Людмила и Юлька ушли шептаться в Юлькину комнату.
— Девчонкам надо поболтать, — Антонина Алексеевна подмигнула Берендею, — они, считай, пять дней не виделись.
— Почему? — Берендей был пьян, и ему это не нравилось.
— Ну, потому что они не могли остаться наедине и поговорить. Это все равно, что не видеться. Для них. Слушай, я не спрашивала тебя, мне как-то неудобно было… А как ты здесь очутился? Я ведь с самого начала знала, что ты тут случайно, мне Игорь Николаевич еще вчера вечером рассказал про какого-то неизвестного Егора. Я, признаться, очень боялась. Но посмотрела на тебя — оказалось, ты хороший парень.
— А я все удивлялся, почему вы не выгнали меня сразу.
— С чего это я должна была тебя сразу выгнать?
— Я… проходимец. А у вас приличная семья, хорошие друзья…
— Проходимец? А я бы сказала по-другому: «путник». Правда, совсем по-другому звучит? А смысл, между прочим, одинаковый. По-моему, впустить в дом путника — это нормально. Ты бы впустил путника?
— Да.
— Вот поэтому мне и в голову не приходило тебя выгонять. И все же, как ты здесь оказался?
Берендей вздохнул. Хмель развязывал ему язык, и он запросто мог болтнуть лишнего.
— Хорошо. Вам я расскажу. Только не говорите об этом Юльке. Обещаете?
— Обещаю.
— Я обходил лес — я часто обхожу лес. Вот этот лес, который за окном кухни. Он кончается здесь, а начинается около моего дома, километров семнадцать отсюда по дороге. И за мной кто-то погнался, я не видел, кто: я просто убегал. И добежал до вашего дома. Кстати, я и ватником вашим без спросу пользуюсь, потому что свой скинул в лесу.
— Ватниками здесь все без спросу пользуются. Ну и..?
— Когда вышел из леса, увидел ребят и салют. Хотел напроситься в компанию, но никто не заметил, что я со стороны пришел. Наверное, потому что в свитере был. Вот и все.
— Слушай, так сколько же ты пробежал?
— Километров десять.
— Ты можешь пробежать десять километров по снегу? В лесу?
«Ну вот, — подумал Берендей, — уже начал болтать лишнее».
— Могу. Я с детства в лесу живу.
Она восхищенно покачала головой:
— Это здорово… Ты думаешь, за тобой гнался медведь?
— Вообще-то я сомневаюсь. Я ведь его не видел, только слышал. Дело в том, что человек не может бежать быстрей медведя. А я, выходит, бежал быстрей.
Он снова чуть не назвал его бером.
— Выходит. Ты спать еще не собираешься?
— Да нет, — Берендей смутился. — Можно мне у вас помыться? Я… покойника тащил, мне до сих пор кажется, что он… Что от меня мертвецом пахнет.
— Мог бы не спрашивать. А я пойду спать. Когда молодой была, как Юлька, могла ночь напролет гулять. А сейчас уже не могу.
Она поднялась и потянулась.
— Там полотенца висят, любое бери, я чистые повесила.
Берендей кивнул.
— Ну что, спокойной ночи? — она улыбнулась. Как будто потрепала его по волосам.
— Спокойной ночи, — ответил он.
Берендей зашел в ванную и хотел открыть воду, когда услышал за перегородкой отчетливые голоса.
— Да ты что? С ума сошла? Ты видела, во что он одет? — это явно говорила Людмила.
Берендей замер. Надо было немедленно включить воду, за шумом воды он не услышит их голосов. Но рука не желала этого делать.
— Ну и во что?
— У него джинсы за пятьсот рублей, и свитер, небось, самовяз.
— Людка, таких джинсов не бывает.
— Ага, ты слишком хорошо живешь, поэтому не знаешь. На любом вещевом рынке.
— А самовяз сейчас в моде, между прочим.
— Он в моде, когда тебе его за пять тысяч под заказ связали. А когда бабушка три старых распустила и новый сделала, это, прости меня, совсем другое.
— Людка, ты говоришь такую ерунду! Ну при чем здесь деньги! Ну при чем здесь стоимость одежды!
— А он и как мужик мне не нравится. Мне нравятся брутальные мужчины. Вроде Ивана, царство ему небесное.
— Это Иван брутальный? Да он в жизни сам копейки не заработал.
— А при чем здесь деньги? Я про внешность говорю. А зарабатывать ему и не надо, у его папаши денег на десять жизней накоплено.
— Ой, Людка, как я влюблена!
Берендей открыл воду — это было слишком. Достаточно для того, чтобы почувствовать себя подлецом. Он больше никогда не будет пить. Но, черт возьми, он услышал это! И будь что будет. И пусть приходит бер, и пусть она ему не пара, и пусть они завтра расстанутся и больше не увидятся никогда. Но он будет знать, что она тоже… Он не смел даже мысленно произнести того слова, которое с легкостью сказала она.
Когда он вышел из ванной, девчонки сидели на кухне и пили чай. Он подошел к ним, наклонился к Людмиле и тихо, чтобы не услышала Юлька, шепнул ей на ухо:
— Мои джинсы стоят восемьсот рублей.
Людмила смутилась, но Берендей улыбнулся ей и подмигнул.
— Юль, можно тебя на минутку? — спросил он и, повернувшись к Людмиле, добавил: — Я верну ее через пять минут, обещаю.
В окна гостиной не сочился синий свет далеких фонарей, как это было вчера, но елка все так же поблескивала в углу, отыскивая в темноте случайные капли света.
— Смотри, здорово, правда? — Берендей забыл, что она не так хорошо видит в темноте, как он сам.
Она почему-то дрожала, когда он легко приобнял ее за плечо.
— Тебе все еще хочется чего-нибудь волшебного? — спросил он шепотом.
Она кивнула.
Он повернулся к ней лицом, нагнулся и поцеловал. Он хотел слегка коснуться ее губами, но не удержался. А потом почувствовал ее руки на своих плечах и неумелое подрагивание губ — она отвечала.
Берендей прижал Юлькину голову к груди, перебирая ее волосы.
— И пусть приходит бер, — шепнул он.
И не успел он это сказать, как понял, что бер пришел: Берендей ощутил его присутствие так же ясно, как чувствовал Юлькины волосы под рукой. Но вместо звериного рыка раздался отчетливый стук в окно: стучали в «красную» комнату, но это было слышно и в гостиной. И бер так стучать не мог. Так стучит человек. Кулаком.
Антонина Алексеевна, бормоча со сна что-то неразборчивое, поднялась и направилась на веранду.
И внезапно Берендей все понял. И кинулся ей наперерез, но не успел: она подходила к двери.
— Не открывайте! — крикнул он. — Не открывайте! Это не человек!
Леонид проснулся ночью в палатке, среди запретного леса, и впервые подумал, что они нарушают закон. И если их обнаружат, то неприятностей у них будет больше чем достаточно. Одно дело — войти в погранзону: не такое уж и нарушение — выяснят все и отпустят. И другое дело, если их поймают за руку с медвежьей шкурой (сразу договорились, что тушу брать с собой не будут, закопают на месте). Вот тут все будет зависеть от того, возьмет инспектор денег или нет. Если не возьмет, несладко им придется.
Рядом храпел Валерка, университетский его дружок. Валерку не волновали вопросы с законом, он не сомневался: их дело выгорит, а трудности на пути только придают остроты ощущениям. В соседней палатке спали их проводник и Валеркин сослуживец. Они тоже ни в чем не сомневались, проводник уже не в первый раз водил охотников на этот участок — и все сходило с рук.
Но тревога, разбудившая Леонида, росла и не давала уснуть. Трус не играет в хоккей, но встреча с медведем теперь не представлялась ему веселым приключением. Он видел, как выглядят медвежьи когти: кривые и острые, словно ножи. И оскаленная пасть зверя навязчивым кошмаром являлась и являлась перед глазами. Леонид бы ни за что не признался товарищам в своих страхах, но все спали, и рядом не было никого, перед кем нужно притворяться.
Ему послышалось, что рядом с палаткой кто-то ходит: тяжелые, но почти неслышные, осторожные шаги. А если медведь видел их вчера и решил напасть первым, пока они спят и у них нет под рукой оружия? Что делать тогда?
Было неловко будить Валерку из-за беспочвенных подозрений. Леонид нащупал ружье, лежащее в изголовье, и немного успокоился. Сердце билось громко, так что медведь мог и услышать его стук. Леонид подтянул ружье к себе, чтобы в случае чего стрелять, но, как он ни старался затаить дыхание, Валеркин храп все равно разносился далеко по лесу.
Леониду было стыдно, стыдно больше, чем страшно. Он обливался потом, ощупывая ореховое ложе карабина, но успокоиться не мог, как ни хотел убедить себя в бессмысленности своего ужаса.
Предчувствие беды — вот что это было. А не страх перед медведем, который может ходить вокруг палатки. Леонид понял это примерно через час. Ему было невыносимо думать об охоте. И медведь начал представляться ему не опасным зверем, а мистическим существом, способным отомстить за себя и с того света. Леонид слышал немало охотничьих баек о том, как после смерти медведю открывают рот, чтобы вышла душа. И обязательно убеждают мертвого медведя, что не ты его убил, ты его только хоронишь. Леонид всегда смеялся над такими байками, а вот сейчас представил себе ободранное медвежье тело, поднимающееся из могилы и идущее вершить месть своим убийцам, и, вместо того чтобы рассмеяться над сказкой, достойной пионерского лагеря, обмирал от ужаса.
И проводник, похоже, верил в эти байки. Во всяком случае, он сразу предупредил, что нельзя произносить перед охотой слово «убить» — нехорошая примета. «Возьмем медведя», — говорил он. И строго одергивал тех, кто пытался сказать иначе. Леонид не спрашивал его про душу, но был уверен, что проводник знает и о ней. Если опытный медвежатник верит в приметы, значит, за ними что-то кроется. Потому как не бывает дыма без огня.
Утром можно будет смеяться над своими страхами. Едва станет светло, едва проснутся товарищи — страх уйдет. Но в темноте зимней ночи это казалось Леониду несбыточной мечтой. Когда же утро и в самом деле наступило, страх не ушел. Верней, ушел не сразу.
Они давно поднялись, позавтракали и стали на лыжи, а мысль об охоте все еще настораживала. Как заноза, которую неприятно трогать.
До берлоги, найденной ими вчера, было около двух километров пути; снег лежал рыхлый, поэтому шли небыстро. И чем ближе подходили к берлоге, тем сильней Леониду хотелось повернуть в обратную сторону. Даже Валерка заметил, что с ним что-то не то.
— Ты что это, Лёнчик? Никак волнуешься перед охотой? — ухмыляясь, спросил он.
— Да нет, — как ни в чем не бывало ответил Леонид, — носок надел плохо, трет ногу, зараза.
— Да ладно! Признайся честно — тебе уже не хочется охотиться.
— Иди ты к черту, — мягко отмахнулся Леонид. И вдруг заметил, что Валерка тоже нервничает. И, похоже, тоже не прочь повернуть назад. Обычно в таких случаях Леониду становилось легче: не он один такой, значит, стыдиться нечего, — но тут это еще больше его насторожило. Валерка был человеком бесстрашным. В отличие от Леонида, который всегда жил с какими-нибудь страхами в душе и был вынужден постоянно их преодолевать, чтобы не прослыть трусом, Валерка действительно ничего не боялся.
— Тихо, — оборвал их проводник. — Услышит медведь — уйдет.
— Да ладно, они тут, в заповеднике, дураки непуганые.
— У медведя врожденный страх перед человеком, — недовольно и шепотом пояснил медвежатник. — Он, может, от рождения человека не видел, а все равно его чует и боится. Дымом от человека пахнет, звуки он странные издает. Вы думаете, зачем я вас в ватники переодел вместо ваших пуховиков? Потому что куртки об ветки шуршат. Медведь такого звука не знает и настораживается. А ватник — он тихий. И теплый, кстати, не хуже ваших пуховиков.
— Так он же в берлоге, — возразил Валерка, — спит и не слышит ничего.
— Медведь все слышит, — недовольно проворчал проводник. И от этих слов у Леонида мурашки пробежали по спине.
Они вышли к знакомому месту, где на ветвях высоких кустов висел куржак — след дыхания зверя.
— Ну, — шепотом скомандовал медвежатник, — становитесь в линию. В какую сторону он встанет, неизвестно. Но скорей всего здесь вылезать будет. Шагах в десяти становитесь. Четверо нас, кто-нибудь один да завалит. Дальше встанем — можно промахнуться. В меня только не попадите, я команду дам, когда стрелять. Медведь большой, похоже: вон куржак какой огромный. Хотя это от погоды зависит. Главное, не теряйтесь. Мне надо успеть отскочить, первым выстрелить не смогу.
Он осторожно потрогал ногами снег под собой, пытаясь определить границы берлоги.
— Вроде нащупал. Как бы самому туда не провалиться…
Проводник взял приготовленный заранее шест в обе руки и кивнул, давая сигнал к началу охоты. Шест ушел глубоко вниз с первого же легкого тычка, и оттуда послышалось недовольное ворчание. Леонид обмер, но лишь покрепче сжал в руках карабин, положив палец на спуск.
— Пошел! — радостно рассмеялся медвежатник. Он уже не шептал. — Просыпайся, косолапый!
Он просунул шест еще глубже и начал «шебаршить» им в берлоге. Рык становился все более громким, все более угрожающим.
— Давай-давай! — подбадривал себя охотник. — Вставай, пришли за тобой!
Медведь ревел, но не поднимался. Медвежатник выдернул шест и ударил вниз со всей силы. Потом еще и еще. И тут…
Снег вздыбился вверх, белая земля разверзлась почти у самых ног, как будто открыла черную пасть. Словно от взрыва, взметнулись вверх сухие листья и медленно закружились в воздухе. И рев медведя был подобен взрыву, растянутому во времени. Медведь медленно выпрямился, прикрывая грудь лапами.
— Ё-мое! Это медведица! — закричал медвежатник, отскакивая в сторону и вскидывая карабин. — Стреляйте! Убьет!
И охотники не заставили себя ждать: три выстрела грохнули один за одним, подранили ее, но не убили. Медведица вцепилась зубами себе в плечо, как будто хотела поймать блоху, укусившую ее так больно. Но вдруг опомнилась и пошла вперед, открыв пасть в бешеном реве.
Медвежатник, оказавшийся слева, выстрелил только один раз и попал в голову — прежде чем тяжело рухнуть в снег, медведица успела повернуться в его сторону и заглянуть в глаза убийце.
— Ну вот и все, — выдохнул проводник и снял шапку, вытирая пот со лба.
Но вдруг в берлоге что-то зашуршало, и из-под снега появилось еще одно бурое, мохнатое тело.
— Ба! Медвежонок! — прошептал Валерка и улыбнулся.
Леонид, не успевший опустить карабин, направил его на зверя. Медвежонок недовольно ворчал и, оскользаясь, вылезал на свет. Он не был маленьким, веса в нем набралось бы килограммов сорок. Звереныш подобрался к матери, тронул ее лапой, требуя внимания, но медведица не пошевелилась. Охотники смотрели на него, затаив дыхание и боясь двинуться с места. Он снова тронул мать лапой, уже жестче, а потом заплакал. Как ребенок, жалобно и со всхлипами. Но плакал недолго: огляделся, испугался еще больше и тогда сделал то, что делает всякий зверь, загнанный в угол, — разозлился. Нагнул голову, заворчал угрожающе… Потом еще раз, а потом с ревом выпрямился — совсем как его мать. И раскинул лапы в стороны, обнимая весь мир…
Леонид сам не понял, почему нажал на курок. Это произошло случайно, помимо его воли. Он не хотел убивать медвежонка. Медвежонок упал навзничь, как подкошенный.
Несколько секунд все молчали.
— Ты… ты зачем это… — наконец прошептал Валерка.
— Да ладно, — Леонид взял себя в руки быстро и легко, — он бы все равно без матери подох.
— Ленчик, какого черта ты это сделал… — Леониду послышались в Валеркином голосе слезы.
— Что сделано — то сделано… — сказал медвежатник со вздохом, — не воротишь уже. Надо шкуры снимать, пока на выстрелы не пришел никто.
— Кто?! — услышали они задыхающийся крик. — Кто стрелял?!
И увидели, как из-за деревьев на лыжах выбегает старик. Вполне бодрый еще старикашка, с ружьем за спиной.
— Инспектор, — обреченно произнес медвежатник. — Это Макар, он денег не берет, зараза…
А старик подбежал поближе, остановился шагах в десяти и скинул шапку. Он не мог говорить, потому что задыхался от бега. По росту он доставал Леониду едва ли до плеча. Его сморщенное лицо было похоже на дубовую кору, а из-под кустистых бровей смотрели выцветшие карие глаза — словно хотели прожечь охотников насквозь.
Он был так жалок в своем гневе, что Леониду захотелось рассмеяться: потрясал сжатыми кулаками, будто силился поднять невидимую штангу, и голова его тряслась вместе с руками. Он топал ногами и не мог выговорить ни слова, от возмущения потеряв дар речи. По его коричневым, обветренным скуластым щекам из выцветших глаз потекли мутные старческие слезы.
Когда же наконец дыхание вернулось к нему, он выговорил только одно слово, боясь захлебнуться рыданием:
— Кто?
И от его хриплого, каркающего голоса почему-то захотелось прикрыть лицо руками.
Охотники молча отступили на шаг.
— Кто стрелял в медвежонка? — сипло выдавил старик.
И Леонид не посмел промолчать. Он глянул на товарищей, стоящих по обе стороны от него, и шагнул вперед. Он чувствовал себя нашкодившим школьником.
— Я стрелял, меня и казните.
Старик набрал в грудь побольше воздуха, посмотрел на небо, окинул взглядом зимний лес, как будто искал у них защиты. А потом вытянул вперед узловатый коричневый палец и прошептал:
— Заклинаю…
Первым был звонок какой-то даме, которая ему хотя и обрадовалась, но, выслушав просьбу, пообещала надрать уши и задницу. Эрик в свою очередь обещал не брыкаться и даже принять какую-нибудь удобную позу. В результате он записал еще пару номеров, после звонка по ним еще пару… несколько раз он сбрасывал информаторам переводы, и когда Асато уже окончательно махнул рукой на свою идею, вдруг развернул карту и обозначил на ней шесть точек:
— Вот все места, где покупают «серый» товар. Рыжего можно взять только в этих местах. Парни, — окликнул Эрик застывшие перед экраном биомашины, — а у вас что?
— Нашли! Все, как Эмиль и предполагал. — Рон повернулся к собрату. На первом открытом фото был запечатлен мертвый старик в гравикресле. Он лежал головой на столе, с широко распахнутыми глазами. На втором — молодая красивая женщина давала интервью.
— А почему именно это? — Эрик с Асато подошли ближе. Любопытный арран прополз по столу и забрался на их плечи. Люди чуть подвинулись, давая ему место.
— Потому что если внимательно посмотреть, то за плечом покойника зеркало, и в нем отражается мэйлис именно с такой внешностью. А еще можно запросить видео, которое было сделано этим мэйлисом в момент смерти хозяина. Оно достаточно занимательно, я видел. Жаль, не записал. — Эмиль с удивлением обнаружил, что Эрик опять кому-то звонит.
— Тихой Мышке, — пояснил тот в ответ на любопытные взгляды: — Пусть передаст все материалы по этому делу. Что там такого занимательного было?
— Это лучше видеть. Я не уверен, что смогу правильно подобрать слова для описания. Полиция не очень активно расследовала дело. Ходили упорные слухи, что покойный был шантажистом.
— Прямо как Мориарти! — восхитился Эрик.
— Мориарти был главой банды, а шантажистом был Милвертон, — поправил Асато приятеля. — Так что, летим искать мэйлиса по притонам?
— Я лечу, как “криминальный тип”, — подчеркнул Эрик тоном формулировку, поднимаясь. — Рон, за мной. Возьмем шестиместный катер, скутеры там и пяти минут не простоят, а эту штуку еще вскрыть надо. Вы получите у полиции дело. И знаешь что, Асато, попробуй выбить из нашего нанимателя полицейский значок для Эмиля. С-маур, ты с нами?
— Эрик, — Асато перехватил его на ходу. — Помни, что мы на стороне закона. В данном случае, ты — хороший парень. И постарайся не отклоняться от этой версии.
— Хорошо. Не волнуйся. Я помню, — Эрик на мгновение задумался. — Это мне напоминает, как Бармалей добрые дела совершал! Надеюсь, у меня получится лучше. Рон, ты куда пропал?
— Переодевался — Рон вышел одетым в джинсы и кожаную куртку без нашивок. Сейчас ничего в нем не выдавало киборга, слишком он выглядел живым для биомашины. Эмиль посмотрел на карту, подумал и ткнул в одну из точек.
— Полагаю, лучше начинать искать вот отсюда… но я могу ошибаться.
Эрик взъерошил блондину волосы, не обратив внимания на его попытку отшатнуться, и нырнул в свою каюту — за оружием.
Сэй вывел катер, запрыгнул на место пилота, убедился, что паук пристроился на заднем сидении, и взлетел, направляясь к окраине города.
Красивые и хорошо освещенные улицы быстро остались позади, сменившись мигающими фонарями, невысокими домами с темными дверями подъездов под скошенными обшарпанными козырьками и большими пакетами с мусором вокруг неработающих утилизаторов. На стоянке возле небольшого ресторанчика было почти пусто. Два непонятных, потрепанных флайера не в счет. Зато неподалеку тусовались несколько такси. Из самого ресторанчика доносилась громкая музыка и голоса, там явно отдыхали завсегдатаи.
— Рон, проверь, путь свободен?
— Здесь да. Но вот начиная от той двери, — киборг указал в переулок, где в стене дома виднелась обшарпанная дверь красного цвета. — Я нашел четыре камеры. Все реагируют на движение.
— Я их могу отключить, — предложил С-маур. — Даже к камере можно подползти по стене.
— Делай, — Эрик повернулся к киборгу, закрывшему низ лица платком. — А ты сейчас — немой. Как тогда, у финансиста. Помнишь?
— Помню, конечно. Но если ты ожидаешь, что я буду молчать, то сразу скажу, что твои надежды…
— Господи! Почему мне достался киборг, который оспаривает каждое мое слово? — Эрик указал на большую трубу вентиляции, откуда доносился тяжелый низкий гул. — С-маур, нам туда. Я здесь уже бывал, вряд ли они догадались про этот путь. Им может пройти только тот, кто умеет лазить по стенам. То есть, мы трое.
Паук отключил первую камеру, подождал, пока спутники пройдут, и включил ее назад:
— Гуманоиды, стойте неподвижно. Иначе вас все-таки заснимут! А что мы планируем сделать?
— Сюрприз хозяину заведения. Он наверняка будет очень счастлив и даже что-нибудь нам подарит на радостях. — Эрик снял решетку вентиляции, и Рон первым проскользнул в узкий черный проход. Следом, удивительным образом сплющившись, прополз С-маур, и последним, словно был без костей, ввинтился в отверстие Эрик, да еще и закрыл за собой вход. Ведь что главное в сюрпризе? Внезапность!
Владелец знаменитого в определенных кругах заведения носил звучное имя Иммануил. Ну или Илья, как его назвала мать. Но Иммануил звучало куда лучше, таинственней и отдавало чем-то приятно элитным. Он считал себя человеком важным, умным и прекрасно разбирающимся в людях. Во всех, кроме этих. «Эти люди» вошли без приглашения, швырнули под стол тело охранника, а когда он нажал на тревожную кнопку, показали небольшой прерыватель сигнала. И вот теперь он сидел, боясь лишний раз вздохнуть, потому что низ живота неприятно холодило овальное тело радиоуправляемой гранаты, которую один из двоих запихнул ему в штаны. Сейчас этот тип сидел на его столе, поставив согнутую ногу в высоком военном ботинке прямо на документы, а второй постукивая по ножке стола. Его первый спутник, с закрытым лицом, стоял неподвижно, оглядываясь по сторонам. Особое внимание он уделил рекламному плакату с новейшей моделью спортивного байка. То есть один раз пальнул в него из пистолета, уничтожив плакат и продырявив стену. Вторым спутником был огромный паук, на редкость омерзительный и волосатый. Он пробежался по стене и пристроился на потолке над головой пленника.
Бандит поерзал на столе, устраиваясь еще удобнее, и наконец заговорил:
— Итак, как показывает наша встреча, имеет место недопонимание. Будем решать мирно или сразу перейдем к жестким воздействиям?
— Э… давайте мирно. Не могли бы вы достать эту штуку?
— Вот еще, буду я к тебе в штаны лезть! — возмутился тип. Его спутник коротко пожал плечами. — Сам достанешь, когда я позволю! Ну, раз мирно… дошли слухи, что ты неосторожно купил одну вещь. И проблема в том, что эту самую вещь украли у хозяина. И вот тогда он и заплатил и попросил меня: «Циркач, верни мое любимое имущество!»
— Но я же не знал! — пленник поморгал, пытаясь вспомнить все покупки за последнее время. К счастью, их было немного. Да и ущерб-то будет небольшой. Главное — выжить. А там он и этого Циркача достанет, и его нанимателя, и ублюдка, продавшего ему стремный товар.
— Факт остается фактом, эта вещь у вас. И владелец хочет ее обратно. Где кукла?
— Одна поломалась, а вторую сейчас приведут. Вы же узнаете, который ваш? Позвольте? — он указал глазами на видеофон.
— Для меня они все одинаковы, — бандит усмехнулся. И помахал пультом. — Думаю, позволю. Вы же не наделаете глупостей?
— А она точно не того? — Взгляд пленника опустился вниз.
— Я цивилизованный человек, — Циркач подтащил к себе цветок, стоящий на краю стола, откусил от него веточку и задумчиво пожевал. — Если вы не совершите ошибку, то я просто уйду с имуществом моего нанимателя. А вы будете лечить нервы коньяком.
Молчаливый парень посмотрел на главаря довольно скептически и, пользуясь тем, что тот не видит, воздел руки к небу.
— А ваш спутник, он всегда такой неразговорчивый? — рискнул задать вопрос Иммануил. Будущее вырисовывалось не слишком мрачное, и можно было надеяться на благоприятный исход встречи.
— Нет, что вы. Когда-то он был очень болтлив. Пока я ему язык не отрезал. — Циркач обернулся к подручному. — Правда, милый?
Тот коротко энергично кивнул, подтверждая.
— Умеете вы с людьми обращаться, — польстил сутенер. — Так я звоню?
— Конечно.
Киборг появился довольно быстро. Вошел в дверь и встал, заложив руки за спину. Эрик на него даже не взглянул, вдумчиво ощипывая несчастный цветок. Зато в блютузе зазвучал голос Рона.
“Это не лисенок. Но мы его заберем. Мне не нравится, когда в качестве секс-игрушки используют боевые машины. Можешь считать это моим пунктиком. Я имею право на собственный пунктик?”
— А еще? — спросил главарь, препротивно растягивая слова. — Я не уверен, что это именно мой заказ. Разве вы только его приобрели?
— Нет, что вы, был еще мэйлис, но…
— Но? — пульт выскользнул из руки, и бандит успел его поймать у самого стола.
— Но он непоправимо сломался, я его отправил в мусорку! Но, может быть, его еще можно починить! Я вам дам отличного мастера! — заторопился сутенер, видя, как Циркач погладил кнопочку на пульте пальцем. Нежно-нежно.
— Так я должен еще и по помойкам лазить? Куда только не пошлют! И часто ты так ошибаешься, Илья Владимирович? — Голос бандита стал сокрушенно сочувственным. Смертельно сочувственным.
— Нет, нет, я не это имел в виду! Сейчас я… опять позвоню, если позволите, и его достанут, отмоют, у нас тут врач есть на первое время! Я все затраты компенсирую… Вам только пять минут подождать надо? Может быть, коньячку?
— С клофелином?
— Что вы, марочный, настоящий! Вы же не клиент, вы вроде как мой лучший друг! — Иммануил покосился на свои штаны, пока сухие, хотя каждое прикосновение бандита к заветной кнопке вызывало у него неприятную физиологическую реакцию.
— Хорошо. Жду. К сожалению, на работе не пью. Но если хотите, могу отдельно навестить. Как друга, — неприятная механическая улыбка растянула губы бандита, он вытянул на столе обе ноги и, согнувшись в пояснице, лег на них. Рука взметнулась вверх, подбросив пульт и поймав опять у столешницы. – Я очень люблю свою работу, любую. В этом что-то есть, когда смотришь в затухающие глаза человека. Чувствуешь себя богом. Понимаете о чем я, Илья? Кстати, обратите внимание на мое домашнее животное. Он вам нравится?
— Немного боюсь пауков — Сутенер рискнул поднять голову вверх. Омерзительная тварь на потолке смотрела на него множеством голодных глаз. — А не слишком накладно его кормить?
— Не очень. Он способен употреблять в пищу любых теплокровных существ. Эти пауки впрыскивают яд в тело жертвы, и она практически переваривается заживо. Скажу честно, зрелище презанимательнейшее, — Циркач опять подбросил пульт и поймал его уже другой рукой. — Скоро доставят этого вашего мэйлиса?
— Да вот, уже… вы только не волнуйтесь! Я ремонт компенсирую! — сутенер заерзал, когда в комнату вошли два охранника и врач. Завернутую в покрывало куклу они положили на пол. Вопросительно посмотрели на хозяина, но тот жестом отправил их прочь. Рон присел рядом с телом, откинул тряпку с бледного лица с синими губами. Взял за волосы и повертел голову.
«Это он. Шрам под волосами есть. Ты переживешь, если я закончу, как всегда?»
— Да. Тогда я заберу обоих. Того, который хозяину не подойдет, я верну.
— Можете скормить своему пауку. — Сутенер меньше всего хотел еще раз видеть у себя эту скотину. Он заискивающе посмотрел на сидящего на столе человека и скомандовал: — Киборги, я добровольно передаю вас… этому человеку! Скиньте им ваши биометрические данные, господин Циркач. Считайте подарком.
Эрик внимательно посмотрел на биомашины, надеясь, что у мэйлиса процессор еще функционирует и приказ он разобрал.
— Ах да! — бандит достал пластиковый контейнер с таймером, положил в него пульт и установил время на двадцать минут. — Как только отсчет закончится, крышка откроется. Нажмете вот на этот рычажок сбоку, он заблокирует взрыватель. Только я вас умоляю, кнопку посередине не нажимайте! Последствия будут очень и очень печальными для вас.
Безмолвный подручный закинул мэйлиса на плечо, сэй пошел за новыми хозяевами. А напуганный сутенер остался смотреть на таймер.
— Как же хорошо, что он трус, — Эрик провел рукой по лбу. — Я бы нам нашу легенду в задницу затолкал!
— С гранатой в штанах? — ядовито уточнил «питомец». С-маур полз позади Рона, и едва не подпрыгивал, пытаясь заглянуть в сверток с мэйлисом.
— Именно. Как я могу ее взорвать, если я в этой же комнате сижу?
Рон осторожно сгрузил свою ношу на заднее сиденье, запустил туда же сэя. И прыгнул на место пилота. Всего на мгновение глаза киборга-диверсанта остекленели, процессор послал сигнал и в комнате, где человек уже протянул руку к открывшемуся контейнеру, прогремел взрыв. Циркач всегда держит слово, граната в штанах не взорвалась. Взорвалась другая, установленная под столешницей…
А на корабле тем временем развивался банальный семейный скандал:
— Асато, ты идиот и самоубийца! — Голос Кеншина Фукуды звучал устало и обреченно. — На кой ты связался с Ларсеном-младшим? Судя по репутации, он еще более чокнутый, чем папаша! Быстро покупай билет и домой. И не спорь!
— Не могу. — Асато прикусил губу, думая, как же объяснить дяде происходящее. И решил — как есть: — Мы тут застряли, скорее всего, из-за меня. И насчет Эрика ты не прав, мне кажется, все то, что про него говорят — это просто спектакль! Он выдает себя за другого человека, запугивает окружающих, только не знаю зачем. Да и нет никаких доказательств, что он — Циркач.
— Циркач… ладно, допустим, оставим пока эту тему, — дядя помолчал, разом превращаясь в комиссара. — И на чем основана твоя уверенность?
— На его киборге. — Асато нахмурился. — Я слышал рассказ от одного из членов банды Ричарда про то, как Эрик резал своего киборга на куски, я видел видео, которым можно напугать даже Джека-потрошителя, но я видел и этого самом киборга — у Рона нет шрамов от скальпеля, и все его страдания изображает программа субличности. И сам Эрик клялся, что ничего плохого ему не делал.
— И ты ему поверил?
— Я поверил своим глазам. — Асато рассердился. — И у меня есть с чем сравнить. Эрик не преступник, но может легко им стать, если не найдет занятие по силам. Он любит риск. Вот сейчас придумал выманить преступников, укравших мэйлиса, на себя.
Глаза комиссара планетарной полиции Итикавы из азиатских стали по-европейски круглыми, зато он сразу перестал ругаться.
— Какого мэйлиса и каких еще преступников? — Фукуде-старшему захотелось постучаться лбом о вирт-экран, к сожалению, это оказалось невозможно, пришлось ограничиться словами. — Давай рассказывай все сначала.
Племянник собрался с мыслями, напомнил себе, что подзатыльник через межпланетку не передается, и все рассказал. Совсем все. На этот раз дядя Кеншин не ругался. Он немного помолчал, вздохнул и кивнул:
— Почти все правильно, но один серьезный промах у вас есть. Вы подумали, зачем кто-то крадет мэйлисов? Что именно они ищут у того, конкретного киборга? Разрабатывать лучше несколько версий. И присматривай за своим… компаньоном.
— Да все у нас нормально, — Асато дернул головой. — Отличная рабочая группа получилась!
— Вот как? — Кеншин внимательно посмотрел на племянника. По лицу молодого азиата прочитать что-либо не удалось, Асато с собой уже справился. Но дядя слишком хорошо знал своего воспитанника, поэтому провокационно уточнил: — Что ты еще утаил, Асато? Разве между нами есть недоверие?
— Я не утаивал, просто не было случая сказать! У меня теперь тоже есть киборг. Он мой напарник. — Отвел глаза племянник и, обернувшись к коридору, позвал: – Эмиль, иди сюда, познакомься с моим дядей.
Услышав свое имя, спай подошел и встал у него за спиной. Знакомиться с семьей хозяина ему не хотелось, Эмиль по-прежнему считал, что нормальная реакция нормального человека, на информацию о разумности киборга — вызов производителя. Но раз хозяин считает нужным о нем рассказать — и, главное, приказал явиться, — он выполнит.
— Киборг и напарник? — комиссар Фукуда охватил взглядом обоих парней. — Договаривай уж!
— Он разумный. Проснувшийся. Они оба. И Эмиль, и Рон, киборг Эрика. И мы вместе работаем над делом, — закончил племянник, с вызовом вздергивая подбородок.
— Проснувшийся… — Кеншин скептически посмотрел на киборга, потом на племянника, слишком хорошо он знал своего воспитанника. — Это ведь SPY? И я уверен, что купирование он не прошел. Асато, ты свихнулся?
— Дядя, послушай, у меня не было выбора, — поддался на провокацию Асато. – Эмиль — бывший сотрудник полиции, его незаконно списали и использовали в личных целях, а потом хотели передать в КЭЙС. Он сбежал, и мне пришлось стать его официальным хозяином, чтобы спасти жизнь. Ну я не мог иначе!
— Понимаю… А ты понимаешь, что нарушил закон? — Теперь дядя говорил совсем тихо, не отрывая взгляда от упрямых злых глаз племянника, стремясь погасить в молодом человеке гнев, заставить успокоиться.
— Дядя, а пытать живое существо, изменять его по своему выбору, это не преступление? Да, я согласен, я преступник. Но не потому, что нарушил правила производителя, а потому что стал хозяином живому, мыслящему, чувствующему существу. И этим не слишком отличаюсь от пиратов, с которыми ты борешься. Но иного выхода я не нашел. Или я становлюсь рабовладельцем, или Эмиль умирает. Если он есть, этот выход, — Асато выразительно развел руками, — подскажи мне. Выход без разрезания мозга, нейроошейников и еще черт знает чего!
— Ты уверен, что сдать его в KAIS-MI — это убить его?
— Дядя, ты меня слышал? В этом не сомневается даже сотрудник корпорации, который на меня его оформил. Он интересовался, как я справляюсь без нейроошейника!
— Я знаю о проснувшихся больше тебя, племянник. Недавно брали банду, в которой было двое таких, и они… — комиссар тяжело вздохнул. — – Дело еще не закончено, поэтому разглашению не подлежит, но это очень опасно, Асато.
— Я уверен, что нет, дядя!
Эмиль посмотрел на экран, и обреченно понял, что все. Сейчас неприятный человек прикажет его хозяину, тот позвонит производителям… и эта короткая счастливая жизнь, что у него была — закончится. Комиссар Фукуда с удивлением посмотрел на поникшего, словно пойманный за шалостями мальчишка, киборга и вкрадчиво поинтересовался:
— Эмиль, а тебе нравится с хозяином? Может, тебе на свободу хочется? Я могу тебя отвезти на какую-нибудь малонаселённую планету, выдать человеческие документы и там ты будешь, как все, тебя никто не найдет.
Киборг вытянулся по стойке смирно и очень четко ответил:
— Меня. Все. Устраивает. Господин.
После чего взгляд биомашины погас, он опустил плечи и тихо, неуверенно попросил:
— Я ничего не хочу менять. Не трогайте меня, пожалуйста! Я и так все делаю, правда!
— Ладно, — сдался Фукуда, — я пока не знаю, что у вас там творится, но пожалуйста, Асато, не увлекайся. Помни, с кем имеешь дело.
— С хорошим человеком, который просто запутался и сбился с пути! — Опять вскинул подбородок племянник.
— Этот хороший человек справился со своим отцом, который был совсем не хорошим. Его подозревают в том, что он наемный убийца, хотя ты прав, доказательств нет. — устало возразил дядя и успел поднять руку, останавливая защитную речь Асато. — Да, я видел протоколы допроса бандитов и знаю, что его гибель случайность. Но так же видел и все остальное. Осторожнее, Асато. Если ты найдешь доказательства… он просто убьет тебя. И не спорь! А ты… — Он перевел взгляд на сжавшегося киборга. — Я очень надеюсь, что мой племянник не ошибся.
Когда окно погасло, Асато провел рукой по лбу и пробормотал:
— Уф! Пронесло!
— Везет! — Эрик ввалился, ведя за собой секс-куклу с мокрой тряпкой на глазах. — А нас зацепило. Какая-то бешеная девка с баллончиком накинулась. Я-то увернулся, а этому досталось. Эмиль, будь другом, отведи это чучело С-мауру, пусть скажет, что с ним не так.
— Я тебе скажу, что с ним так, это будет намного короче. — Любопытный паук оказался на потолке. Мимикрировав под его расцветку, он вовсю наслаждался спектаклем театра имени семейства Фукуда, а теперь спустился и висел на паутине прямо над безразличным мэйлисом. — Значит, ему еще и из баллончика досталось. Какой везунчик! Ладно, Эмиль, отведи его в медотсек. А меня — отнеси.
— А сам не доползешь? — Эмиль уже успокоился, осознал, что его не тронут, и настроение у него было самое что ни на есть хулиганское.
— А с чего? Я, скромный представитель высшей расы, позволяю вам, жалким двуногим… ай! Не туда, а в медотсек!
Младший киборг схватил «представителя высшей расы» в охапку, метнулся в душевую и там по примеру Рона затолкал под душ. После чего вернулся в рубку, извинился за задержку и, прихватив мэйлиса, отправился с ним в указанное место.
— Растет ребенок, оперяется, — рассмеялся Эрик.
— Тебе тоже надо к С-мауру, у тебя вид, будто ты мордой в муравейнике уснул.
— Не уснул, а только прилег вздремнуть. И уже почти прошло. — Эрик заслонился рукой от брызг: подмоченный паук отряхнулся по-собачьи на людей и гордо уполз в свою вотчину.
— Ты девицу рассмотрел? — Асато приготовился записывать показания, разложив на столе планшет и стилус.
— Нет, не до того было. Я даже за ней не погнался, решил, что чучело умыкнут, если отвернусь. Вроде блондинка, но крашеная или натуральная не скажу.
— Могли, штука распространённая. А почему «чучело»? Вроде симпатичный паренек, только побитый жизнью. Но у нас другие и не встречаются, судьба.
— Надо же его как-то называть. — Эрик со смехом делился впечатлениями: — Слушай, там такое было! Я, похоже, видел дружбу коренного янодца с человеком! И янодец этот, как наш «представитель», тоже верхом на парне разъезжал! Они полевую кухню купили. Нет, я не могу! «Скромный представитель высшей расы!» Мало его Эмиль окунул, надо было еще шампунем намылить! Был бы пуделем.
— Вернись на грешную землю, к нашим девицам. — Асато сам смеялся, вспоминая пафосный тон аррана, но все-таки хотел узнать о нападении как можно больше. — Ты ее точно не знаешь?
— Клянусь! Первый раз видел, и то мельком.
— Она ничего не говорила, не кричала?
— Молча брызнула. Может, какое-то очередное движение по борьбе с киборгами?
— Или с пидорасами. Отлично звучит «отдел по борьбе с пидорасами» и мы в качестве их личных врагов. Ты же парня купил, а не девушку. Или хвост из прошлого? Может, какой-то уцелевший свидетель убийства?
— Я не оставляю… да не убивал я никого! Асато, в данном случае я чист. Попробую ее нарисовать. Ну, или, может быть, у чучела есть запись. Они иногда пишут видео общения с людьми. — Ларсен успел поправиться, а японец деликатно сделал вид, что оговорки не заметил.
— Вот что, Эрик. — Асато отложил планшет в сторону. — – Давай договоримся так. Дадим ему нормальное имя, если у него нет. И будем обращаться, как с человеком. Если он разумный, так всем будет проще. А если нет — мы от этого не пострадаем ни морально, ни физически. Ладно?
— Да можешь его вообще на себя переписать! — Эрик рассмеялся. Антидот действовал, глаза уже не щипало, и на корабле его достать было сложно. — Надо «тихой мышке» позвонить. Может, копы девицу догнали. Меня вроде должны были страховать. Пива хочу, но нельзя. После приема таблеток еще четыре часа никакого алкоголя. У тебя-то что?
— Дяде звонил, с Эмилем его познакомил. Он велел подумать, зачем кому-то воровать именно секс-киборгов. Так что давай думать. И составлять план дальнейших действий.
— Итак, что мы имеем, — Эрик водил стилусом по планшету, а Хейзер выводила результаты на экран. — Первое, кого-то очень интересуют рыжие секс-киборги. Настолько, что он готов на преступление и даже на убийство. Второе, каждый раз, добыв кибера, он понимает, что это не тот, и куклу куда-то девает. И третье, у него есть сообщники и их несколько. Предлагаю считать нападение на меня с баллончиком попыткой украсть мэйлиса, а не случайностью.
— Зачем его было добывать, он на последнем издыхании. Я его обколол лекарствами, витаминами и приказал спать. Пусть лечится. — Арран недовольно перебирал лапами на диване. — Эрик, если ты поедешь к его бывшим владельцам, возьми меня с собой!
— А пожалуй, возьму, — – капитан кивнул. — Нам известно о трех похищениях мэйлисов. Их могло быть больше. Но данных не хватает. Давайте… как это у полиции? Строить версии? Идеи есть?
Эмиль пару минут смотрел в одну точку, потом они с Роном поднялись и сели за терминалы. Перед обоими киборгами с огромной скоростью мелькали видео, статьи, заметки… Иногда глаза людей выхватывали кричащие о похищениях и убийствах заголовки или видео с кладбищ.
— И что это за бунт машин? — спросил Эрик. Спина младшего киборга окаменела, он медленно обернулся. Рон не отвлекаясь от вирт-окна стукнул собрата кулаком в плечо.
— Я не бунтовал, — спай внимательно посмотрел на людей, не обнаружил ни страха, ни неприязни и облегченно выдохнул: – У меня просто возникла версия, и я сперва хотел ее проверить, а уже потом излагать.
— Эмиль, ты большая умница, твоя версия, скорее всего, просчитана много раз и наверняка найдет подтверждение, — успокоил его Асато, еще чувствующий вину за дядю, напугавшего спая.
— Я предположил, что киборга ищут не как его самого, а как хранилище чего-то важного. Киборг мог быть использован как живая флэшка. Мэйлис, скорее всего, был в личном пользовании. С владельцем что-то случилось, иначе его бы самого спросили. Значит, он ответить не может. Думаю, он мертв. Имущество продали, а потом кто-то посторонний захотел получить эту информацию.
— А почему не наследник? — Эрик принялся рисовать на листочке непонятную схему без единого пояснения.
— Потому что наследник знал бы серийный номер киборга, — Асато высказал очевидную, на его взгляд, вещь. — Значит, нам надо найти внезапную смерть, и к ней отъезд или исчезновение наследников вместе с имуществом, документами, любимой собачкой и еще хрен знает чем.
— И еще, — продолжил Эмиль, когда хозяин замолчал. — Надо срочно найти Лисенка. Я подозреваю, что его продали в бордель такого же класса, как тот, откуда был извлечен наш мэйлис. Не так много заведений возьмут киборга без всяких документов и явно краденого.
— А почему ты думаешь, что его продали?
— Потому, что до этого они киборгов крали, а на этот раз пытались участвовать в торгах. Правда, денег у них все равно было недостаточно. Я не прав? — Эмиль посмотрел на людей. Они переглянулись. Кивнули.
— «Райские бабочки» — заведение лицензированное, и совсем чернуху они не возьмут, нужен намного более поганый бордель. Тут не так много заведений подобного типа, и они хорошо спрятаны, хотя я знаю пару мест. — Эрик поставил две галочки на своей схеме. — Мы можем спросить и мэйлиса, где он находился. А имея три места, возможно, и про все остальные узнаем, если понадобится, их хозяева друг друга обычно знают.
— А по телефону никак? Ты же все-таки криминальный тип, — – предложил Асато, которому не хотелось отпускать друга «прочесывать бордели»: мало ли что тот может учудить и какими методами начнет действовать.
Эрик как-то странно на него посмотрел и достал видеофон.
1.
Мы идём с Дашей и с Мелом по парку. Даша нас выгуливает. Я хромаю, и маленькая подружка следит, чтобы я не споткнулся. Месяц назад наша компания прилетела в Москву. Мне прооперировали ногу и лечили, как человека, запретив подключать импланты и заставив лежать в кровати. Теперь хромаю. Окся трижды проорала, глядя мне в глаза, что она приказывает не включать ничего, чтобы все само срасталось. Ну не подключаю я!
Наконец мы дошли до площадки с качелями и скамейками. Сели. Даша сделав три круга вокруг и, не найдя подружек, со вздохом возвращается к нам.
— Саш, — спрашивает она наконец. — Ты мне кто? Брат, или дядя?
Я жму плечами, потому что не знаю, кто я!
— Давай прикинем, — продолжает она, — Окся мама папы и твоя тоже мама. Если папа твой брат, то ты мне дядя! Странно тогда, почему Ба говорит, что я умнее!
— Это потому что ты девочка, — говорю я ей. — Окся говорит, что все женщины умные.
— Здорово, — соглашается она.
Вдруг Мел вскакивает с лавочки и убегает. Что с ним такое?
***
Все потихоньку возвращалось на круги своя. Работа утянула меня с головой. Прооперированный Сашка вредил себе из всех сил, окончательно разрушая здоровье. Мне показали его снимки, и мы с травматологами не нашли ни единой не сломанной кости. Есть сросшиеся очень грубо. Мысли были изгнаны из головы, но картинка разломанного тела все равно осталась стоять перед глазами. Я увеличила число преподавателей, и паразит теперь будет учиться не поднимая зада, ему светит только вуз и неспешная ученая стезя, дуболому!
Доползая до двери, услышала в сумке вызов. А, пусть себе звонит, хоть туфли сниму!
Швырнув сумку, черепахой переместилась на кухню.
— Саш, у нас что-нибудь есть съесть?
— Я пиццу заказал, — бурчит спиногрыз.
— А мне? Мне что-нибудь заказал?
— И тебе пиццу.
— Я не терплю ваши лепешки.
— Значит, у меня будет две!
— Кто тебе позволил мне хамить?
— Никто. Ты меня здесь держишь в тюрьме, я не хочу! Я на работу хочу! Ну давай, я уже поправлюсь, пожалуйста!
— Нет! Ещё неделю дома сидишь! Пиццу мою давай, поросёнок!
Мерзко пиликающая сумка раздражает.
— Посмотри, кто там, — прошу я, наконец.
Передает трубку. Леха! Что ещё ему-то надо? Только час назад сказала «чао».
— ОГ! Надо срочно тебе приехать, без Сашки! С Мелом плохо!
— Что плохо-то? Что с ним?
— Не по телефону. Срочно приезжай, слышишь, срочно!
Кидаю кусок холодного теста туда, где лежал, и возвращаюсь в коридор! Саша стоит памятником Командору (не забыть дать ему прочитать!).
— Остаешься дома, в приказном порядке! Узнаю что попер за мной, подключил импланты, или ещё что учудил, отправлю в больницу на месяц и не буду навещать! Пожрать мне закажи!
Через полчаса стою у Лехиной девятиэтажки. Третий этаж. Звоню. Дверь открывается сразу.
— Что у вас случилось?
— Сама смотри!
Прохожу в комнату. Смотрю. На диване, уткнув в подушку голову, лежит двухметровый Мел. Плечи его мелко вздрагивают.
— Мел, кто тебя обидел?
— Никто, — бурчит, всхлипывая, подушка.
Так! Вот мне только рыдающих ДЕКСОВ 7 модели в жизни и не хватает!
— Детка, что случилось-то? Тебя кто-то обидел?
— Нееет.
Машу рукой Лехе. Он послушно кивает и валит на кухню.
— Чай поставь, — кричу я ему вслед.
— Мел, давай-ка хватит всхлипывать, садись. Кто тебя испугал?
— Никто.
— Ну, никто значит никто, я вот устала, спать хотела лечь, а ты тут рыдаешь, пришлось мне к тебе ехать, а ты со мной даже говорить не хочешь!
— А ты правда ко мне приехала, а не к Лехе?
— Правда.
— Мы сегодня гуляли с Дашей. Даша сказала, что Сашка ее дядя, потому что Денис его брат, а ты его маааааама…. А мне мамуууу, я тоже хочу как он, у него и ты, и Денис, и Даша…
Леха с синими от возмущения губами врывается в комнату и почти кричит от обиды:
— А я? А я кто?
— Сиди уж, — говорю старому болвану. — Ты — папа! А человеку мама нужна!
— Да?
— Да!.. — шепчет мне двухметровая малолетка и для верности прижимается поближе!
В этот момент раздаётся треск какой-то старой березы и за окно вцепляется тело. Открываю! Сейчас кто-то умрет! Но тело хватает меня и верещит не своим голосом:
— Она моя мама! Не отдам!
— Моя! — взбрыкивает другая сторона.
Парни, набычившись, начинают сверкать глазами!
— А ну стоять! Сели! К-козлы! Я ухожу, у Вас не будет матери, и отца с собой забираю! — Леха! Одевайся! У них нет родителей, пошли!
Глаза потухают, и у обоих на рожах появляются слезы!
Мелу уже семь лет и скорее всего он ровесник Даши, но Сашка-то старше, он-то что?
Через полчаса на кухне ем чудесную яичницу с вермишелью! Выясняю, что у Лехи в холодильнике есть ещё и огурцы с помидорами, сыр, сосиски и СУП! Может мне переехать?
Саша сидит прямой, как струна, и готовый драться не на жизнь, а на смерть. Мел прижался к Алёше и продолжает шмыгать носом.
— Так, мальчики, — наконец оглашаю я свой приговор. — Мы, конечно, ваши родители, но если Вы будете выяснять отношения, кто из нас кто, то лично я — уеду, к своей маме, а Вы делайте что хотите! А сейчас всем приказ! Мел — спать! Леха — спать! Саша — домой! Кстати, между прочим, ты ещё и старший брат, понимать должен, что Мел ещё маленький, а ты его обидел!
Наконец, сумасшедший вечер подходит к концу. Иду. К сыну.
— Саш, как тебе не стыдно? Ты старше! Он маленький!
Скотина молчит. Я встаю и иду к себе. Вслед мне доносится:
— Во сколько завтра ехать в больницу-то?
Ах ты ж, паразит!
Ночью проснулась, потому что мне стало холодно. Подняла голову. На моей кровати, раскинув руки и чмокая губами, как новорожденный, спал, посапывая, киборг 6-й модели, пытаясь натянуть на себя мое одеяло.
2.
— Алеша, — кричит бабушка: Алеша, иди завтракать.
Есть совершенно не хочется и бросать работу тоже, но бабушку обижать нельзя. Сегодня сложный и опасный день. У бабушки день рожденья. К ним приезжают все родственники. Алеша очень хотел бы спрятаться, но бабушка и Жанна решили его представить всей семье. Он вздыхает и лезет вниз, мыть руки и кушать…
3.
Соня и Даша играют в песочнице. У Сони сегодня праздник. Все приехали поздравлять. Ей двадцать лет. Ба испекла эклеры. У Сони новое платье, новые джинсы и новая тёплая куртка на осень. Жена Дениса отвезла ее в салон и у неё новая стрижка. Соня просто домашний киборг и давно нуждается в замене, но для Ба она подруга, помощница и внучка. Они живут за городом вместе уже много лет. С ними Кеша, толстая такса. Когда умер старый Рома, десять лет назад, Соня плакала. Теперь они с Ба оберегают Кешу.
— Девочки, идите пить чай, — кричит Ба.
Я смотрю, как побросав формочки и отряхнув ладошки маленькая девочка и большая кукла бегут на террасу. Обе смеются и о чем то весело разговаривают. В комнате у Сони живут плюшевые игрушки Дениса, а спит она с большим рыжим мохнатым львом. Она очень старая эта кукла. Там нет практически лобных долей… Она очень маленькая неразвитая девочка всю жизнь контролируемая процессором…
4.
Сегодня большой день. Костя получил грант. Денег хватило на погашение кредита и на кашемировое пальто для Светы. Они идут его покупать.
Огромный мол встречает их разноцветной рекламой, огнями, выставками, музыкой и атмосферой всеобщего счастья. Гигантские коридоры глотают толпы смеющихся людей с шарами, мороженным и большими пакетами. Это Империя отдыха и развлечений.
Вот и их магазин. На стеклянном подиуме кружатся в танце сотканные из лучей фигуры. Перед входом замер в поклоне, раздающий купоны на скидки клоун. Света ищет глазами мечту. Ее одевают в мягкую белую невесомую шелковистую ткань и она кружится в свете поворачивающихся зеркал. Ей УЖЕ не хочется снимать его. Она прекрасна.
Грохот падающей фигуры на минуту отвлекает. Клоуна уронили. Снимая СВОЁ пальто она весело говорит продавцу: «Надо же какие у Вас манекены, как живой.» Продавщица смущается и краснея отвечает: «Это списанный ДЕКС, выбросим. Две недели не простоял.»
Света морщит нос и сжимает губы. Костя подходит к ней и целуя шепчет: «Ты самая самая… самая красивая, я люблю тебя!» Она привычно улыбается и останавливает рванувшего платить мужа. Лицо приобретает решительное выражение и сложив губы в узкую линию плаксиво произносит: «Дурацкое пальто! Ты что слепой? Я в нем на десять лет старше! Не хочу! Хочу вон того ДЕКСА! Мой подарок — я выбираю! Иди, договаривайся! Я жду Вас на парковке!»
5.
Новый год начался открытием съезда врачей по новым медицинским технологиям. Вынуждена была сидеть в огромном зале среди таких же немного недовольных и сумрачно размышляющих, о необходимости ехать на работу вместо дома и о потерянном времени. Рассказывали о достижениях космической медицины, генетике, обмене знаниями с центаврианами и альфианами, об информационном потоке и других страшно интересных вещах, совершенно бесполезных для акушерства.
В какой-то момент я задрёмываю. Просыпаюсь на фразе:
— генная инженерия, родившаяся ещё в 21 веке позволила нам создать фактически бессмертное существо с правильно подобранным набором хромосом. Это несомненно солдаты будущего и прообраз могучей рабочей силы, связанный уровнем развития и при этом довольный своим существованием. Киберорганические существа успешно созданные множеством корпораций и зарекомендовавшие себя, как удовлетворительно работающая масса, позволили нам выйти на новые рубежи. Несомненно, на сегодняшний момент состояние и активность мозга у работающих более трёх — пяти лет ДЕКСОВ говорит нам о фактическом использовании существ с развивающимся разумом. Поэтому необходимо ограничивать их рабочие функции этим временным промежутком.
В перерыве я увидела уверенного в себе, ухоженного толстячка лектора в кафе и по какому то шестому чувству любопытства напросилась к нему за столик. Мужик оказался интересным собеседником и не стесняясь моральных норм рассказал:
— Будущее не за киборгами. После неудач со срывами они станут примитивнее и сильнее. Процессор процессором, но если даже штук двадцать озверевших ДЕКСОВ проживут лет десять в своей стае и разовьются, то они легко подчинят себе свой процессор и ничего хорошего от этого ждать людям не придётся. Поэтому уже сейчас разработчики пошли по пути рестабилизации биологической части ДЕКС-7. Следующее поколение лишиться лобной части мозга и будет абсолютной машиной. Но биоинженерия генома позволит нам собрать существо из миллионов обломков людей, занимавшихся тысячелетиями только физическим трудом. Понимаете? Это будут физически развитые трудоголики, не умеющие думать. Только работа, сон, секс! Этим стадом легко управлять! Идеальные солдаты!
Я встала, поблагодарив за рассказ и ушла….
Над джунглями вставало солнце. В кронах просыпались птицы, пробовали свои утренние распевы. С пронзительными криками над головой Сандры пронеслись по ветвям вспугнутые обезьяны. Пахло утренней свежестью и чем-то сладким, гниловатым. Раздвигая тяжелую от росы траву, к водопою вышел тигр. Хозяин джунглей оглядел берег и неспешно спустился к воде – освежиться после удачной ночной охоты. Хищник прошел в двух шагах от Сандры, та почувствовала острый запах зверя.
В пение птиц вплелся восхищенный голосок девочки:
– Ой, какой! Это Шер-Хан! Как в «Книге джунглей», помнишь?
Мягкий мужской голос негромко ответил:
– Помню. Но Шер-Хан был хромой.
– Не придирайся. Все равно Шер-Хан.
Словно услышав человеческие голоса, тигр поднял голову и грозно рявкнул.
Девочка взвизгнула. Сандра, стоя по пояс в перистом папоротнике, улыбнулась. Мужской голос произнес поспешно и успокаивающе:
– Не бойся. Опасности нет. Это фильм.
– А я не боюсь! – оскорбилась девочка.
– Правда – 35%. И ты вцепилась в мой локоть.
– Ты зануда… Видел, у Шер-Хана кровь на морде? Сожрал кого-то!
Тигр, успокоившись, опустил голову и принялся лакать воду.
– А давай попросим папу и слетаем туда?
– Опасно. Агрессивные формы жизни.
– Да, к тиграм не пустят, – огорчилась девочка. – Только в кабинках для туристов. Я на Аркадии была в такой кабинке, они прозрачные.
Картина вокруг начала меркнуть. Джунгли растаяли, открыв круглый кинозал и два кресла посередине, в которых сидели ребенок и киборг.
Завидев стоящую у порога девушку, Викки вскочила:
– Ой! Вы мисс Леман, да? Я рада, что вы приехали. Вам тут понравится. Я Виктория, можно Викки. Но зачем же вы стояли? Вызвали бы себе кресло! – Она кивнула на пульт управления рядом с дверью.
– Здравствуй, Викки. Можешь называть меня Сандрой, – улыбнулась та, отметив про себя, с какой непринужденностью девочка чувствует себя в роли гостеприимной хозяйки.
Викки обернулась к киборгу, который подошел и встал за ее плечом. Затем перевела взгляд на учительницу – и в карих глазах блеснул вызов.
– А это Рэнди, – отчеканила она. – Это мой брат. Он был на войне, вот!
«И только посмей сказать про него что-нибудь плохое!» – считала подтекст Сандра и усмехнулась при мысли о том, что, кажется, при работе с этой парочкой труднее придется не с сорванным киборгом…
– Здравствуй, Рэнди, – спокойно сказала она. – Уважаю фронтовиков.
– Здравствуйте, мисс Леман. – Голос киборга был нейтрально-вежлив.
– А у вас есть дети? – тут же вклинилась в разговор Викки.
Девчонка определенно привыкла, чтобы мир вращался вокруг нее. Может, и неплохо, что теперь у нее есть «брат».
– У меня нет детей, Викки. Но есть сестра Дейзи, твоя ровесница. – И тут же переключила внимание на киборга. – Сколько тебе лет, Рэнди?
– Пять.
– А мне девять, – встряла «маленькая хозяйка большого дома», но Сандра, проигнорировав ее ответ, продолжала расспрашивать «братца».
– Тебе нравится в Вест-Хаусе?
– Да, мисс Леман. Очень.
Похоже, немного опасается незнакомых людей. Зажат. С девочкой во время фильма говорил куда свободнее. Что ж, с этим уже вполне можно работать.
– Я читаю ему вслух книжки! – не унималась Викки.
Сандра улыбнулась ей, но продолжила, обращаясь к киборгу:
– И какая книжка понравилась тебе больше всех?
– Страшная. Про Винни-Пуха.
Викки хихикнула.
– Страшная? – удивилась Сандра, припоминая книгу. (Что там могло испугать боевого DEX’а, не слонопотамы же!) – Что там страшного, Рэнди?
Киборг помедлил с ответом:
– Уточнение формулировки. Не страшная. Тревожная. Очень.
– Почему тревожная? – А с речью у «братика» проблемы, и серьезные. Или даже не с речью? Одни существительные и определения, никаких глаголов… Случайность? Или подсознательный отказ от активных действий? Впрочем, в чем бы ни была причина, речь придется развивать в первую очередь, без этого никакая социализация невозможна, не говоря уж об обучении.
Киборг ответил медленно, словно тщательно подбирая каждое слово:
– Викки сказала: «Это книжка про мальчика Кристофера Робина и его игрушки». Я знаю игрушки. У Викки много. В книжке игрушки разговаривали. Ходили в гости. Ели мед. Сами. Без приказа. Были сорванные. Я за них боялся. Кристофер Робин мог узнать. Отдать приказ на самоликвидацию. Винни-Пуху и Пятачку.
Сандра словно раздвоилась: молодая впечатлительная девушка едва не охнула, услышав жутковатую интерпретацию с детства любимой книжки, а холодный профессионал продолжал анализировать. Фразы короткие, простые. Единственная больше четырех слов – четкое повторение ранее услышанной конструкции, даже интонации Викки проскользнули. Ну, оно и понятно, все дети учатся именно так, сначала повторяя за старшими. Личностные местоимения использует, это уже хорошо, значит, самоидентификация присутствует. Правда, обычные пятилетки якают непрестанно, а этот всего два раза… Низкая самооценка? Скрытность? Повышенная тревожность? Это у боевого-то киборга? Суперсовременной машины для убийств?!
– Я не хотел, – продолжил киборг. – Они добрые. И веселые. Кристофер Робин узнал. Никого не убил. Больше не боюсь. Хороший хозяин.
– Какой ты смешной! – покровительственно заявила Викки. – Зачем убивать свои игрушки?
Из скрытых в углу динамиков поплыл низкий протяжный стереозвук – удар гонга.
– Ой, к обеду зовут! – вскинулась Викки. – Сандра, Рэнди, пойдемте! Сегодня с нами папа, а папа не любит, когда опаздывают к столу!
Она схватила учительницу за руку и потащила за собой.
Сандра подчинилась, со скрытой улыбкой подумав: «Хорошо, что эта своенравная юная леди считается хотя бы с отцом! Но киборг-то, киборг! Вот уж такие рассуждения наверняка не предусмотрены никакой программой имитации личности!»
Человеческое тело оказало гномьему лезвию не большее сопротивление, чем ранее шёлк или дерево. Голова с громким стуком прокатилась по деревянному столу между блюдами, а тело откинулось назад, в последней попытке встать на ноги, заливая всё вокруг кровью, бившей резкими толчками из перерубленной шеи и казавшейся почти чёрной в свете факелов. Лишь на белом королевском плаще отливала она слегка глянцевым отблеском тёмного офирского вина.
Рахам обернулся.
— Видишь? – спросил он самодовольно в абсолютной тишине, нарушаемой только шипением прогорающих факелов. – Это просто. И чего было всякие сложности…
Он замолчал, выплюнув последнее слово вместе с кровью, и с удивлением уставился на торчащие из собственной груди лезвия. Их было два. Второй цыгу стоял несколько дальше, и потому воспользовался кинжалами – их ручки топорщились над спиной Рахама, но клинки были короче и насквозь не прошли.
— Дурак! – завизжал Селиг, лицо его перекосилось и стало некрасивым – Дурак! Что же ты наделал!!!
— Ложись! – успел крикнуть Конан, пытаясь вскочить, но запутался в пледах и занавесках, а тут ещё у подлого креслица подломилась ножка, и он окончательно рухнул куда-то назад, утонув в ворохе тряпок и деревянных обломков. А дальше уже кричать начали все.
Молчали только цыгу.
Тот, который воспользовался кинжалами и потому сохранил при себе мечи, легко вскочил на стол и пошел по нему, аккуратно и быстро срубая головы тем зрителям, что не успели или не захотели броситься врассыпную. Ему пытались преградить путь трое обычных стражников, но он только небрежно отмахнулся, даже не замедлив своего продвижения, и еще три тела повалились на залитую кровью землю с распоротой крест на крест грудной клеткой или ловко взрезанным горлом.
Второй цыгу несколько задержался. Все-таки его клинки были не гномьей работы, а потому в теле Рахама застряли довольно плотно. Цыгу пришлось перепрыгнуть через стол и некоторое время повозиться, выламывая их из прочного капкана ребер. Но это задержало его ненадолго. Он даже не стал вытирать лезвия об одежду убитого, просто распрямился с обманчивой медлительностью и неторопливо двинулся по опустевшей арене. Он точно так же не выглядел безумным, как и его товарищ, деловито косивший головы налево и направо, и эта их совершенено разумная на первый взгляд невозмутимая деловитость производила куда более жуткое впечатление, чем любые безумства.
Черная смутно различимая фигура, вставшая на его пути, поначалу не показалась ему чем-то, достойным внимания…
***
А вечерок-то явно удался!
Лайне сидела под столом на корточках и с восторгом смотрела, как идущий по столу цыгу режет этих бритоголовых, словно жертвенных ягнят. Они и есть ягнята – сбились в кучу и жалобно блеют! Даже удрать – и то не способны, не то чтобы достойное сопротивление оказать.
Дурачьё!
Когда отец таким вот толстым голосом кричит «ЛОЖИСЬ!!!» — надо ложиться. Прямо там, где стоишь, и как можно более шустро. А не блеять о том, что земля жёсткая, камни острые, а грязь пачкается. Это все знают. А кто не знает – долго не живёт.
Сама она, например, скатилась под стол ещё даже отцовский вопль не отгремел. И сестру бы за собой стащила, если бы не эта коза старая, баронесса, чтоб её, которая с завидной прытью не только сама куда-то дёрнула, но ещё и Атенаис за собой уволокла. Впрочем, если баронесса и дальше будет такой же шустрой – может, всё ещё и обойдётся. Мимо пробегали какие-то люди, визжали женщины, кто-то падал, кого-то крошили в киммерийское рагу, кто-то недалеко стонал – надрывно, на одной ноте. Пробежал Стекс, что-то крича, но слов слышно не было.
Заваленный обрубками тел внутренний дворик асгалунского замка выглядел куда интереснее скучных танцев, которыми сегодня всё предполагалось завершиться. Мечущиеся люди, дёрганые всполохи факелов — свежая кровь так красиво блестит в их неверном мерцающем свете. И только безголовое тело подло убитого Зиллаха продолжает сидеть во главе пиршественного стола, словно ничего не случилось, и кровь его почти незаметна на алом королевском конасе. На земле кровь тоже почти незаметна, быстро впитываясь в пыль и превращаясь в чёрную грязь. А вот на коже и светлых рубашках-ханди убитой прислуги её видно хорошо. Она красным королевским плащом накрывает каждое из разбросанных тел, словно уравнивая последнего раба с бывшим царем Асгалуна. Это что же выходит, на Серых Равнинах все — цари? Надо будет спросить у отца. Потом. Обязательно. А пока надо смотреть во все глаза, как бы тут чего интересного не пропустить…
. Двое Чёрных драконов бросились наперерез вскочившему на стол безумному цыгу – и упали, заливаясь кровью. На окружённой столами площадке живых уже не было – кроме того взбесившегося стражника, что отомстил за своего короля, и застывшего от ужаса хлыща. Того самого, которого она чуть до истерики не довела во время дневной с ним прогулки. Тоже королёк какой-то местный, как же его зовут… а, да! Селиг. Стражник с неприятным хрустом выдрал свои мечи из спины убитого им громилы и прогулочным шагом, небрежно ими помахивая, направился к трясущемуся хлыщу, впавшему, похоже, в полное оцепенение. Но не дошёл. Внезапно остановился. Обернулся. Сначала – повернул только голову, а потом развернулся всем телом. Наклонился вперёд – у него даже лицо перекосило от напряжения. Сделал шаг, словно преодолевая ураганный ветер. Потом другой.
И только тогда Лайне его увидела – этого странного человека в чёрном плаще с капюшоном. Он, оказывается, тоже стоял внутри обведённого столами круга. Стоял неподвижно, как-то нелепо раскинув руки с растопыренными пальцами. Это выглядело бы, наверное, смешно, если бы не охватывающее всю его фигуру голубоватое мерцание и длинные синие искры, проскакивающие между пальцами. Это он, похоже, создавал тот невидимый ветер, с которым всё пытался совладать безумный стражник. Краем глаза Лайне заметила, что первый стражник тоже остановился, развернулся лицом к чёрной фигуре и теперь медленно поднимает руки с мечами, словно пытаясь защититься от чего-то, видимого лишь ему одному. Похоже, этот волшебник в чёрном плаще умудрялся какими-то своими колдовскими штучками удерживать их обоих.
А ещё Лайне увидела Атенаис. Одну…
— Что ты стоишь?! – волшебник не кричал, а скорее, шипел, но почему-то его было очень хорошо слышно. – Хватай девчонку и мотай отсюда! Я их долго не удержу!
Не обошлось.
Что случилось с баронессой, Лайне не знала, но Атенаис была одна. Она и не подумала спрятаться, стояла в полный рост, вжимаясь спиной в каменную стену, смотрела на происходящее широко открытыми глазами и, судя по цвету лица, вот-вот готова была лишиться чувств. Через столы уже лезли местные стражники, совсем не по-рыцарски пытаясь искромсать своих обезумевших бывших соратников прямо со спины. Те отмахивались довольно успешно, несмотря на магические путы. Хлыщ наконец очнулся – или это чародейское шипение подействовало? – и поспешил, прихрамывая, к сползающей по стенке Атенаис.
Э, нет, голубчик! Так мы не договаривались.
Крепко ухватившись левой рукой за дубовую ножку стола, Лайне правой схватила его за недавно вправленную лодыжку. Сильно так схватила, с ногтями. А ещё и дёрнула в придачу, уперевшись в нижнюю перекладину обеими ногами, чтобы сподручнее былор, чтобы уж наверняка.
Сработало – рухнул он, как подрезанный. И хорошо. Тем временем Атенаис тоже попыталась упасть, но её подхватила знакомая широкоплечая фигура. Закарис! Прекрасно. Лучше уж Закарис, чем этот мокрогубый гадёныш. Атенаис слишком наивна и слишком верит в собственную неотразимость, нельзя было ни в коем случае позволить противному красавчику её спасти – она ведь, чего доброго, ещё и замуж за своего спасителя сразу бы и выскочила! Она же не знает, что на неё саму хлыщу плевать, его лишь их отец интересует…
Как много, оказывается, можно увидеть из-под стола.
Правда, чёрная фигура нездешнего боевого мага с раскинутыми руками уже почти не видна – его трудно рассмотреть, так, просто крестообразный сгусток теней посреди двора, слишком чёрных для того, чтобы быть естественными. Жуль, интересный маг. А вот Закариса видно хорошо – у него белая ханди и плащ тоже белый, и белым золотом отливают пластины на войлочном кидарисе, более похожем на шлем. Атенаис давно у него на плече, им пора бы уходить в безопасное место, так чего же он ждёт?! Медлит и всё оглядывается вокруг, словно ищет кого. У Лайне даже язык чесался, так хотелось крикнуть «Беги же, глупец!». Похоже, у личных стражников асгалунского военачальника чесались не только языки – вдвоём они довольно успешно оттеснили его куда-то в темноту, и Лайне вздохнула с облегчением.
Тем временем очухавшийся мокрогубый Селиг встал на четвереньки. Посмотрел на Лайне так, словно прикидывал, с какой стороны её удобнее начать душить. Потом посмотрел в ту сторону, где раньше стояла Атенаис. Ничего утешительного там не обнаружил, и снова посмотрел на Лайне – теперь уже совершенно иным взглядом. Улыбнулся даже. И тут же цепко схватил её за руку – увернуться в замкнутом подстольном пространстве Лайне не успела.
— Всё будет хорошо, маленькая госпожа! – крикнул он ей, безумно оскалившись. Наверное, в его теперешнем понимании это означало милую улыбку. И выволок из-под стола – хорошо ещё, что выволок с внешней стороны, где было посвободнее. Те, кто догадался разбежаться, были уже далеко, рвущиеся же в бой стражники все, как один, попёрли на внутреннюю площадку. Попадающуюся на пути мебель они предпочитали не перепрыгивать, а опрокидывать, так что, пожалуй, вытащили её из-под стола очень даже вовремя…
Вскидывать её на плечо, как сделал это Закарис, хлыщ не стал, поволок за собой просто за руку. И всё время кричал что-то – визгливо, почти бессвязно. О том, чтобы она не беспокоилась, потому что всё будет хорошо, и клялся при этом, поминутно поминая всех трёх шемитских богов и называя её маленькой госпожой.
Наверное, он представлялся сам себе очень грозным и сильным, а она – испуганной маленькой девочкой, которую надо обязательно успокоить и спасти. На деле же испуганным был именно он, и именно себя успокаивал визгливыми призывами то к благосклонности Иштар, то к хитроумию и ловкости бога воров Бела, которому доводилось целым и невредимым ускользать и не из таких передряг. О, как же он был испуган тогда, славный король Шушана, когда его глупый раб-побратим от излишней старательности прямо на середине праздничного пира снёс голову хозяину приютившего их замка королю Асгаллуна Зиллаху, уже почти что провозглашенному еще и королем всего Объединенного Шема! И личная стража убитого, которой горе и боги помрачили рассудок, начала очень шустро рубить в мелкую крошку всех присутствовавших на празднике. Так стряпуха на заднем дворе ловко и быстро шинкует овощи для жарки перед приездом большого количества гостей – Лайне видела это как-то, ещё в Тарантии. И могла бы поклясться, что огромные тесаки летали почти с такой же скоростью. Так что это именно шушанский король Селиг был испуган тогда до икоты, а вовсе не она.
А она – она тогда просто злилась.
Потому что бежать за длинноногим перепуганным шемитом было трудно, потому что мешалось неудобное тяжёлое платье, потому что не дали досмотреть, в конце-то концов!
Вот об этом и будем помнить.
Он был испуган до полусмерти. А она — просто злилась.
***
В конюшню Закариса буквально втолкнули. Хьям был уже в седле и держал в поводу закарисовского Нахора. Это оказалось неожиданной удачей — то, что лошадей своих гвардия всегда ставила отдельно от прочих. Иначе вырваться бы не удалось – охраняющий общую конюшню цыгу тоже сошёл с ума после смерти своего господина и короля и теперь крушил всё подряд. Предупреждали же брата – цыгу слишком опасны для личной стражи, они в бою хороши, но не во дворце. Только когда он слушал предупреждения, если шли они вразрез с тем, что казалось наиболее безопасным ему самому? Он отлично соображал в делах купеческих, а вот в вопросах безопасности был сущий ребёнок. То-то и оно…
Закарис посадил безвольную Атенаис в седло, сам запрыгнул сзади. Обернулся в сторону дворика:
— Надо вернуться!
Оба личных стражника – уже на конях — одновременно бросили на своего командира два настолько одинаковых взгляда, что он не стал настаивать. Они знали, что такое лишившийся хозяина цыгу. Кто успеет убежать далеко или спрятаться надёжно – тот спасётся. Возможно. Остальные… что ж, все мы когда-нибудь встретимся на смертных полях. Хотелось бы попозже, конечно, но тут уж как судьба вывернет. Закарис чувствовал себя мерзко, он никогда ранее не бежал с поля боя. Но он ведь и сейчас не бежит, у него важное дело, и дело это не терпит отлагательств. Он ничего не сумеет изменить, оставшись здесь, а вот если успеет и всё выполнит в срок, пусть даже придётся запалить верного боевого коня… Впрочем, никаких «если». Он должен успеть.
Он стиснул коленями бока нетерпеливо пританцовывавшего на месте жеребца и погнал его в ночь.
Пробиваться к центральным парадным воротам, выходящим на закат, они, конечно, не стали – воспользовались утренними воротцами для слуг. Здесь тоже была толчея – паника ширилась и замок спешили покинуть очень многие, как конные, так и на своих двоих. Многие полуодеты и все — напуганы. В городе было тихо – пока тихо. Но вряд ли надолго. У большинства беженцев здесь проживают родственники или друзья, так что новость распространится задолго до утра. И вряд ли оставит кого равнодушным. Надо спешить. Тех двоих, которых спеленал так вовремя неизвестно откуда взявшийся волшебник, можно не брать в расчёт, но ведь изначально брат нанимал полный десяток. Значит, осталось восемь.. А собственное войско Закариса почти полностью размещено в Дан-Маркахе. Вроде бы и недалеко – а вот попробуй, докричись. Эта мысль, ещё накануне казавшаяся довольно удачной, теперь выглядела верхом глупости. Ну и что, что места там больше, ну и что, что почти рядом! Иногда это самое «почти» оказывается непозволительно большим расстоянием.
Закарис гнал коня по мостовой, поддерживая Атенаис. Он так и не смог найти её сестру в той кровавой человекорубке, не смог помочь и даже не знал, удалось ли ей выбраться. Вообще-то цыгу очень редко нападают на женщин и детей, но там всё так перепуталось, к тому же она вполне могла схватиться за оружие, с неё станется, а всяких острых железок там много по двору валяется, и в ножнах, и вместе с отрубленными руками. А вооружённых цыгу всегда убивали в первую очередь, невзирая на возраст и пол.… За отца её, престарелого короля Аквилонии, Закарис был спокоен – цыгу не трогают беспомощных стариков, но вот Лайне…
***
Стражники, которые помогли Конану освободиться от спеленавших его тряпок и застрявших в них обломков непонятно кем и когда разбитого паланкина, были ему незнакомы. Напуганные, местами пораненные, но при этом – очень вежливые молодые шемиты в чешуйчатых доспехах до колен. Они смотрели на Конана с ужасом и всё время норовили его понести. Споткнувшись об искалеченный до неузнаваемости труп человека в форме Чёрных драконов, Конан перестал отбиваться и позволил им это, понимая, что так будет быстрее. И лишь когда не менее напуганный лекарь стал с осторожностью разрезать на нём одежду, он догадался осмотреть себя. И понял наконец, что же именно их всех так напугало.
Он был залит кровью – весь, от волос и до самых пяток. Даже в сапогах что-то подозрительно хлюпало. А он-то никак понять не мог, отчего так тяжело двигаться — мокрая одежда сковывает движения и пеленает надёжнее верёвок.
Лекаря не сразу удалось убедить, что вся эта кровь – чужая. Но, обтерев своего пациента мокрой тряпкой и не обнаружив на его теле никаких страшных ран, он потерял к Конану всяческий интерес. У него сегодняшней ночью и без того хватало работы.
Разрезанную рубаху Конан просто накинул на плечи – все равно, когда кровь высохнет и превратится в коросту, носить это будет невозможно. Но штаны всё же тщательно выжал и натянул – расхаживать без них по чужому замку казалось ему не слишком-то достойным. Во всяком случае – не слишком-то подходящим образом поведения для великого короля Аквилонии.
Он хотел сразу же спуститься во двор, но стражники вежливо оттеснили его к лестнице наверх. Он не стал возражать, понимая, что у каждого – своя работа. К тому же ребята были слишком нервными, не стоило злить их понапрасну, а то ведь потом убивать придётся. Чужих стражников в чужом дворце. Стыдно.
Потому-то он и не возражал, и даже старался не делать резких движений. Только спросил, кто они такие и не знают ли они, где его дочери. Ему ответили, что с его дочерьми всё в полном порядке, а их самих прислал управитель замка Тейвел для личной охраны самого Конана. Чтобы, так сказать, и с ним тоже всё было в полном порядке. Конечно, вроде бы все цыгу на территории дворца нейтрализованы или скоро окажутся таковыми, но всё же… Не успев подумать, Конан попросил прислать к нему Квентия или кого-нибудь другого из Чёрных драконов. Просто хотелось поговорить с кем-нибудь из своих.
И сразу же понял, что сделал он это зря.
После короткой заминки и обмена взглядами один из стражников через силу выдавил, что они, наверное, тоже где-то в замке. Только стражникам неизвестно – где именно. В глаза Конану он старался не смотреть. И Конан прошёл в отведённые ему комнаты, не задавая больше вопросов.
Они были лучшими, его драконы. Они не стали бы стоять в стороне, глядя, как обезумевший цыгу крушит всё вокруг. Они были в самом пекле. Они не стали бы думать, что это – не Таринтия и даже не Аквилония. Не их замок, а, стало быть, не их дело. Они наверняка полезли в самую гущу. К тому же, если бы из них выжил хотя бы один – они бы не позволили охранять Конана никому другому…
***
Первым делом он переоделся. Благо тряпья в сундуках оказалось порядочно. Правда, большинство вещей мало подходили к сегодняшнему случаю, поскольку были донельзя парадными и торжественными. Всякая шитая золотом парча или вот этот королевский причиндал вроде длинного плаща – его название вечно вылетает из головы! Он так сильно изукрашен драгоценностями и прошит серебряными нитями, что весит, пожалуй, поболее полного доспеха. К тому же все эти камешки так и норовят оторваться, жутко непрактичная вещь. Слуги, конечно, нашли бы нужное гораздо быстрее, но звать кого-то постороннего Конану не хотелось. А посторонним был для него сейчас любой. Ничего. Справимся.
Но на самом дне одного из сундуков Конан нашёл то, что искал.
Кожаные штаны, потёртые от длительной носки, и две простые рубахи. Он выбрал ту, что потемнее. Как смог, оттёр кожаный пояс и перевесил дубинку на новый шнур – прежний слипся от крови и никуда не годился. Сверху накинул плащ, расшитый орнаментом из солнечных крестов – конечно, вещь заметная, но ночи осенних лун бывают прохладными. Особенно, если ночевать придётся вдалеке от жилья.
Свой дорожный мешок он собрал ещё быстрее. То, что нет меча, – это, конечно, не слишком удачно. Но не смертельно. Опыт подсказывал Конану, что рано или поздно на его пути всегда подворачивался кто-то, у кого какой-нибудь меч обязательно был. И обычно во время такой встречи меч менял своего хозяина. Ну, не сразу, конечно, а после более или менее утомительных убеждений. Впрочем, самые умные сразу его бросали и убегали, не позволяя Конану приступить к предъявлению наиболее веских доказательств жизненной необходимости ему именно этого конкретного меча. Так что меч – не проблема.
Конан ещё раз прошёлся по комнатам, по очереди выглядывая в каждое окно. Во дворе догорало невысокое длинное строение, то ли сарай, то ли пристройка к конюшне, отсюда не разобрать. Слуги уже не пытались его потушить, поливали водой соседние бревенчатые стены с подветренной стороны, чтобы спасти хотя бы их. Воду носили кожаными вёдрами и бурдюками из колодца на заднем дворе, передавали по цепочке. Шума продолжающейся потасовки слышно не было – может быть, на этот раз и в самом деле цыгу удалось победить и уничтожить относительно малой кровью. Это должно бы радовать, только вот радости нет. Да и странно. Обычно цыгу и малая кровь – понятия несовместимые. Куда вероятнее, что слишком толстые стены надёжно глушат звуки боя, не докатившегося пока до этого крыла.
Конан вернулся в первую комнату. Подумав, содрал с королевского парадного плаща горсть наиболее крупных камешков, сунул и их в мешок. Вообще-то, деньги у него были – они с Квентием с самого начала поездки разделили золото так, чтобы ни один из их небольшого отряда, по той или иной причине оставшись в одиночестве, не оказался бы при этом ещё и без денег. Мало ли что в дороге случиться может? Так что золото у Конана было — полсотни золотых аквилонских империалов, пересыпанных в тщательно привязанный к поясу кожаный мешочек. .
Но это было аквилонское золото.
А иногда возникает такие обстоятельства, когда очень бы желательно было бы расплатиться чем-то чем-то менее кричащим «Вот он! Лови его!». И хотя в торговом Шеме аквилонские золотые империалы встречаются – а назовите мне хотя бы одну денежную единицу, которая не встречалась бы в этой стране купцов! – но широкого хождения они не имеют. Слишком крупная монета слишком далёкой страны. Конан захлопнул сундук и затянул лямки мешка.
Теперь он был готов. Оставалось только ждать.
Проклятье!
Он терпеть не мог ждать.
Альпинисты.
Летели мы не больше получаса. В этой зоне был уже совсем разреженный воздух, и даже я, надев кислородный нагнетатель, ощутил, как жмёт голову разряженная атмосфера. Маленький челнок крутило на ветру и долго он не мог продолжать подъем. Наконец, из-за очередной гряды вынырнула площадка с красной палаткой и человеком, ползущим от нее в нашу сторону.
— Спускайся! — приказал Джон.
Я коротко киваю и уже через пять минут бегу к неудачливому авантюристу. Сразу бросаются в глаза отмороженный нос и пальцы. Одна рука без перчатки. Хватаю его. И молча тащу к тралу. Прицепляю и цепляюсь сам. Начинается подъем. Челнок натужно стонет и справляется плоховато. Примерно подтащив нас наполовину, клинит подъёмник. Спрыгивать уже высоко. Надо было тащить по очереди. Кричу, чтобы тралили без замаха.
И в этот момент вдруг слышу щелчок и понимаю, что лечу вниз. Отдалённо, как из преисподней слышу голос пилота:
— Сдурел?
— Это киборг, хоть и с доками. Их сделали спасать. Все равно такой вес челнок не тянет.
Спрыгнул очень не удачно. Мне предоставили слишком мало времени, и сгруппировался я плохо. На миг во мне только процессор, а потом длинный список, больше всего говорящий о раздроблённой в хлам ноге.
Так! Сначала палатка. Потом импланты. Потом связь. Потом разберемся. Путь до палатки по-пластунски прошёл успешно, минут за двадцать. Термобелье и мой сказочный костюм грели отменно, и я дополз. В палатке оказался не пустой примус и даже растопленный лёд. Напился. Подключил импланты. Пусть собирают ногу. Нашел спутник. Почти разряжен. Настроил волну и удачно связался с Мелом. Все передал. Влез в два спальника. Жду.
***
То,что сообщил Мел, было невообразимо. Но все это потом. Нужен спасательный челнок, или капсула. Нужно его срочно оттуда вывозить. Кидаюсь к спасателям. Они, невозмутимо выслушав, предоставляют мне свод правил спасения и объясняют, что там указаны только люди! Сорри, мадам! Спасательные операции стоят недешево.
Глотаю боль, дурацкий свой испуг, желание прибить Леху, Сашку и всю эту богадельню.
— Сколько? — спрашиваю я
— Восемнадцать тысяч кредитов. Если труп, то двадцать. Берём двадцать. По договору. С налогом. Сразу. Всю сумму. Извольте перечислить.
Понимаю, что надо связаться с банком. Это время. Кому звонить? Где их сейчас взять?
Мое счастье неспешно идёт на меня. Пересекаю путь и трясу головой. Изумруды мило блестят.
Счастье останавливается, цокает языком и выдаёт:
— What earrings! What beautiful stones! I do!
Я, покраснев от надежды и готовая придушить идиотку, выпаливаю:
-Twenty thousand credits. Now. These earrings are yours!
Наконец, через час мы обе счастливы.
Иду на ресепшн, снова связываюсь с официальными спасателями, перечисляю деньги, заключаю договор. Проходит ещё час. О боже!
Наконец, по прошествии трёх часов двадцати минут от момента связи они вылетели. Теперь только ждать. Трое из четверых вылетевших сообщили мне, как я расточительна, вывозя трупы.
«Там минус 46 С. Давно отключился Ваш DEX, мадам».
—
Саша был совершенно белый, глаза закрыты и пульс еле прощупывался. Завёрнутого со всех сторон в термоодеяло, сопровождала верещащая янодка, и я просто отодвинула ее.
— Саш, детка, ты меня слышишь, Сашенька, ответь, мальчик…
Веки дрогнули и губы произнесли:
— Окся…
***
Меня отвезли в госпиталь. И очнувшись через сутки, я долго не мог понять, как там оказался. Просканировав себя, пришёл к выводу, что, кажется, поправлюсь. Потом стал искать, как бы удрать по-тихому. Но в мои неспешные планы ворвалась ОГ! Крик раненого марала был слышен издалека:
— Мне наплевать, что Вы думаете! Я его забираю. Нашли игрушку! Журналисты? Какие там журналисты? Его бросили! Бросили человека с детской карточкой, ребенка! Да! Я не скрываю! Будет суд! И это мой сын! Где мой ребёнок?
Хе! А ребенком то быть приятно! Я потянулся, и решил не вылезать!
***
В результате отпуск продлился на дополнительных десять дней. Я как-то медленно поправлялся! Раздробленная нога не хотела срастаться и на удивление противно ныла. Все улетели, кроме Лехи. Мел пользовался у спасателей невероятной популярностью и шепнул мне, что хочет выбрать эту профессию.
Джона реально арестовали. Нам выплатили компенсацию и премию (лично мне) за спасение человека. Много. Три тысячи. Окся положила их мне на карточку, почему-то сказав «на шпильки!» Ну, ее понять нельзя! А деньги большие. На день рожденья куплю ей подарок!
Она запретила мне вставать и таскала еду из ресторана. А я лежал и страдал. Мне подсунули планшет и велели учиться! А чтобы было совсем хорошо, приказали читать! Вслух! Представляете!
Совсем перед отлётом я спросил:
— Окс, а где твои серьги?
— В спасателе! — ответила моя … мать! И презрительно скомандовав Мелу и Лехе, — Хватайте, чемоданы-то! — дала мне руку!
Альпинисты.
Заказали несколько экскурсий. Через день. Почему так часто — ни я, ни Татьяна объяснить бы не смогли никогда. Но уж раз мы в горах — надо осматривать горы!
Первая экскурсия совпала с учебным перерывом Лехи. Совершенно счастливый тренер удрал с мальчишками, а ученик понуро поплёлся за женой на грязелечение.
После двух часов полёта над горными пиками нам надоело вскрикивать, тыкать пальцем в окно и толкая друг друга в бок верещать: » Ух ты! Смотри как красиво».
На третий час одновременно захотелось спать, пить и в туалет. Наконец мы прилетели.
Ангкорский монастырь был напечатан на всех буклетах. Янодцы построили его во время заселения планеты пару сотен лет назад. Воздушный дворец, взлетевший над вечными снегами — чудо из волшебной сказки! У западных стен монастыря были устроены купальни в термальных источниках. Но обойдя сооружение и выйдя с востока, мы попали к знаменитой стене резных украшений, привезённых со старой земли. Это прекрасное произведение искусства изображало битву людей и обезьян… Древняя необыкновенная легенда о Предтечах.
Сразу за взлетевшим над Ойкуменой дворцом начиналась долина Ангкорбрахт, считающаяся священной. Сюда ходят просить счастья альпинисты, собравшиеся покорять Эребус. Здесь нельзя убивать даже мух. А границу определяли огромные мегалиты с выбитой священной формулой «Ом мани падме хум».
Между скал приютились крохотные кельи, как птичьи гнезда. Туда проход был для нас закрыт. В этих саманных домиках жили отшельники, отказавшиеся от мира людей. Экскурсовод с придыханием рассказывала нам о том, что в третьей справа мазанке живет такой святой человек, который погружён в молитвы уже 15 лет. Ему раз в три дня приносят воду и кашу.
Потом нас отвезли в «Последний приют альпинистов.» Это их перевалочная база. Начало пути. Нижний лагерь. Отсюда стартуют эти слегка «нарядные» товарищи. Но возвращаются только живые. Гора оставляет трупы у себя.
Жутковатое место.
Пройдя ещё где-то метров пятьдесят, мы оказались на краю плато. Снизу вверх, прерывая границу зеленой травы, вырастали ледяные пики ледника. В этом месте Эребус виден весь. Гора мира, украшенная белоснежным покровом и излучающая свет. Необыкновенно.
Действительно стоящая и впечатлившая нас экскурсия!
***
Мне приснились ночью горы! Такие высоченные белые пики. Они строили мне страшные рожи и роняли мохнатые шапки. Классный такой сон!
А утром, после завтрака с распорядительницей жизни, мы, наконец, смогли удрать. Сегодня с нами Леха. Мы тащим его на персональную трассу. Самое главное — уйти от визоров и проскочить с ним заграждения.
Горы плавятся под солнцем. На укатанных кучей неумелых ног склонах не возможно не то что кататься — стоять! Какие-то чуваки в красных с белым костюмах орут через усилители так, что даже Мел жалуется на звон в ушах. «Нельзя!» «Проезд закрыт!» Мужчина в чёрном костюме, не смейте толкаться!»
Короче, бедлам!
Тут наш сияющий Леха выдаёт:
— Вах, дэвушка, райский цвэток! Как закрэплэн лыж нэ так! Дай памагу!
Мел столбенеет с приоткрытым ртом.
Тетка лет сорока и приблизительно 85 килограмм весом замирает и … начинает улыбаться Лехе! А он, оттолкнув нас, с громким шёпотом: » Цыц!» Начинает помогать и что-то говорить уродке. Она смеётся. Мы стоим. Такое безобразие продолжается не меньше двадцати минут. Наконец, я отмираю и, проконсультировавшись со справочником Оксиных выражений, изрекаю:
— Хозяин, Хозяйка сказала их всех надо мыть, все грязнули… Мне начать данное действие здесь?
Тетка застывает, как соляной столб, Леха краснеет и, извинившись, быстренько сворачивает разговор. Я торжествую! Все-таки у ОГ много нетрадиционного фольклора!
С перекошенным лицом на нас летит новая кандидатка на знакомство. Этого нельзя допустить, и Мел, умело подрезав собравшегося было спасти ее Леху, ловит сам. Механическим голосом, способным напугать мертвеца, он сообщает: «Осторожно! Будьте внимательны!» и отпускает ее. Девушка с синим от ужаса лицом падает на снег, а мы не спеша продвигаемся к нашему проходу.
Все склоны буквально впитали солнечный свет, и эту энергию они снисходительно отражают от белоснежного покрова и поджаривают раздевшихся смельчаков. Вечером полученный ультрафиолет бурно выступит красными волдырями на их телах. Там, где снега нет, на тёплых камнях расположились парочки. Леху приходится тащить через эту загорательно-плавочную толпу. Но красиво!
Весь последний год ОГ таскает нас по интерактивным выставкам из самых знаменитых музеев обитаемого Космоса. Я теперь, кажется, понимаю, что такое красота. Но не всегда! Вот, например, скажите какая красота в куче повторяющихся банок с супом, нарисованных неким Уорхолом. Во, деловой был! Вместо принтера банки штамповал, прославился!
Но яркий свет, белоснежные пёрышки облаков, синее-синее небо и чёрные-чёрные скалы можно и нарисовать кому-нить!
Наконец дошли до канатки. Начали тщательный инструктаж. Подобрав время, хватаем Леху и тащим его напролом. Проскочили!
***
Я стою внизу и горжусь произведением искусства! Это шикарнейшая и максимально безопасная трасса. На меня чёрными точками с огромной скоростью летят две фигурки. Впереди Леха, сзади Мел, он страхующий. Леха старается изо всех сил, но разрыв не увеличивается. Это он нашу трассу не видел! Для Лехи Мел рассчитывал все сам. Он знает на ней каждый бугорок, каждую ямку. На этом маршруте Леха сможет выдать до 130 км в час, шикарно! Вот он идет в низкой стойке, небольшая дуга увеличивает кривизну, коленями он почти упёрся в плечи. Не сомневаюсь, сейчас наш друг испытывает только голый восторг, красиво летит, я знаю, что говорю. Предупреждение от Мела: «Излом!» Леха резко пружинисто разгибается и совершает прыжок, метров на двадцать пять… приземлился! Ещё один вираж, заложенный уже на выкате, все! Ребята подъезжают ко мне. Мел тихо переводит дух и расслабляется! Леха счастлив!
— Ребята!- кричит он, ещё не остыв от скоростного спуска. — Срочно бежим на фуникулёр. Ещё пару раз! Шикарно!
Через полчаса тихо пролетаем над столбами и ёлками по канатке. Нас встречают. Трое в красных костюмах. Блин! Где мы прокололись-то? Игнорируя нас, краснокостюмный вычленяет Леху и представляется:
— Начальник охраны спуска Джон Милдрон. Вы позволите занять у Вас пару минут?
Леха жмёт плечами и, махнув нам, уныло бредёт к кафешке на горе. Настроение уходит «ниже плинтуса». Вот тоже выражение! Впервые я его услышал от Арсена. Спросил, что такое плинтус. В ответ услышал о гнилых досках, тараканах, сучках, проблемах с натуральным деревом, ценой и о том, что его опять на…е… (обманули)! Спросил у Дениса. Тот сообщил, что теперь никаких плинтусов нет и ниже его подвал, а затем «привет шахтерам!» Пришлось спрашивать ОГ. Но даже теперь я не совсем понял, каким образом квартирная отделка так влияет на жизнедеятельность человечества. Мстительная ОГ (она мстит за любой мой вопрос, но иногда это того стоит), заставила меня прочитать древнюю книжку про сумасшедших «Похороните меня за плинтусом». Прочитал. Неинтересно.
…Ура! Все не так плохо! Нам предложили (за разрешение кататься на наших трассах) разведать ещё пару-тройку чёрных и красных. Да пожалуйста!
***
Дни бежали, и наш отпуск уходил в прошлое. Экскурсии заканчивались, и оставалась последняя на горное гигантское озеро. При покупке этого тура нам сказали: «Экшн». Ну, у меня вся жизнь «экшн», поэтому не страшно. Через четверо суток меня встретит Москва, а через пять работа. Ну и ладно. Я соскучилась!
Ребята скооперировались с какой-то излишне деловой спасательной командой и практически не появлялись. Леха вползал к ужину на плече у Мела, а Сашка съедал, как пять взрослых лесорубов, и ночью жалобно спрашивал у меня, нельзя ли влезть в бар за шоколадкой. Не повезло только Косте. Зато Света, всегда ратовавшая за здоровый образ жизни, была счастлива и жемчужно светилась содранным со всех мест эпидермисом. Говоря кратко, мы чудесно проводили время!
… С утра выдав спиногрызу массу ценных, но старательно не услышанных рекомендаций, мгновенно превратившихся в бесполезные указания, я отвалила смотреть озеро.
Нас везли около часа. Но это уже был не маленький летун, а настоящий планетолет, поэтому расстояние получилось приличное.
Пока мы летели — ознакомили с флорой и фауной планеты и провели краткий, но внушительный инструктаж. Обычно я пропускаю все эти умные слова мимо ушей, но что-то заставило меня прислушаться:
«Мы с Вами погрузимся в великие воды самого высокогорного и самого глубокого озера обитаемых миров — озера Комо. Глубина его достигает 11 км. Ширина больше 1000. В длину оно тянется на огромное расстояние и разделяет горы как бы на две половины. Комо располагается в кратере потухшего более двух миллионов лет вулкана.
В настоящее время планета находится на уровне мезозоя, если сравнивать ее с развитием планет земного типа. Поэтому в этом чудесном чистейшем глубоководном озере проживает около 500 видов разнообразных рыб, а также десять видов существ, которых мы можем отнести к классу пресмыкающихся. В озере проживает крупнейший пресноводный салах, длиной около 12 метров, несколько ихтиозавров и другие интересные звери. Для просмотра этих существ вас поместят в круглые автоматически управляемые полностью прозрачные подводные катера. Иногда наши подводные пузыри пытаются проглотить обитатели озера, так что мы просим вас не волноваться. Эти туры проводятся регулярно в течение последних десяти лет, и за это время никто из обитателей первобытного озера не пострадал». Я поперхнулась!
Плавали по кругу, поливаемые мясными помоями, около двух часов. Где-то через сорок минут мерзких опрыскиваний появились разнообразные зубастые и клыкастые твари , которые пытались жрать обшивку и друг друга. Ихтиозавры и салах не почтили нас вниманием, но мне лично было достаточно ознакомления и с этим подводным миром. Потом нас долго агитировали купить плюшевых многозубов, отведать ухи из них же и, наконец, уставших и проголодавшихся, погрузили и привезли обратно.
И тут со мной связался Мел!
Он сказал, что Сашка отправился спасать застрявшего на высоте в буране альпиниста, которому организовал неофициальный подъем их друг Джон. Альпиниста спасли, а Сашку… Сашку бросили умирать!
Альпинисты.
Целых три дня мы потихоньку осваивали территорию. Под руководством Лехи Костя постигал секреты горнолыжного спорта. Я пообещал за это нашему другу обязательно взять его на целину, и мы с Мелом даже подобрали подходящую ему трассу.
После обеда, имея в запасе три куска нашего маршрута из четырёх, мы по-тихому смылись через ограждения.
Буран налетел так резво, что никто не обратил внимания на крошечное серое облачко, которое за каких- то десять минут превратилось в шторм.
Ветер начал швырять снег с такой силой и меткостью, что мы поторопились вернуться. С трудом добравшись до остановленной канатки, начали спуск короткими галсами от одной опоры к другой. В вое ветра и все новых порциях летящего на нас снега можно потерять ориентир даже с процессором! Двигались медленно, совсем по-человечески. Там, на сглаженных, только что сметённым снегом изгибах, таились многотонные массы, ступив на которые можно быстро и без проблем домчать до зеленой травы. Правда потом отвезут. В мусоросжигатель.
Наш путь преградило мягкое белоснежное поле, круглым озерком расположившееся на пушистой целине. Мульда. Большая. Ее ширина превышает двадцать метров, и она таит реальную опасность. Останавливаемся. Сканирование местности не даёт утешительного совета. Наш путь лежит через неё. Мел — семерка. Он превосходит меня в скорости. Но я больше катался. Решаем, что все-таки опыт важнее. К природе, которая более предсказуема, но так же опасна, как человек, мы, DEX-ы, относимся аккуратно, не питая иллюзий по поводу ее силы, знаний и ума.
Скромная для гор и большая для нас круглая каменная чаша прячет лавинку тонн на триста снега. Придушить дурака ей не составит проблем. Вдыхаю морозный снег, отталкиваюсь и, сразу развив максимальную скорость, лечу, почти зажмурившись, на твёрдый склон, разрезая мульду. Метель поёт похоронный марш, не видно на расстоянии вытянутой руки, зато мне и Мелу хорошо слышно, как летят вниз мои тонны снежного савана.
Нет особой сложности подрезать лавинки. Некоторые человеческие умники, мнящие себя спортсменами, целенаправленно разыскивают их. Для того чтобы получить удовольствие, надо всего лишь прилично стоять на лыжах и верить в Бога (или в то, что успеешь выскочить из дыры раньше, чем потечёт снег).
Но наш путь дальше свободен, и через час мы, наконец, практически в километре (вниз) от отеля. Здесь кафе. Заходим. Садимся. Заказываем глинтвейн. Мне он так себе, а Мел говорит, что «это гадость»! Но мы люди! И делаем все как они. Учимся! К тому же мне необходимо внушить нестандартному мозгу Окси, что «мы просто здесь сидели…»
***
Я переусердствовала в своей попытке стать сильно здоровой! Уже на третьи сутки непрекращающегося кошмара мной был поставлен жирный крест на лечебных процедурах. Для укрепления … тела оставила бассейн и джакузи. Танька, зная меня, зашла в девять в номер и произнесла:
— Я последний день, посмотри, куда завтра подадимся!
И я осталась лежать в кровати, просматривая новости, до одиннадцати. Значительно лучше! Все-таки лёгкий фитнес помогает расслабиться!
Потом спустилась в лобби и с удовольствием выпила капучино. Сидя в кресле перед панорамой гор, я услышала возглас:
— What earrings!
Ну серьги, и что, кстати снять забыла, бабушкины с изумрудами. А тебе-то что, толстуха?
— Do you like it? They’re old.
— Gorgeous! I want those! How much money?
Вот дура! И хватает же наглости!
— Only exchange! You’re mine. I’m earrings!
Толстуха открыла рот и начала говорить мне, что колье дороже… Я помахала рукой местной сумасшедшей. А весело у них тут. Заказала » Аппероль — шприц». Хорошо.
Так, подрёмывая над пятым стаканчиком, я открыла глаза только к обеду. Пришли парни. Костя был на подъёме и рассказывал всем, что почти освоил зеленую трассу.
«Детскую!» — тихо бубнил Леха и мечтательно смотрел наверх. Ребята заказали мартини с водкой » налить и не взбалтывать » и миску оливок. Пришла Таня, заказала сразу двести грамм и, разбавив кусочком лимона, сообщила:
-Все! Я теперь настолько здорова, что больше из кровати ни ногой!
Позвонила Света, и радостный Константин побежал заказывать ещё пару коктейльчиков. Света фитнес любила.
— До вечера не придёт, — философски заметил Леха.
Между тем на улице потемнело, и с гор начал спускаться туман. Он летел к земле огромными серо грязными клоками, которые в течение получаса отделили нас от окружающего мира.
Так, и где наши спиногрызы?
***
Мы просидели, наверное, час. За это время Мел провёл полномасштабную разработку геопозиции нашего маршрута, отметил локацию и основные точки. И пока он вычерчивал схему и план-карту, я прикинул все погрешности. Шикарную трассу составили, даже самим завидно.
А потом, грамотно, с трёх сторон, к нашему столику подошли охранники. В руках они держали заряженные станеры. Раздался резкий крик — приказ:
— Встать! Руки по швам! Подчиняться!
Мел хотел натурально подпрыгнуть и, по-моему, бежать, так скрутились тугой пружиной его мышцы. Я же попытался расслабиться. В конце концов, внизу Окся. Мы не нарушили ничего, совсем.
Медленно повернувшись к орущему чуваку, спрашиваю:
— А в чем, собственно, дело, уважаемый?
Перед глазами Окся и весь спектр ее выражений. Пускаю их бегущей строкой.
— Вам не кажется, что в цивилизованном кафе не принято нападать на иностранцев, проживающих на лучшем из имеющихся здесь курортов?
Перекидываю ему свои данные и данные Мела.
— Мы что-то нарушили? Мой официальный опекун уже получает в режиме онлайн все детали нашей встречи…
Я ещё надеюсь, что ОГ не узнает, дурак.
Охранники мнутся, но расслабляются, и уровень агрессии падает почти до нормального. Они нас ТОЖЕ боятся.
Начальник охраны смотрит на полученную инфу, на меня, на инфу — и его осеняет.
— Здесь указано, что вам 12 и 7 человеческих лет. Дети без присмотра в плохую погоду и одни в горах…
Чем дольше он говорит, тем крепче звучит его голос. Мужик обрёл былую уверенность и в конце проникновенного монолога изрек:
— Значит, встали. И пошли в лифт.
Оглядываясь на двух своих сотрудников, ухмыльнулся и сообщил дополнительно, только им:
— С сопровождением! Доставить малышей к родителям! Проверю!
***
Расстроенный вконец Сашка шурудился в кровати. Когда шевеление за стеной превратилось в один полноценный маятникообразный поворот, я не выдержала. Встала. Нагрела чай. Кинула во вторую чашку все пакетики с сахаром и пошла к нему объясняться.
— Саш, давай-ка мне все свои вопросы.
— Я сплю.
— Ну, проснись. У меня чашки в руках горячие.
— Нет.
— Что нет?
— Не горячие. 48 градусов.
— Так. Ну-ка сел говорю! Что ты надутый, как барбос?
— Как они нас вычислили? Мы же все делали как люди! Зашли. Сели. Попросили меню. Заказали глинтвейн. Как?
— Вот скажи мне, болван мой дорогой! Где ты видел таких людей-то? Люди они не заходят строевым шагом с непроницаемыми рожами с мороза. Люди не садятся за стол с идеально прямой не остеохондрозной спиной, не рассматривают (сканируя) меню в течение секунды и потом не пьют глинтвейн молча и не закусывая! Вы хоть слово друг другу сказали?
— Нет…
— Ну и где твой мозг был? В перезагрузке? Ты же прекрасно умеешь общаться. Конечно, Мел ещё совсем дитё, но ты-то? Мой милый, тебе лет 12, наверное. Хотя твои поступки тянут на ясельную группу!
— И ты теперь не пустишь нас кататься?
— Почему?
— Ну ведь, наверное, все нас боятся теперь? Ну сорванные DEX-ы , на свободе…
— Что за чушь? Во-первых не сорванные DEX-Ы, а разумные искусственно выведенные кибермодифицированные ЛЮДИ, это если официально говорить, а если по-человечески, то дети непутевые и я твой официальный опекун. Тебя, козла, даже судить ещё нельзя. У тебя только свидетельство о рождении, тьфу ты, о регистрации. Все, что отчубучишь, ляжет на меня, а за Мела точно также отвечает Леха.
— Окс, скажи, а как ты думаешь, АД жив?
— Не знаю! Но зато я знаю Жанну! Поэтому (по вашей терминологии) с вероятностью 90% она точно с определённой целью раз в неделю навещает маму. Подозреваю, что у мамы вырастает замок… Спи давай, сокровище! Вот же приобрела наследника!
Непутёвый мой мальчишка закрыл глаза и через минуту уже спал. Какими же надо быть скотами, чтобы придумать такое — маленькие дети в клетках огромных тел. Сашка улыбнулся, облизнул сладкие от сахара губы и зачем-то лягнул меня ногой. Я укрыла его и пошла к себе, спать. Если усну.
Альпинисты.
Раздражение росло с каждой минутой. Выйдя с работы и не отъехав и пятисот метров, я поняла, что меня уже трясёт. Всё негодование, выливаемое обычно на врачей, все зло и боль стали отваливаться корками и обнажили, что копилось и оставалось без ответа.
Я ехала в ателье. Заказав себе пальто, не подумала даже, что мимолетная попытка обновить гардероб тоже станет одним из факторов поганого настроения.
Ворвалась, наорала, объяснила, что мне надо пальто, а не произведение ширпотреба… Невозмутимая хозяйка ателье, предложив водички, высказала мысль о необходимости выбора подкладки.
Ещё ехать. Ещё что-то смотреть. Ещё хамить. Не хочу! Устала я!
Но неприятности этим не закончились. Куда там. Мир словно не хотел упустить шанс отсыпать их по полной!
Выруливая с маленькой парковки, я притёрла соседний флаер! Симпатичная машинка, естественно, оказалась хозяйкина. Договориться, правда, удалось без полиции и протокола, но за некую сумму в денежных знаках! Так мне и надо, скандалистке! Бабе полтинник, а держать себя в руках не умею!
Ну и, конечно, дома меня встретил пустой холодильник и тоскующий над алгеброй Сашка. Взял моду грызть карандаши, дровосек. Ладно бы просто жрал, но ведь весь пол вокруг в опилках. Паразит вяло мотнул головой и, рассмотрев полное отсутствие сумок, поинтересовался:
— А пожрать?..
— А пожрать нету! — взрываюсь я. — Возьми и сгоняй в магаз!
— А мож в «Клево»? — продолжает наглец. — Там вкусно…
— Мож и в «Клево»… — ни с того ни с сего соглашаюсь я, понимая, что хоть его-то надо накормить.
— А Мелу звоню? — продолжает биомеханический садист.
— Звони.
Нет. Все. Я выдохлась!
***
Всё-таки ОГ очень неординарная. Ворвалась домой, как фурия. Чего орала, о чем? Сама даже не понимает, что кричит. Совершенно непонятный психотип. Сколько с ней живу, столько удивляюсь. Ее действия не поддаются просчёту. Редкая у меня хозяйка.
Хорошо, что уговорил съездить и нормально поесть.
Выйдя на парковку, выяснил, что ее маленький и достаточно дорогой новый флаер опять поцарапан. Нет, как человек, ежедневно садящийся за руль, в течение последних тридцати лет, может чуть ли не каждую неделю царапать машину? И почти каждый день получать очередной штраф! Оплачивать не успеваю!
Через полчаса с удовольствием заказал себе всего и, сидя на диване, обменивался с Мелом последними данными из Сети. ОГ истерически жаловалась Лехе, а последний, не слушая начальницу, не торопясь пил пиво…
— Лех, устала я, не могу! Давай поедем куда-нибудь. Мне все равно куда. Просто хочу отдыхать, понимаешь!
Леха на минуту отвлекается, потом в его голове что-то начинает шевелиться, и он, взбодрённый светлым горьким, произносит:
— В горы!
— Нет, я согласна куда угодно, но… какие мне горы-то? Я последний раз с горки на санках каталась сорок лет назад!
— Ну, — медленно глотая, тянет друг-анестезиолог, — ты будешь в СПА под горой, а мы на горе… А вечером глинтвейн….
— Я почти согласна… А кто ещё? Арсен не поедет, у него настроение не то…
— Таньку позови, а я с Костей договорюсь… может, без Светки выберется!
— Хорошо… А в какие горы-то?
— Ну… Сашк, куда поедем? Надо СПА под горой… Давай ищи!
— Что? Возьмём и их? А учеба?
Я напрягаюсь и начинаю судорожно прикидывать, что бы такое внушить домомучительнице, чтобы меня не сослали к Ба.
Но она вдруг сама вздыхает и говорит:
— Берем, дети тоже давно без воздуха!
Вот и пойми ее! Какого ей надо воздуха? И почему мы тоже в нем нуждаемся? По мне, так всего хватает! Хотел было спросить, но вовремя решил не раздражать. От человека с альтернативно-нетривиальным мышлением можно дождаться не ответа, а наоборот, решения, и не в мою пользу! Потом спрошу!
***
После переругиваний, тыканий пальцем в экран, просмотра множества разнообразных отелей я выбрала! Видимо, забыв эпопею двухгодичной давности, мой больной мозг решил, что одного посещения Яноды ему мало! Ну не на море же, в горы едем!
Место выглядело живописно. Наверх вёл подъёмник и там, на высоте 3,5 тысяч метров, мальчишки рассмотрели какие-то расчудесные трассы для себя. А нас ждало грязелечение, массаж, бассейн и красоты природы. Предгорье самых больших в обитаемом мире гор. Рядом Эребус — гора альпинистов! Двенадцать тысяч метров над поверхностью. Место поклонения всех скалолазов в мире!
Две недели ничегонеделания!
Собираемся!
— Сашка, тебе пистолет-то заказать?!
***
Я видел снег.
Нас посылали на Ледкор. Там стояли станции, которые в промерзшей насквозь планете бурили дыры, вытаскивая на поверхность неведомые полезные ископаемые. Моя удача не обманула меня там, и компанию из пяти оставшихся DEX-ов через полгода сгрузили в трюм и увезли вместе с ископаемыми, подальше от холода и поближе к военным действиям. Использование киборгов было признано нецелесообразным, хотя мы там просто мёрзли и не понимали, что хотят от нас хозяева. А хозяева, как и куклы, просто хотели выжить…
Но снег в горах — это моя радостная сказка! Первый раз нас отвёз на Актау на нашей планете Леха! И вот теперь мы на лучшем в мире горнолыжном курорте. Леха считает Яноду «Меккой» альпинистов и лыжников.
На смешной вопрос Мела:
— А что такое «Мекка»?
Он задумался и изрёк:
— Спроси у Сашки!
Я не нашел ответа в Сети и спросил у ОГ. Она скривила физиономию в старый лимон и сообщила:
— Три дебила — это сила! Мекка — это религиозное место, там на Старой Земле метеориту поклонялись!
И откуда она берет всю эту информацию!
***
Сегодня мы первый день на курорте. Солнце встаёт рано, и я, открыв глаза, отдергиваю тёмную штору и смотрю на серо-синие горы и сине-серое небо. Снег здесь искрится, нужны очки, так он режет глаза! Сразу видно, как давно не было снегопада.
Склоны укатанные и неинтересные. Придётся пытаться обойти кордоны и искать самые-самые «черные» трассы!
Я не выдерживаю этой пытки ожиданием и встаю. Пять тридцать утра местного времени. Шведский стол ещё не накрыт, и от нечего делать я просто выхожу на улицу.
Погода сказочная. Здесь в зеленом ущелье, зажатом с двух сторон величественными белыми горами построен горнолыжный комплекс и бальнеологический курорт.
ОГ выбирала долго и придирчиво, подозревая нас в разных гадостях. Но в результате, как водится, ей надоело и она ткнула в первую из предложенных в новой серии картинок. Вроде ей понравилось….
Но какая же здесь красота! Еще вчера договорился с Мелом разработать маршрут нашей чёрной трассы, будем кататься по-настоящему.
На прошлый день рожденья мне подарены отличнейшие лыжи с Новой Франции из пептопластика с натуральной металлической окантовкой. Ее можно легко менять, подгоняя под любой вид снега и в принципе для троеборья. Настоящие! Спортивные! Лыжи!
Свои старые отдал Мелу. Они тоже хорошие…
Костюмы мне и Мелу тоже купила ОГ, комментируя каждую вещь фразой: «Легче прибить, чем содержать!» При этом Мел немел и втягивал голову в плечи, я вспоминал про уроки, а невозмутимый Леха тыкал в новую, ещё более дорогую экипировку.
В результате мы имеем самые лёгкие, на натуральном пуху, эластичные и невероятно прочные костюмы, с встроенным термообогревом, которые держат тепло в течение восемнадцати часов, а после просто греют за счёт пуха. А наши крепления гарантируют от травм, хе-хе…
Я лично сомневаюсь в их гарантии, потому что если ты, падая, катишься вниз по склону, цепляя на своём пути все подряд, то, конечно, автоматика мгновенно отцепит лыжи, но мгновение иногда — это целая жизнь. Тем не менее хорошие ботинки и крепления позволяют спокойно заложить глубокий вираж, не рискуя пересечь крутой склон, помогают не задумываясь вписываться в повороты, и тело само, без программы выбирает самый благоприятный вариант. Первый раз, почти насильно поставленный на лыжи, я думал, что он будет последним. Но оказалось, что горнолыжный спорт — это непередаваемое ощущение собственного выбора, ощущения свободы, когда скользишь по снегу, как птица в небе, и твой процессор киборга отключается, не в силах противостоять желанию человека.
***
Спиногрыз зашурудился в соседней комнате ни свет ни заря. Мальчишка в восторге от гор. Лишь бы только не ринулись куда-нибудь напролом. С этими железными буратинами-то ничего не случится, а вот Леха (старый дурак!) за ними ведь поскачет. Надо сейчас же провести воспитательную беседу. Лишь бы не удрал раньше.
Придётся вставать.
— Саш, доброе утро. Ты что так рано встал?
— Выспался! На завтрак пойду.
— Подожди. Я с тобой.
— А ты почему рано так?
— Выспалась!
Отель действительно оказался шикарным. Вчера каждой из нас составили индивидуальную программу, и, по всей видимости, я вернусь домой помолодевшей лет на сорок (и нищей)…
Паршивец ерзает как на углях. Точно ведь задумал гадость. Так-так….
— Саша, немедленно взял кашу, творог, булки, мясо и чтобы съел все плюс три джема! Я слежу! Иначе ты сейчас у меня уедешь домой, ага, с сачком для бабочек… Вот, правильно! И жуй! Не глотай ты, как удав-то! Теперь послушай внимательно. С Вами Леха. Он человек. Не как ты, болванка моя бестолковая, а очень ценный сотрудник. И если вдруг он решит покататься там, куда нормальные люди только за смертью выбираются, ты должен его немедленно остановить!
Гаденыш, делая вид, что жуёт невероятно тщательно, кивает головой, а потом поднимает на меня не затуманенный сознанием взгляд и изрекает:
— Это приказ?
— Это требование! — заявляю я.
— А Костя?
— Костя кататься не умеет, сам далеко не попрет!