Аргон
Принц, который раньше испытывал только вялое раздражение от общения с наполненным энтузиазмом отцом, остаток нервов истратил за последний месяц. Он ругался с девчонкой до хрипа воображаемого голоса, глотал зелья от головной боли и продолжал ходить в синяках.
Терна, растеряв всякий страх, оказалась очень шустрой и азартной особой. Но хуже всего – способной! Она быстро научилась врываться в мысли принца, прорывая защитный барьер, и пакостить – по мелкому, но неприятно. Кукарекнуть, когда Аргон обсуждает важные вопросы с советниками, съязвить в неподходящий момент, высмеять его перед собеседницей-служанкой в его же собственной голове. Принц старался контролировать свой разум круглосуточно, но это отнимало мало сил.
Девушка, которая давно не находила хорошего в жизни, быстро нашла хоть и сомнительные, но все-таки радости – теперь любые ее неудобства и неудачи одинаково отражались и на жизни Аргона. Но при этом, в отличие от привыкшей Терны, принцу они доставляли гораздо больше неприятностей!
Треснулась об угол – вызвала зубовный скрежет у принца, счет синяков у которого уже перевалил за сотню. Резко упала, случайно споткнувшись о поставленную мальчишками подножку – а принц пошатнулся, разлив на себя чай на приеме гостей. А уж когда Лилос взбрыкнул, испугавшись грозы на поле, и Терна приземлилась с размаху на его сухую шею, то ее хохот взбудоражил всех коптархов на лугу – она практически увидела, как идущий по коридору Аргон резко согнулся по полам, кривясь от боли и шепча проклятия.
Все это вполне сходило девушке с рук. Все их общение, которое случалось редко, но метко, особенно в такие моменты, когда разумы обоих были устремлены друг на друга, от злости Аргона и от любопытства Терны, заключалось в обмене насмешками. Это было похоже на маленькую войну – и пастушка, получившая небольшую возможность отыграться за жизнь всех бедняков Маадгарда, успешно выигрывала.
Однажды Аргон попытался отомстить в формате «зуб за зуб, око за око» — треснул кулаком, который, как предполагалось, крепче девичьего, о кирпичную кладку.
Терна съязвила над хитрым ходом принца –
«Какой мужественный подход! Покалечил себя, пытаясь покалечить девушку.» – она повертела поврежденной кистью и не смотря на некоторую боль, еще радостнее отметила – «О, кажется у меня вывих. Завтра пойду к служанкам, забинтуют, пропущу подметание. Почти выходной, как вам это удалось, господин?»
Аргону ничего не оставалось, как закатить глаза и пойти сдаваться лекарю – бинтовать разодранный кулак.
Над попыткой придумать, как решить вопрос с бунтаркой, принц сломал голову. Жесткая постель, ушибы, синяки, плохое самочувствие, голод – все это плавно переползло из жизни пастушки в его собственную. Теперь он по-настоящему ощутил, насколько горька жизнь простолюдина. Это вызывало непрекращающееся раздражение, желание быть непричастным ко всему, что выходит за пределы богатого замка.
Манускрипт, найденный им, был прочитан вдоль и поперек. Ничего о разрушении союза мужчина не смог найти – на этом этапе их еще, возможно, могла бы разлучить смерть, но экспериментировать Аргону, получавшему каждый синяк Терны, не хотелось.
Оставалось только думать и наблюдать. В свободные часы принц запирался в своих покоях, доставал позаимствованный у отца магический шар и приказывал ему –
«Покажи Терну!»
Шар повиновался, выхватывая образ девушки из памяти принца. В центре черного, матового шара, подрагивая, появлялась картинка. Аргон сидел в кресле часами, наблюдая, как ни о чем не подозревающая девушка работает, спит, или болтает со своим четвероногим другом. Каждый ее день был как предыдущий. Сложно было спорить с тем, что ссориться с принцем – было ее единственным развлечением. В прочем, и оно ей скоро надоело – она все больше молчала и снова возвращалась в прежнее, грустное состояние.
Аргон смотрел и думал. Их связь крепла, не смотря на прерванный ритуал, и их чувства четко пилились пополам. Принца пугала осведомленность пастушки о том, что ел он на ужин, насколько мягка была его перина и тепла вода в ванне.
Но с каждым днем становилось ясно, что вытащить девушку из одного рабства и заключить в свое – не даст ничего. Пол одинаково жестко во всех темницах страны. В очередной раз потирая помятые Лилосом ребра, Аргон допустил мысль, что единственный шанс для него жить прежней жизнью – дать Терне равнозначную жизнь. Хочешь ощущать вкус дорогих вин? Разреши ей ощущать их также. Хочешь выспаться на мягкой постели? Пусть ее постель тоже будет в шелках. Придумать что-то нужно было немедленно, но притащить простолюдинку в замок, предоставив ей жизнь принцессы, Аргон просто так тоже не мог.
С одной стороны, мало кто упрекнул бы его в такой содержанке, узнав о договоре крови. Он бы запер ее в темнице, но обустроив ее – навалив подушек, кормил бы мясом и птицей. От казны не уменьшится. Она бы сидела взаперти, пока он правил и возвышался над темной стороной Маадгарда. Но мало того, что его отец вовсе может отказать ему в правлении, узнав об очередной глупости – еще хуже иное. Сколько людей просекли бы эту странную связь? Кому-то хватило бы того, что он мог выбрать себе любую нищенку для своих удовольствий, и имел на это полное право. Да, это совершенно странно – сколько ухоженных дев при дворе? Сколько симпатичных, смазлиых девок, дочерей богатых торговцев, купцов и горожан? Разве занесло бы его для утехи – в конюшню?
Те, кто поглупее, зашились бы в этом вопросе и махнули рукой. А кто поумнее, тот быстро понял бы, что у всего этого есть какой-то мотив. Сотни чернодуших, ненавидящих его людей станут покушаться на его жизнь, узнав о ритуале. И если магия Аргона вполне защитит его, то девушка – мишень простая и легкая. Охранять ее день и ночь? Это вряд ли осуществимо.
Чем больше было мыслей, тем больше вопросов.
. . .
Очередным вечером Аргон сидел в комнате, читая книгу. Страсть к магии в нем проснулась после изучения ритуала, оказалось, неизвестного ему еще очень много. Практиковаться времени особенно не было, но принц запоминал хорошо, и надеялся, что однажды сможет эффективно применять все новые заклинания.
Тишина в комнате помогала сосредоточиться – едва уловимо потрескивала свеча на столе, шептал ветер за приоткрытым окном. Голос Терны, тихий и необычно низкий, ворвался в его мысли с первой попытки.
«Господин, вы в комнате?»
Мужчина вскинул голову, удивляясь странному вопросу, и еще больше – его серьезному звучанию, и ответил, пожав плечами.
«Да, а какая разница?»
Он услышал глубокий вздох и грузные шаги, раздавшиеся где-то рядом. Терна скрипнула зубами и зажмурилась. Мысли в ее голове расползлись в стороны, и одна единственная была обращена к принцу.
«Приготовьтесь»
«К чему?!»
Он не успел услышать ответ – в голове его раздался оглушительный свист, и на его едва защищенную шелковой рубашкой спину пришелся сильный удар розгой.
Дыхание замерло льдиной в горле мужчины. Он судорожным взмахом снес со стола книгу и свечку, которая, к счастью, потухла в полете, и вцепился в столешницу побелевшими пальцами. Свист раздавался снова и снова, сливаясь в бесконечный протяжный звук, а удары заставляли принца прогибаться. В глазах Аргона быстро потемнело, а тело наполнилось незнакомым ожиданием нового удара.
Пауза наступила внезапно. Мужчина, припав к столу, дотянулся до шара и рявкнул привычный приказ.
Терна появилась перед ним, раздетая сверху, лежащая грудью на наклоненной доске. Кисти ее оказались привязаны – стандартная практика, чтобы наказываемый плетью человек не мешал, размахивая конечностями.
Бил Овод. Аргон уже хорошо знал его из наблюдений за девушкой – даже для равнодушного принца толстый хозяин фермы коптархов был чересчур жадный, алчный и жестокий человек. Сейчас он расхаживал по комнатушке, потрясая пузом и тряся плетью. Изо рта его вылетали какие-то угрозы, ругательства, но мужчина не мог сфокусироваться ни на чьей речи сейчас. Шаг, взмах, и его снова пронзило болью, как разрядом молнии – она прокатилась от самой его спины до кончиков пальцев, горя огнем. Чтобы не упасть и не наделать большего шуму, Аргон замер, изо всех сил обнимая руками столешницу.
Надзиратель Терны снова затопал по комнате, взмахивая руками. Шар менял ракурсы, и спустя несколько мгновений, подняв взгляд, Аргон столкнулся с взглядом девушки.
Девушка смотрела скорее в никуда — голубые глаза были полны слез, а губы плотно сомкнуты, чтобы не пропустить ни звука, жаждущего вырваться из ее легких с каждым ударом. Она выглядела ужасно, да и принц не выглядел лучше.
Овод не спешил заканчивать внезапную агрессивную пытку. Аргон, ожидая новый удар, вцепился пальцами в шар, не отводя взгляд от картинки. По его спине горячими струями поползли ручейки крови, заставляя рубашку липнуть к свежим ранам. Он видел, как хлыст с маленькими железными крючками и проволокой, вплетенной в него, оставляют глубокие борозды на спине Терны, перекрывая старые, давно зажившие, но оставшиеся клеймом следы.
Когда пытка наконец была окончена, принц дрожащими руками сорвал с себя окровавленную тряпку, которая когда-то была белой рубашкой, и отбросил на пол. Полулежа в кресле, он опирался грудью на стол, почти распластавшись на нем, выдыхая на запотевающий шар, сжатый в левой руке.
Молча наблюдал за тем, как женщины-служанки, войдя в помещение, стащили почти полумертвую Терну с стойки, повели, на ватных ногах и теряющую сознание, в маленький сарайчик. Там им было позволено, видно, было ухаживать за теми, кто претерпел на себе гнев хозяина. Как только голова девушки коснулась кушетки, на которую ее уложили на живот, ее сознание отключилось синхронно с сознанием Аргона.