Горячий, на пределе терпимости, душ не помогал ни согреться, ни отвлечься. Лисса внезапно подумала о том, что, несмотря на прожитые годы и горы перелопаченной информации, она глупа и наивна, как незнавший реальной жизни ребенок. На протяжении двенадцати лет она считала, что свято хранит две страшные тайны, а на деле близкие ей люди просто оберегали ее саму и ее самолюбие. Всю свою жизнь она верила в торжество порядка, справедливость закона, смысл организованности, но если поразмыслить и сопоставить детали, то далеко не всем и не поровну воздается за труды и старания. Едва осознав себя, она испытывала сильнейшую благодарность за то, что о ней заботились, контролировали, направляли, но если разобраться, то все это делалась исключительно для того, чтобы было проще руководить. Получается не направляли, а управляли. Заботились не о ней, а о собственной выгоде. В полисах проживают сотни тысяч людей, которые приучили ставить социальные ценности превыше любви, семьи, самих себя. Но что же тогда представляет собой этот социум, если его устои отвергают то, на чем ему положено держаться?
Лисса поняла, что еще несколько подобных вопросов – и она просто сойдет с ума от всех нестыковок, от безысходности и разочарования. Но действительно, почему раньше она не задумывалась о таких вещах, не анализировала, не приходила к таким выводам? Пожалуй, правильно написано в «Основах интеграционного социума»: «От сытости и праздности людям в голову приходят негодные мысли, ставящие под сомнение тот единственно правильный и оправданный образ бытия, за становление которого заплатили своими жизнями миллионы выдающихся людей». Да, получается она сегодня целый день пребывала в сытости и праздности, потому из намеченного объема работ выполнила лишь 87%, и допустила, лишившись контроля, четыре серьезные ошибки, а вот теперь и эти мысли…
Кто-нибудь более сознательный на ее месте поспешил бы с повинной в инстанцию, где бы долго и нудно каялся в своей злокозненности, а затем с радостью бы принял предписанное наказание. Та прежняя Лисса, еще не погрузившаяся в пучину запрещенных текстов, может поступила бы также. Но нынешняя, познавшая прелесть интриг и горечь предательства, и оттого помудревшая и повзрослевшая, охарактеризовала бы этот поступок как «величайший идиотизм». Кстати, если бы отбор достойных жизни граждан проводился не по критериям лояльности, а по количеству творимой глупости, насколько бы уменьшилось население полисов?
Срочное приглашение на посещение дисциплинарного мероприятия девушке хотелось проигнорировать, но «играть ведь надо по правилам». Прикинув время необходимое на дорогу, Лисса позволила себе поработать еше четверть часа. Сборы заняли считанные минуты: переодеться в комбинезон, предплечье украсить оранжевой повязкой, волосы скрутить в тугой узел, разложить скайборд и проверить заряд батарей.
До площади перед центральной инстанцией она добралась быстро и без приключений. По прибытии отправила номер своего легального чипа на дежурный терминал и, получила в ответ координаты своего места: третий этаж, второй модуль. Маленькая площадь разместить всех приглашенных не могла, поэтому на время мероприятий жилые многоэтажные боксы, окружавшие площадь, превращались в площадки для зрителей. Хотя тот же эффект присутствия давал и просмотр официальной видеозаписи – причем там крупный план можно было увидеть не прибегая к максимальному увеличению камеры планшетника. Да и смотреть запись можно в более располагающей обстановке, чем у настежь распахнутого окна в слишком тесном соседстве с другими гражданами. Но сегодня был только шестой день ее проживания в этом полисе, а репутация такая странная штука, которую можно годами завоевывать и угробить за пару минут.
Лисса старательно соблюдала все правила: церемониальная формула приветствия присутствующим, корректная поза, в меру осуждающее выражение на лице адресованное нарушителю, подобострастный взгляд на здание инстанции. Искусную игру девушки разрушил звонкий сильный голос:
— …Верь, что сможешь избежать наказания за мерзкие дела свои. Думай, что успеешь спрятаться в раковине своей. Надейся, что твое предательство и твоя трусость останутся незаметными для будущего. Избегай опасности и возноси хвалу подлости, и тогда скрижали истории станут твоим надгробием. И лишь те, кто не побоится идти вперед и бороться за свои убеждения, останутся в памяти людской и погибнут героями…
Еще одна ее цитата. «Проклятое время» — четвертая написанная Лиссой книга.
— Вы исчерпали свой лимит, будьте любезны приготовиться к принятию накзания.
Туман, воцарившийся в голове и перед глазами Лиссы от знакомых слов, медленно рассеивался. Только через пару минут она смогла разглядеть и помост для наказания, возвышающийся над брусчаткой на два человеческих роста, и нарушителя порядка – девушка, по годам даже младше ее, хорошо если вообще совершеннолетняя… хотя, по закону, до наступления двадцатилетия гражданина запрещалось подвегать публичному взысканию. И наказание могли осуществить лишь родсвтенники или приравненные по полномочиям к ним лица, а еще корректоры. Короткая аккуратная стрижка, серый рабочий комбинезон и отчаянная уверенность в своей правоте.
— Вам плохо? – участливо поинтересовался у Лиссы стоящий справа человек в свободной гражданской куртке. – Вы сильно подбледнели?
— Благодарю за внимание, но со мной все в порядке. Просто она говорит ужасные вещи, — лицемерие далось Лиссе нелегко. Она почувствовала как по спине вдоль позвоночника пробежала струйка холодного пота.
— Да, безусловно, — без прежней теплоты промолвил гражданин и уставился в окно. Лиссе показалось, что в его глазах полыхнуло презрение.
Лисса так волновалась, что не смогла услышать ни в чем конкретно обвиняют девушку, ни какое наказание предписывается нарушительнице. Лисса и так прилагала нечеловеческие усилия, чтобы не выдать себя, чтобы не закричать от ужаса, и не заплакать от страха. Тем временем помощники центрального корректора помогли нарушительнице избавиться от комбинезона, и зафиксировали ее ограничительными браслетами.
— Вы заметили, они выставлены на максимум? – удивленно переспросил у кого-то тот же неуемный гржданин.
— Пожалуй, действия этой девушки можно объяснить молодость и глупостью, а не злым умыслом, — гнусаво проговорил женский голос за плечом Лиссы.
— Бедняжка, ей наверное холодно в одном белье, — как-то скабрезно хихикнул молодой парень, сидящий на корточках в «первом ряду».
— Ничего, — тем же тоном ответил мужчина в желтой жилетке, — сейчас ее основательно согреют нейрохлыстиком.
Лиссу затошнило. Ей уже доводилось один раз присутствовать на процедуре дисциплинарного взыскания, но тогда наказывали взрослого и внешне физически крепкого мужчину за срыв рабочего графика без уважительной причины. И браслеты на него не надевали. А тут… юная девушка (даже страшно подумать, как на нее повлияет такой позор – обнаженная, перед толпой), экзекуция (вряд ли корректор будет настолько любезен, чтобы щадить провинившуюся), так еще и ограничители на обеих руках, ритмично бьющиеся током. Лисса подумала о том, чем обернется для нее присутствие на процедуре с плотно закрытыми глазами? Но ни зажмуриться, ни отвернуться не решилась.
Да, девушка стала орать от боли уже с первых ударов, потому что только книжные герои способны терпеть тяготы и невзгоды молча, мужественно стискивая зубы. Да, большая часть зрителей ждано впивалась глазами в происходящее на помосте, но были и такие, кто смотрел с негодованием и злостью. Да, несмотря на все витки цивилизации люди по-прежнему остаются жадной до кровавых зрелищ толпой, но неужели тупой порядок может перевесить человеческое достоинство?
Лисса не находила себе места – она то слонялась по дому, переставляя ноги со скоростью улитки, по принималась метаться, уподобляясь сгустку неуправляемой энергии. Руки дрожали, мерзкий внутренний холод не желал оставлять завоеванные еще днем позиции – хотя регулятор тепла в доме стоял на двадцати пяти градусах. Лисса выпила уже четыре успокоительные капсулы и проглотила два бруска жевательного снотворного, но пригасить яркость впечатлений они не смогли.
Лисса открыла файл с расписанием и расстроилась еще больше. Она почти на полтора дня отставала от графика. С учетом того, что подобное случилось впервые – легкая истерика выглядела вполне оправданной. Девушка немного пошмыгала носом, завалившись ничком на кровать и уткнувшись нейлоновую в подушку. Потом провела ревизию виртуального кошелька и решила устроить себе небольшой праздник для успокоения нервов и поднятия творческого духа.