—Идиотку в «гроб», – Джек хлопнул по сенсору и стена чуть слышно шурша сложилась, за ней обнаружились шесть модулей для транспортировки. Впечатленные очередным сюрпризом корабля, близнецы поспешно выполнили команду и смылись, предоставив хозяину управляться с настройкой аппаратуры самому. Убедившись, что все работает как надо, дексист выгнал из свободного модуля вездесущего Вико и закрыл тайник. Итальянец, обиженно ворча на тему: «чего я там не видел, полжизни в таких летал», удрал на кухню, откуда тут же донесся возмущенный возглас Славки. Джек ухмыльнулся: тип конечно шумный, но и без него как-то скучно… Вико, словно прочитав его мысли, возник в дверях, протягивая пирожок.
– Вот украл! С яйцом и луком! И даже почти не огреб! Слушай, а можно меня в этот ящик запихать? Только без отключения. Интересно же!
– Потом как-нибудь, – вежливо уклонился Джек, изымая свою часть добычи. Откусил и задумался: – Славке цены нет! Вот как вообще такое сокровище могли потерять? Не понимаю! Я бы планету носом перерыл, чтоб найти!
– О! – Вико крутанулся вокруг своей оси, выглянул в коридор и зашептал, что в присутствии такого количества киборгов было практически бесполезно: – А ты правда на ней… ну того? Как на человеке?
– Я предпочту это сказать сам! Без посредников! – Джек стукнул дексу кулаком по лбу. Тот не обиделся, хихикнул и заявил, выскальзывая в коридор: – Я ей не скажу! Но, насчет сокровища, ты прав! Знал бы ты, где мы ее нашли!
– И где же? – Джек рванулся за источником информации, но поймать юркую биомашину не удалось. А через пару секунд донесся спокойный голос Феди, указывающий итальянцу куда тому идти. Бонд все еще возился с консультациями, которых, вопреки прогнозам, меньше не становилось. Люди отошли от шока, осознали что вот оно! Вожделенное «как раньше»! И, наплевав на цены за звонки, отрывались по полной.
Джек вошел, как раз когда эффектная брюнетка в серой блузке, подавшись вперед всем своим четвертым размером, требовательно вопрошала:
– Вот вы мне скажите, как определить: разумен ли декс?
– Мадам, – в голосе бонда мелькнула легкая насмешка: – вы мне рассказали, что декс у вас с оригинальной системой, но при этом он готовит вам завтрак и приносит в постель, занимается с вами сексом и активно общается за вечерним чаем, обсуждая дела. Так как вы сами-то думаете?
Брюнетка осела на стул, сложила губы трубочкой и почти минуту жалобно смотрела перед собой. Потом обернулась куда-то вправо и спросила:
– Ну, и чего ты молчал?
Ответа собеседника Джек не услышал, но без труда угадал по реакции девушки. Она резко вскочила, и зашипела как обозленная кобра:
– Я испугаюсь? Да я тебя в сервисном центре не испугалась, хотя ты выглядел как обитатель говноостойника, пропущенный через мясорубку. — Тут она спохватилась, что ее могут слышать, и экран погас.
Федя обернулся к человеку, в светлых глазах светилась жажда знаний:
– Джекки, а богатая у дамочки биография! Я себе такого даже представить не могу. Что такое говноотстойник и, главное, кто там может обитать?
– Не знаю. Возможно, это какая-то особенность утилизации отходов на данной местности. Нет, ну надо же! Зачем звонила? Ее декс даже не скрывался!
– Да просто похвастаться! – встрял Вико, выныривая из за кресла: – а вот меня даже не вычислили!
На этот раз на него очень задумчиво посмотрели все, даже выглянувшая из кухни Славка. И парень предпочел исчезнуть, то есть метнуться прочь в боевом режиме, но почему-то с визгом, растопырив руки и высунув язык.
– Я думал, что рукожопый программист — это легенда, а нет… вижу его творение, – вздохнул Джек. – Как можно быть таким вот… несдержанным?
– Так он какую-то военную шишку охранял. Четыре года подпирал стенку по стойке смирно, пока я его хозяина не утилизировал. Тогда и познакомились. Я должен был и его тоже убрать, но там как раз пожар был, и я подстроил будто мы все погибли. И сам ушел, и его прихватил.
– А… понятно… – Джек сразу вспомнил эпизод в новостях: герой войны, обвешанный медалями, как новогодняя елка шариками. Старый офицер трагически погиб во время пожара в военной части, которую он инспектировал. Значит убрали зачем-то. И эти два парня, таких непохожих, встретились именно там. Интересно, откуда в их троице появилась Славка? Но спросил он вовсе не это:
– Федор, вот скажи как бы ты заставил противника сдать нам кибера? Не дает мне покоя эта ириенка.
– Элементарно, Ватсон, – чуть хрипловатым голосом героя ретро-фильма выдал бонд: – Надо просто сделать вид, что она у нас уже есть! И проследить кто и кому кинется звонить или куда поедет.
Игорь без церемоний выгрузил психологов из таксофлайера, пинками уложил обоих мордами вниз у входа в конторы, предусмотрительно вырубив минут на десять, и демонстративно заложил руки за ремень джинсов. По его прикидкам флаер опередил бегущих дексов на минуту или на полторы.
— Я вам что сказал? — Санька и Страйк приблизились на такое расстояние, чтобы можно было отчитывать провинившихся злым шепотом.
Дексы синхронно понурились, и оба приняли позы для наказаний. Игорь выругался уже всерьез: парни считают, что виноваты в том, что не послушались, а не в том, что такие прогулки могут быть опасны для них.
— Этих взяли и в офис, — Игорь указал на валяющихся без сознания психологов. Градов мысленно себе сделал заметку, что надо будет Калаю сказать, чтобы прочел доходчивую лекцию своему о безопасности и ценности распоряжений.
Когда в прихожую ввалились всей толпой и с двумя телами, кибер-девочки не стали хлопотать и нервно охать. А как-то мельком коснулись обоих психологов, проверяя пульс, подготовили постели и, когда парни сгрузили свои ноши, частично раздели мужиков. Селл с Калая сняла ботинки и куртку, а более раскованная Карри с Дженса стянула еще и джинсы.
Зет приготовил чай и бутерброды, а потом, показушно морщась и постанывая, перетащил с дивана на верхнюю полку и пьяно похрапывающего Жана.
— У нас тут еще одно место есть, можно еще кого-то принести, — задумчиво сообщил ириен.
— Не дай бог, — испуганно вздохнула Селл. Игорь с ней был полностью согласен.
— А это кто? — Градов ткнул в Нытика.
— Любимая жена… — Карри беззвучно рассмеялась, — ой, я хотела сказать… это любимый клиент Страйка.
— А ну… пусть дрыхнет. А с вами обоими я сейчас поговорю.
Мэрька и ириены с чересчур внимательным видом уселись на диванчик, захватив кружки с чаем и поднос с едой. Воспитательное представление, с их точки зрения, обещало быть занимательным.
Игорь растерянно почесал в затылке. Объяснять дексам, почему им нельзя было вылазить — глупо, особенно после вылазки. Прочитать нотацию, чтобы впредь не делали так на будущее — неэффективно, не тупые ведь, сами должны все понимать. Спустить на тормозах — непедагогично, особенно под тремя парами пристальных глаз. Градов вытащил ремень, угрожающе сложил его пополам.
— Растолковывать ничего не буду, сами все должны понимать, а за непонимание предыдущей команды просто ввалю, — объяснил свои действия Игорь.
Дексы почему-то не возражали, молча стали стаскивать свитера и футболки. Градов тоскливо вздохнул, ну вот что им стоит вякнуть на тему: прости, больше не будем. Все же все понимают, он бы поругался для вида, они бы сделали приличествующие ситуации морды лица. А так… и отступать как-то несолидно.
Санька и Страйк разделись до пояса, и снова застыли в позе манекенов для битья: ноги на ширине плеч, руки сцеплены за спиной, подбородки чуть опущены. Игорь чуть завистливо крякнул — идеальная мускулатура, у него, впрочем, тоже неплохие кубики, но у киберов просто идеальная фактура тел. Помялся, как-то неудобно лупить парней, тем более он и сам бы рванул следом.
— Кругом, — хрипло приказал Градов, подумав, что вытянет по разу по заднице обоих. Чисто для острастки.
Дексы слаженно развернулись на пятках. К позам претензий не было, и даже чуть напряженные в ожидании удара спины выражали всю необходимую степень вины, и руки сцеплены хватом за запястье. Вот только средние пальцы душевно так оттопырены, в то время как остальные дисциплинированно сжаты в кулаки.
Игорь покусал губы, но не выдержал и дико заржал.
— Не сердись, это не только парни, — Селл даже воды человеку принесла, когда тот от смеха начал давиться. — Это наше общее решение было, вдруг тебе помощь понадобится. И мы все время были с ними на связи.
— И что бы вы сделали? — Игорь пытался одновременно отсмеяться и откашляться.
— Вызвали бы таксофлаер, а там… — путано начала объяснять мэрька.
— По ситуации, — обронил Зет. Он тоже не знал, что бы они стали делать. Но просто люди не так агрессивно воспринимают бытовых мэри и почти не опасаются ириенов. Можно было бы попробовать вытащить ребят.
— Придурки, — Игорь постучал себя кулаком по груди, прогоняя остатки смеха. И стал вдевать не пригодившийся ремень обратно в петли. — Все… пятеро. А кофе у вас тут водится?
Кофе водился, и даже удивительно вкусный. Игорь с наслаждением поднес чашку к лицу, вдыхая яркий аромат. Селл постаралась, но вместо того чтобы взбодриться, Градов понял, что спать захотелось еще больше. Сонным взглядом окинул комнату. Девочки и Зет обживались на диванчике, дексы равнодушно развалились на полу. Голова Саньки удобно расположилась на коленях Селл.
— Вы как хотите, а я бы подрых… где-нибудь, — Игорь оглянулся на комнатушку. Лестнички на четвертую, самую верхнюю полку он там не заметил. Впрочем, он бы и так мог залезть, вот только нижние были заняты, и почему-то все спящие устроились как раз на краешках. А залетать наверх так, как забросили Жана, не хотелось — а то так подкинут, что сгруппироваться не успеешь. Можно, в принципе и на одеяло, которое расстелено за диваном, свалиться.
— Давай подсажу, — услужливо предложил Зет. И сцепил ладони ступенькой, — или могу спину подставить.
Предложение Игорю показалось двусмысленным, но отказываться он не стал. Зет действительно сложил руки на упор, и Игорь легко взлетел наверх, но не успел он лечь, как ириен подпрыгнул, ухватился руками за край койки и подтянулся следом:
— А могу и с тобой…
Игорь вздохнул, отвесил парню щелбан и, развернувшись лицом к стенке, моментально заснул.
— Ну, я же говорил, что не рассердится, — довольный Зет вернулся к остальным.
— Еще раз полезешь к хозяину, отлуплю, — предупредил Санька, не поднимая головы.
— Да не полезу, оно мне надо? Просто проверить хотел. Он у тебя классный, — улыбнулся Зет. — Теперь бы еще клиента и этого мудака по-тихому выпроводить, как проспятся…
— А Жана не выпроводишь, — мертво произнес Страйк, — он знает, что я киборг…
Игорь толково и матерно объяснял почему он отправится за Калаем один, попутно натягивая штаны и свитер. У дексов были свои аргументы в пользу того, что съездят они все вместе. В крайнем случае Игорь может ехать сам, а они, чисто за компанию, в режиме киберов рядышком поохранять или могут под видом приятелей следом сбегать.
— Да ты охренел? — Игорь зашнуровал ботинок и выпрямился. Ругался он в основном с Санькой, но, глянув на решительное выражение лица Страйка, перешел на множественное число: — Совсем с катушек сорвались? Там полицейский участок! Это вы понимаете? Где полно нехороших дядей с жетонами. Оно вам надо? А опа там полная будет, если вас засекут! А опознают непременно — везде рамочки на входе. И я, млять, не супергерой, весь участок не положу. Еще раз рот раскроешь — я тебе его сам закрою. Понял? И не возражай! Ну и что, если ты декс? Закрою и в бараний рог закручу. Все! Чтоб оба сидели дома и носа на улицу не высовывали! А не то ремнем обоих оприходую! За самоуправство. Селл, держись!
Селл прикинула за что лучше держаться и буквально ухватила порывающегося бежать за хозяином Саньку за рукав.
— Придержу, — клятвенно пообещала мэрька вслед захлопывающейся двери. — Через пятьдесят шесть минут начнется рабочий день, на отдых еще двадцать минут. И Жана потом на полку переложите, а то издаваемое им звуковое сопровождение как-то не вписывается в антураж уважаемой конторы психологической помощи.
Селл, для верности, заблокировала дверь. И первая пошла в душ. Единственное место в офисе, где можно было побыть одной, хотя сканеры легко добивали и сюда, но даже сама возможность уединиться и закрыться дорогого стоила. Кибер-девочка подставила лицо под теплые струи воды и улыбнулась. Когда-то она даже и мечтать не смела о том, что у нее будет нормальная жизнь. Нормальная для бытового киборга. А сейчас она живет почти как человек, и даже, кажется, у нее получится сбегать иногда на свидания. Может быть, таким и должно быть счастье?
******
Игорь до полицейского участка добрался удивительно быстро. И, самое странное, что его даже без лишних проволочек пропустил дежурный, только вяло мазнул взглядом по паспортной карточке. А, считав фамилию, даже искренне обрадовался и, вызвав конвой, велел проводить товарища бегом.
Даже когда он отсиживал положенное в тюряге, его так бегать не заставляли — а тут не просто провели по десятку переплетающихся коридорчиков, но еще и гостеприимно подталкивали в спину, чтобы ноги быстрее переставлял.
— Градов? — любезно переспросил полковник. И, дождавшись утвердительного кивка, быстро попросил: — Забирай обоих! И быстро.
Игорь непонимающе кивнул. На его памяти еще никого из тюрьмы с таким энтузиазмом не выкидывали. Обычно, наоборот, засаживают.
— Простите, а что значит обоих? — попытался разобраться в ситуации Градов.
Вместо ответа полковник проворно вскочил, обежал внушительный терминал и за руку потащил Игоря в коридор. Градов покорно тащился по лестнице за торопливо прыгающим через ступеньку полковником и недоумевал: все встреченные им по пути полицейские были откровенно задумчивые и подозрительно тихие, словно их только что качественно промотивировало на нелегкую службу самое высшее начальство. Когда они наконец-то добежали к нужной двери, Игорь уже с трудом удерживался от вопросов на тему: «а чего ж вас так всех тут скукожило?». Впрочем, причину он начал слышать еще в холле, хотя кабинет и располагался в самом дальнем конце от площадки:
— Дорогой друг, данное утверждение несет в себе ошибочный концепт сенсорного восприятия. И лишь слабые духом личности готовы скрывать от себя правду и заниматься фальшивым самообманом. Но я точно вижу, что вы не из этих, и потому принял на себя смелость заявить вам как есть: данный цвет галстука свидетельствует о патологическом нарушении психической регуляции синдромности действий, то есть на вашем примере можно наблюдать психопатологический процесс, обусловленный моторическим нарушением волевого импульса, что, в свою очередь, может привести к нивелированию любых желаний и крайним снижением побуждений к определенным видам деятельности, и как побочный эффект к неспособности принять оптимальное решение и выполнить правильное с точки зрения рациональности ситуативных поведенческих инстинктов действие, при этом его необходимость и значимость вы будете прекрасно осознавать. Но этот прогноз можно условно считать начальным, потому что дальнейшие последствия будут еще более печальны. Первичная фаза может являться лишь индикатором нулевой стадии прогрессирующего заболевания психосоматической опции, которая напрямую обуславливается органическими причинами. И, в первую очередь, она окажет пагубное влияние на нейрофизиологические процессы, происходящие в головном мозге и в половых органах. То есть ваши сексуальные интересы и проявления перейдут в разряд автоскопических функций и будут иметь агглютинационный характер, а данное проявление может сопровождаться такими побочными фазами и состояниями организма, как шизофрения, циркулярный психоз, аггравационная депрессия, вплоть до глубокого поражения головного мозга.
Игорь споткнулся, заслушавшись. У него был курс психологии, причем с разветвлениями на социальную, специальную (в условиях боевых действий) и акцентуационную. И он даже успешно сдал все нормативы, и до сих пор кое-что всплывало в памяти из зубодробительных терминов, но эту речь он понял с пятого на десятое. Очевидно, что адресат понял еще меньше и робко попросил перевести.
— С самоидентификацией у тебя проблемы, с точным определением половой принадлежности. А грозить это тебе может раздвоением личности и полной дисфункцией в сексе, — грубо обозначил ключевые проблемы знакомый голос.
Дверь резко отъехала в сторону, и осчастливленный диагнозом мужик с капитанскими нашивками и подозрительным галстуком пулей вылетел из кабинета. Игорь мельком отметил, что морды такого насыщенного малинового цвета он еще не видел. Но тут полковник его мотивационным пинком втолкнул в кабинет и проворно задвинул за ним дверь.
— Ну что, счет: двадцать один — двадцать два. А вот и следующий, — радостно оскалился печально знакомый Игорю мужик.
— Я не следующий, — мрачно отказался Градов. — Похоже, я за тобой.
— Рад тебя видеть, — Калай с удивительно независимым видом, которому абсолютно не мешали сцепленные за спиной силовыми наручниками руки, развалился на зашарканном дермантиновом диванчике.
— Я тебя тоже, — медленно кивнул Игорь, — и даже почти целым.
Физиономия Калая была основательно, и сравнительно недавно, отрихтована. Причем, судя по отметинам, сцепился он с кем-то всерьез. И противник тоже умел давать сдачи. Хотя и Калай мог крепко приложить — Игорь это по личному опыту знал.
— Это ерунда… — Калай презрительно хмыкнул, — так, обсуждали с приятелем одну концепцию и не сошлись во мнениях. Кстати, знакомься — Дженс, мой студенческий друг. Общая юность, так сказать.
— И спортивная секция? — невинно уточнил Игорь.
— И богатый жизненный опыт выживания, — поправил Дженс, передернув плечами, — извини, руку пожать не могу.
— Ну, еще успеется, — отмахнулся Игорь, — не первый раз видимся.
— Еще бы и не последний, — заржал Дженс. Ситуация действительно была с приличным налетом комичности: — только вот роли слегка поменялись.
— И за что вас прогоняют? — невинно поинтересовался Градов.
Психологи переглянулись и Калай, с молчаливого одобрения коллеги, стал рассказывать. Пить просто так и страдать от текущих проблем мужикам быстро наскучило. Тем более, что после второй бутылки вискаря они все-таки смогли поговорить о том самоубийце и выяснить, кто и как боролся с полученной по неопытности психотравмой. Они даже подняли по пару стаканов за того неудачника. А потом, под конец третьей бутылки, открыли в баре персональную консультацию и стали помогать словом и делом всем страждущим. В третьем часу ночи алчущие психологической помощи закончились и деятельные психологи активно передрались между собой за последнего невольного пациента. Кто победил, ни Калай, ни Дженс так и не признались — вернее, не вспомнили, только по косвенным признакам выяснили, что, вроде бы, тот пьяный мудак хотел от них сбежать необлагодетельствованным. А потом в разгар психологической разборки прибыл наряд копов и, не особо разбираясь в тенденциях сознания (которые отстаивал Калай) и мировоззренческом алгоритме (который пропагандировал Дженс), упаковали обоих в приемный зал тюрьмы.
— Там в накопителе было человек десять, — продолжал каяться в подвигах Калай. — Точно помню, что сначала мы их поделили, а потом Дженс, кажется, кого-то держал… там у мужика такой клад из фобий удалось раскопать…
Судя по дополнениям и уточнениям от тюремного психолога, который тоже включился в разговор, раскопали коллеги там не один клад фобий, а докопались до всех арестантов. Причем до такой степени, что несчастные стали ломиться в дверь камеры с воплями: «спасите от психологов, иначе мы за себя не ручаемся!». Копы спасать не спешили, но заглянули и, исполняя служебный долг, щедро опиздюлили всех, получив при этом такую консультацию, что даже прониклись. Не раскаялись, но психологов забрали в кабинет, и для надежности заковали в наручники.
«Лучше бы кляпы вставили», — мысленно оспорил действия полицейских Игорь. Он бы именно так и поступил, проблем было бы на порядок меньше.
— А потом мы чего-то стали считать, кто скольким людям за вечер помог, — Дженс попытался поудобнее устроиться на стуле, — и сбились со счета. Решили уже целенаправленно помогать и считать. И пока что Калай на одного пациента лидирует. Но, когда нас сюда привели, я видел, что тут народу прилично обитает. Кстати, иди сюда! Скажи, как друг — я ведь тебе помог?
— Очень, — Игорь скрипнул зубами, припоминая новогодние галеры с письмами.
— Ничья, — возрадовался Дженс. Калай нахмурился.
Помогать было не сложно, труднее оказалось заманивать в кабинет новых клиентов и аргументированно объяснять, что психологически здоровые люди вымерли раньше динозавров, а все остальные просто недолеченные и латентные.
— Попадались, конечно, и некультурные, — пожаловался Калай, которому бритоголовый сержант за латентного разбил губы. Но меньше консультировать от этого психолог не стал, только говорить начал чуть медленнее и с большей выразительностью, чтобы пациенты его лучше понимали с этим временным дефектом дикции.
Игорь зло кусал губы, чтобы не ржать в голос, тем более что коллеги были совершенно искренни то ли в своем желании помочь всем, ибо вискарь простимулировал любовь ко всему миру, то ли в своем соперничестве за звание лучшего.
Дверная панель робко сдвинулась в сторону и в кабинет просунулась рука с планшетом.
— Распишись, забирай, и проваливайте, — гнусаво попросил полковник, не решаясь войти.
Игорь поспешно прижал палец к окошку для биометрической подписи, а то вдруг передумают. Хотя, наверное, во всей истории местных заключений — это первый и единственный случай, чтобы арестованных так единодушно все стремились не упечь, а побыстрее вытолкать.
— Так, мужики, формальности соблюдены. Пошли отсюда, — решительно сообщил Градов. Но психологи воспротивились — здесь еще оставались непроконсультированные люди. Минут пять Игорь ругался с обоими, потом сообразил, что еще пару минут и сам засыплется в этом болоте психологических терминов и диагнозов. Благо, что Калай, что Дженс — оба были далеко не качкообразного телостроения, а наоборот, скорее худощавые. По одиночке так вообще бы прекрасно поднимались. Еще бы ногами не упирались и не выгибались в разные стороны. И молчали.
Игорь впервые слышал такие воодушевленные аплодисменты, когда выволакивал психологов из полицейского участка. Все сотрудники каким-то чудом выстроились вдоль стен по всему маршруту, вплоть до входной двери, а полковник даже на крыльцо проводить вышел. Или, вернее, убедиться, что Игорь все-таки убрался вместе с психологами за пределы его территории. Да и входная дверь захлопнулась за его спиной слишком оперативно.
Улица, по раннему времени, была почти пустынна. Но на пути Градова им попалось три человека, и он едва удержал рвущихся в бой Калая и Дженса. И это при том, что снять силовые наручники с психологов никто и не подумал. Очевидно, копы решили, что иначе Игорь с ними не справится, и те вырвутся и вернутся обратно.
Протащившись с полквартала, Игорь изрядно устал и притормозил, чтобы обдумать ситуацию. И впервые пожалел, что не захватил дексов — пусть бы на собственной шкуре узнали, как с людьми возиться. Ну, или хотя бы одного — тащить бы помог. Выпустить кого-то из психологов, чтобы достать видеофон и вызвать таксофлаейр, Игорь не рискнул — лови его потом. Или отбивайся, если тот кинется освобождать приятеля. Так что самым разумным было топать дальше, матерясь и отфыркиваясь.
Когда вышел к дороге, то увидел, что на парковку как раз и опускается вожделенная машинка. Игорь среагировал мгновенно: присел, перехватывая и перекидывая обоих мужиков себе на плечи и припустил со всех ног. Слезно умоляя водителя или искина, или кого угодно подождать, войти в положение и подвезти. Ему повезло: таксист был живым и, главное, любопытным человеком. Вопли Игоря услышал и даже не совсем верно расшифровал, иначе от обещания «если взлетишь, то найду и на куски порву» сорвался бы в вираж, не жалея движка.
Уже падая на переднее сидение таксофлайера, предварительно упаковав на заднее психологов и заблокировав дверь, Градов обнаружил в заднем кармане джинсов большую шоколадку. Кто и когда ее туда запихнул, он даже не просек, но подозревал, что это кто-то из благодарных копов и честно позавидовал наличию таких талантов. Подобраться к нему вплотную, не говоря уже про подбросить какую-нибудь хрень, мало даже кто из спецов мог.
Флайер уже подлетал к офису, причем чем больше водителя домогались психологи, тем быстрее летело такси, когда Игорь наметанным глазом заприметил бегущие следом фигурки. Два человека неслись за флайером пешим ходом и почти не отставали. Кто это — можно было не гадать.
— Ну, паршивцы. Выдеру обоих, — клятвенно с чувством пообещал Игорь.
И водитель бросил машинку вниз — высадить этих неадекватов поскорее, и пусть даже без оплаты, целостность собственного организма дороже нескольких галактов. И так за сравнительно недолгий полет его нервную систему основательно потрясли.
Спросить, собственно, с кем же он имел дело, было не у кого и нечем: волчья пасть упорно отказывалась воспроизводить человеческую речь. Поэтому пришлось удрать от детей, и забиться в какой-то грязный и темный угол, на кучу прошлогодней соломы, в которой привлекательно шуршали и, главное, замечательно пахли едой мыши. Домовые, жирные! Дэн клацнул на них зубами, напомнив себе: что ему, дворянину, эру высокой крови, не подобает пристало подобное питание. В крайнем случае, если совсем припрет, можно спереть курицу или кусок мяса в лавке. Или найти Игриса и, если маг его с перепугу не спалит на месте, то пусть думает как превратить назад. Тут он сообразил, что всегда называет своего товарища по имени. И та загадочная женщина тоже звала мага по имени — значит, они достаточно близки. Скорее всего, слуга или личный чародей. И надо просто найти того, кто может здесь, в Ковриге, себе такой уровень статусности позволить. На первом месте, конечно же, градоначальник. С него и следовало начинать.
Юноша выбрался из места раздумий и, избегая людных мест, потрусил к богатым кварталам. Там оказалось меньше народа на улицах, зато больше патрулей. Поэтому он выбрал наиболее человечные и пропитые лица и потрусил сперва следом, а потом и рядом. Мужики обсуждали баб, изредка кидая на странного зверя взгляды:
– Волк вроде, – наконец озвучил главную мысль один из патрульных.
– Ну, может, держит кто… вон он в ошейнике! – Дэн увернулся от протянутой руки и повилял хвостом. Просто на всякий случай. Мысль о том, что это у него стало получаться все лучше, с одной стороны огорчала – не дворянское дело хвостом перед простолюдинами вилять, с другой радовала – значит, даже в таком виде он способен не поддаваться инстинктам и сохранять человеческую сущность, и умение мыслить и рассуждать.
Дойдя до нужной улицы он свернул к дому градоправителя, слыша за спиной рассуждения того же патрульного:
– Ну, я ж говорил, вон куда потрюхал. Видать, из богатеев кто-то балуется со зверинцем. Вот ведь людям деньги девать некуда, а нам за каждый медяк ноги бить!
– Вот и я говорю, а чего их бить-то? Пошли, а? – голоса удалялись. Патруль свернул в неприметный переулочек, откуда пахло жареными сосисками и пивом. Дэн остановился перед высоким забором. Для него в зверином облике это препятствие было неодолимым даже без украшений в виде пик на вершине каменной стены. И, как назло, ни одного деревца поблизости! Зато в таком доме обязательно должна быть калитка для слуг. Может быть там проще будет пробраться?
Бежать пришлось недолго. Калитка действительно была, запертая. Возле нее, вопреки большинству романов, не стояло никакой подходящей телеги, с которой можно было бы запрыгнуть, и даже подходящего дерева не росло. Но она выходила на улицу, ведущую к воротам, а значит проездную. Осталось дождаться подходящей ситуации: Дэн лег на землю, уложив голову на передние лапы.
Ждать пришлось долго. Грузов везли много, но все неподходящие. То установленные в один ряд бочки, то корзины с зерном, то яблоки… Телегу с селедкой он отверг сам – мало ему мышей, не хватало еще и рыбой провонять! Наконец появился вожделенный воз: два мохнатых конька волокли загруженную дровами телегу. Бревнышки были уложены во множество рядов, и перевязаны прочной веревкой. Отбежал в сторону, чтоб не испугать запахом лошадей, и, когда они прошагали мимо, разбежался и, взлетев по бревнам на самый верх, прыгнул, вложив всю мощь задних лап в это движение. Острия пик прошли под брюхом, не коснувшись даже шерсти. Передние, а потом и задние лапы ударили в песок декоративной дорожки. Сделав по инерции еще несколько шагов, он остановился, огляделся, принюхался и побежал туда, где запах его врага был наиболее силен.
Место оказалось красивым, но, увы, слишком открытым для отдыха. Декоративные клумбы, засаженные маргаритками и ирисами, укрытие крупному зверю дать не могли, оставались только деревья. Мощные, с густыми кронами, дающими густую тень отдыхающим. Дэн вздохнул, помянул в очередной раз мага, превратившего его в совершенно неприспособленное для лазанья животное, и приступил к операции «засада сверху».
Нет, лапами в прыжке он даже зацепился. Покачался, судорожно вращая хвостом, и с визгом шлепнулся на землю. Оценил ощущения: и больно, и обидно. К следующей попытке дворянин подошел более вдумчиво. Осмотрел все имеющиеся деревья, выбрал наиболее ветвистое, с расположенной низко разлапистой ветвью и прыгнул… с тем же результатом.
На третий раз он планировал прыжок лучше. Включил в него частичный забег по стволу, дополнительный толчок задними лапами — и даже сумел ухватиться за опору не только передними, но и зубами. Немного повисев и осознав новую сторону детской загадки про грушу, юноша все-таки залез на ветку. Судорожно цепляясь всем, чем только можно и нельзя, прополз по ней до удобной развилки прямо над скамейкой и улегся, прижав уши и поджав хвост, — только не хватало выдать себя свисающей деталью. Зато тут его точно не будут искать. Ну, не лазают волки по деревьям! Во всяком случае обычные, нормальные.
Пеструю почтовую лошадку он отловил возле трактира. Умная скотина пришла туда, где он ней заботились и когда маг подъехал, ее как раз расседлывал мальчишка-слуга.
– Напужало ее чой-то, господин! – увидев Игриса, солидно произнес он. – Повод, как ножом обрезан, да на боку вон царапины. Нешто волка в город принесло? Так летом не того они, они зимой того! А то и через стену могут, ежели снега много. Тогда считай, сожрут кого. Но для энтого облава есть.
– Понятно. Это правильно, что облава. – Маг похлопал животное по боку ладонью. – А сумки при ней были?
– Все в комнате вашей, господин! Брат отнес, а я тут вот обихаживаю!
Два медяка перекочевали в ладонь парнишки – за сообразительность. Игрис взбежал по ступенькам – сумки следовало осмотреть, может быть, неугомонный начальник что-то успел туда припрятать?
Подозрения подтвердились. Услужливый парень приволок весь груз, включая пару обгорелых досок. И вот при виде их, а точнее начертанных на них знаков маг ощутил, что волосы на голове у него зашевелились от ужаса. Краденую силу использовать было нельзя, она убивала того, кто это делал, но извлечь ее было можно. И поместить в накопитель. Только вот круг заклинаний, необходимых для ритуала давал жуткий резонанс, и о нем узнавали все маги еще в процессе начертания. Неизвестный противник не просто начертил его. Он сделал круг переносным, расположив части заклинания на разных предметах, и нестабильным, от чего могло случиться что угодно. Любой сбой. И судя по тому, как обгорели доски – он и случился. Еще в сумке оказались тщательно упакованные человеческие кости. Регалий не было. Значит они по-прежнему где-то у господина. Мысленно помянув начальство незлым тихим словом, маг пошел вниз. Трактирщик ждал его:
– Вижу, вы движетесь к успеху, господин? – поклонился он. – В городе говорят, что столичные сыщики не чета нонешним. А коня-то вы притомили. Мож Пузю мою возьмете?
– Кого?
– Да Пузю. Она не старая еще, и разумная получше человека. Мне ее чародей оставил. Сам в телепорт полез, а лошадку тут бросил. И так за ней и не пришел.
– Давай Пузю.
Трактирщик был щедр не только к столичным сыщикам. Соловая Пузя полностью оправдывала свое имя. Это была лошадь грузовой породы, у которой подпруга сошлась с трудом и только у передних ног. Зато и сидеть на ней оказалось удобно – как в кресле, а высокая задняя лука седла послужила опорой для спины. Какой маг и зачем разъезжал на таком чуде, Игрис так и не понял. Зато уже через три улицы осознал одно – лошадь перла не обращая внимания на других коней, просто разгоняя их за счет массы, заставляя шарахаться и жаться к стенам домов.
– А знаешь, мы подружимся! Напомни, чтоб я тебе сухарей купил, и репки какой-нибудь. – Игрис наклонился и одобрительно потрепал тяжеловоза по шее, когда от него с трудом увернулся какой-то местный дворянчик. Попытку призвать «негодяя» к порядку маг пресек, подпалив вспыльчивому высокородному головной убор. Не было времени на ерунду – поисковое заклинание гнало вперед, подстегивало, как коня шпоры. А то бы еще и проклял…
Пожарище он подверг внимательному изучению. Сразу видно, что именно тут колдовали: остатки заклинаний пронизывали воздух, трепетали обрывками субстанций, мельтешили, мешая увидеть последовательность событий. Но и обычным, не магическим зрением маг видел и следы сапог в золе, и отпечатки лап крупного волка.
– Ну не дурак, а? – вопросил Игрис пространство. Оно ожидаемо промолчало и пришлось осматриваться дальше самому. Неизвестный чародей ограничился превращением эр Берриса, а вот осматривать его вещи не стал. Просто затолкал их под пол и засыпал мусором. Или поленился или… Похолодев, маг поспешно закопался в свою находку. Среди разорванных остатков одежды нетронутыми обнаружились императорские регалии.
Игрис задумался, припоминая все жуткие легенды, связанные с этим артефактом. Потом вежливо обратился сразу к двум вещам.
– Господа, я знаю, что вас должен носить совсем другой человек. Высокородный. И я, недостойный, в обычной ситуации не посмел бы и смотреть на вас. Но так сложились обстоятельства, что мне было бы намного легче с вашей помощью. Как бы узнать, могу я ее получить или нет?
Руки, держащие ленту и грамоту, на мгновение охватил холод, такой, что маг едва не бросил предметы. Ну а потом он ощутил тепло, словно в зиму ворвался солнечный весенний луч, разогнав морозы и растопив лед.
– Спасибо, господа, – поклонился артефактам Игрис, и надел их на себя. Запахнул плащ и, прихватив свои находки, отправился дальше. Искать утратившее человеческий облик начальство.
Дэн трусил, чутко прислушиваясь к звукам. Вся его свежеобретенная волчья натура гнала прочь, дальше от страшных запахов, людей, в лес. Но усилием воли он заставлял себя трюхать, не торопясь, наклонив голову так, чтоб виден был изукрашенный вязью рун ошейник. Волк ли, собака ли, он ручной и безопасный. Главное – вернуть себе человеческий облик, а для этого надо всего лишь или заставить наложившего заклятье мага снять его, или просто убить этого колдуна. По здравому размышлению убить выходило проще.
Внезапно донеслись голоса. Чуткие волчьи уши уловили знакомый голос. Враг был рядом, и что самое неприятное – не один. А с толпой ему не справится. Тем более среди города. Забьют дубинами и слова сказать не успеешь – за нападение-то на человека. Дэн припустил быстрее по грязной улице вниз. Чуткий нос доносил запах дешевой еды, давно не мытых тел и самое главное оттуда доносились детские голоса. А позади стучали копыта погони.
Пробежал он не так много, когда обнаружил искомое: кучка грязных детишек бедноты возилась возле лужи, пуская кораблики из щепок. Дэн, подойдя, толкнулся лбом в первого из них. Погоня свернула в переулок. Видимо спрашивали у людей, куда побежал крупный зверь. И если его увидят… Мелочь человеческая взвизгнула сперва от испуга, а потом от восторга – собака была большая, лохматая и почти не страшная, в ошейнике. Толчок в бок от детских рук завалил волка на землю и он, махая лапами и хвостом, принялся извиваться в грязи. Кораблики мгновенно были забыты: огромное серое чудо почти исчезло под детскими телами. Всадники приближались, кони замедлили шаг…
– Какую-то шавку гладят, – донесся сверху ненавистный голос. – Он сейчас будет от ужаса на стенку лезть, а не с этими отродьями играть. Там же такой шок!
– Хорошо, Валинел, веди, – ответил женский голос, обладательницу которого эр Беррис тут же занес в список личных врагов. – Но все-таки ты зря не убил его на месте!
– Заклинание должно было его убить! Структура была разрушена, и он должен был умереть, стать дохлым зверем. А он мало того, что выжил, так еще и так страшно зарычал, что я растерялся! – заюлил маг.
Дэн засучил лапами, ерзая в пыли. Всадники удалялись, но слишком уж, на его вкус, медленно. О том, что он дворянин высокой крови, родич императора и его доверенное лицо, может вот так валяться, прикрываясь от опасности самым очевидным способом, этим провинциальным дворянчикам даже в голову не пришло. Волк презрительно оскалился и чихнул. Детишки встретили это восторженным визгом, хватая за нос, лапы и кто-то вцепился в хвост. Эр Беррис повертелся, завилял высвобождаясь. Это требовало сосредоточения и определенных усилий, но зато обеспечивало надежное прикрытие от врагов. Наконец всадники удалились настолько, что даже лежа на земле, он перестал слышать их. И теперь надо было бежать дальше. Туда, где его не будут искать и где он сможет укрыться рядом с врагом. Чтоб суметь нанести смертельный удар в удобное ему время.
— Трямпэ, ты должна была находиться у бабушки, а вместо этого взяла с собой маленькую сестренку и, по морозу, приплелась сюда! В сомнительной компании! О чем ты думала?! — отец не кричал, но его командный голос проникал через уши прямо в голову, помимо воли. И уже там, стучал внутри прямо по совести, уподобляясь молоту.
— Пап, у Охи глаза светятся! У нее пробился дар, понимаешь? Ее нельзя было оставлять. Лисенке надо учиться, иначе она будет в опасности! — Уверенное тявканье, в сравнении с отцовским, было похоже на скулеж.
— То есть, ты думаешь, что два раза брать в сон неподготовленную лунную — это безопаснее? То есть, моих девочек водил по бездорожью тот, кто сам заплутал, чуть не до смерти, и это было не опасно?! И мне не стоит переживать?!
— Пап! А еще мы во сне светимся! — Оха, казалось, совсем не боится отцовского гнева, хотя, ее-то как раз и не ругают.
— Светитесь? Хм. Надо обдумать. Ложись спать, маленькая, там тебя мама ждет уже. — Шераг — лидер Лунного клана в этот миг был так не похож сам на себя — такая нежность была и во взгляде, и в голосе, — А с тобой, юная лиска, у нас еще долгий разговор!
— Но я не считаю себя виноватой в чем-то, кроме этого. — Трямпэ поняла, что сейчас папа выскажет все, что думает о ее выборе.
— Что сказала бабушка? — спросил отец, понимая, что так просто из норы их бы не отпустили.
— Она сказала, что из боя ждут только родных и любимых. — Голос звенел хрусталем: дочь была полностью уверена в своей правоте и была готова спорить.
— Значит, так ты загорелась? — проговорил матерый лис, думая о чем-то своем, — Ты сделала выбор сразу. Вот почему искра пробудилась. У щенят это происходит спонтанно. А у тебя случилась любовь. И твой огонек стал маяком. Ну, что ж, тогда тут я уже бессилен что-либо менять. И уговаривать тебя — смысла нет. Но Ласар останется взаперти, потому, что мы еще не решили, что с ним делать. Ты еще тут? Беги к своему лисенку!
При входе сидел злой и насупленный Корош, назначенный присматривать за пленником. Он морщился от головной боли и пытался ткнуть разгоряченный лоб в снег. Из норы доносилось немузыкальное бездарное пение второго охранника, прозванного в шутку Дроздом. Корош подвинулся, уступая дорогу. Трямпэ юркнула в широкий лаз, почти сразу встретившись глазами с грустным золотым взглядом Ласара.
— Они не дают мне спать, представляешь? Считают, что я убегу бездорожьем. Вы меня видели, ребята? Я устал от долгой дороги не так, как успел устать от вас! Это невыносимо!
— Папа сказал, что я тебя заменю, — лиска хитро поглядела на Дрозда. Он мне рассказывал о твоем будущем выступлении на празднике зимнего солнцестояния. Звал обсудить детали. Ты ведь теперь звезда всего клана! Мимо пробегающие лисы останавливаются, заслушавшись. — Улыбка Трямпэ из просто озорной стала заискивающей, и, даже откровенно льстивой. Но Дрозд этого не заметил. Бросив короткое: «Наконец-то, меня оценили! Теперь-то Корош посмотрит!» — он спешно покинул нору.
— Привет! — сказал Ласар, совсем другим нежным голосом, любуясь рыжей чертовкой, — Ты – опасная. С тобой ухо востро надо держать!
— Разве я когда-нибудь над тобой шутила? — лиска даже чуть не подпрыгнула одновременно от смущения и негодования, но почти сразу успокоилась, осознав шутку, — Ты – это ты. Понимаешь?
— Понимаю, — сказал лис, подходя ближе, — И тем, кого хочу я осчастливить — уже спасенья нет! — Он приблизился вплотную, глядя в желтые. расширенные от удивления, глаза, откровенно наслаждаясь производимым эффектом: Трямпэ мелко подрагивала и смотрела на него не отрываясь.
— Спасенье у входа стоит, — спустя мгновенье грустно опустила мордочку лиса, — Тебя пока не отпускают. — Справиться с нахлынувшими эмоциями ей впервые оказалось чертовски сложно. Она ткнулась носом в его грудь, и они стояли, прижавшись друг к другу, наверное, целую вечность. Было тепло. Очень тепло. И впервые — спокойно. Влюбленные сами не осознали, как на них пушистым легким покрывалом опустился сон.
— Значит, всё гораздо хуже, чем я думал… — пробормотал Ласар, разглядывая каменную кладку стены — Тристэрр нас отсюда не выпустит, а значит, вы останетесь рядом со мной. Но этого нельзя допустить…
— О каком пророчестве речь? — голос Трямпэ был спокойным, несмотря на то, что она в этот момент была готова к самым ужасным новостям — откуда человеку знать о Лунном клане?
— Внутри меня тени, лис. Ты понимаешь?! Тени! И они вырвутся. Говорят, что нас — Лунных создал очень древний темный маг, чтобы мы стали проводниками. Нас сделали вратами в мир теней — мир практически неисчерпаемой темной магической силы. Но эксперимент провалился: творение убило своего творца. Прочитав вслух карандашную строку в учебнике, юный Тристэрр стал первым из нас, но не последним. Юноша убил мага. Лисицы убежали. Они научились жить, умещая свой ад внутри себя. Научились видеть и побеждать полчища теней, научились открывать калитку из своего сна. Мы стали привратниками, а не вратами. Но всё это до раза — маги не умирают. Тот конкретный решил возродиться. И кто за хвост меня дернул тогда соваться в этот сон?! Я еще не умею и половины того, что знали родители. А до уровня учителя Этолле вообще никогда не дотяну. Рядом со мной вам опасно.
— Давай снова позовем Тристэрра, скажем, что идем в Симайский бастион, ведь тебе там обязательно помогут! — глаза Трямпэ были влажными и оттого блестели, как у сумасшедшей, — нельзя сдаваться, понимаешь?! Разве этого от тебя ждали бы твои родители? Великий Двуликий Лисий бог не оставит нас в беде! Не бывает так, чтобы ничего нельзя было сделать!
— Я не верю в Лисьего бога, лис. Рая нет. А вот ада всегда было достаточно…
— Ты не веришь, но это не может нам помешать верить в тебя!
Разговор кончился потому, что Охе надоело вести себя взрослее, чем она есть: маленькая лисяшка разревелась.
— Как же мы отсюда уберемся? — спросила Трямпэ, прижимая к себе мокрую рыжую мордашку, норовящую спрятать нос у нее под мышкой.
— Есть только один вариант. Не хотел его использовать, но, видно, придется. По-моему, дорогие мои, мы все сегодня не выспались.
Новый сон был серым и спокойным. Теней не было. Среди влажного, пахнущего перепревшими листьями тумана — висящей в воздухе мелкой мороси — виднелись голые осины и липы. Воздух был спертым и сырым. Казалось, что время остановилось.
— Это бездорожье, — сказал лис, — здесь я убегал от теней, но потом опять провалился. Нужно идти очень спокойно, тихо, и постараться не испытывать сильных эмоций.
— А куда идти? — задала вопрос Оха, осторожно переставляя сначала одну лапу, потом вторую.
— Каждая крепость имеет небольшой маячок. Но не очень точный. Я шел к школе Лунных, когда попал к вам. Сейчас пойдем в Симайский бастион.
— Ула-ула! Мы увидим маму и папу! — закричала Оха и провалилась сразу, но не глубоко.
Шли долго и медленно. Ласар иногда припадал на передние лапы и просто стоял, ссутулившись, несколько мгновений. Уходить бездорожьем — была явно плохая идея. Сила теней росла в нем и пыталась захватить власть. Трямпэ плелась рядом, чуть приостанавливаясь в эти минуты слабости. В ней боролись два чувства: беспокойство и что-то теплое горячее в области груди. Она в любой момент была готова подскочить к нему, если будет проваливаться, и обнять — может, лисий бог сегодня будет милостив и снова сотворит огненное чудо? Потому, что лично она дверей открывать не умеет.
Когда над соседним перелеском в небе мигнуло всеми оттенками радуги — путники невольно обрадовались. Небесное сияние! Почти пришли.
— Сейчас я нарисую круг, — сказал Ласар, — будете заходить по одной. Оха радостно кивнула, а Трямпэ почувствовала подвох во фразе.
— Что значит по одной? Ты разве не идешь? — задала она прямой вопрос, чувствуя, что ответ ее не порадует, — разве для выхода не нужна дверка?
— Дверка — это мой путь, а я отправляю только вас. Нечего двум молодым лисичкам делать рядом с ходячим проклятием! Мой долг — убраться подальше! Вы успеете предупредить, может быть, старшие придумают, чего можно сделать.
Оху практически втолкнули в круг, и она пропала. Круг также пропал. Лис, ворча, принялся чертить новый, периодически проваливаясь лапами в иллюзорную землю. Трямпэ понимала, что она не может и не должна уходить. Под ней также появлялась пустота, которая засасывала вниз, сначала помаленьку, но определенно, хотела вобрать рыжую в себя целиком — туда вниз — в мир теней. Тонкая серая прослойка сна между реальностью и адом. Нельзя эмоций! Нельзя страха! Нельзя уйти с ним дальше! Нельзя! Сплошные нельзя!
Ласар терпеливо стоял рядом с новым кругом и ждал, медленно уходя лапами вниз, но будто не замечая этого. Его изучающий взгляд, казалось, пытается запомнить и сохранить навсегда весь целиком образ этой милой лисички. Внимание и боль.
Трямпэ подошла к нему вплотную — мордой к морде — не отводя своих желтых глаз. Зрачок на секунду расширился. Или в темноте только показалось?
— Ласар! Ты мне дорог. И я тебя не отпускаю. Просто не отпускаю, слышишь?! Я тебя люблю! — лисица думала, что он сейчас над ней посмеется, или скажет что-нибудь обидное и хлесткое, а может, ударит лапой наотмашь, чтобы не выдумывала ерунды, когда в опасности не только они двое, а весь клан! Но лис только спросил грустным голосом:
— Зачем я тебе, лиска? Я скоро умру. Я опасен. Я даже не знаю, есть ли у меня «завтра». Могу ли я?. — А потом Трямпэ просто прижалась к нему, осознавая этот радостный и грустный ответ. Ласар опустил морду ей на загривок, молча, обнял. И они провалились!
— Это что еще такое?! — папин голос лисица не спутает ни с чьим другим! Она приоткрыла один глаз: в двух шагах от них стоял отец с горящим от негодования взором и красной лентой на левой лапе, к нему жалась плачущая Оха, а за ними стояла и наблюдала романтическую картину объятий целая дюжина лунных воинов…
Башня была круглая, каменная и, судя по обилию серо-коричневого мха в щелках между булыжниками, очень старая. Комнатка, в которой очутились лисы, по форме была похожа на растущий месяц. Небольшая дубовая дверь оказалась заперта. До узких длинных бойниц невозможно было дотянуться, даже подпрыгнув. На холодном, щербатом в некоторых местах, полу лежал полуистлевший красный ковер. Единственная прямая стена, что отрезала небольшую комнатку наверху от остальных помещений, была оснащена небольшим камином, с коваными ветвями, зверями и виноградными гроздьями. Огня не горело. Не было даже намека на поленья, будто их, сожженные, разметала сотня тысяч ветров, за сотню тысяч лет. В углу стояла кованая, украшенная в том же стиле, что и камин, кровать. Полупрозрачный обветшалый полог был одернут и во многих местах висел лохмотьями. А на полу то тут, то там, еле угадываясь очертаниями, лежали обгорелые книжные корешки.
— Не может быть… — Ошарашено проговорила Трямпэ. Слушать бабушкины рассказы было намного веселее, чем самой очутиться в той самой башне, где заперли принцессу Халели и учителя Ламера на время магического поединка двух учеников. — Неужели, мы в сказку попали?
— Если б это были сказки! Надо думать, как теперь выбраться. — Ответил Ласар, принимаясь обнюхивать пол и стены.
— Надо как-то позвать того юного мага! — Оха, единственная чуть не скакала от радости, не осознавая всю опасность их положения.
— Юного?! Ничего себе «юный» — пробурчал Ласар, ожесточенно копаясь в горе заросших лишайником книжных корешков, — Для сравнения, принцесса Халели стала хорошей королевой, доброй матерью их детям, и мудрой бабушкой, еще более мудрой прабабушкой. Она прожила лет на двести меньше своего мужа великого магистра. Вот! Нашел. Когда мы учились в школе, нам показывали эту книгу «Песнь о прекрасной Халели и верном Тристэрре»… Понимаете, эта комната вся пропитана человеческой магией — никому отсюда не выбраться.
— Может, все-таки кого-нибудь позвать? — огорченно вздохнула Оха — у нее в голове не укладывалось, что одна девушка отсюда сумела выйти, а теперь две лисички и лис — вдруг не сумеют… Конечно, у них не было волшебного кулона, но лапы опускать никто не собирался!
— Трямпэ, почитай вслух, — попросил Ласар, носом подвигая лиске книгу. У Охи предательски заурчало в животе, и она легла на остатки ковра, прижимая свой громкий живот к полу, и укладывая голову на передние лапы: о еде сейчас можно было только мечтать. Рядом устроился Ласар. С другой стороны — Трямпэ с книгой. Лежать бок к боку и читать древнюю счастливую легенду, было тепло и почти хорошо.
Сон подкрался медленной спокойной поступью. Бархат магистерской мантии мазнул Трямпэ по носу, и она открыла глаза.
— Ну, что ж, снова здесь гости. — Сказал волшебник, — кто же вас сюда смог закинуть?
— Здравствуйте, магистр Тристэрр, — сказал Ласар, потирая лапой золотящиеся в ночной темноте глаза.
— Лунный… — взволнованно проговорило привидение — Пророчество сбывается? Нет! Я не выпущу тебя отсюда!
Снег скрипел под лапами, как старые паркетные половицы, и совсем к шерсти не прилипал. Деревья, покрытые инеем, напоминали молодых невест, стоящих в рядочек. Мороз щипал влажные лисьи носы, но без ветра был бессилен и совсем не пробирал до костей.
Когда лес резко оборвался, состояние бодрого спокойствия сменилось тревогой. В морду резко пахнуло ледяным ветром и странным запахом. Лес кончился. Впереди наискось бугрились два больших холма, справа вдали выбивались из общей белой идиллии почти черные елки, слегка припорошенные и блестящие на солнце. Слева под тяжестью налипшего снега коромыслом изгибалась тонкая березка. А вот под ней… К солнцу тянула окровавленную лапу Талира — мать обеих сестренок. В ее пасти клокотало при каждом вздохе, а сбоку пузырилась и капала красно-коричневая жижа.
Трямпэ кинулась к раненой, утопая в хрустящем снегу почти по грудь, а сзади закричала Оха. Лис, не теряя времени на долгие размышления, клацнул зубами, ухватив убегающую лисицу прямо за хвост. Трямпэ тряхнуло, как собаку на поводке, что не добавило ума. Она развернулась и, ничего не понимая от ужаса, оскалилась.
— Можешь нападать, в конце концов, так умереть лучше, чем стать тенью! — гордо не отводя взгляда, сказал Ласар, — я мало кому нравлюсь из-за моего тяжелого характера. Но я должен… — Тут он закашлялся и все-таки стал отплевываться от съеденной шерсти.
— Там ма-ама… — Почти скуля, протянула Трямпэ, перетаптываясь лапами по снегу от раскаяния и нерешительности, — почему не пускаешь?
— Там ничего нет. Это человеческая магия! — протявкал, кашляя, лис, все еще мотая головой и высунутым языком. Кажется, даже слезы выступили!
— Но мама… — лиса сделала еще шаг задом наперед. Как же он не понимает?! Как можно не проверить?
В этот момент реальность полыхнула всеми цветами радуги, как мыльный пузырь и лопнула! Трямпэ попала в ловушку. И круглыми от потрясения глазами смотрела на удаляющихся близких… В этот момент Ласар схватил Оху за шкирку и сиганул вместе с ней в этот мыльный пузырь…
— Вот я сегодня шерсти наелся! На всю жизнь вперед! — мотая головой и помогая себе лапой, ворчал лис. — Как только мы выберемся, вы, хвост вас подери, поплететесь домой! Послал же Извечный такую компанию!
— Это Линторская школа, — сказал лис, выплевывая на снег край уже надоевшего кулька, который ко всему прочему, всю дорогу мучил его аппетитным запахом вкусных сладких корешков. Над пологой горкой виднелся витиеватый, почти затухающий, дымок печной трубы.
— По крайней мере, точно не пустует. Это хорошо! — сказала Трямпэ, опустив свою ношу, и посматривая на усталую, замерзшую, еле волочащую ноги, сестричку.
Впереди послышался одиночный треск сучка, а затем мигнули два голубых огонька прищуренных глаз. Лиска невольно попятилась назад, ткнувшись в передние лапы Ласара. Всё тело затрепетало осенним листиком на ветру от странной неподконтрольной дрожи. Обладатель этого потустороннего взгляда пугал даже не ее саму, а то лисье чутье, которое никогда не обманывало!
Ласар опешил, чувствуя, как в крови поднимается совсем неуместный комок тепла — близость этой рыжей творила с ним неладное! Хотелось то ли тяпнуть ее за шкирку, чтобы так близко не приближалась, то ли вцепиться зубами и не отпускать. А может, даже прыгать вместе с ней, как глупому щенку! И ловить крупные пушистые снежинки, что, пританцовывая, медленно засыпали их следы. Голос казался хриплым и непослушным. Ласар сказал:
— Здравствуй, учитель Этолле. — Из темноты показался старый, хромающий и, чуть серебристый от седины, лис.
— Почему так долго? — недовольно прошамкал старец. — Совсем молодежь от лап отбилась! И махнул на нору, мерцающую рыжим огоньком на вытоптанном снегу.
Кроме старика в школе никого не было. Учитель сел перед широкой пиалой с травяным чаем. При свете живого огня пугающий взгляд погас, показывая путешественникам обычные лисьи глаза. Трубка в его лапах помигивала красными искрами-лисами. Огонь печи отражался россыпью мелких огоньков на влажном носу Трямпэ. Она не сводила со старика настороженного молчаливого взгляда. Позади сестры Оха свернулась калачиком и уже видела седьмой сон. Опустевшая кружка еще пахла мятой, шалфеем и пустырником. Друзья сами не заметили, как задремали прямо в столовой.
В голову проникала легкая туманная теплая пустота, которая серой пеленой заполняла сознание и заставляла зрачки закатываться вверх, уходя от реальности. Нос Ласара уткнулся в лапы. В норе, покашливая, и, посмеиваясь, остался учитель, любовно поглаживающий свою блестящую трубку.
— А говорили, что не справлюсь! Это же всего-навсего уставшие щенята! — прошептал в пустоту старик и задохнулся нездоровым кашлем.
Очутиться в черном промозглом лесу в окружении полусотни теней — было, по меньшей мере, неожиданно. Сонный чай не давал быстро справиться со своим разумом.
— Я есть ключ. Я — ключ к своему сну и выход из него. Я — ключ. Ключ! — повторял Ласар заученную с младенчества фразу открытия калитки, снова начинал с начала и иногда сбивался на тихое тявканье и вой. — Это не наш сон. Я не могу нас вытащить! — сказал он, виновато посмотрев на своих друзей. Оха только проснулась и, еще без страха — спросонок, оглядывалась. Трямпэ сидела, застыв светящейся статуей. Глаза были широко распахнуты, но не видели ничего, кроме черноты.
— Сестла, заклой веки, позволь тьме опуститься на ресницы, — сказала младшая, поднимаясь на лапы и обходя вокруг компании. Ее шерсть постепенно начинала светиться белым, создавая свободное от теней пространство вокруг. Ласар пытался просчитать, насколько долго они смогут держать круговую оборону, имея такую талантливую полукровку. Но по всему выходило, что это бессмысленно, если выхода нет.
— Почему они воют и скулят? — спросила Трямпэ, все также смотря вдаль невидящим взглядом.
— Этолле говорил, что нет ничего опаснее теней, потому, что тени — это мы. Но его подход и по сей день считается неверным. — Процитировал Ласар. Его шерсть вставала дыбом от вида все сжимающегося круга тьмы вокруг. — Еще Этолле говорил, что на земле нет рая, но ад ждет нас и с радостью примет, когда мы сдадимся.
— Тени — это не мы, — задумчиво проговорила Трямпэ, — но тени в нас.
Лисенку в шею уткнулся влажный, горячий нос — подруга нашла его по звуку. И просто обняла. Огненным заревом над тьмой мигнула белая вспышка. И тогда вся троица проснулась в школьной столовой, где улыбаясь, и, сходя с ума, лежал старик-учитель, который не смог и не хотел им помочь.
— Оха, а почему ты загорелась? — спросила Трямпэ, позевывая, и забирая свой кулек с пола.
— Потому, что вы меня любите, и я была очень нужна, — сказала маленькая кокетка, пройдя пару шагов задом вперед, заглядывая в глаза друзьям, и видя их довольные улыбки.
— Ну, что? Все выспались? Спросил Ласар, посматривая на совершенно чистое утреннее небо. — Тогда пойдемте.