Закарис не заорал благим матом только потому, что, даже находясь в крайней степени ужаса, отчётливо понимал – лошадей пугать нельзя. Ни в коем случае. Даже боевых.
Тем более боевых…
Он пролетел отделяющее его от стойла расстояние единым махом, буквально на цыпочках. Стремительно – но почти бесшумно. Он всё время с замиранием сердца ожидал услышать глухой удар и короткий вскрик, означавшие, что он опоздал. Может быть, даже и без вскрика – Нахор огромен, а много ли этой крохе надо?..
Оказалось – много.
Она стояла у правой передней ноги, держалась левой рукой за стремя, а правой пыталась достать уздечку. Она собиралась на него залезть!
Росту в ней было – хорёк наплакал, а Нахор – зверюга крупный, она до его холки не могла дотянуться, даже на цыпочки встав и всем своим щупленьким тельцем на него буквально навалившись. Несчастный Нахор хрипел, вращал выпученными глазами и изо всех сил затруднял ей эту задачу, задирая голову как можно выше. Но почему-то не спешил оприходовать нахалку по затылку мощным копытом. Более того – в его вытаращенных глазах плескался беспомощный ужас и какая-то совсем уж непонятная обречённость. Он даже слегка присел на задних ногах, словно испуганный жеребёнок.
— Иди сюда! – прошипел Закарис. Он не помнил, как её зовут, эту младшенькую, а так и рвавшиеся с языка многочисленные эпитеты предпочёл благоразумно опустить. – Только медленно.
Она обернулась, вздрогнув, и на какой-то ужасный миг ему показалось, что она сейчас начнёт спорить – слишком уж характерное выражение было написано на её азартно-недовольном личике. Он хорошо знал такие выражения. Они обычно предвещали сильную нагрузку на уши в виде скандальных воплей «ХОЧУ!!!». И даже внутренне сжался, готовясь прыгнуть вперёд, проламывая хлипкую загородку, и выволочь её оттуда. Сразу же, как только испустит она первый свой вопль, а хорошо обученный боевой конь отпрыгнет назад и встанет на дыбы, метя копытом ей…
Но его ждала новая неожиданность – вредная девчонка вопить не стала. По её лицу словно прошла тень, она поморщилась обиженно и вздохнула, но этим выражения своего недовольства и ограничила. Отпустила стремя, мимоходом как-то очень привычно проведя ладошкой по серой шкуре – Нахор ещё больше глаза выкатил, смотря на хозяина с немой мольбой, — и нехотя шагнула к загородке, протягивая Закарису руку.
Он выдернул её из стойла одним движением, отшвырнул за спину и аккуратно положил жердь на место. Нахор фыркнул и шумно вздохнул. И Закарис мог бы поклясться, что вздохнул он с явственным облегчением.
— Славный конь, — раздался из-за спины тонкий голосочек. – Для боя обученный, да?
Хорошо, хотя бы «милой лошадкой» не обзывает. Закарис обернулся.
— Он мог тебя убить.
— Не-а! – она помотала головой. – Он же умный. И добрый. Просто хорошо обученный, а это – другое. Он ваш, да?
Закарис кивнул. Желание немедленно выпороть эту мелкую заразу постепенно становилось не таким уж острым и нестерпимым. По мере того, как сходил на нет пережитый им только что ужас. Как же её зовут-то? Впрочем, какая разница! Вряд ли их общение продлится настолько долго, что ему придётся как-то её называть. Надо просто отволочь маленькую паршивку к баронессе или другой какой дамочке из конановской свиты, пусть получше приглядывают за своей подопечной и сами с нею общаются.
Светло-палевая кобыла Хьяма по кличке Бестия неслышно подошла к самой загородке и теперь пыталась цапнуть Закариса за то, до чего получалось дотянуться. Пока дотянуться у неё получалось только до отворота старой и довольно-таки грязной куртки, но она не отчаивалась. Странно, но на стоящую в пределах её полной досягаемости девчонку она совершенно не обращала внимания.
Девчонка мимоходом погладила Бестию по оскаленной морде и вздохнула, снова глядя через хлипкую загородку на огромного серого жеребца.
— У папы тоже есть боевой конь. Он чёрный, – в голосе ее неожиданно прорезались тоскливые нотки. – Вороной то есть. А мне даже старую глупую Рыжуху – и ту не подарили.
— У тебя совсем нет своей лошади?
Закарис не хотел с ней разговаривать, но вопрос вылетел как-то сам собой, он даже не понял, как такое получилось. Девчонка явно смутилась, пожала узкими плечиками, глянула виновато.
— Ну, как сказать… Есть Толстяччок. Он пони, — улыбка её была кривой, — он очень хороший, но старенький, понимаете? Одышка, бабки пухнут, аллюра не держит…
Бестия отпустила на миг изжёванный закарисовсвский рукав, издевательски фыркнула и помотала головой. Похоже, даже она не собиралась признавать ходячее недоразумение с подобными характеристиками за настоящую лошадь. Девчонка резко развернулась, глаза её сузились.
— Он – хороший… — повторила она с угрозой, глядя Бестии прямо в глаза. И Бестия, панически сверкнув выкаченными белками, шарахнулась назад с такой скоростью, что выдрала изрядный кусок кожи из многострадального военноначальнического одеяния – разжать челюстей она попросту не успела. И это – Бестия, которой не раз случалось загрызать наглых двуногих шакалов, пытавшихся пощипать караванные пути?!
Закарис посмотрел на девчонку по-новому. С интересом посмотрел. Решился.
— Послушай, если ты уж так любишь лошадей… Там дальше есть обычная конюшня. Там их много. Разных. А сюда больше не ходи. Опасно тут, понимаешь?
— А! – она презрительно махнула рукой. — Разве там лошади? Одни клячи да молодняк. Вот это – настоящие лошади…
И Бестия поддержала её высказывание издевательским ржанием – но, на всякий случай, из самой глубины стойла.
Склонив голову набок, Закарис смотрел на младшую королевскую дочь. Думал. Вроде бы сёстры – а такие разные. Спросил неожиданно для самого себя:
— Послушай, а как тебя зовут?..