Для начала требовалось понять, как спуститься с крыши. Она была разрисована прямоугольниками, по краям ограждена периллами в пояс высотой, и больше на ней ничего не было. Глеб пригляделся к рисунку белых линий. Парковочные прямоугольники были одинакового размера, независимо от величины стоящих на них летательных аппаратов и располагались по две стороны от центрального узкого прохода. Проход был выстлан шершавым покрытием, а оба его конца отмечены более светлыми квадратами. Глеб подошел и присмотрелся, от основной дорожки светлые квадраты отделяли тонкие щели. Помедлив немного, Глеб наступил на квадрат, тот дрогнул и мягко пошел вниз, опустив его в коридор. Из коридора он, уже на более привычном лифте опустился вниз и вышел на улицу. Оказавшись среди людей, глубоко вздохнул, все-таки годами наработанные рефлексы протестовали против пребывания на открытой крыше.
Теперь следовало позаботиться о насущном – об очках. Лотта высадила его на улице Хрустального звона, в районе высоток, и за этот выбор Глеб был ей благодарен. 20-25 этажные дома стояли плотно по обеим сторонам улицы, превращая ее в сумрачный каньон. В промежутках между домами висели зеркала, направляя сверху к окнам солнечный свет, оставляя аллею посередине улицы в еще более глубокой тени. А под зеркалами на тонких, почти невидимых нитях были подвешены мириады хрустальных капель, они-то и издавали тот звон, который дал название улице. Глеб, задрав голову и размышляя, почему нити не перепутываются, а если перепутываются, то кто их распутывает, сделал несколько шагов по улице, и почти налетел на лоточника, сидящего со своим товаром посередине аллеи. Тот оторвался от электронной книги и философски произнес:
— Если всегда быть слепым, то можно многого не заметить.
Глеб вздрогнул. Фраза, мимоходом брошенная посторонним человеком, совершенно точным образом отражала размышления его последних полутора часов. Действительно, а не пора ли забыть прошлое, успокоиться и просто жить в этом городе, где, судя по дизайну улицы, обитают весьма изобретательные люди.
Не видя больше продавца, погруженный в раздумья, Глеб развернулся, чтобы уйти, но был остановлен следующей фразой:
— Молодой человек, куда же вы? Очки дочке купите, у меня новая поставка.
Внутри Глеба полыхнула ярость, но он, сдерживая ее, ведь случайный человек не виноват в его горе, и от этого закаменев лицом, развернулся к лоточнику.
— На каждый встреченный цветок они сажают бабочку.
— У меня нет дочери, — выговорил Глеб.
— Разве? Значит, я ошибся. Ну, тогда жене. Любую встреченную женщину они гротескно искажают. – Случайные, невинные фразы били наотмашь, хотелось убежать, забиться в темный угол и выть от неизбывного горя, но Глеб стоял перед болтающим продавцом, сам не понимая, почему он остается на месте. Но он понял, чего хочет – вернуться и остаться с Ириной, пусть завоевав ее снова, пусть просто рядом, невидимой тенью, охраняя и оберегая.
— А у вас есть просто обычные солнечные очки?
— Обижаете, молодой человек! За обычными солнечными очками Вам в «Солнечный рай», а в «Очках от Приколкина» такого не бывает. Хотя, кажется, я знаю, что Вам подойдет. Он, бормоча: «Уже два месяца лежат, уже точно не понадобятся. А тут чтоб не помочь хорошему человеку? Да где же они? А, вот!», полез в коробку, некоторое время копошился там и вытащил слегка запыленные очки.
— Вот, завалялись. Девчонка милому своему заказала, я вообще такое не вожу, да больно приятно на них смотреть было, такая пара красивая. Да то ли уехали, то ли расстались. Примерьте, очки хорошие. Цвет стекол меняют и степень затемнения, вплоть до удержания дуги аргонной сварки. Это автоматически. А если на кнопочки понажимать, то ультрафиолет, инфракрасные лучи и радиоволны видеть можно.
Глеб надел очки и сразу понял – это его вещь. Такой комфорт глаза испытывали только в полной темноте, но, в отличие от темноты, вокруг различался каждый предмет. Не торгуясь, расплатился. К тому же, он еще понятия не имел, три креда – это много или мало. Судя по количеству денег в кармане – мало. Но ведь цен он совсем не знает. А лоточник тем временем, протирая очки от пыли, словоохотливо пояснил:
— Я ведь диссертацию пишу. О корреляции психотипа человека с выбранным оптическим прибором. Работают от батарейки, вот тут она, да не беспокойтесь, ее надолго хватает, падений не боятся, в воде тонут, конечно, но не портятся. В общем, приятного ношения.
Глеб, наконец, получил нужную вещь и ушел спокойной походкой человека, которому некуда торопиться, хотя внутри был собран и сосредоточен. Он снова чувствовал себя агентом ФСБ на задании, и знал, что оно чуть ли не самое главное в его жизни. А в своем флаере усмехнулась Лотта, увидев, как маячок, встроенный в свежекупленные Глебом очки, стронулся с места.
Глеб гулял по улицам. Улицам, поражающим своим разнообразием: широким многолюдным проспектам, где прохожие спешили по своим делам; тихим тенистым дворам, где, смеясь, резвилась малышня; заходил в магазины, где вежливые продавщицы или безупречные торговые автоматы продавали ему какую-нибудь мелочевку; проходил мимо школ, откуда выбегали озорные первоклашки и выходили степенные старшеклассники; фланировал по площадям, где били фонтаны или мимы показывали свои представления; заглядывал под мосты и на стройки, и вглядывался, вглядывался в лица людей. И постепенно приходил к убеждению, что мир полностью изменился. Открытые доброжелательные лица, чистота, нет заброшенных зданий и попрошаек…Глеб не понимал, как страна пришла к такому всего через полторы сотни лет. В своей прогулке Глеб прошагал десятка три километров, пару раз выпил кофе в уютных кафе, обзавелся фотоаппаратом, паяльником и несколькими электронными платами. Немного напрягало отсутствие паспорта, но его персоной никто не интересовался. Темнело медленно, все-таки широта была довольно высокой. Но зато быстро холодало. Глеб доверху застегнул куртку. Он знал, что выглядит сейчас не слишком приветливо и безопасно, и отметил факт, что от него никто отворачивается, пряча взгляд, как от большой неприятности. «Заповедник непуганых обывателей», проворчал он про себя. Но ему это нравилось. Не как волку при виде непуганой добычи, а как человеку, прикоснувшемуся к чуду. Окончательно уходившись, Глеб понял, что не присмотрел себе место, где будет ночевать. Конечно, лучше бы остановиться под крышей, чтобы спаять прибор подслушивания, но можно найти гостиницу и сделать это завтра. И Глеб, несмотря на холод, заснул на скамейке под большой золотой липой в парке. Но спал недолго – минут через двадцать к нему подошел полицейский патруль.
— Сержант Веденеев, здравствуйте! Сударь, у Вас проблемы?
Глеб растерянно пожал плечами и встал, готовый сорваться в бегство:
— Здравствуйте, я приезжий, и чего-то загулялся и заблудился. Не могли бы Вы подсказать направление к ближайшему отелю?
— Да, конечно, мы Вас отвезем. Вам попроще, или как?
— Попроще, но чтобы там были отдельные комнаты. Я, знаете ли, сильно храплю.
Полицейские переглянулись.
— Простите, но никто не поселит человека вместе с другим против его желания. Откуда же Вы приехали?
— Из Мылькино. Это довольно далеко.
Полицейские еще раз переглянулись, на этот раз сочувствующе, мол, из какой же ты дыры выбрался, парень.
Усадили во флаер, привезли к небольшой гостинице и улетели, пожелав приятного нахождения в городе. Глеб решил не искушать судьбу и зашел в фойе. Снял маленькую уютную комнатку, с удовольствием повалялся в ванне, мимоходом пожалев, что не додумался прикупить свежую футболку и что-нибудь перекусить и полночи провозился с миниатюрным паяльником, собирая прибор, который назавтра собирался подкинуть в ОСУЛ.