– Позвольте представить вам мистера Джебедайю Ханта, джентльмены, – сказал Холмс. – Мистер Хант, благодарю вас, что смогли уделить нам немного времени. От имени Скотланд-Ярда в лице шеф-инспектора Лестрейда и от себя лично приношу извинения за то, что пришлось оторвать вас от работы.
– Это мой гражданский долг, сэр, – Хант облизнул узкие губы. Его глубоко утопленные глаза смотрели исподлобья, и во всём облике чувствовалась некоторая напряжённость.
– Господин Хант — инспектор таможенного терминала порта, – продолжал Холмс. – Характеризуется коллегами, как исполнительный и трудолюбивый работник.
– Благодарю, сэр, – Джебедайя Хант несколько расслабился и даже приосанился.
– Кроме того, по счастливому для нас стечению обстоятельств именно мистер Хант является настоящим хозяином интересующего нас склада, – невозмутимо продолжал Холмс. Он не сводил с Ханта спрятанных за тёмными стёклами глаз. – Он попытался, и весьма изобретательно, скрыть этот факт, но в наш век всеобщей доступности информации сделать это не так-то просто. Ещё сложнее провести мисс Хадсон и её механическую помощницу. Думаю, что оглашу общее мнение, если выскажу надежду на сотрудничество мистера Ханта со следствием.
Джебедайя Хант затравленно оглянулся по сторонам. Вокруг маячило полторы дюжины полицейских, и ещё один дышал ему в затылок.
– Конечно, – выдавил Хант.
– Вот и прекрасно, – кивнул Холмс. – Тогда перейдём к интересующим собравшихся здесь джентльменов вопросам. Вопрос первый: где они?
Хант побледнел. Ноги его подкосились. Он весь обмяк и непременно упал бы, не поддержи его констебль Питкин.
Лестрейд, хмыкнув, извлёк из кармана клетчатого пальто флакон с нюхательной солью. После нескольких вдохов Хант пришёл в себя.
– Я повторю свой вопрос, – как ни в чём не бывало продолжил Холмс. – Итак, мистер Хант?
– В ящике моего стола в конторе, – прохрипел Хант.
У всех собравшихся вырвался вздох изумления. У всех — кроме Шерлока Холмса.
– Констебль, – обратился он к Питкину. – Не думаю, что мистер Хант сделает попытку бежать, усугубив тем самым тяжесть своего и без того незавидного положения. – Хант с усилием помотал головой. – Вот и хорошо. Я попрошу вас произвести процедуру изъятия, констебль.
– Слушаюсь, сэр! – и Питкин исчез.
– А теперь расскажите всё по порядку, голубчик, – сказал Холмс. – С чего всё началось?
Хант сглотнул.
– Около года назад ко мне пришёл один из этих… спрутов, – начал он. – Искал человека в порту, способного помочь ему в некоем деликатном деле…
– Человека, который мог бы дать временный приют его соотечественникам? — усмехнулся Холмс. – Небескорыстно, я полагаю?
– Вам, похоже, всё известно, сэр, – потерянно молвил Хант. Выглядел он жалко.
– Не сомневайтесь, – ответил Холмс. – Что он предложил вам?
– Вы ведь и сами знаете, сэр. Жемчужину.
– Жемчужину. Ну конечно, – ни к кому не обращаясь, сказал Холмс.
– Огромную чёрную жемчужину. Не фальшивку, клянусь! Сказал, что в случае успеха я получу ещё. Я отчаянно нуждался в деньгах, сэр!
– Карточные долги. И опий. Ну, разумеется, – сказал Холмс.
Хант сник окончательно, но продолжал:
– Склад достался по наследству моей жене, в девичестве — Пендергаст. Мне показалось хорошей мыслью использовать его, только не напрямую, а через подставных арендаторов. Он стоит совсем рядом с причалом, так что не будет лишних глаз, и достаточно большой…
– …Чтобы вместить семью марсиан в тридцать три головы числом? Две семьи? Три?
Хант опустил глаза.
– А причём здесь близость к воде? – вмешался Лестрейд. – И зачем вообще марсианам скрываться в подобном убежище?
– Дорогой мой шеф-инспектор! – сказал Холмс. – Должен поздравить вас с началом Второго Нашествия марсиан. Те нелегальные иммигранты, которых привечал у себя наш заботливый мистер Хант, прибыли в Великобританию прямиком из межпланетного пространства. Жёлтая пресса совершенно правильно истолковала смысл всех этих «зелёных метеоров». В Ла-Манш вот уже год как падают марсианские транспортники, под завязку набитые нелегальными пассажирами – а береговая охрана и служба миграционного контроля не то спят, не то погрязли во взятках!
Мы встретили эту новость ошеломлённым молчанием.
– Глубина реки у причала позволяет подойти к берегу субмарине, – продолжал Холмс. – Подводное плавание наиболее безопасно для контрабандистов. Похоже, мы имеем дело с прекрасно отлаженной преступной сетью, Лестрейд. Безопаснее всего для пришельцев высаживаться по ночам и в море, вдали от человеческого жилья. Их цилиндры тонут, и марсиане прибывают в наш мир голыми, безо всего. Здесь их встречают ловкачи вроде нашего мистера Ханта и по отработанным каналам переправляют на Острова и материк. У них нет ни документов, ни нумерованных браслетов — ничего. Время, потребное на их выправление, иммигранты проводят в убежищах вроде этого.
Хант избегал смотреть в сторону склада. Его трясло.
– Вы имели со всего этого стабильный нелегальный доход, мистер Хант. Что же заставило вас пойти на убийство? – строго спросил Холмс.
Хант разрыдался. Зрелище было отвратительным.
– Я полагаю, жадность… а также неумеренность и долги, – вздохнул Холмс. Хант часто-часто закивал.
– Чем вы отравили их? – спросил Холмс.
– Углекислота, – глухо ответил Хант. Он был совершенно раздавлен.
– Отравлены? – спросил я, не понимая ровным счётом ничего. – Кто?
– Марсиане, разумеется. Не думаете же вы, Ватсон, что их естественный сон настолько крепок, что они не проснулись бы, когда наш друг начал резать их ножом? Мистер Хант, дождавшись, когда несчастные марсиане, утомлённые межпланетным полётом и путешествием в тесноте отсеков субмарины, забудутся сном, и пустил газ в систему пожаротушения склада. Я нашёл недавно врезанный в трубу клапан, мистер Хант. Находчиво. Боюсь, идея превращать безобидные с виду помещения в камеры смерти таким вот образом ещё не раз посетит человеческие умы. Что было потом, мистер Хант?
– Я выждал час, – отвечал Хант. – Потом вошёл внутрь, в кислородной маске для надёжности. Проверил их всех. Ни один не шевелился и не дышал. Потом я…
– Вырезали из их тел то, что искали, верно?
Хант пронзил сыщика ненавидящим взглядом.
– Но что? Что? – наперебой закричали мы с Лестрейдом.
Запыхавшийся констебль Питкин, откозыряв, протянул Холмсу увесистый матерчатый мешочек.
– Изъяли, как вы приказали. Всё по форме.
– Спасибо, Питкин, – сказал Шерлок Холмс, развязывая бечеву на горловине мешка. Хант, Лестрейд, Питкин и я смотрели во все глаза.
На узкую ладонь Холмса выкатилась из мешка чёрная жемчужина.
– Я полагаю, здесь все сто? – спросил Холмс.
Хант только кивнул. Вид жемчужины совершенно зачаровал его.
– Но каким образом??? – удивлённо воскликнул я, вспоминая начальный курс медицинского института. – Что за метаболизм способен… моллюски, да…Но они же не мантийные моллюски, Холмс!
– Не имею ни малейшего представления, о чём вы сейчас говорите, Ватсон, – отмахнулся Холмс. – Мыслите шире: где моллюски — там и жемчужины. Тем более, что это — разумные сухопутные моллюски с Марса, а мало ли что может твориться на Марсе? Вы в своих умозаключениях о происхождении жемчуга шли тем же путем, мистер Хант?
– Мне такое бы и в голову не пришло, – покачал головой преступник. – В один из визитов того марсианина-связника пришлось его срочно прятать от нежданно нагрянувшей инспекции. Я засунул его в досмотровую камеру с генератором рентгеновских лучей, а установка случайно включилась. Я сразу и смекнул, как мне рассчитаться с моими кредиторами. Сто жемчужин ведь куда лучше одной!
– Рентгеновские лучи… – Холмс выглядел почти не озадаченным. – Что ж, пусть так. Новое время… Но идёмте же!
И он решительно зашагал к полуоткрытым воротам склада. Как ни упирался Хант, совместными усилиями мы сопроводили к месту его преступления.
При виде залитого кровью помещения у него вновь подогнулись колени.
– Но… Где же тела? – выдавил Хант.
– Вы счастливо избежали виселицы, мистер Хант, хотя вашей заслуги в этом нет, – сказал Холмс. – Вы не убийца. Но вам будет предъявлено обвинение в вивисекции, пособничестве нелегальной иммиграции и сокрытии ценностей от налогов. Питкин, уведите мистера Ханта.
– Но, чёрт возьми, Холмс — где же тела?! – в один голос рявкнули теперь уже мы с Лестрейдом.
***
Несколькими часами позже Шерлок Холмс и я сидели в удобных креслах курительного салона «Бейкер-стрита».
– Мне сразу бросилось в глаза то, что крови в помещении склада не так уж много, мой друг, и нет брызг на стенах, – рассказывал Холмс. – Выходит, они не сопротивлялись даже во сне — отсюда мысль об отравлении. По площади и глубине лужи я провёл нужные расчёты, и вышло что-то около десяти галлонов. Вы видели сегодня типичного марсианина — подобная кровопотеря не убьёт даже одного из них, не говоря уже о сотне. Учитывая то, что все жизненно важные органы скрыты у марсианина в брюхе, ранение в «затылок» тоже его не убьёт. Значит, необходимо было отыскать иную причину их вероятной смерти.
– Но ведь вы, похоже, ещё до осмотра склада были уверены в том, что марсиане живы, Холмс! Почему? – спросил я.
Знаменитый детектив издал немного смущённый смешок и спрятался за клубами дыма.
– Просто я не могу представить себе силы, способной перетащить сотню подобных мастодонтов за половину часа и сбросить их всех в реку, Ватсон. Отсюда вывод — они не были мертвы и ушли сами, как только очнулись от сна. Предположение довольно смелое – но, как видите…
– Но почему газ не убил их?
– Марсиане более приспособлены к кислородному голоданию, мой друг. Насыщенный углекислотой воздух склада не убил их, но сделал совершенно бесчувственными. Впрочем, через некоторое время они бы всё-таки умерли — если бы кто-то не открыл дверь и не проветрил помещение.
– Но кто, Холмс?
– Кто-то, решивший наказать зарвавшегося таможенника. Кто-то, держащий под контролем организованную преступность Лондона. Кто-то, хорошо нам знакомый, – ответил Холмс.
– Вы имеете в виду?..
– Посмотрите внимательнее на фото, – и Холмс протянул мне снимок, сделанный со стропил склада.
Я с недоумением всмотрелся в знакомую картину.
– Вы держите её вверх ногами, – любезно подсказал Холмс.
Я был ошеломлён.
– М, — сказал я наконец. – М, а не W!
– Именно, мой друг, – кивнул Холмс и осушил бокал с шерри.
– Вы знали всё с самого начала?! А как же версия с рипперами?!..
– Просто воспользовался ситуацией ко всеобщей пользе, – пожал плечами Холмс.
Восхищению моему не было предела.
– Вы дьявол, Холмс!
– Бросьте, Ватсон, – отмахнулся Холмс. – Просто не ангел. И потом, меня гораздо больше заботит судьба Королевы.
– Её Величества Марии? – глупо переспросил я, сбитый с толку внезапной сменой темы.
– Я сейчас говорю о другой Королеве. Помните слова Брайана, нашего переводчика с марсианского? Семья марсиан всегда состоит из тридцати трёх особей. Значит, две семьи — шестьдесят шесть марсиан, три — девяносто девять. Откуда и зачем появился сотый марсианин?
– Не имею понятия, Холмс, – вынужден был признаться я после напряжённого раздумья. – А наш нетрезвый капитан не мог обсчитаться?
– Уверен, что полиция именно так и подумает. Но мы-то с вами не полиция, Ватсон! Впрочем, я тоже понял не сразу. Пока не вспомнил, в какое возбуждение пришёл посол на складе, и пока не ощутил, словно наяву, его запах. Феромоны, Ватсон. Потому он и кричал всю эту бессмыслицу про королеву и мать. Только вот это не было бессмыслицей. Подскажу: три семьи иммигрантов — это почётный эскорт. Дальше — вы сами.
И Холмс скрестил на груди руки, до чрезвычайности довольный собой. Я продолжал молчать, не в силах поверить.
Наконец Холмс, раздражённый моей медлительностью, подскочил в кресле, вскричав:
– Сотый марсианин, Ватсон! Матка! Королева улья! Теперь в Великобритании две Королевы, мой друг! Боже, храни их обеих!
И Шерлок Холмс впервые на моей памяти расхохотался от души.
***
Через несколько дней осень окончательно вступила в свои права. Листва в парках облетела, и по хрусталю Кровли забарабанили унылые лондонские дожди.
В Миграционной службе Его Королевского Величества открылся новый отдел, ведающий делами пришельцев.
Жемчужины отправились в казну в качестве первой пошлины, взысканной за въезд с новых граждан Империи.
Про Королеву марсиан пока нет никаких известий, но я думаю, когда-нибудь мы непременно услышим о ней.
Секта рипперов не подает признаков жизни уже который месяц подряд.
И — Холмс оказался прав, в который уже раз: несколько дней после происшествия в порту все бродячие псы Лондона просто лоснились от сытости и довольства.
Должно быть, каждый из них и впрямь сгрыз по большому сочному хрящу.