Сияющая в небе Земля служила отличным источником света: селенолог даже настольную лампу не включал. Яна огляделась: выемка в скале отгораживалась от космоса — ну ладно, лунной атмосферы, что почти одно и то же! – только прозрачной стеной. Преграда совершенно не ощущалась, такого «слияния» с окружающей средой не было даже в оранжерее.
– Юрий Адамович! – биолог, забегавший на площадку минимум раз в день, даже поздороваться забыл. – Вы ничего подозрительного не заметили?
Вчерашний спасатель и, по совместительству, известнейший селенолог удивленно уставился на Костю, пришлось объяснять. Слова цеплялись друг за друга и то вытряхивались длинными фразами, то напрочь застревали.
– Нарисуй, – Домбровский извлек откуда-то листок бумаги и карандаш. Руки оказались умнее языка. Над самым горизонтом, под углом к нему, летело по бумаге то, что Костя увидел краем глаза, наклонившись над резервуаром. Выстроившиеся почти по прямой огоньки, словно иллюминаторы по краю «посудины», и несколько неравномерно расположенных — повыше. Скорее широкая и невысокая пирамида, чем столовый прибор.
– Тарелочка, значит, – селенолог уткнулся в монитор. – Тарелочка…
– Вы не видели?
– Нет, – давя чудовищный зевок, собеседник качнул лохматой головой.
– Юрий Адамович, вы что-то знаете? – если очень надо, Яна могла и подольститься. Не хуже, чем кот, который нагнал их у лифта и теперь расхаживал по верхней полке. Бедные чашки Петри!
– Если вы о показаниях приборов, то помочь не могу. Луна гудит, как колокол, уже пару недель, – недовольно фыркнул в усы Домбровский. – «Occupy Mars» на обратной стороне наконец-то строится, американцы шумят с направленными взрывами… Могли бы хоть заранее предупредить, паршивцы! Договаривались же!
– То есть про эту штуку ничего, – вздохнул Костя. – Пойду астронома спрашивать, НЛО по его части…
– Прямо НЛО? – не удержалась Яна.
– Ну… если неясно, что за посудина пролетела, значит, объект неопознанный, – неуклюже объяснил биолог, поворачиваясь к двери. Когда селенолог метал громы и молнии, хотелось побыстрее исчезнуть даже невиновным. Хороши наглецы – самого Домбровского проигнорировать! С его-то авторитетом – что в научном мире, что, кстати, на базе.
– Костя, – ученый ухитрялся даже при лунном тяготении вальяжно разваливаться на стуле, – ты уверен, что это хорошая идея – после всего переполоха бегать по базе и спрашивать, не видал ли кто тарелочку? Я, не поверишь, слово «чертовщина» уже три раза за день слышал.
Перебор, поняла Яна. Сначала двое пропали, потом от одного нашли только шлем, а другой так и не смог внятно объяснить, зачем его понесло на этот безымянный кусок скалы, плюс НЛО…
Биолог обнаружил, что смял в комок листок с рисунком. Аккуратно расправил.
– А если Лёню… Смирнова спросить наедине?
– Его хрупкая психика выдержит, – уже спокойно заверил Домбровский. – В крайнем случае, наш бард вдохновится и сочинит стихи. Переживем.
Наглый котяра взмахнул хвостом, и это движение совпало с таким же пренебрежительным жестом правой руки селенолога. Девушка поспешно выскочила, пряча улыбку.
***
Engineer: Ну что там у вас? Операцию уже начали?
Sparrow: Нет ещё. Мои зеленокожие рвутся в бой, но новоприбывшему требуется время для сбора отрядов.
Left_hander: Для ускорения процесса прошу помощи!
***
Яна разглядывала картинку минут пять, но так и не решила, какое созвездие она аллегорически изображает. Вооруженный мужчина… ну, наверное, мужчина… с равной степенью вероятности мог оказаться Стрельцом, Орионом или плодом воображения художника, все-таки поставившего свое имя, но на обороте. Георгий. О, и название есть. «Звездный воин». Сама Яна могла нарисовать разве что елочку из треугольников, так что критиковать художников вслух не рисковала. Но на этот раз хотелось… Чтобы повесить такую картинку от благодарного пациента в кабинете, пусть даже за ширмой, у прежнего коллеги должны были быть веские причины. Почему с собой не забрал – это как раз понятно! Жаль, сразу не заметила и не вручила терапевту на память, а теперь попробуй его найди!
Желудок напомнил о своем существовании, и девушка сняла «паутинку». После череды опытов у врача нашлись и прямые обязанности: пара новичков жаловались на головокружение. Но теперь – ужинать!
Намерению не суждено было сбыться: выйдя из кабинета, терапевт услышала звуки гитары. Столовая была забыта, ноги сами повели ее в «кают-компанию». Там, где играют и поют, всегда найдется еда… Хоть в общаге, хоть в походе, хоть на базе космодесантников сорокового тысячелетия!
Темноволосый астроном Смирнов, накануне страховавший Домбровского, сидел с задумчивым видом, настраивая гитару. Рядом полукругом сидели Валдис, Карина, Ипполит и «два сапога». Яна мельком пожалела, что не видела сцены знакомства. Оба примерно одного роста, стройные, только Левый – брюнет, а Правый – русый. Девушку поприветствовали улыбками и жестами – не мешать же гитаристу в священнодействии. Надо бы потом поймать Максима… О, а вот и бутерброды! Судя по всему, общественные…
– Сильно расстроена? – все-таки поинтересовался Правый у астронома, когда тот недовольно поморщился после пары аккордов.
– Вроде и несильно, но я слышу, – улыбнулся тот. – Абсолютный слух, понимаешь…
– У нас траур, – внезапно возникший Хлебин не счел нужным здороваться.
– Вот именно, – спокойно ответил Смирнов, перебирая струны. – Мы дружили с Андреем. И я знаю, что это ему бы понравилось.
– Ну, если так… – завхоз явно искал пути к отступлению, и Яна, сжалившись, кивком показала ему на удобное кресло. – А ведь и правда, хорошая мысль.
Странно, подумала Яна, напевая вместе с другими неофициальный гимн российских космонавтов, «Земля в иллюминаторе». Сколько лет прошло, сколько поэтов в космосе побывало, а ничего более подходящего до сих пор не сочинили! При том, что авторы разве только на самолетах летали…
Астроном прижал струны ладонью, выдержал паузу, вздохнул и задумчиво взял несколько аккордов новой мелодии.
Когда часы делящая планета
Вновь обретает общество Тельца,
Природа видом радует сердца,
Сияньем огненных рогов согрета…
Слова вплывали в мысли вместе с мотивом: когда-то ей пела эту песню мама. Последние звуки растворились в воздухе, Леонид печально улыбнулся.
– Смирнов, а давай что-нибудь старенькое, – попросил завхоз. – Не понимаю я этих новых песен. Напридумывают, накрутят, лишь бы про космос… Ничего не разберешь!
– Более старых не так уж много, – приподнял темные брови гитарист. – Это сонет Петрарки. Четырнадцатый век. А что в этой песне о космосе?
Хлебин замялся.
– «Но и в земле, где ночи нет конца, такое зреет лакомство, как это», – почти серьезно объяснил Правый. – Прямо наша оранжерея в лунной ночи.
– Андрей бы одобрил. Правда, он это пел после стаканчика… кофе, – тихо проговорила Карина.
– А потом читал другие сонеты, но это я не потяну, – кивнул астроном. – У меня ведь не было подруги-филолога!
– Прочесть стихи могу я, – внезапно предложил Ипполит. – Гумилев подойдет?
Ну конечно, Гумилев. Романтик двадцать первого века понимает романтика века двадцатого. Вдохновенный взгляд Ипполита уперся в жующую Яну.
…Героиня романов Тургенева,
Вы надменны, нежны и чисты…
«Тургеневская барышня» едва не подавилась последним куском бутерброда. Выдать, что ль, достойный поэтический ответ? Да ну его!
…И вам чужд тот безумный охотник,
Что, взойдя на нагую скалу,
В пьяном счастье, в тоске безотчетной
Прямо в солнце пускает стрелу.
А восклицательных знаков в его речи куда больше, чем у поэта, не удержалась от мысленного ехидства девушка.
– Спой вашу с Андреем, про исчезающий вид, – попросил Леонида незаметно вошедший хирург, плюхаясь на небольшой диванчик рядом с Левым.
– Про убегающий, – поправил Смирнов. – Правда, после Петрарки и Гумилева?.. А, ладно.
Мотив оказался простеньким, слова – забавными. Невнимательные, но активные сапиенсы вытесняли из привычного ареала обитания обосновавшихся на Земле застенчивых инопланетян. Сначала на вершины гор и морское дно, потом на орбиту и, наконец, в дальний космос. От первого шажка до лунных куполов…
От корабля «Восток» до яблони на Марсе –
Всего-то сотня лет, и снова ищем дом.
Тарелкой начертив пунктир на звездной карте,
Мы от соседей прочь сепульки унесем!
Максим Правый протянул руку за гитарой, тронул струны. «Марш космических негодяев» подхватили с припева несколько голосов, Яна только сейчас поняла, что «кают-компания» полна народа. Отработавшая смена, Марина, Марат…
«Прежнего, земного не увидим небосвода…» Они не увидят лунного после возвращения, сочувственно подумала Яна, оглянувшись на улетающих. Ипполит пел, и девушка поймала его взгляд. Вольный орел смотрит на домашнюю птицу. «Никогда ничему не поверите, прежде чем не сочтете, не смерите, никогда никуда не пойдете, коль на карте путей не найдете».
Где уж нам…
***
– Хьюстон! Хьюстон, вы меня слышите?
Тишина.
– Хьюстон, прием, это «Орел».
Из запредельных далей наконец-то долетел звук.
– Слышим вас, «Орел». Что случилось со связью?
Джон Сайрес, командир базы «Артемида», вздохнул с некоторым облегчением. Вообще-то связь с Землей шла по трем независимым каналам, но такую подлянку никто не мог предусмотреть. Спутник на штатном ремонте и перепрограммировании, связное оборудование для второго варианта разметало «не туда направленным взрывом», как выразился инженер. Этим же взрывом повредило батареи для третьей линии. Нет, источники питания-то нашлись быстро, но какой умник придумал разные разъемы? В итоге смотанные скотчем переходники выглядели жутко, но, кажется, работали, а дальше разберемся. А то уже вспомнили про переговорники в лунном ровере и даже в скафандрах для дальних экспедиций.
Хьюстон ожидаемо пообещал ускорить ремонт спутника и озадачился доставкой нового оборудования со следующим грузовиком. Отлично. Предстоит, конечно, написать пару сотен бумажек для комиссии, которая будет расследовать происшествие, ну да ничего. Все живы-здоровы, а с писаниной справимся…
Селектор пискнул – сигнал от дежурного на шлюзе.
– Босс, – в голосе Рамиреса звучало непередаваемое изумление, – вы не поверите, но у нас гости.