— Лина, ты сошла с ума!
Девушка подняла брови: Анна была Хранительницей Пламени, и ей не полагалось так разговаривать с главой клана, пусть даже эта глава ее собственная внучка…
— Хранительница, чем вы недовольны? — тон максимально вежлив и холоден, но бабушка только сердито машет рукой:
— Не прячься за этикет, девчонка! Что там с твоим Избранником? Почему я узнаю о нем последней? И, лед меня побери, что за разговоры о свадьбе?
— Хранительница…
— Лина!
— Хранительница, — с нажимом говорит младшая феникс, — Насколько я помню, все фениксы имеют право на свадьбу. Даже неполные фениксы. Только им приходится драться за это право. На главу клана это что, не распространяется?
Анна молчала.
— Решите наконец, кто я — глава клана или неполный феникс, и следует ли мне драться за жизнь моего Избранника?
Анна не отвела взгляда:
— Лина, я разве об этом. Закон строг, но это закон и он принят недаром.
— Значит, придется? Ну-ну, я не против! Только драться не с кем, нас всего четверо осталось, не считая тебя и «покойной» мамы. Так вот, я хочу четко обозначить ситуацию: вы его не тронете. В любом случае. Это ясно?
— Мы и не собирались! Лина, как ты не поймешь, я беспокоюсь о тебе! О тебе! Свадьба — это вручение твоей жизни в его руки… На это решались всего восемь раз, и пятеро из вручивших погибли.
— Я не собираюсь «делить силу», успокойся, бабушка, — пожала плечами Лина. — Пока. Сейчас не время.
— Детка, а когда ж время-то? — вдруг сочувственно вздыхает Анна, — Пламени нужны новые лепестки… Клану нужны дети. Ты посмотри, сколько погибло, не оставив потомства! А теперь — возможность, похоже, есть. У Беллы будет ребенок. Здоровый, крепкий. Пламя хранит их, они не пострадали. Девочка моя… Лина… я хочу правнучку.
— Анна…
— Подумай об этом. И приводи своего Избранника. Я должна на него посмотреть.
Алексей идет рядом, шаг в шаг, и оранжево-алые блики все ближе… От него теплеют стены Пещеры, но ей все равно не по себе.
Когда в последний раз на родовое пламя смотрел чужак?
Последняя свадьба в клане была восемьдесят семь лет назад. После двухсотлетнего перерыва. Алексей берет ее за руку:
— Все будет хорошо.
— Должно быть.
Преисподняя, зачем Анне видеть Алексея? Ну что Хранительница может сделать? Черт бы побрал все эти клановые тайны.
Ее вдруг обдало холодом: совсем скоро Алексей отправится в этот Ангъя, и ее не будет рядом. Не будет. И слишком многие любят бить в спину. И если сейчас она сходит с ума от неизвестности рядом с ним, то что будет потом? Ведь если с ним что-то случится, она даже не узнает…
Я так не могу…
— Лина, ты невозможна! — такими словами ее поприветствовала Анна.
— В чем дело?
— Добрый день, — отвлек на себя внимание Алексей. Лина невольно улыбнулась. Защищает. Хороший мой…
Анна одним плавным движением встала со своего плетеного сиденья и посмотрела прямо в зеленые глаза юноши.
— Значит, это ты…
— Прямо так и рад? Тогда постой спокойно, мальчик, дай на себя посмотреть.
Седовласая Хранительница спокойно отступила назад, к пляшущему в каменной чаше пламени, и протянула руки прямо в огонь. По смуглому точеному лицу побежали оранжевые отсветы, а ладони, казалось, растворились в розовом жаре…
Алексей не вскрикнул и не отшатнулся, когда налитые светом и теплом руки коснулись его. Одна ладонь легла на лоб (для этого Анны пришлось встать на цыпочки), вторая на сердце.
— Храбрый мальчик, — одобрительно выдохнула Хранительница, — А теперь посмотрим. Странно… Человек Пламени… Музыка, да? Человек Пламени, но рядом всегда идет магия… И… металл? Воин?! Изломанная судьба и линия жизни все время рвется… Нет, ты все-таки невозможна!
Анна отняла ладони и с изумлением всмотрелась в юношу.
— Маг-воин-артист! Лиз спятит, когда узнает! Такого в клане не было лет… Нет, такого не было никогда!
— Я рада, что ты одобряешь мой выбор. Ты можешь провести ритуал?
— Что?! — Анна уставилась на Лину как на призрак, — Что? Ты же согласилась отложить ритуал!
— Я передумала.
— Не знаю, как Лиз, но я сейчас точно рехнусь! — совершенно не по-хранительски вздохнула старшая феникс, — Ты соображаешь, что ты делаешь?
— Да.
— О чем вы говорите?
— Алексей, прошу… — она не может убеждать двоих одновременно, — Просто доверься мне, хорошо?
Зеленые глаза смотрят испытующе.
— Тебе? Тебе — да.
Вот так, Лина, без сомнений и колебаний… Он смотрит спокойно и верит настолько, что готов положить свою жизнь в твои руки… А ты бы поверила? Ой, не знаю…
Анна, однако, далеко не так счастлива:
— Парень, ты хоть соображаешь, на что именно идешь?
Он не успевает ответить…
— Бабушка…
— Достаточно глупостей, Лина. Выйди. Спокойней, не надо меня взглядом испепелять. Хочешь ритуал — я должна сначала потолковать с твоим парнем. Так положено.
Переменчивый блеск металла, отсвечивающий золотом в свете Пламени… он мелькает и движется, он порхает между ладоней, светится, вспыхивает в пальцах, он течет ручьем, он почти живой… Но это всего лишь металл. Послушный ее воле, но металл.
Она может сплести его в цепь, заставить исчезнуть в своей крови. Он часть ее самой? Или все-таки нет?…
Она никогда не делилась кровью. Ни с кем.
А она сможет?
Вообще — сможет? И что делать, если нет?
Она сидела у огня, глядя, как пляшут ножи в ее ладонях, и молчала. И надеялась…
— Лина, ты хоть в чем-то бываешь такой, как остальные? — Анна была явно выбита из колеи, но, кажется, довольна…
— А в чем дело?
— Нет, ничего… После Марианны, которая вчера спросила, допустимо ли, если у Избранника больше двух рук, я думала, уже ничему не удивлюсь. Но это…
— В чем дело?
— Лина, он Светлый! В нем намешано столько кровей! Ведьмак, Страж, где-то частичка целительской. Даже капля эльфьей есть. Старой, где-то первая-вторая волна, не позже… А теперь еще и твоя.
— Но сработает?
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.
— А ты уверена, что он согласен?
— Нет?
Анна молчала.
— Ты уверена в том, что делаешь? Лина… Он может тебя убить, когда будете связаны. Он может…
— Ты ему сказала?
— Нет.
— А что сказала?
— То, что говорю всегда. То, что после ритуала ты сможешь найти его в любой момент, то, что можешь убить даже не касаясь…99% парней от этого как ураганом сносит…
— Бабушка!
— То, что у вас не будет сыновей… А он только улыбнулся и сказал: «Я хочу дочку с такими глазами, как у нее». Ну где ты его нашла? И почему мне не встретился такой хоть лет двести назад… И жаль, что Лиз такой не встретился. Твоей матери нужен был сильный человек, чтоб держать ее в руках.
— Бабушка… не надо о Лиз, хорошо? Я хочу провести ритуал.
— Нет.
— Нет? Как? — девушка резко шагнула вперед… и ладони закололо. — Ты обещала! И я… — она постаралась собраться, — Я как глава клана имею право знать причину отказа.
— А еще ты имеешь право подумать. День. Взвесь все. Не торопись…
— Мне некогда. Я требую провести его сейчас.
— Лина!
— Хранительница?
— Детка, я ведь упрямее тебя!
— Поспорим?
— Алексей, нареченный Избранником Лины клана Феникс, ты даешь согласие на ритуал?
— Да.
Голос звучит спокойно и мягко, а глаза не отрываются от ее лица…
— Добровольно?
— Да.
— Отвечаешь жизнью?
— Да.
Его лицо в теплых отсветах огня кажется почти золотым… а глаза черными.
— Феникс и Избранник, вы принесли к Пламени вашу любовь и ваши клятвы, — Языки огня одевают тело Хранительницы оранжево-янтарным плащом, а в ладонях, протянутых к ним, вспыхнули золотом два клинка… — Теперь принесите Дар…
Ладонь Алексея в ее руках, короткий блеск ножа — кровь, собирающаяся в чашечке ладони…
Потом ее боль, почти незаметная, ее кровь, мерцающая в бликах Пламени… Печальные и строгие глаза Анны… Бешено бьющееся сердце…
Высшие Силы… Пламя, я прошу! Пожалуйста…
Должно получиться. Должно.
Кровь — ее и Алексея — сливается в руках Анны, на миг замирает огнем, окутанная нежданно выстрелившим шафранно-алым языком… … и вдруг вскипает.
Должно получиться. Должно!
Кровь становится маленьким вишнево-золотым водоворотом, искристым вихрем, бурлящей лавой…
Должно получиться. Должно. Пожалуйста…
В глазах Алексея тают звезды — он смотрит не отрываясь. Если получится — ты будешь первым за тысячу лет, кому удалось. Если только получится…
В руках Анны переливается и кипит их общая кровь — как озерцо лавы, как пламя. как мечущееся сердце… и затихает, точно плавясь… Три пары широко раскрытых глаз смотрят на то, что недавно было кровью — легкое, как перо, почти невесомое золотисто-нежное облачко. Оно плещется в сложенной чаше ладоней, как туман, стелется, слоится… И голос Хранительницы чуть дрожит…
— Протяните руку над Пламенем.
Сейчас.
Две руки с переплетенными пальцами опускаются вперед.
В огонь.
К чаше…
Огонь не жжет, он теплый и мягкий, ласково гладит кожу, Алексей удивленно смотрит, как по его пальцам скользят язычки пламени…
Сейчас. Сейчас…
Вот!
Золотистое облачко взвивается вверх, клубится мерцающим туманом… и впитывается в их ладони.
Все.
— Пламя приняло тебя, Избранник. Теперь ты наш.
-… Теперь мы поделились… силой… эй, ну подожди, а? Подожди… Теперь я смогу правда найти тебя где угодно… и почувствовать, если ты ранен…
— А я? Я тоже?
— Нет. Ты — по-другому… Ты получил капельку моего дара. Теперь ты — дитя Феникса. Приемыш.- Лина улыбается, глядя, как «приемыш» растерянно ерошит волосы.
— Прости?
— Ты воскреснешь, если тебя убьют. Один раз.
— Что?
«Два раза, моя упрямая любовь… Второй раз тебя притянет родовое Пламя, ко мне, к нам, к алтарю… Не знаю, в какое это будет время и в каком мире, но ты не умрешь, слышишь? Только говорить тебе об этом я не буду. Ты не должен знать… И завтра, когда ты уйдешь… высшие силы, неужели уже завтра? Ты уйдешь, и я стану хоть немного спокойней за твою жизнь»
Из глубин памяти.
Грациозно изогнувшееся тело, счастливая улыбка на запрокинутом к небу лице… гладкие бронзовые плечи блестят под солнцем…
Статуя девушки, бегущей по волнам. Или нет, танцующей на волнах. Любимое увлечение местных. Психи они, местные. Как можно бегать по воде на тоненьких пластинках, когда под тобой — десяток метров глубины? Дикость… Хотя местные вообще странные. Взять хотя бы эти статуи. Аборигены очень любили их строить. Статуи, скульптуры, барельефы. На каждой улице, у каждого крупного здания эти копии людей. Читают книги, протягивают руки детям, рассматривают цветы в сложенных ладонях. И к тому же не все просто стоят — некоторые двигаются. Какой-то особо пластичный металл — переливается из формы в форму.
Анак-Суу клялся, что видел статую красного мужчины, который кружит на руках белую подружку. Гадость какая. Хотя от местных всего можно ждать. Изображали они не только людей — по площадям прыгали пушистые зверьки, у фонтана могла оказаться статуя хвостатой девушки или кот, который ловит лапой рыбу. Ну, любят местные это дело. Хотя, к примеру, статую могучего Мкараса Завоевателя скульпторы почему-то ваять не желали.
Пришлось даже кое об кого когти поточить. Сиоки-ас говорил — штук десять зажарили, прежде чем догадались это делать на глазах у остальных. Только тогда сработало. Лепят теперь, стараются, чтоб сберечь своих самочек. А вообще местные как все — сначала брыкаются, потом, как найдешь, чем прижать — становятся тихие, но все равно, если зазеваешься, жди ножичка в спину.
А мир поначалу казался таким хорошим. Разведка доносила — аборигены мирные, на все шесть континентов четыре войны, и то локальные. С парламентерами, с объявлениями о сражениях… Идиоты. Удобные дурачки.
Правда, сейчас вроде поумнели.
Или все-таки кажется?
Даз-ут смотрел на потускневшую без ухода статую, борясь с желанием повернуть голову.
Неизвестно почему, но в последнее время ему было не по себе. Вроде все в порядке, и глаза местные приучились наконец держать опущенными, но… но он часто оборачивался от ненавидящего взгляда в спину… Он передернул плечами. Нет, это нелепо. Служба безопасности не информировала о новых попытках мятежа… не было никаких выступлений или слухов… и предсказатели помалкивают. А у него самого способности предсказателя в латентном состоянии, можно не тревожиться… Но все равно. Медиумы могут и скрывать, если им дано такое указание.
С аборигенами точно что-то не так.
Почему они перестали красть и прятать свои статуи?
Почему вдруг повысилось количество доносов, причем на реципиентов, на тех, кто считается преданным и полезным слугой? Причем правдивых доносов — парни из слежки и силовики ходят мрачные. Все правда. И присвоение имущества, и остальное…
И почему они, черт возьми, такие покорные?!
А в спину смотрят… Он не выдержал и обернулся. Гладкая площадь из синего, отливающего зеленым камня, ярко-белые дома, похожие на вырастающие из моря ледяные горы… и конечно, ни одного человека, который глядел бы в его сторону!
Даз-ут со злобой пнул проклятую статую. Неужели у него начинается безумие? Черная бездна, надо успокоиться. Успокоиться! Пока его не забрали в «мясной корпус». Психи только на это и годятся… на жратву.
Фигурка бронзовой твари жалобно хрупнула, перекосилась… и рухнула. Брызнули искры, полетели осколки камня… Дай-имон отскочил., не понимая, в чем дело. А-а, пьедестал подпорчен был. Видать, до него, Даз-ута, это уже кто-то пинал. Бронзовая голова покатилась по камням, царапая нос и щеки, и замерла лицом вниз. Вот так. Вот так ей! Пусть не улыбается здесь.
Лина открыла глаза и, поморщившись, отняла руку от серого запястья. Опять…
В качестве источника информации о мире Ангъя серые были удивительно мало результативны.
Они почти не учили язык побежденных, не считали нужным разбираться в обычаях и традициях, да и географию знали на тройку. Ну, шесть континентов. Ну, находился этот шестой континент в южном полушарии. Ну, названия материков худо-бедно могли назвать. А вот как поздороваться с аборигеном — так, чтоб он не счел тебя врагом? А куда лучше пойти за помощью? Где чужака из иного мира не прикончат сразу, а хотя бы выслушают, уже не говоря о содействии? Как, наконец, просто выжить там? Если этот выжигающий Тьму вирус все еще действует, если он безопасен для человеческого организма, если его достаточно просто подхватить, вроде гриппа или детской ветрянки, то все относительно просто. Подхватил — и домой. А если нет?
Если вирус давно нейтрализован или мутировал во что-то опасное, или… ну, много есть осложняющих факторов. Словом, если Алексу придется задержаться там — что ему есть, где отдохнуть, как договориться с ан-нитами, «людьми мира»? Так аборигены называли себя, по воспоминаниям Даз-ута в те последние дни, когда власть серых зашаталась…
Словом, эти несколько дней, на которые Алекс согласился отложить свою экспедицию, Лора, ее ученица Фатима, и сама Лина трудились, не покладая рук… (или мозгов?) словом, пытались выудить из памяти трех пленных хоть что-то ценное. Увы, двое из захваченных оказались туповатыми высокомерными расистами, считающими, что захваченный мир вместе со всеми людьми предназначены исключительно для их удобства. А значит, что-либо запоминать о покоренном народе нет необходимости. То есть для Алекса были практически бесполезны. Новых ловить опасно — Служба Дознания, возможно, уже заинтересовалась серией похищений «серых советников».
А чтоб выудить хоть какие-то обрывки полезной информации, приходилось окунаться в такие дебри «серого сознания», что с души воротило. Фу. Лина передернула плечами, отгоняя воспоминания о «мясных корпусах», «боях молодняка» и так далее. Все-таки стоит сказать Вадиму спасибо хоть за это — он смог неплохо приструнить аппетиты своих «серых помощничков». То, что они творят на Земле — лишь тень, бледное подобие того, на что они в самом деле способны.
Ладно, сейчас не об этом.
Феникс покосилась на часовых у дверей. Девушка ответила ей сочувственным взглядом, мужчина спросил, не принести ли кофе. Лина вздохнула. Кофе, конечно, хотелось, но, увы, ее способности, в отличие от Лориных, работают только «под градусом». Так что пока не трезвеем. До утра есть время, может, из памяти пьяного демона удастся выудить что-нибудь еще?
— Даз, я сегодня не приду, — изображение Криссе-ай раздраженно оглянулось через плечо, — Сейчас! Это я не тебе. Развлекайтесь без меня.
Ага… Значит, тот мальчишка, которого он купил вчера, еще поживет. Ну ничего, успеется.
— А в чем дело?
— Разом выбыла из строя половина патрульных. И силовики вроде. Вчера вернулись и…
— Теракт?
— Неизвестно. То ли чем-то отравились, то ли заболели… Ну пока, нас мобилизуют на усиленное патрулирование.
Он как раз запускал «обзор», когда дом дрогнул от фундамента до крыши. Грохот едва не выбил стеклянную стену. Черные пески, в чем дело?! Он торопливо переключил обзорник с сети на внешние камеры — неужели местные снова попытались… Нет, не может быть! Хаддис, почти столица, город-курорт на континенте Аттрика, с таким жестким режимом безопасности…
На улице занимался пожар.
Потеряв управление, воздушник патруля вломился в соседний корпус! Экипаж напился, что ли?
Бред…
Из воздушки уже доставали тела. Живые, не окровавленные, они вяло шевелились…
Заболели?
…На сегодняшний день от неизвестного заболевания пострадало около восьмидесяти тысяч — и нас, и реципиентов. Есть смертные случаи, пока единичные. Заболевание быстро распространяется, причем вызывает подозрение и скорость распространения, и одновременное возникновение очагов на всех континентах и крупных городах…
…Полностью замолчал весь северный край. Даже резиденция наместника Игар-иус. Работают только автоматические устройства.
Камера выхватывает столкнувшиеся на улице машины, тела на тротуарах, скамьях, дорогах…
Высокий Игар не терпел аборигенов, никаких, так что в его столице не было никого из местных, разве что опытный материал в лабораториях, и навести порядок некому…
Найти вакцину пока не удается.
По возможности рекомендуется укрыться в домах и убежищах…
— Скоро наши умники найдут, в чем тут дело, — Сиоки-ас откинулся на подушку. — И жизнь наладится.
— Хорошо бы, — напиток горчил, хотя у Сиоки всегда все лучшее. Ему, наверное, уже кажется… Все время кажется. И пусть кажется. И пусть. А он все равно не снимет руки с оружия. Пусть Сиоки-ас хоть до конца жизни зубы скалит!
Мягко прошуршало от двери — в проеме показался силуэт человека. Самочка в полупрозрачной одежде. Он нащупывает оружие…
— А, это ты, — Сиоки хлопает по дивану. — Вот, Даз, одна из моих скотинок. Красненькая, они самые… ну, ты знаешь. Иди сюда, чего застыла?
Упругий пол мягко светится под босыми ногами. Чуть слышно шелестят мягкие складки ткани, вьются распущенные волосы… Девушка приближалась, опустив глаза, как и положено, и все-таки каждое движение гибкого тела пело и манило.
Хороша…
Только… как же она похожа на ту статую, с набережной! Бегущую по волнам… Неприятно.
— Ближе, краснушка. Ближе… О-о, да ты сегодня решила быть послушной? Поцелуй мне руку… вот так… а теперь развлеки моего гостя.
Чуть колыхнулся шелк, чуть поднялась головка, поднялась тонкая рука, отводя волосы… и на Даза глянули черные глаза.
Торжествующие.
— Сам развлечешь, — рабыня говорила чуть хрипловато, с акцентом, но понятно, — Сейчас тебе будет весело, очень весело… И твоему другу тоже.
С лица Сиоки сбежала ухмылка.
— Ты… — он недоуменно взглянул на свою внезапно заговорившую скотинку, — Ты… что?
А Даз-ут смотрел только на ее руку. На тонкие алые пальцы, все еще сжимавшие ладонь хозяина.
— Она… тебя заразила! Сиоки-ас, она тебя…
На красивых губах девушки расцветала безумная улыбка:
— И его. И его брата. И тебя! — она упруго распрямилась, гибко, стремительно взлетела в воздух, выставив руки, целясь в лицо…
Выстрел остановил ее на полпути. Он целил в голову, но не попал, и она жила еще несколько секунд — пыталась приподняться, пыталась что-то сказать… выдохнуть:
— Вам… у нас… не жить… не жить!
Хозяин еще смотрел на свою руку, а Даз-ут уже был у вторых дверей. Она его не коснулась, она не приблизилась, у него есть шанс! Есть… Он активировал защиту. По округлой комнате, где они так спокойно отдыхали, словно прошла рябь — вентиляция блокировалась, превращая комнату в герметичный гроб…
— Даз! Даз, выпусти меня! Даз! — Сиоки уже очнулся и бился о прозрачную дверь, — Выпусти!
— Я сообщу о твоей смерти, Сиоки-ас.
Через несколько минут под прозрачным пологом все вспыхнет, выжигая заразу. Так что прощай, Сиоки.
Надо было получше воспитывать прислугу.
Они запирались в лабораториях, прятались в бункерах, личных покоях, а эпидемия ширилась. Каждый день по связи приходили панические сообщения. Местные то ли сами придумали эту напасть, то ли просто воспользовались случаем, но они резко активизировались: взламывали герметичные оболочки убежищ, нарушали защиту домов, приземляли воздушные «мобили». Они свободно ходили по улицам, реципиенты на глазах у бывших хозяев снимали с панелей черные флаги, заменяли на свои — зелено-синие, они даже объявляли о создании объединенного правительства ан-нитов! Обнаглевший рабочий скот, твари, сырье мясное! И ничего нельзя было с этим поделать! Можно было прятаться, пока твое убежище не найдут. Можно было выйти на улицу и убить всех, до кого дотянешься. Но магия у вдохнувших зараженный воздух отказывала почти сразу, так что забрать с собой в Темную бездну получалось немногих.
И дай-моны лихорадочно искали лекарство… или путь в новый мир.