Раскатать сеновал по бревнышку не позволил хозяин корчмы. Так же он ретиво возражал и против того, чтобы «спалить чаровника с хреном» — ибо будучи человеком дальновидным и предусмотрительным, понимал, что хрен на огороде может и по весне снова сам отрасти, а вот отстраивать новую сараину на дворе придется ему и непонятно на какие монетки, ведь на погорелое подворье постояльцев-то не заманишь.
Клав вслушивался в предложения и возражения, вознося молитвы скопом всем высшим силам, чтобы сеновальчик не трогали. А еще монотонно и безнадежно продолжал подвывать свое «авер!». Лур полежал немного, опасливо поднял голову, огляделся — тут неизвестно, что страшнее: полыхающий сеновал или заклятия призвавшего его господина.
— Смоляки притащили и факелами помахивают, — Лур даже не поднимался к оконцу. — Кажется, твой зов не работает. А быстро чего-нибудь колдануть можешь? Тут уже без разницы что получится, иначе из тебя выйдет жаркое.
— А из тебя? — возмутился Клав такой перспективой.
— А из меня ничего. — Лур грустно вздохнул. — Придется еще пару сотен лет дожидаться в небытии очередного муда… мудрого человека.
Клав подозрительно сощурился, но спорить не стал. В конце концов впервые с момента общения эта мерзкая сущность произнесла что-то вполне приличное. На призыв по-прежнему никто не отвечал. Впрочем, он толком и не знал как правильно призывать и каким должен быть отклик. Оборотни-то наверняка знают, да и призыву их учат со щенячества — так повелось еще со времен Белой войны, когда люди за что-то невзлюбили умеющих оборачиваться и принялись активно уничтожать все роды. Клав на той лекции даже полюбопытствовал: за что убивать оборотней, шкуру то ведь после смерти с них не снимешь — и на погребальный костер прирожденные обычно отправляются в человеческом теле. А потом долго отбивался от однокашников, которые норовили его качественно искусать, дабы таким простым и незатейливым способом донести разницу между человеком-зверем-оборотнем.
Народ чего-то заскучал и стал откровенно замерзать — вроде и весна, но по ночи морозец поприжал. И самые ретивые уже успели закинуть пару факелов на крышу. Лур затосковал — пока его господин подвывает и вглядывается в темноту, от них останутся лишь угольки да воспоминания.
— Аваер? — не сдавался Клав. Теперь он настойчиво склонял слово призыва, добавляя или убавляя буквы — по принципу «авось получится». — Аваир?
Тьма сгустилась, уплотнилась и угрожающе блеснула двумя золотыми искрами. Слишком большими для светлячков. Огоньки приблизились, мигнули, и загорелись почти рядом. Снова погасли и через мгновение полыхнули еще ярче.
— Зря стараешься, — протяжно мурлыкнула огромная черно-рыжая рысь, медленно выплывая из ночного мрака. Кошка сердито оскалилась на Лура и села на задние лапы, обвившись хвостом. — Человеческая глотка не приспособлена для вибрирующих и рычащих звуков…
— Аркса! — Клав проорал имя с таким радостным ревом, что стая пантер бы мигом за вожака признала. И бросился обниматься с подругой, причем с таким восторгом, что умудрился сшибить ее и основательно повалять по соломе.
Рысь его энтузиазм не разделяла и принялась яростно отбиваться и уворачиваться от дружественных объятий. В человечьем облике девушка, несмотря на внешнюю хрупкость, запросто укладывала Клава на лопатки. В зверином обличье тоже без особых затруднений могла в схватке подмять. Но тут ее саму придавили и принялись бесцеремонно тискать и гладить.
— Отпусти! По хорошему… а то голову отгрызу! — рявкнула Аркса.
— Милая! Хорошая! Киса! — Клав угрозу проигнорировал.
— Кто киса? Я киса? — От возмущения Аркса мгновенно взвилась на задние лапы и рванулась вперед собираясь если и не оторвать парню все лишние части тела, то хотя бы основательно его потрепать. Бросок оказался удачным — парень распластался между передних лап. — Не смей называть меня кисой! Не вздумай обзываться котенком! И вообще я тебе не кошка!
— Котенька! — Клав ойкнул, когда острые клыки предупредительно сжались на его шее. — Рыська! Рысочка!
— Мр? — Аркса выпустила добычу и даже потерлась о парня лбом.
— Я так рад, что ты меня услышала…
— Ты необучаемый придурок… я тебе уже сказала, что твой зов не работает. Я за тобой пошла… А то ночь, зверье голодное — того и гляди тебя сожрать могли…
— Да лучше бы слопали, — заныл Клав, — а то женить собрались…
— Я, конечно, не претендую… — зашипела Аркса, выгибая спину и раздуваясь, едва ли не вдвое увеличиваясь в размерах. — Но если ты завел…
— Не заводил… — торопливо отперся Клав. — Меня против воли к брачному дереву волочь собрались. А ежели откажусь, то сожгут… И тебе клочка даже не достанется…
Дослушивать причитания Аркса не стала — единым грациозным прыжком выметнулась в чердачное окошко. И прямо в воздухе перекувыркнулась через спину, приземлившись посреди толпы уже в образе разъяренной девицы. То ли женская интуиция, то ли звериное чутье, но из толпы отиравшихся в ожидании развлечения мужиков рысь мигом вычислила виновницу и набросилась на Фэрьку.
Путники — народ бывалый и ко всяким неожиданностям привычные. Так что от прыгучего оборотня попросту отшатнулись в стороны, а потом дружно сплотили ряды, наблюдая чудное зрелище: две девицы — одна совсем голая, вторая почти, ибо небрежно наброшенная рубаха почти тотчас превратилась в ошметки под цепкими коготками, — азартно мутузили друг друга, оскальзываясь на грязи, царапаясь и кусаясь.
— Ах ты ж дрянь! — с праведным гневом заорал корчмарь и ринулся, распихивая собравшихся, на выручку своей дочке. Но постояльцы его предусмотрительно перехватили и держали, завернув руки за спину. А кто-то самый сообразительный еще и рот норовил зажать, дабы беспокойный папочка своими воплями на нарушил праведного боя.
На отчаянные попытки корчмаря никто не обращал внимания, даже дочке было не до родного отца, которого держали четверо гостей. Фэрька яростно щипала наглую оборотниху, та, впрочем, не менее злобно отвечала, отвешивая тумаки. Зрители быстро сориентировались в разных стилях боя и принялись делать ставки. Самодельные факелы полыхали, монеты позвякивали, девки уже в который раз покатились одна через другую, измазываясь в холодной грязи, а народ рьяно кричал, подбадривая то одну, то другую.
— Ты чего застыл? — Клав решительно пнул высунувшегося, с риском вывалиться, из чердачного окошка Лура. — Сваливаем отсюда быстро.
— А как же твоя подружка? — Лур, не глядя, брыкнул ногой, надеясь попасть по человеку.
— Да что с ней станется? — удивился Клав. — Пусть развлекается. Нам еще Варьку вытаскивать. Помоги спуститься.
— Ну ты и… — свое честное мнение о собственном господине Лур до конца не стал озвучивать, а, подхватив парня, выкинул его в окошко, стараясь добросить до стожка соломы.
Клав даже пискнуть не успел, хотя и перепугался изрядно, но шмякнулся мягко, на заду съехал вниз и на четвереньках ускакал за угол и уже оттуда опасливо выглянул. Бой в грязи продолжался, и его побег остался незамеченным. Впрочем, даже если бы он и заорал, то за воплями дерущихся девок его голос все равно бы никто не услышал. Клав торопливо пополз вдоль дома, старательно вслушиваясь в долетающие выражения. Самыми невинными из них были «кошка драная» и «подстилка корчемная». Аркса ругалась изобретательнее, сказывалось образование. Зато Фэрька брала богатым словарным запасом и неожиданными оборотами.
Варька нашелся в гостевом покое — он сидел на столе, скорбно свесив лапки и обиженно пыхтел. Клав обрадовался и решительно сцапал свое имущество, но превращенный самовар воспротивился. Так еще и в столешницу вцепился — не отодрать.
— Ты… какого… — Клав старательно отцеплял самовар от стола.
— Не хочу, — Варька даже трубой пытался вгрызться в дубовые доски. — Мне тут хорошо. Тут кормят. И мои истории слушают. А с тобой холодно, голодно и всегда зад… по самые уши в неприятностях!
— Ах ты… Да ты… подлец! — разочаровался в лучших чувствах и настоящей дружбе Клав. — Да меня из-за тебя из Универсариума выперли…
— Между прочим я не просил меня колдовать! — огрызнулся самовар и все-таки клюнул своего создателя в руку.
— Ну ты… я же за тобой вернулся, чтобы спасти! — Клав ловко перехватил клюющуюся трубу и зажал под мышкой, словно шею наглого гусака.
Варька беспомощно трепыхнулся, прокашлялся и вдруг громко стал звать на помощь. Клав от неожиданности споткнулся о табурет и полетел на пол, выпустив громогласный самовар.
— Ты чего? — Клав стал подниматься, но, засмотревшись на нахохлившегося Варьку, умудрился ляснуться об угол скамьи. — Уй ты ж… ядрена вошь…
— Сам ты вошь. — обиделся Варька. — Меня, можно сказать, впервые в жизни слушали люди и смеялись, и в ладоши хлопали, когда я им сказки баял. А ты
меня хочешь отсюда утащить… нехороший ты человек…
— Так, а ну-ка погоди… — Клав поднялся на колени, чтобы как раз быть перед Варькой, — ты же не разговаривал?!
— Ну, допустим, молчал, — труба задумчиво качнулась, — но это не значит, что я немой и глупый. Я, может быть, набирался опыта и совершенствовался над собой…
— Да воды он горячей тут нахлебался — вот и забулькал, — бесцеремонно пояснил Лур.
— А тебя вообще не спрашивают, — Варька развернулся к тени и прошипел: — с-с-с-с-су-щность паршивая!
— Почему сразу паршивая? — Лур крутанулся так, что плащом сшиб кружку. — Весь в хозяина!
— Да я тут ни при чем! — Клав тоже разозлился. Мало того что эти двое свалились на его голову, так он же еще и виноват. — Да ну вас!
Лур и Варька переглянулись и развели руками с видом: раз достался им такой хозяин, значит и придется его иметь, все равно новым вряд ли обзаведешься. Клав открыл было рот, собираясь то ли выразить свое негодование, то ли прочесть очередное заклинание, чтобы разом решить все проблемы, но тут в гостевой покой ворвались Аркса и Фэрька — обе с головы до ног покрытые славой, грязью и со зверскими царапинами по всем телу.
— Это как прикажете понимать? — Рысь была пошустрее, зато Фэрька упорнее и если уж бежала, то до тех пор пока на пути не возникало непреодолимое препятствие. Вот и теперь дочка корчмаря врезалась со всей расторопностью в притормозившую оборотниху, отчего та влетела прямо в гостеприимно распахнутые объятия Лура.
— И что это значит? — Клав гневно уставился на сущность, которая вполне материально облапывала его девушку.
— Что? — Аркса обернулась. Клав с негодованием обнаружил, что у девушки зрачки стали вертикальными — так бывало, когда у рыси было хорошее настроение. — Ты вон сам с самоваром яшкался…
— Самовар — это существо полезное, из него чай можно пить. — Клав совсем растерялся.
— Из твоей дырявой лоханки даже наливки не нацедишь, — отмахнулась Аркса. — А вот твой приятель вправду полезный. Без него бы я упала и совсем зашиблась.
От такого наглого вранья Клав аж поперхнулся — рысь с одинаковой ловкостью могла бегать как по полу, так и по стенкам, а захотела бы — так и по потолку. Фэрька меж тем быстро прикинула, что раз Аркса уже нашла себе кавалера, то на Клава претендовать не станет, и ловко пробравшись между столом и обнимающейся парочкой, гронулась на колени подле Клава и запричитала:
— Горемычный ты мой, совсем тебя замучили, вот я тебя сейчас отмою, откормлю, к груди прижму! — Слова у девицы с делом не расходились, Клав даже пискнуть не успел как его прижали к шикарному бюсту. Вот только от близкого девичьего тепла парня пробрало морозом: не приведи боги, корчмарь заявится, а он тут с его дочуркой опять, и та при этом в чем мать родила…