Выдраться от истомившейся девицы у Клава не вышло. Из страстных рук корчмаревой дочки несчастного екана пришлось отрывать втроем: Аркса бесцеремонно тащила своего парня за бока, Лур пытался отцепить руки Фэрьки от добычи, и даже Варька обхватил трубой ногу Клава и тянул в сторону двери.
На дворе меж тем народ уже трижды успел передраться и переделить честно выигранные на ставках монеты и единодушно порешил обмыть это дело — тем более что и девки куда-то смылись, видимо, отмываться. И теперь всей толпой завалились в гостевой покой и, опешив от увиденного, намертво застыли в проходе. Разумеется, на Цветущую ночь все по молодости озоровали, да и праздник урожая хороший повод давал проверить на деле будущего мужа али жену, но чтобы вот прям посреди горницы, да еще вчетвером — такого точно даже самый опытный путник не видывал.
— Дочка? — удивленно-обрадованно переспросил корчмарь, прощемливаясь в первые ряды зрителей.
— Папашу держите! — закомандовал какой-то дальновидный гость.
— Хрена лысого меня держать? — отперся корчмарь. — Жениха держите, покуда не сбег!
Аркса сообразила, что сейчас она точно лишится и парня, и кисточек на ушах если вмешается. Да и приятель Клава настойчиво кивал то на выход, то на оконце. Варька же вообще под табурет зашился. Рысь грозно прищурилась — отдавать за здорово живешь своего парня, пусть и человека, было обидно. Хорошо, что она и так голая — не придется раздеваться и одежду рвать. Оборотиться она сумела быстро — с каждым разом у нее получалось все лучше и легче. А ведь у многих моментально не выходило: им нужно было уединенное место и лучину времени, а то и больше на то, чтобы сменить облик. Действие они не репетировали, но Клав всегда оказывался на диво догадливым, когда дело касалось целости его шкуры.
Рысь метнулась, оскалилась и цапнула Клава за… ну за что сумела по-быстрому, за то и хватанула. Екан возмущенно охнул, и ругательски взвизгнул. Аркса застонала и едва удержалась, чтобы лапами на зажать морду — парень опять перепутал заклятия или слова в заклинании, и вместо белой пены у него изо рта потекло что-то розовое, скорее даже малиновое, отдаленно напоминающее кисель.
— Бешеный! Он бешеный! — вдохновенно заверещал Лур.
— Ой, спасайтесь! — подхватил идею и Варька. Визгливые нотки ощутимо добавляли паники. — Оно всех загрызет! И искусит! То есть искусает! Мы все помрем в страшных муках!
Паника — вещь заразительная, гости выскакивали через узкую дверь парами. Последним, как и надлежит владельцу заведения, мужественно сбежал корчмарь, разрываясь между чувством отцовского долга и инстинктом самосохранения. Покой опустел. Лур каким-то неуловимым движением оглушил верещащую, но не выпускающую предполагаемого суженого Фэрьку и пинком простимулировал Клава уносить ноги. Аркса и сама выпрыгнула в высаженное кем-то оконце.
Припустили так быстро, как успевал пыхтящий и шипящий Варька. Через тын Лур уже отработанным движением перекинул Клава, Аркса барьер взяла сама, А Варька так стремился покинуть недружелюбный двор, что по-простецки высадил трубой кусок доски из забора. Отбежав на пару верст, самовар умирающим голосом сообщил, что «лучше умрет, но шагу дальше не сделает». Клав помянул всю Варькину родню из кухни Универсариума и подхватил самоварчик, но вскоре тоже выдохся. И без умолку болтающего перевертыша подкинул в руки Лура. Тот первым делом встряхнул болтуна и, небрежно закинув на плечо, побежал догонять своих.
Клав скакал по буеракам, оскальзывался и падал и люто завидовал рыси. которая мчалась изящными прыжками, ни во что не влетая и ни обо что не спотыкаясь. А еще больше ненавидел Лура, который даже, кажется, ногами не перебирал, а едва не летел и даже, сволочь, ничуть не запыхался, в то время как сам екан уже задыхался от пробежки.
— Уже, пожалуй, не погонятся. — Аркса остановилась, чутко повела ушками по сторонам. — Ты нагулялся уже или еще побродить желаешь? Может, еще парочку невест себе присмотришь?
— Тогда ты точно голодной не останешься. — Клав без сил повалился на землю. В таком состоянии ему было все равно: мокро или сухо, лужа или камень. Ну и шмякнулся как раз в самую мокредь. — Всех же сожрешь…
Рычать Аркса умела душевно и проникновенно, аж Лур вздрогнул, но спасать хозяина не стал. В конце концов от рыка, толчка, и парочки хороших ударов когтистой лапой пониже спины еще ни один парень не умер. Зато девушке полезно будет нервы так успокоить. Да и, судя по тому как екан замер, к подобному выяснению отношений ему было не привыкать.
Негодование подруги Клав пережидал, вжавшись в лужу — холодная, мокрая, но она ощущалась более миролюбивой, чем Аркса, которая уже злилась по-настоящему и даже больно кусалась. Клав ойкнул от чересчур сильной затрещины и перевернулся на спину.
— Ты моя хорошая, моя красавица, — нежно заворковал парень, прижимая руки к груди. — Давай тебя за ушком почешу.
Рысь оскалилась, но откусывать пальцы не стала. И Клав осторожно погладил морду, почесал под нижней челюстью. Потом пощекотал ногтями шею, попутно отогревая в теплой шерсти ледяные пальцы. Рысь заурчала, улеглась на парня поудобнее. Клав промок и замерз окончательно и чихнул. Не то чтобы он собирался заболеть и помереть, но был явно близок к такому финалу. Рысь фыркнула, лизнула посиневший нос и кувыркнулась через спину, тут же вновь усевшись парню на живот уже в человеческом облике. Клав подумал, что под голой девушкой валяться приятнее, но под рысью было теплее, хотя бы с одной, верхней, стороны.
— Когда закончите свои нежности, то можем пойти в город. — Лур зябко поежился. Скорее всего, для вида — вряд ли сущности умеют мерзнуть. — Тут через две лучины ворота откроют. Как раз дойдем.
Аркса поднялась, изящно потянулась, демонстрируя идеальное мускулистое тело. Клав же перекатился на бок и вставал медленно и неловко — его трясло от холода, да и мокрая липнущая одежда не добавляла оптимизма.
— Раздевайся, — хмуро приказал Лур.
— Зачем? — простучал зубами Клав.
— Греть тебя буду. — Лур потер ладонь об ладонь и огляделся. Подходящее деревце нашлось почти сразу. И он быстро наскубал с него солидный пучок тоненьких веточек. — А то мне дохляк не нужен, ибо я сам такой.
— Пусть лучше рысь. — Клав неуверенно стянул тунику, стащил портки и с трудом отодрал от кожи рубаху. Изначально вроде из беленого полотна, но нынче выглядящую так, словно ею несколько седмиц протирали дымоходы. — Знаешь, как она обогреть да приласкать может?
— Не знаю. — Лур покрутил кистью, разминаясь. — Но не против познать сие…
— Ай! — Веничек из прутиков жадно впился в плечи. Клав взвизгнул и отпрыгнул.
Лур мгновенно оказался рядом и снова вытянул голого парня на сей раз по ногам. Екан заорал и принялся отмахиваться от атакующей сущности, но самооборона помогала слабо. Лур каждый раз приближался с неожиданной стороны и охаживал своего хозяина прутиками.
— Ты спятил? — Клав бойко скакал по буеракам, пытаясь укрыться от невозмутимого Лура и его хлещущего веника за деревьями, за бешено ржущей Арксой, и даже за повизгивающим Варькой.
— Нет. — Лур метко перетянул парня по бедрам. — Это самый эффективный способ разогнать кровь и согреться.
— Ой! Спасибо! Я бы предпочел… Ай! Менее травматичных методов не нашлось что ли? Уй! Да отвали от меня! И-и-и! Да ты мне всю шкуру… Ы-ы-ы-ы! Сдерешь!
— Да, хорошо что в нашем Универсариуме отменены розги, — сквозь смех выдала Аркса, — а то бы ты, милый друг, опозорился бы однозначно. Ты даже от шлепка лапой воешь.
— Я мирный человек, — почти рыдал Клав, не переставая уворачиваться от агрессивной сущности. — И предпочитаю переговоры. Да хватит меня хлестать, мне уже жарко стало!
Лур прыгнул вперед, преградив путь пятящемуся екану, и последний раз приложил парня по плечам. И затем выкинул прутики. Разогрел он хозяина хорошо — аж красный и жаром пышет. Того и гляди сам убивать кинется, только напрасно силы потратит. А впрочем, ладно — главное, чтобы сейчас не простыл. Ибо с его натурой, да еще и болезный, — тогда точно хоть бери и развоплощайся.
Клав с ненавистью поглядел на мокрые и основательно затоптанные во время сугрева шмотки и обреченно зашагал к городу.
— Врата в другой стороне, — невинно уточнила Аркса. И напялила на себя вещи Клава. Большеваты немного, но не страшно. — Сейчас побегаю в них, и они подсохнут.
— А что? — Клав оступился на какой-то шишке, поранил ступню и запрыгал на одной ноге. — Я что сам не мог?
— Ты нет, — категорично заявил Варька. — Простыл бы. А так вон — лепота: все тело горит.
Клав поперхнулся, припомнил давешнюю баню и заскрипел зубами. Больше до самого города он не проронил ни единого слова.
0
0