…Взошли в нее, а там стол накрыт,
на столе всего много — и кушаньев
и напитков разных;
в углу стоит кровать тесовая,
на ней лежит перина пуховая.
Буря-богатырь Иван коровий сын:
[Тексты сказок] № 136.Домик приподнимался над землей на сваях и был очень маленьким. Разумеется, Сергей добрался до него первым. Маринка радостно ступила на твердую землю и из последних сил добрела до лесенки. Она думала, что это всего лишь островок в болоте, но за домом лежало небольшое озерцо с прозрачной водой, а за ним начинался лес, настоящий лес.
— Игорь, ты еще жив? — спросила она.
Он ничего не ответил, помотав головой. Она вздохнула — ничего, сейчас они поднимутся наверх, обсохнут и вылечат его коленку. Сил не хватало смотреть, как он мучается. Над крышей торчала труба, значит, в домике была печка.
— Сейчас, поднимемся наверх и отдохнем, слышишь? — шепнула она. — Потерпи еще чуть-чуть.
За последние полчаса Игорь вообще не говорил ни слова, и Маринка подозревала, что он боится разжать стиснутые зубы.
В единственной комнате домика действительно стояла печь, обложенная кирпичом, с широкой чугунной плитой и маленькой топкой. Вплотную к печи была придвинута огромная бочка с водой. Кроме этого в комнате поместились две кровати — одна у печки, а другая напротив нее. Этим скудный интерьер исчерпывался. Ни стола, ни стульев в домик бы просто не влезло, настолько он был тесным. Два маленьких окошка выходили одно на север, другое на запад, поэтому в комнате было довольно темно.
Сергей сидел на корточках у печки и грел руки у огня — успел растопить.
— Ну что? — усмехнулся он, увидев на пороге Маринку и Игоря. — Кровати — женщинам и детям, занимайте шконки, кому какая нравится.
— Ты осваиваешь обязанности кострового? — хмыкнула Маринка в ответ.
— Приходится, — он был миролюбив. — Я нашел поленницу со стороны озера, и там же есть погреб, в котором полно еды. Отдыхайте спокойно. Сегодня я готов побыть и кашеваром.
Маринка осмотрела одежду Игоря — надо быть ненормальной, чтобы посадить его на постель, она сразу же промокнет. Он наверняка долго сам стоять не сможет.
— Держись за печку, — скомандовала Маринка и расстегнула его фуфайку.
На счастье, плотный ватник не промок насквозь, свитер под ним остался сухим. Маринка стащила вниз спортивные брюки, с которых на пол капала вода, чем смутила Игоря невероятно. Но сопротивляться он не мог.
— Садись. Осторожно, — ей снова пришлось подставить плечо, — можешь ногу согнуть?
Он покачал головой.
— Ничего. Сейчас, — пробормотала Маринка.
Из резиновых сапог на пол полилась вода.
Постель состояла из матраса, набитого сеном, такой же подушки и теплого стеганого одеяла — после прогулки по болоту Маринке она показалась роскошной.
— Отличная постель, — она помогла Игорю улечься. — Сейчас я нагрею песок, и все пройдет.
Он кивнул и попробовал улыбнуться.
— Сережа, печка разгорелась? — спросила Маринка, раскрывая рюкзак и вытаскивая штанину с песком.
— Почти. Но готовить на ней рановато, плита пока холодная. Минут десять, наверное, надо подождать.
Маринка выругалась сквозь зубы и откинула одеяло, чтобы посмотреть на коленку Игоря. Разумеется, сустав сильно распух, но вчерашняя краснота прошла, и ноги посинели от холода.
— Это очень плохо, Медвежье Ухо, очень плохо. Я не знаю, как это лечат без лекарств. Я и с лекарствами не знаю, как это лечат.
Сергей подобрался к ним поближе и присвистнул:
— Да, не хило. Может, растереть? У меня есть водка.
— А анальгина у тебя нет? — на всякий случай спросила Маринка.
— Нет. Хотел взять, но передумал.
— Давай водку.
Она все же высыпала песок в кастрюльку и поставила ее на плиту — придет время, и песок согреется без ее помощи. Сергей достал из вещмешка плоскую фляжку и сначала дал Игорю отхлебнуть из нее, привычным движением приподняв его голову над подушкой. Маринка думала, что Игорь закашляется, но он только скривил лицо. А ей почему-то казалось, что этот медвежонок водки никогда не пробовал…
— Давай я разотру, — предложил Сергей.
— Нет уж, — отказалась Маринка, — ты производишь впечатление грубого мужлана, ты сделаешь ему больно. А сустав — штука тонкая, его надо только согреть.
— Ладно. Я — грубый мужлан. Мне это даже нравится. А бинт у вас есть? Потом надо как следует перебинтовать, чтобы нога не двигалась.
— У меня есть бинт. В кармашке, в рюкзаке, — подал голос Игорь.
Сергей кивнул. Маринка очень боялась трогать его коленку руками, но в конце концов решилась.
— Не бойся, Огненная Ладонь, — Игорь улыбнулся, — больно мне не будет.
— Я тебе не верю.
— Честное слово. Мне больно ее сгибать, а тереть — нет.
Только через полчаса Маринка обернула его ногу теплым песком, замотала шарфом и накрыла одеялом. Если бы не печка, которая начала здорово согревать, сама она давно бы окоченела от холода, но снять мокрые брюки в присутствии Сергея побоялась.
— Ну вот. Тебе хоть немножко лучше? — спросила она Игоря.
Он кивнул. Врал, наверняка опять врал.
Как она не догадалась взять с собой смену одежды? Ведь было очевидно, что солнечная погода не навсегда. Хорошо хоть куртка оказалась непромокаемой. Пришлось приспособить в качестве юбки занавеску с окна и босиком отправиться к озеру, стирать грязные штаны и носки и мыть сапоги, полные травы и размокшего торфа.
Она думала, ей придется снова лезть в ледяную воду, но заметила неподалеку удобные мостки. Вода в озерце была прозрачной и голубой, как будто не рядом с торфяным болотом оно лежало, а питалось водой из горных рек. Маринка глянула на свое отражение и пришла в ужас — она почти три дня не мыла голову! Надо выспаться, нагреть воды и помыться.
На ровном песчаном дне что-то блеснуло, она присмотрелась, но так и не поняла, что это такое. Любопытство оказалось сильней страха простыть окончательно, Маринка глянула на ноги в темно-зеленых разводах и решила, что помыть их было бы очень кстати.
Вещь, которую она выдернула из воды, оказалась обыкновенным блюдечком из тонкого фарфора, с блестящей, почти зеркальной, поверхностью. Вещица ей приглянулась, и Маринка взяла ее с собой.
Когда она постирала вещи, надела чистые сапоги и хотела вернуться к печке, у самого леса ей снова померещилась фигура в сером балахоне с капюшоном. Маринка пригляделась, но так и не поняла — действительно ли кто-то стоял на опушке за озером или ее фантазия очередной раз над ней подшутила. Во всяком случае, фигура не сдвинулась с места, пока она ее рассматривала.
Печь быстро нагрела небольшую комнату, в домике стало тепло и уютно, тем более что Сергей нашел пачку свечей на полке возле входа и зажег несколько штук. Маринка осторожно протиснулась мимо него, кое-как развесила вещи над печкой и юркнула под спальник — Сергей ее пугал. После его казарменной шутки на переправе через реку она вообще боялась к нему приближаться. Он, похоже, считал себя неотразимым, и это ее невероятно бесило. Нет, конечно, надо отдать ему должное, любая женщина посчитала бы за счастье, если бы он только глянул в ее сторону, но Маринка любой женщиной не была и за счастье его взгляды не считала. Ее злило его откровенное издевательство над Игорем, его попытки навязать ему соперничество — она видела, как больно это того задевает, и каждый раз ей хотелось ударить Сергея чем-нибудь тяжелым по голове.
— Игорь, ты спишь? — спросила она, когда Сергей вышел на улицу, видимо тоже стирать одежду.
— Нет, — сразу ответил тот.
— Мне показалось, что я видела монаха. Мне это могло показаться, я знаю. Но… я его боюсь.
— Знаешь, я думал по дороге, — ответил он, — и вчера смотрел в список. Я, конечно, далеко не всех в нем знаю, но примерно четверть я вспомнил. Это же мои односельчане. Кого-то я знал, с кем-то работал, про кого-то слышал. Так вот. Я думаю, человек, который писал этот список, не догадывался, кто знает о своей смерти, а кто — нет. Поэтому там есть вычеркнутые фамилии и знаки вопросов. А вот восклицательные знаки стоят напротив людей взрослых, но еще не стариков. Во всяком случае, тех, кого я знаю. Если стоит сокращенное имя, Миша или Таня, восклицательных знаков нет — это дети. А минусы — напротив стариков. И еще — напротив Лены, которая со мной работала.
— И что все это значит?
— Я не могу точно сказать. Возможно, человек, составивший список, пытался понять логику убийцы, а возможно — сам этим убийцей и был. А дети и старики в списке лишние. Они не вписываются в логику убийств.
— Но тогда зачем их убивали?
— Если автор списка — убийца, то я не могу этого объяснить. И… еще это связано с перелет-травой. Возможно, этот таинственный монах за ней охотится и ищет людей, которых Волох пошлет на ее поиски. Тогда ему надо следить за нами, чтобы не пропустить момента, когда травка окажется у нас в руках. Если хочешь, я прочитаю до конца, что на этом листочке написано. Может быть, что-нибудь станет понятно.
— Ты сначала поспи, и я тоже хочу выспаться, так что спешить некуда. Как твоя коленка? Еще болит?
— Нет, не так сильно. И греет хорошо.
— Проснемся, и я опять песок погрею. Ты, главное, не вставай.
— Я постараюсь.
Как бы Маринка ни хвасталась, что никогда не устает и не простужается, у печки и под теплым спальником ей показалось, что она тяжело больна и не может даже пошевелиться, настолько ей плохо. Но сон быстро сморил ее.
Ей приснился знак засеянного поля, который бабушка увидела в разлившемся воске. И сон этот, как ни странно, показался ей и тревожным, и счастливым одновременно.
Она проснулась от собственного кашля и села на кровати, чтобы легче стало дышать. Кровать Игоря была пуста, а Сергей богатырски храпел на дощатых полатях, лежа на одеяле и укрывшись плащ-палаткой со своим вещмешком под головой. Кашель Маринки его не разбудил.
Печка давно прогорела, и в домике стало холодно. Или у нее поднялась температура? Она потрогала свой лоб, но, разумеется, ничего определить не смогла. Маринка хотела встать, свесила ноги на пол, но тут увидела, что рядом с ее подушкой лежит огромная белая кувшинка на длинном тонком стебле. Ничего себе! Кувшинки в сентябре не цветут!
Интересно, кто ее принес? Игорь или Сергей? Почему-то совсем не хотелось, чтобы это был Сергей. Маринка взяла цветок в руки: его только что сорвали, стебель оставался мокрым, а лепестки не успели хоть сколько-нибудь обвять. Наверняка Сергей дрыхнет уже давно. А если цветок принес Игорь, то что он хотел этим сказать? Маринке неожиданно стало неловко, она почувствовала, как загорелись щеки. Или у нее и вправду поднялась температура?
Дверь со скрипом приоткрылась, и в домик зашел Игорь с охапкой дров в руках.
— Доброе утро, — смущенно сказал он, пряча глаза.
— Привет! Какой красивый цветок, — Маринка тоже потупилась.
Игорь кивнул, и ей показалось, что глаза его смеются. Значит, это точно он!
— Я хотел чаю погреть, но для этого надо топить печь, — вместо ответа пробормотал он. — Ты кашляла все время. А говорила, что никогда не простужаешься.
— Ерунда, — ответила Маринка, соскользнула на пол и только тут заметила, что ее юбка-занавеска перекрутилась и больше напоминает набедренную повязку. Она судорожно начала дергать ее обеими руками вниз, но Игорь вежливо не смотрел в ее сторону.
— А шмотки высохли? — спросила она на всякий случай.
— Да, — отозвался Игорь, закладывая в печку поленья, — спасибо тебе. Ты вчера все постирала…
— Ерунда, — снова сказала она и улыбнулась, — за шоколадку я готова и не на такое!
Он улыбнулся в ответ и потянулся к рюкзаку.
— Ну не надо все понимать так буквально, — она рассмеялась, — я еще не умывалась.
Игорь пожал плечами. Маринка вынула из рюкзака косметичку и полотенце и собралась на выход.
— Погоди, — Игорь поднялся, отряхнул руки и потянулся за ее сапогами, стоявшими на кирпичном щите, — земля холодная.
Маринка не могла не согласиться — босиком зябко было даже на полу.
От умывания в озере сразу же застучали зубы. И как они вчера несколько часов смогли идти по ледяной воде? Солнце из-за туч появляться не собиралось, Маринка не поняла даже, с какой стороны оно находится. Скорей обратно в домик, а лучше всего — обратно в постель, завернуться в теплый спальник! Вчерашняя усталость еще давала о себе знать — подрагивали руки, кружилась голова и во всем теле оставалась утренняя ломота.
Маринка бегом поднялась по лестнице и, все так же стуча зубами, влетела внутрь и запрыгнула на кровать.
— Ой какая там холодина! — пожаловалась она, кутаясь в спальник.
Игорь посмотрел на нее вопросительно и встревоженно:
— Слушай, а ты не заболела?
— Нет конечно! — поспешно ответила она.
Он покачал головой, прикрыл печную дверцу, привстал и, положив руку ей на лоб, снова покачал головой:
— У тебя лоб горячий. Давай-ка ложись как следует. Каша уже греется, скоро будет чай. Поешь, чаю выпьешь и спать.
— Не буду я лежать, — заныла Маринка, — я как львенок, я не люблю лежать, я люблю бегать! Ты сам тоже обещал лежать, ну и?..
— У меня все в порядке, — тут же ответил он, — может, тебе водки выпить немного? Это помогает от простуды. А лучше всего, конечно, спину растереть.
— Водки надо в чай добавить, это хорошо согревает. Фляжку этот поручик Ржевский спрятал или нет?
Игорь показал головой на фляжку, прислоненную к бочке.
Про растирание Маринка скромно умолчала — это представлялось ей не совсем удобным. Медвежье Ухо тоже живой человек, хоть и порядочный. Вдруг он подумает, что она хочет его соблазнить? Ей не хотелось, чтобы он думал о ней плохо. Она вспомнила про цветок и опять смутилась.
Игорь положил ей каши в миску и пообещал вымыть посуду. Есть совсем не хотелось, но каша была горячая и вкусно пахла.
— А шоколадку? — улыбнулась Маринка.
— Сладкое — после еды, — ответил он.
Маринка попробовала ложку и подняла брови:
— А поручик неплохо готовит. Гораздо лучше меня.
— Просто это не тушенка. Там в погребе есть копченое мясо, и сало, и перец, и лавровый лист… У тебя бы получилось не хуже, честное слово.
— Ты мне льстишь.
Правду говорят, что аппетит приходит во время еды. Маринка с удовольствием навернула две полные миски и закусила их шоколадом. Игорь налил ей сладкого чаю с водкой, уселся на пол и прислонился спиной к своей кровати с кружкой в руках.
— Слушай, — осмелилась спросить Маринка, — а где ты нашел кувшинку? Они же сейчас не цветут.
Он опустил взгляд:
— Я хотел тебе рассказать, но подумал, что ты испугаешься… Пообещай, что не испугаешься.
— Не испугаюсь. Я же ничего не боюсь.
— Боишься, — Игорь улыбнулся, — на самом деле это совершенно невероятная история. И если бы не цветок, я бы думал, что мне все это привиделось.
Заинтригованная Маринка привстала:
— Ну?
— Я умывался и заметил, как ко мне плывет кувшинка. Вода там совсем прозрачная, когда она подплыла поближе, я увидел, что ее вперед толкает змея. Гадюка. Я решил — это подарок для тебя, чтобы ты перестала их бояться.
Маринка взяла цветок в руки. Да он нагло врет! Ни один здравомыслящий человек не поверит в эту историю. Змея в воде ничего толкать не может. И в зубах, как собака, тоже ничего носить не умеет.
— Спасибо. Мне приятно, — ответила она с улыбкой.
Игорь ничего не ответил, уткнувшись в свою чашку.
От еды и тепла Маринку разморило, но вместо блаженной сонливости потекло из носа, а как только она улеглась, опять начался кашель.
— Я говорила, что мне вредно лежать, — проворчала она и снова села.
— Давай я натру тебе спину, — предложил Игорь, — честное слово, я… я ничего… ничего такого…
Он так смутился, что отказать ему на этот раз было бы тяжким оскорблением.
— Что ты, Медвежье Ухо, я ничего такого про тебя и не думаю, — поспешно ответила она, — может, это и вправду полезно. А то назавтра заболею и с кровати не встану, что мы тогда будем делать? А потом коленку твою завяжем опять, хорошо?
— Нет уж, тогда сначала завяжем коленку, потому что после растирания надо лежать под одеялом и спать, — он немного подумал. — А коленку я могу завязать и сам.
Мысль об этом не приходила Маринке в голову и сильно ее огорчила. Ей показалось, или Игорь сказал это с сожалением? А главное, ни одного аргумента против придумать она не могла.
— Знаешь, Огненная Ладонь, — он робко улыбнулся, — твое лечение имеет волшебную силу. Утром я думал, что вообще не смогу встать.
— У меня же бабушка колдунья. Наверное, и мне что-то передалось, — она рассмеялась с облегчением.
Неужели он ей нравится? Если принесенный им цветок вгоняет ее в краску, а его предложение самому лечить свою ногу огорчает до слез? Нет, такого просто не бывает. Он милый медвежонок, добрый и славный. Ничего, кроме дружбы, между ними быть не может, это понятно. А еще он сильный и отважный, и рядом с ним спокойно и надежно. Но это вовсе не повод. Он относится к ней как к другу. А она воображает себе неизвестно что… Но он же принес цветок…
Лучше бы она не начинала думать об этом — вместо непринужденной обстановки между ними повисали неловкие паузы, прерываемые неуклюжими репликами. А когда Игорь начал растирать ей спину водкой, Маринка вообще замолчала и зажмурила глаза — нет, лучше бы он не прикасался к ней. Или она так соскучилась по ласке? Чего доброго, она решит, что он ей нравится. Надо заснуть и проснуться, выбросив глупые мысли из головы. А главное — что Игорь о ней подумает? Что она легкомысленная дурочка, готовая вешаться на шею первому встречному?
— Ба! — раздался голос с полатей. — Какой интим!
Этого только не хватало! Сергей, разумеется, проснулся в самый неподходящий момент!
Маринка скосила на него глаза:
— Но тут пришел поручик Ржевский и все опошлил.
Сергей хохотнул, ловко спрыгнул вниз и подтолкнул Игоря в бок:
— А можно я разотру спереди? Не все ж тебе одному работать.
— Я не устал, — хмуро ответил Игорь.
Сергей хохотнул еще раз и, как был босиком и в трусах, вышел за дверь.
— Знаешь, Медвежье Ухо, я его боюсь, — вздохнула Маринка. — Надо скорей надевать свитер, пока он не вернулся.
— Не бойся. Я, конечно, с ним не справлюсь, но…
— Даже не думай! — перебила Маринка. — Он мне ничего не сделает, он только прикалывается. Просто меня это бесит, и все. Не вздумай с ним связываться, он же чокнутый. Знаешь, как я ночью испугалась, когда он с ножом на тебя пошел? У него глаза бешеные, как у берсерка. Он сначала делает, а потом думает.
— Да ладно, — сказал Игорь расстроенно.
Маринка привстала, натянула свитер, закинутый на затылок, и повернулась к Игорю лицом. Ей показалось, что ему непременно требуется утешение.
— Послушай, Медвежье Ухо. Ты что, считаешь себя в чем-то хуже него?
— Да нет, — ответил Игорь.
— Это же машина для убийства, посмотри. Да, он может дольше тебя ходить по болоту. Он выносливей, он физически сильней. Но он не сможет поймать травку, никогда. Так что не бери в голову его казарменные шутки. Пусть прикалывается, не связывайся с ним.
— Хорошо, — Игорь в недоумении пожал плечами и поплотнее накрыл ее спальником. — Спи. Выздоравливай. И за меня не беспокойся, ладно?
Маринка смешалась: и вправду, чего она так испугалась? Зачем кинулась Игоря в чем-то убеждать? Он же взрослый неглупый человек, ему не надо такого объяснять, он лучше нее это понимает.
— Ну как вам моя каша? — спросил, заходя в домик, Сергей.
— Отличная каша, Сережа, — нехотя ответила Маринка. Ей совсем не нравилось быть ему в чем-то должной.
— Спасибо, — сказал Игорь, — правда, очень вкусно. И за печку спасибо.
— Да ладно, — скромно отмахнулся Сергей, — вы ж вчера никакие были. Я хочу пройтись, осмотреться. Может, встречу что интересное. Марин, ты не хочешь со мной прогуляться?
— Я болею, — буркнула Маринка, — мне к ночи надо поправиться.
— Как знаешь, — Сергей загадочно повел бровями, и эта загадочность Маринке совсем не понравилась.
— Чаю попей, — предложил ему Игорь, — у нас есть шоколад и сухарики.
— Шоколад у меня у самого есть. А сухарики оставь зверюшкам. Мало ли еще кого приручать доведется! — он осклабился. — Я бы водочки выпил, но, вижу, ее тоже женщинам и детям придется отдать.
Маринка приподнялась и хотела сказать, что она думает по поводу женщин и детей, но Игорь кивнул и подмигнул ей.
Она проспала почти до темноты и проспала бы еще столько же, если бы Игорь легонько не потряс ее за плечо.
— Вставай, Огненная Ладонь, скоро сумерки. Надо собираться.
— Еще пять минуток, ладно? — пробормотала она спросонья.
Ей захотелось заплакать, как младенцу, которого потревожили. Уйти из этого уютного домика? От печки и погреба? От прозрачного озера? А она так и не вымыла голову.
— Эй, ты же не любишь лежать, ты любишь бегать, — ласково улыбнулся Игорь.
— Да-а-а… — заныла она.
— Тебе надо только одеться и поужинать, все остальное я собрал.
— Я не хочу ужинать. Я хочу шоколадку.
— Давай, доедай кашу. Там немного осталось. Садись, — он взял ее под мышки, усадил спиной к стене и закутал в спальник, — вот так.
Маринка хлюпнула заложенным носом. В голове шумело, и ломало суставы. Да, похоже, температура у нее нисколечко не упала. Даже наоборот. Игорь потрогал ее лоб.
— Знаешь, я тебя из Огненной Ладони переименую в Горячую Голову, если ты немедленно не поправишься…
— Не надо. Я не хочу быть Горячей Головой, — Маринка всерьез поверила, что Игорь хочет придумать ей другое имя, и даже испугалась. Да что с ней такое? Действительно как младенец!
Игорь сел рядом с ней.
— Ты чего, малыш? Тебе так плохо?
Маринка покачала головой:
— Я сейчас. Я встаю, только не надо меня переименовывать…
Он улыбнулся:
— Ну что ты, я же пошутил.
— Я понимаю.
— Мы никуда не пойдем. Травка подождет до завтра.
— Нет! — почти вскрикнула Маринка. — Не подождет! Я сейчас встану. Давай кашу, я поем, проснусь, и все будет хорошо.
— Кашу бери, — Игорь потянулся за кастрюлей на печке, — но вставать не надо.
В домик ввалился Сергей:
— Уф! Набрал в погребе всякого добра. Дня на три хватит.
— Мы сегодня никуда не пойдем, — покачал головой Игорь.
— В смысле? Как это «не пойдем»? — Сергей набычился.
— У Маринки жар, ей не стоит вставать.
— Очень здорово!
— Я сейчас встану, — Маринка чуть не подавилась кашей, — только доем и встану. Сережа, не слушай его.
Игорь недовольно качнул головой. Сергей чесал в затылке, пока Маринка ела и пила чай, а минут через пять выдал идею:
— А может, пусть она остается здесь, а мы пойдем? И заберем ее на обратном пути. Правда, не идти же ей больной. Кто знает, сколько тут еще болот? А тут тепло, хорошо, еды навалом. Дров ей принесем…
— Ты чего? — довольно грубо перебил его Игорь. — Ты понимаешь, что говоришь? Как тебе в голову-то это пришло? Бросить девушку одну, в неизвестном лесу, больную!
— Да ладно. Домик крепкий, кто ее тут тронет?
Игорь не стал отвечать, только сжал губы. Маринка чуть не расплакалась снова: нет, конечно, Игорь ее не оставит, но как обидно! Ведь Сергей прав, почему все должны ее ждать?
— Перестаньте, — всхлипнула она, — я все равно пойду!
— Ну и как далеко ты уйдешь? — поинтересовался Сергей.
— Марин, — Игорь присел рядом с ней, — не надо. Ты только заболеешь еще сильней, и нам придется тебя нести. Не надо. Подождем одну ночь, завтра станет лучше, вот увидишь. И завтра вечером пойдем, все вместе.
Сколько он ее ни уговаривал остаться, она решительно оделась, нацепила рюкзак и вышла на крыльцо. Да, голова кружилась изрядно, но это можно было легко преодолеть.
Уже совсем стемнело, и над крыльцом, словно луна, висела перелет-трава. Маринка решительно спустилась вниз, придерживаясь за перила, Сергей направился за ней, и Игорю ничего не оставалось, как последовать их примеру. Но, оглянувшись, Маринка увидела, что глаза у него опять смеются. Как будто он что-то задумал, как будто не сомневался, что все выйдет по его разумению.
И он не ошибся. Травка не сдвинулась с места, продолжая висеть над крыльцом. Они даже не знали, в какую сторону двигаться дальше, и, пройдя шагов тридцать, Сергей остановился:
— Ну? Чего она там повисла?
Игорь усмехнулся:
— Она сегодня тоже никуда не собирается.
Сергей выругался и швырнул вещмешок на землю.
— Ты что, с ней сговорился? — он угрожающе посмотрел на Игоря.
— Ага, — согласился Игорь.
— Слушай! Я не знаю, как ты это делаешь, но ты должен немедленно сдвинуть ее вперед!
Игорь снова кивнул:
— Может, ты сам попробуешь?
— Знаешь что! — вскипел Сергей. — Оставь свои шутки! Я сказал, вперед!
— Ты можешь говорить что угодно. Она никуда не полетит, неужели ты не видишь? И я тут ни при чем. Она чувствует, понимаешь?
— Нет, не понимаю! И понимать не собираюсь! Почему вчера и позавчера она нас вела, а сегодня она никуда не полетит?
— Попробуй, спроси об этом у нее, — Игорь вздохнул, взял Маринку за руку и повел обратно к домику.
— Ладно! — крикнул Сергей. — Я попробую! Смотри, не пожалей об этом.
Игорь не обернулся, затащил Маринку вверх по лестнице и довел до кровати.
— Все из-за меня, Медвежье Ухо! Все из-за меня! — пролепетала она, собираясь снова расплакаться.
— Нет, не бойся, — он помог ей снять рюкзак и стащил с нее куртку.
— Как это «нет»! А из-за кого же?
— Это из-за меня. Ложись, ложись и грейся. Сейчас я печку снова затоплю.
— Ты-то здесь при чем?
— Понимаешь, я не хотел говорить, но я бы и километра не прошел. И травка это поняла. Так что болей спокойно, Огненная Ладонь, ты ни в чем не виновата.
— Ты мне врешь! — Маринка улыбнулась. Нет, разумеется, она ему не поверила. Но ей стало гораздо легче.
Игорь вытащил из рюкзака спальник и уложил ее в кровать. Как, оказывается, ей этого хотелось! И травка никакая не тварь, а очень милое и доброе существо. И спасибо ей за то, что она никуда не полетела.
На крыше послышался грохот, а потом непечатные ругательства.
— Он чего, травку ловит? — нервно засмеялась Маринка.
— Похоже, — Игорь попытался спрятать улыбку.
— Пусть ловит. Все равно не поймает.
— Нет. Не поймает. А главное, она отсюда никуда не улетит. Я думаю, мы очень близко от цели. В нескольких часах ходьбы. Здесь ее и сеткой не напугаешь.
— Откуда ты это знаешь, Медвежье Ухо?
Он пожал плечами:
— Понимаешь, со мной что-то происходит. В первый раз я это заметил после торфяного пожара. А во второй раз — сегодня утром, когда умывался. Как будто я начинаю понимать язык зверей и птиц. И с каждым разом все лучше. Мне кажется, я чувствую мысли травки. Не читаю, как телепат, а именно чувствую. И не только ее. Я тебе правду про гадюку рассказал, я знаю, что ты мне не поверила. Но это правда. Я понимал ее так же хорошо, как если бы она говорила человеческим голосом. Она сказала, чтобы я подарил этот цветок тебе.
То ли от собственного жара, то ли от его убежденности Маринка на этот раз не усомнилась в его словах.
— Ты удивительный, Медвежье Ухо. Правда.
— Да нет, это происходит помимо меня, понимаешь?
— Все равно.
— Давай-ка я тебя опять разотру, и ты будешь спать, — переменил он тему.
— Нет, не надо. Когда температура, нельзя греть. Наоборот. Так что я лучше просто посплю, хорошо?
Он кивнул.
— Ты спи как можно больше. Сон — лучшее лекарство.
— Столько времени зря уходит, — вздохнула Маринка, — столько всего можно было сделать вместо того, чтобы спать!
— И чего бы ты стала делать?
— Голову бы помыла, — усмехнулась она, — и листочек бы с латинского переводила.
— Ну, голову я вместо тебя помыть не могу, а листочек я перевел.
Маринка привстала на локте:
— И мне ничего не сказал?!
— Да как-то к слову не пришлось. Да и не очень-то там много интересного.
— Все равно расскажи, — она упала обратно на подушку.
— Я прочитаю, хорошо? Может быть, я не все правильно понял, конечно. И несколько слов там было, которых я не нашел в словаре.
Он вытащил листок из-за пазухи и развернул:
— Мы остановились на том, что причины и закономерности перемещения травки не выяснены. Читаю дальше: «Есть люди, к которым это растение благоволит и которым позволяет идти за собой. Таких людей немного, но и немало: примерно один человек на сотню. Проникая за край…» Вот тут я не уверен, что перевел правильно, там стоит слово limes, а у него много значений. Так вот, проникая за край, растение может привести к изнанке… это тоже неточно… к задней стороне, может быть… к изнанке дома… Да, смысла, конечно, очень мало… через которую посредством обряда осуществляется проход на переправу из калины. Серьезно, калина однозначно переводится, больше никаких значений у этого слова нет. Осуществив переправу, это растение становится непригодным для принесения семян. Чтобы получить его семена, необходимо за три дня до выпадения первого снега сбрызнуть его лепестки живой артериальной кровью того человека, которому она опускалась на ладонь. В день выпадения первого снега повторить опрыскивание теперь уже мертвой венозной кровью этого же человека. Кровь должна быть жидкой, поэтому смерть человека должна наступить за несколько минут до опрыскивания. Через десять дней цветок осыплется, и обнажится крупный плод. Плод этот будет созревать до весны под звездным светом. К первому полнолунию после весеннего равноденствия плод лопается с большой силой и выбрасывает от тысячи до полутора тысяч семян. Семя растения твердое, по виду напоминает перламутр, размером с зерно пшеницы. Вытянутой формы с заостренным концом. Если семена остаются в замкнутом пространстве, для их проращивания необходима жидкая питательная среда и жесткое ультрафиолетовое облучение. И дальше написана фраза, в которой непонятно ни одного слова. Я думаю, это не латынь, она только по звучанию похожа.
Маринка недолго переваривала сказанное:
— Медвежье Ухо… А ведь ты и есть тот самый человек, к которому она опустится на ладонь… Мне не нравится этот рецепт. А тебе?
— Мне кажется, тут есть еще один интересный момент. После переправы травка не принесет семян. А я думаю, что эти туманные слова о переправе, изнанке дома, о крае — это и есть то, для чего мы ее ловим. И тот, кто хочет получить ее семена, никогда не допустит, чтобы мы эту переправу осуществили.
— Но Волох говорил о совсем другом пути. Может быть, его путь не приведет к ее… хм… бесплодию?
— Может, и так… — Игорь пожал плечами, — а может, и нет. Насколько я понимаю, смысл того, что хочет сделать Волох, абсолютно тот же, только этот переход осуществляется при помощи другого обряда, не такого, как у всех. Я еще подумаю об этом, а ты спи.
— Мне теперь страшно засыпать… Вдруг сюда явится этот монах?
— Эй, Огненная Ладонь! Ты же ничего не боишься? И потом, я никуда от тебя не уйду, я тебе обещаю.
— Да я-то зачем монаху сдалась, — хмыкнула Маринка, — ему нужен тот, кому травка опустится на ладонь…
— Ну, с нами же герой спецназа ГРУ, ты не забыла? Вот тут-то он и пригодится.
— Кто это герой спецназа? — спросил Сергей, распахивая дверь.
— Да ты, Сережа, ты, — улыбнулась Маринка, — кто же еще?
— И для чего я должен пригодиться?
— Есть мнение, что за травкой охотимся не только мы, — уклончиво ответил Игорь.
— Да? А мне казалось, вы всех с радостью принимаете в свою тусовку. Одним больше — одним меньше, какая вам разница?
— Мы принимаем тех, кто спасает свою жизнь. А не тех, кто хочет нашей смерти, — пояснила Маринка.
— А… — Сергей странно посмотрел на нее — как будто посчитал полной дурой — и больше расспрашивать не стал.
Маринка спала почти до рассвета, а проснувшись, обнаружила около подушки красивый костяной гребень, украшенный резным изображением диковинной птицы с женским лицом. На спинке кровати Игоря горело сразу несколько свечей, а сам он лежал с книгой в руках и жадно глотал строчки. Сергея в домике не было, отчего Маринка сразу вздохнула с облегчением.
— С добрым утром, — она потянулась. И настроение, и самочувствие были просто отличными.
— Привет, — Игорь отложил книжку.
— Ты что, и почитать с собой брал? — удивилась она.
— Нет. Представляешь, я нашел это под кроватью, — Игорь показал ей затертую обложку. — Знаешь, что это? Это Жюль Верн, «Пятнадцатилетний капитан». Издание 1903 года, с ятями.
— Надо же! Раритет! А гребешок тебе гадюка принесла в зубах?
Он улыбнулся и опустил глаза:
— Нет, я его просто нашел. И отмыл. Красивый, правда?
— Ага. А где поручик Ржевский?
— Травку ловит. Он уже два раза с крыши падал. Прибегал, брызгал слюной, требовал открыть секрет. Кстати, мы догадались, зачем эта бочка: в ней можно мыться. Если печка долго топится, вода в ней нагревается. А внизу есть пробка — она выливается наружу, под сваи. Только носить воду надо ведрами. Я помылся и воды принес, только не знаю, тебе, наверное, мыться не стоит…
— Я отлично себя чувствую. Главное, чтобы вода была горячей, только полезно погреться.
— Я принесу еще два ведра, и мы их на печке вскипятим, — Игорь немедленно встал.
— Погоди. У меня к тебе такое деликатное дело… Ты не мог бы заманить сюда поручика и подержать его тут минут пять? Я ему не доверяю…
Игорь подмигнул ей и кивнул:
— Иди спокойно. Только сапоги надень.
Его забота была такой приятной, и уютной, и согревающей… Наверное, Игорь тоже обладал какой-то волшебной силой — Маринка не сомневалась в том, что выздоровела благодаря его присмотру. Временами ей казалось, будто его внимание к ней проистекает не только из его дружеского расположения. Но, начиная рассуждать здраво, она понимала: он относится к ней скорей как к дочери, маленькой и слабой, требующей защиты и покровительства. И даже подаренный вчерашним утром цветок уже не представлялся ей знаком особенной к ней приязни. Не потому что она поверила в его рассказ с гадюкой. Игорь же не Сергей, увидев цветок или найдя гребень, он сообразит подарить их девушке. Просто так, безо всяких далеко идущих планов. Эти здравые рассуждения грызли ее изнутри, она пыталась разглядеть в поведении Игоря их опровержение, но не находила. И не могла взять в толк, для чего опровержение так сильно ей потребовалось.
Маринка никогда не искала себе защитников и покровителей, она сама отвечала за себя и свои поступки и сама умела за себя постоять. Во всяком случае, до недавнего времени. Может, попав в экстремальную ситуацию, ей захотелось опереться на надежное плечо? Но в качестве надежного плеча герой спецназа ГРУ выглядел куда убедительней, а опираться на него Маринке вовсе не хотелось. Да и экстремального в сложившейся ситуации было немного — туристический поход по пересеченной местности. Однако проснулась она счастливой именно оттого, что Игорь лежит на соседней кровати и надо только руку протянуть, чтобы до него дотронуться.
А еще ей очень хотелось ему понравиться. Она даже начала жалеть, что стала для него Огненной Ладонью, а не Белым Ландышем или Легким Облаком. Ей невозможно захотелось быть красивой. Система ценностей дала глубокую трещину: то, что казалось ей важным еще позавчера, перестало иметь значение. Почему она не отрастила длинные волосы? У нее получились бы такие красивые косы… Почему не взяла в дорогу никакой косметики? Если подвести глаза и накрасить ресницы, она бы выглядела намного симпатичней. И надеть, кроме спортивного костюма, ей больше нечего… Только юбку-занавеску.
Травка их покинула, едва рассвело, но солнце так и не показалось сквозь тучи. Маринка благополучно приняла «ванну» и, за отсутствием зеркальца, воспользовалась блюдечком, которое нашла на дне озера. Костяной гребень тоже пришелся кстати. Она расчесывала мягкие от озерной воды волосы и корчила зеркальцу рожи, пытаясь придать лицу томное выражение печальной красавицы, как вдруг отражение ее неузнаваемо изменилось: лицо потемнело и сморщилось, как засохшее гнилое яблоко, нос опустился вниз и загнулся крючком, один глаз закатился вверх, обнажая мутный белок, а другой пожелтел, и зрачок его вытянулся в тонкую вертикальную полоску. Маринка в ужасе вскрикнула и хотела отбросить блюдце, но пальцы словно приросли к нему.
— От судьбы не уйдешь, — прошамкали губы отражения, под которыми не было зубов, — в назначенный день у меня окажешься…
Маринка снова закричала, гораздо громче, кинула блюдце и гребень на кровать и ощупала руками лицо. Это какое-то отвратительное колдовство, с ее лицом не могло произойти такой перемены, такого не бывает!
— Что? Что случилось? — Игорь влетел в домик первым, а за его спиной маячил Сергей.
Никакого засохшего яблока под руками не оказалось — нормальные гладкие щеки, и нос остался маленьким и симпатичным. Только губы тряслись и непроизвольно кривились. Но все зубы, вроде бы, были на месте. От облегчения из глаз побежали слезы.
— Ой, мамочка, как же я испугалась… — пробормотала Маринка, пытаясь улыбнуться.
— Что такое? — Игорь присел на корточки и посмотрел на нее снизу вверх. Неужели он и вправду испугался за нее?
— Ничего страшного… Мне просто привиделось. Показалось, — она хлюпнула носом.
— Я говорил, это паук! — хмыкнул герой спецназа и закрыл дверь с другой стороны.
— Нет, это не паук, — Маринка покачала головой, — мне показалось, что я превратилась в старуху. Я смотрелась в блюдце, как в зеркало, и вместо моего отражения мне привиделась мерзкая старуха.
Игорь взял блюдечко в руки:
— Серебряная амальгама… Забавная вещь. А где ты его раздобыла?
— Нашла в озере. На дне, около мостков.
— Наверное, лучше не надо в него смотреть. Знаешь, зеркала всегда считались вещью опасной. А мы… мы «проникли за край», как написано на листочке. Здесь все может быть по-другому, не так, как мы привыкли. И… наверное, гребешок я отдал тебе напрасно…
Маринка покачала головой и сунула гребень в карман — чтобы Игорю не пришло в голову забрать его обратно.
В домике она просидела недолго, только дождалась, пока высохнут волосы. Ей хотелось на свежий воздух, целые сутки в маленьком помещении утомили ее. Маринка так и не осмелилась позвать Игоря прогуляться, тем более что он вызвался готовить обед. Сергей в очередной раз отправился осматривать окрестности; похоже, ему, так же как и Маринке, не сиделось на одном месте.
Она дождалась, пока Сергей отойдет подальше, и прошла берегом озера в противоположную сторону. Если не оглядываться на болото, это место можно было бы назвать красивым. Только серые тучи придавали пейзажу уныние и навевали сон. Редкие сосны с широкими кронами, разбросанные вокруг озера, перемежались с березами и кустами ольхи. Лес на другой стороне не казался непролазным, в нем наверняка было сухо и водились грибы. Но Игорь просил ее не отходить далеко, да и усталость Маринка почувствовала очень быстро — простуда не проходит в одночасье. Она вернулась к домику и села на мостки, глядя на прозрачную завораживающую воду и рассматривая свое бледное отражение в ней.
А ведь старуха, привидевшаяся ей в блюдечке, что-то говорила. Маринка совсем забыла об этом, настолько ее слова старухи показались ей незначительными по сравнению с собственным уродством. И говорила она о ее смерти, о назначенном дне… И день этот не так далек. Время утекало сквозь пальцы, но ни страха, ни беспокойства это уже не вызывало. Игорь понимает, что делает. Маринка точно знала, что на него можно положиться. Как это, оказывается, удобно — полагаться на кого-то… Даже страх смерти отодвинулся на второй план. И мысль о том, что осталось всего девять дней, не сводила ее с ума.
Она думала об Игоре и о том, как вернется в домик и опять увидит его, когда ее размышления прервал Сергей, тихо подкравшийся сзади.
— Привет, красавица, — он присел на мостки за ее спиной.
— Привет, — Маринка равнодушно повела плечом.
— Мне показалось, или ты меня избегаешь?
— Я просто тебе не доверяю, — честно ответила она.
— Вот как? И почему же?
Она не стала ему объяснять. Это бесполезно. Но он неверно истолковал ее молчание и придвинулся ближе.
— Подумай, — продолжил Сергей задушевно, — мы тут совершенно одни, вокруг никого — тебя это не заводит?
Маринка кашлянула и коротко сказала:
— Нет.
— Я тебе не верю. Ну зачем ты изображаешь из себя недотрогу? Или тебя смущает юннат?
— Он юннат, — Маринка стиснула зубы.
— Ой, да ладно! Он нас не слышит, — Сергей придвинулся еще немного и провел рукой по ее боку, надеясь добраться до груди.
— Ты ведешь себя слишком фамильярно, — она отодвинулась к самому краю мостков. Только не хватало опрокинуться в воду и снова заболеть.
Сергей хохотнул, ухватил ее за пояс и придвинул обратно.
— Стой, красавица, от меня ты так просто не отделаешься.
Маринка попыталась вскочить, но он удержал ее силой.
— Отпусти меня немедленно, — она сузила глаза и поджала губы.
— Да перестань. Я же по глазам вижу, что тебе от меня нужно. Если юннат тебя смущает, пойдем прогуляемся по лесу, там сухо.
— Мне ничего от тебя не нужно, — Маринка все же поднялась и шагнула к берегу. Сергей встал вслед за ней и успел поймать за руку.
— Ну перестань… — он обаятельно улыбнулся и притянул ее к себе, — чего ты боишься? Мы же взрослые люди.
— Я ничего не боюсь. Я просто хочу, чтобы ты оставил меня в покое, — Маринка отстранилась.
— Да? А мне так не кажется. Я думаю, ты просто ломаешься. И я готов доказать, что я прав.
Маринка рванулась к домику, но Сергей снова дернул ее к себе, со смехом подхватил на руки и понес в сторону леса. Она попробовала отбиваться, но он крепко прижимал ее руки и ноги — она не могла даже пошевелиться. Маринка побоялась крикнуть Игоря, ей не хотелось сталкивать его с Сергеем.
— Отпусти меня немедленно!
— Ни за что, — он снова радостно рассмеялся.
— Сережа, мне это не нравится, неужели ты не понимаешь слов?
— Я тебе не верю, — он подмигнул ей.
Маринка снова попробовала вырваться, но двигать могла только головой.
— Отпусти меня! Я в последний раз говорю, я буду сопротивляться!
— Сопротивляйся! Меня это заводит.
Ну ладно! Если он действительно не понимает слов! Она исхитрилась и впилась ему зубами в плечо. Конечно, прокусить куртку ей бы не удалось, но и без этого получилось неплохо. Сергей отреагировал быстро, и совсем не так, как она ожидала, — он скрипнул зубами, донес ее до ближайшего дерева и, поставив на землю, локтем прижал ее горло к стволу.
— Слушай, девочка, — выдохнул он ей в лицо, — я такого не люблю, ты поняла?
Маринка испугалась — в его глазах снова промелькнуло безумие берсерка. Вот теперь точно не удастся позвать Игоря на помощь — это уже не глупая игра и не казарменная шутка.
— Я сказала, что мне не нравится твоя выходка, и что? Ты меня услышал? — выдавила она.
— Не слишком ли далеко ты заходишь?
— По-моему, далеко заходишь ты, — было очень тяжело дышать, а говорить еще тяжелей.
— Я могу с тобой сделать все, что захочу, понятно? — он придвинул лицо еще ближе.
— Тебе не кажется, что это квалифицируется как уголовное преступление?
Он расхохотался:
— Родная, мы в лесу, здесь никого нет, или ты еще не поняла? Юннат не в счет, он мне не помешает!
— Но рано или поздно мы из леса выйдем.
— Ха! Мы все здесь сдохнем! Или ты, или я, или мы оба вместе, если юннату повезет больше и он первым принесет травку колдуну. Так чего мне бояться?
— Что ты несешь! Если мы возьмем травку, мы останемся в живых. Все!
— Да ну? С чего это ты взяла? Нет, милая, из нас троих в живых останется только один, поверь мне. Так что кончай ломаться, крошка. Жизнь коротка. Учись получать удовольствие хотя бы на ее излете, — он снова захохотал, убрал локоть с горла и обеими руками облапил ее грудь.
Маринка попробовала отбиваться руками, но без толку — он просто не замечал ее слабые хлопки, только хихикал и жмурил глаза. Удары ногами удачи тоже не принесли — в мягких резиновых сапогах она лишь отбила пальцы. А когда он прижал ее к дереву всем весом, она вообще не смогла шевелиться.
— Пусти, пусти меня немедленно! Ты грязное животное! — пропищала она, но Сергей впился в ее губы своими, и ее захлестнуло отвращение, граничащее с тошнотой, — она недолго думая со всей силы укусила его за губу.
Он оторвался от нее рывком, упираясь кулаком ей в грудь, и ударил по щеке двумя пальцами. С виду несильный удар откинул ее голову в сторону, и Маринка приложилась другой щекой о дерево.
— Я сказал, что такого не люблю!
Никогда еще мужчина не бил ее по лицу. Если, конечно, не считать детских потасовок. Оказывается, это не столько больно, сколько стыдно. Будто она уличная девка. Ничтожество, насекомое. Губы предательски задрожали, она чуть не расплакалась от унижения, как вдруг увидела Игоря, который бежал к ним, слегка припадая на левую ногу.
Маринка зажмурилась — только не это! Этот чокнутый его убьет, просто убьет одним ударом.
— Игорь, не надо! — крикнула она, Сергей оглянулся, и лицо его перекосилось.
— Ну что, юннат? Лучше бы ты сюда не лез, — он отпустил Маринку и шагнул Игорю навстречу.
Маринка отскочила в сторону от дерева и хотела броситься Игорю наперерез, но Сергей опередил ее и встретил Игоря легким ударом согнутыми пальцами под нос. Со стороны это было похоже на шутку, на пустяковый толчок, но Игорь зашатался, схватился руками за лицо и медленно опустился на колени.
— Ну как? — сверху вниз спросил Сергей, усмехаясь. — Еще хочешь? Или хватит пока?
Игорь согнулся, и Маринка увидела, что у него из глаз катятся слезы. Она с разбегу упала на колени перед ним и обхватила его плечи руками, заслоняя и прижимая его лицо к себе.
— Игорь… Медвежонок… Милый медвежонок…
Сергей отступил на шаг и расхохотался.
— Ну, детки, попрощайтесь. Сейчас злой волк съест мальчика, а девочку утащит в лес!
Маринка обернулась. Если он подойдет хотя бы на шаг, она его загрызет. Загрызет зубами. Видимо, на лице ее эта мысль отразилась достаточно четко, потому что Сергей захохотал еще сильней, сгибаясь от смеха и отступая к дереву.
Маринка первой почуяла неладное, заметив какое-то движение у него под ногами. А когда поняла, что это за движение, завизжала на весь лес, едва не срывая голос: в двух шагах, между ней и Сергеем, земля кишела змеями. Их было много, несколько десятков, сплетенных в единый клубок. Не иначе, Сергей попал ногой в гнездо, подготовленное для спячки. Змеи начинали шипеть, а время от времени из клубка в броске взвивалась треугольная головка на гибкой шее с раскрытой пастью. Но ни одна гадюка не повернулась в сторону Игоря с Маринкой, все они нацелились на героя спецназа.
Сергей перестал смеяться, нервно огляделся и выругался. Одна из гадюк достала его сапог, впиваясь в него долгим ядовитым укусом, но, видно, ногу ее зубы не достали. Сергей запаниковал, пытаясь сбросить ее с сапога, но отступать ему помешало дерево.
Маринка наконец вышла из столбняка и догадалась встать. Сергей отбивался от гадюк ногами, чем злил их еще сильней, и в результате все же сообразил сделать шаг в сторону, чтобы открыть себе путь к отступлению. Маринка в это время подхватила Игоря под локоть:
— Бежим скорей!
Он с трудом поднял лицо и покачал головой:
— Не бойся. Они нас не тронут.
Сергей, едва почувствовав сзади свободный путь, разметал цеплявшихся за сапоги гадюк, развернулся, обхватил голову руками и побежал к лесу.
Игорь поднялся, вытер слезы и тряхнул головой:
— Ничего себе приемы у спецназа…
Маринка потянула его за локоть подальше от змеиного гнезда.
— Да не бойся, — ответил Игорь, но последовал за ней, — они же нас защищали. А парень боится змей, примерно как ты.
— Откуда ты знаешь? — она повела его к домику.
— А что, разве не видно?
Маринка еще сильней вцепилась в его локоть:
— Я думала, ты умираешь… Я так испугалась, Медвежье Ухо. Что он с тобой сделал?
— Просто в болевую точку ударил, только и всего. Очень эффективно, но почти безопасно.
— Не надо было тебе подходить… — Маринка скрипнула зубами, — теперь я нисколько не сомневаюсь, что он может убить одним ударом.
— Конечно может, — Игорь слабо улыбнулся, — но чем бы все это закончилось, если бы я не подошел?
Маринка вспомнила, в каком отчаянье стояла, прижатая к дереву, и как ей было страшно при этом. Игорь понимал, что не справится с Сергеем, знал, чем рискует, и все равно прибежал.
— Я очень тебе благодарна, Медвежье Ухо. Ты спас меня. И не вздумай сказать, что в этом нет ничего особенного.
Он пожал плечами.
Qui quaerit, inveniet, pulsanti aperietur.
Латинская пословица
Бесконечное скошенное поле стало частью его жизни. Там, куда Она уходила, цвели сады, журчали прозрачные ручьи, мягкая трава устилала благодатную землю, а он оставался созерцать серенький полусвет, однообразный, наскучивший, грызущий душу своей монотонностью.
— Ну оглянись, — бормотал он как заведенный, — оглянись хотя бы раз…
Исполнение желаний… Кто не мечтает исполнить все свои желания? Он мог исполнить любое, только желаний у него не осталось. Кроме одного. Как раз того, исполнения которого он пока не сумел добиться. Философ, он прекрасно понимал, что, получив желаемое, немедленно к нему охладеет, но от этого оно становилось еще желанней. Избавиться от жажды. Человек ищет воду в пустыне не для того, чтобы хранить ее, лелеять, любоваться и наслаждаться обладанием. Он хочет ею напиться. Для того, чтобы не чувствовать жажды.
Oenothera libertus не умела исполнять желания, верней, только одно желание она и исполняла — переправляла через Стикс. Но это желание с тем же успехом исполняли веревка и мыло. Не каждый попавший туда возвращался обратно. Снова клубки, и оборванные нити, и калейдоскоп информационных полей…
Он едва не отчаялся, когда из хаоса всплыло слово «колдовство». Не магия, давно превратившаяся в науку, не обряд, не ритуал, не священнодейство — колдовство, недоступное смертным. Но слово, поначалу показавшееся олицетворением безнадежности, вскоре обернулось другой стороной: бессмертие и могущество. Не жалкое могущество жреца или шамана, которым он так гордился и которое считал предельно достижимой высотой, — его он давно достиг и успел отчаяться от никчемности этого достижения. Перед ним открылась следующая ступень, ступень, которой еще никто не достигал, — сравняться силой с богами, стать одним из них.
Бесконечное скошенное поле из непреодолимой преграды превратилось в стартовую площадку, за блеклой чертой горизонта мелькнул огромный мир. Не жалкий шарик, окруженный эфемерной летучей оболочкой, не трехмерное пространство, в которое заперт человек, а мир, каким он создан, с бесконечным числом измерений, искривлений и флуктуаций.
Даже Ее тонкий силуэт, притягивавший его столько лет, померк на фоне этого сверкающего мира. Бессмертие и могущество. Проход в царство мертвых. Для всех, для каждого живущего. Туда и обратно, по своему желанию. Верней, по желанию его, смертного, сумевшего стать богом.
Oenothera libertus. Кто сам вырастит ее, тот получит право на колдовство. Тот по своему усмотрению сможет отправлять и возвращать людей туда и обратно. Полновластный хозяин пограничной заставы — только боги могут стоять на страже этой границы, только боги могут решать, кого пропустить через Стикс и кому позволить вернуться назад. И для того, чтобы стать таким богом, надо всего лишь обеспечить репродукцию Oenothera libertus.
Теперь калейдоскоп информационных полей вращался в другой плоскости. Вместо бестолковых фантазеров дело пришлось иметь с мудрецами. И неизвестно, кто из них вышел лучшим мастером наводить тени и сгущать краски. Мудрец, в попытке казаться еще мудрее, на одно значимое слово умел накрутить тысячу ненужных, зато красивых и сложных, недоступных пониманию непосвященного.
Тонны книг, километры исписанных свитков легли на стол одним листком бумаги.
А наутро Лотта, уже привычно собранная, снова потащила Глеба в аэр.
— Давай практиковаться. Пока что чуть повыше, не у самой земли. Заодно закончим экскурсию по окрестностям.
Глеб рулил туда, куда указывала ему куратор. Первой остановкой был ручей, начинающийся из-под ледника. В полусотне метров от истока, там, где вода падала крошечным водопадом, была примощена конструкция, похожая на окантовку люка канализации, только тонкая, сделанная из серебристого металла. Рядом стояла пластиковая штуковина с ручкой наверху, от нее к кольцу вел провод.
— Устройство забора воды, ежемесячная профилактика, — Лотта отщелкнула крышку штуковины, на что-то там посмотрела и закрыла вновь, проверила контакты провода, не отошла ли изоляция, — уровень заряда батареи нормальный, все в порядке. Если хочешь, можем задержаться, минут через пять заработает.
Конечно же, Глеб хотел. Действительно, через несколько минут под крышкой раздалось жужжание, окружность превратилась в диск, заполненный зеленоватым еле заметным свечением, и вода, до этого свободно протекающая в отверстие, стала исчезать. Глеб с уважением к гению мысли покачал головой.
— Все нормально работает. Полетели дальше.
Дальше они увидели тренировочное плато – плоский участок ниже по реке. Там было не так пронзительно холодно, как на высоте базы. Лотта направила Глеба вдоль течения и показала ему обрывистый край скалы метрах в десяти над водой. Река здесь уже набирала силу и бурлила, заполняя трещины в породе.
— Вот отсюда знакомые тебе парни с Уровней прыгают в реку. Прыгают и плывут по течению, там водопад и в чаше торчит камень, за него можно зацепиться и вылезти. Один прыгает, второй внизу ждет во флаере. Развлекаются они таким образом.
Глеб зябко повел плечами:
— Это ж какая здесь температура воды?
— Около четырех градусов. Ничего себе так развлечение.
Потом Лотта попросила высадить ее на базе, а самому погонять аэр по намеченному маршруту от сплафорикса. Этим Глеб и занимался вплоть до самого обеда. А за столом был задумчив, напряженно водя зубцами вилки по столешнице.
— Как результаты? – развеяла его молчание Лотта.
— Никак. Плохо. Четыре минуты и ни секундой меньше.
— Да, это много.
— А как вы справлялись?
— Я ее телекинезом подтаскивала, сам понимаешь, это гораздо быстрее, но в нашем случае невозможно.
— Да. – Долгое молчание. – Сколько ты весишь?
Лотта назвала цифру.
— Настрой гравибраслет на этот вес, есть у меня одна идея, сейчас попробую, — Глеб быстро заглотал остававшуюся на тарелке еду и, пока Лотта приносила и настраивала гравибраслет, смотался в медотсек, чего-то там сделав. Потом стремительно исчез. Через некоторое время возвращался еще, что-то искал в мастерских, пытал дядю Ко, возился в медотсеке, и уже к вечеру позвал Лотту:
— Пошли, покатаю. Без тебя никак, вес весом, надо еще и форму учесть.
В ангаре посадил ее на аэроцикл и отвез к Разорванному сердцу.
— Давай моделировать ситуацию. То есть ты ложишься и засекаешь время. Дальше твоя задача не брыкаться, что бы ни происходило.
— Попробую. Хотя аэроцикл – маловероятно, что можно уложиться в нужное время.
Глеб усмехнулся:
— Вот и проверим. На натурном эксперименте. Слезай.
Лотта покинула леталку, растянулась на скале в непосредственной близости от пока спящего куста, включила секундомер в браслете и скомандовала:
— Начали!
И только пискнула в подхвативших ее руках.
Одним резким движением Глеб перебросил ее через плечо и Лотта почувствовала, как ее ноги посередине бедра плотно обхватил и защелкнулся страховочный ремень. Но он уже не имел значения, потому что главным было движение. Движение стремительное, с ускорением на пределе возможности аппарата, падение по плавной дуге, несколько длинных томительных секунд почти полной невесомости, аэроцикл дергается, как подхваченный канатом, ложится на бок, закладывает вираж, отчего центробежная сила до перехваченного вздоха вдавливает Лотту в жесткое плечо Глеба. Дальше Лотта только усилием воли заставила себя остаться в неподвижности и не начать вырываться, потому что Глеб не снижая скорости спрыгнул с аэроцикла и тот, отброшенный толчком, нырком ушел куда-то в сторону. Лотта с полной уверенностью в том, что их сейчас размажет по стене базы, даже не успела закрыть глаза; да впрочем, из положения носом вниз и видно было немного; как той частью тела, что была впереди, спружинила о что-то упругое, их отбросило и под углом внесло в открытое окно. Глеб сложным кувырком через плечо погасил скорость, отчего Лотта, влекомая силой инерции, с его плеча шмякнулась на стол медикона, и Глеб, с размаху упершись ладонями в стол по бокам от нее, навис, пытаясь выровнять дыхание. Щелкнул, расстегиваясь, ремень страховки. Лотта поднесла браслет-коммуникатор с секундомером к глазам. Эмоций было так много, что они теснились внутри, толкались, не давая ни одной вырваться наружу.
— Минута семнадцать. – Лотта спустила ноги с края стола и села. – Глеб, что это было?
— Скоростной спуск, как заказывали, — Глеб же, наоборот, улыбался, как мальчишка, которому удалось удивить старшего товарища.
— Как? Как это было все осуществлено? – Лотта приходила в себя и именно удивление начало пробиваться в ее голосе.
— Ну, траекторию полета рассчитал Дядя Ко, я к расчету непричастен, мое дело только гнать со всей дури. На повороте у базы входим в поле действия энергетического буксировочного троса, настроенного на слабое растяжение. Он натягивается, один конец закреплен на повороте, второй на аэроцикле сзади, аэроцикл разворачивает, при достижении нужного угла поворота срабатывает отключение. Перед окном натянут энергощит, тоже настроенный мягко, как сеть в ущелье, где катались, он пружинит и отбрасывает на середину медотсека. Очень удачно, что его окно выходит наружу. Как я понимаю, оно и было задумано как экстренный вход-выход? – Дождавшись согласного кивка, продолжил:
— Остается самое сложное – не поломать руки-ноги при посадке, поскольку центр тяжести непривычно смещен. У меня правильно получилось с третьего раза, так что прости, шкафчик с лекарствами придется заменить, — он подбородком указал куда-то за спину Лотты. Та обернулась и увидела этот самый шкафчик, вернее то, что от него осталось – металлический остов и кучку его бывшего содержимого, небрежно запихнутого на нижнюю, небьющуюся полку.
— Шкафчик – сущая ерунда, а вот минута семнадцать меня полностью устраивает. В общем, способ найден, остается подождать цветения. Еще осталось три-пять дней, пока можно заниматься чем захочется. Вот чем тебе захочется заняться, к примеру, завтра?
Глеб на некоторое время призадумался:
— Я понял, что у меня пробел во владении длинномерным оружием. Научишь?
— Я тоже не такой уж прям мастер, но основные приемы покажу, не вопрос. Нас все-таки не только рапирам обучали, но и всякой экзотике, чтобы знали, с какой стороны за нее при случае хвататься.
— Превосходно, экзотика – это как раз то, чего мне так недоставало, — Глеб иронизировал, он уже второй день не отваживался спросить – как воспринимать вчерашнее путешествие. А ведь раньше, в своем времени, все было гораздо проще – женщина существовала либо как источник информации, либо как сексуальный объект, либо как совершенно бесполезное, не несущее смысловой нагрузки существо. Исключение составляла лишь Ирина. Лотта же вначале воспринималась как старший друг, а вчера Глеб увидел в ней красивую, вызывающую желание, умеющую себя подать женщину. При этом поведение ее не изменилось ни на йоту, она была так же дружелюбна и проста. Глеб не понимал происходящее, но собственная реакция ему не нравилась, она противоречила его убеждениям.
— Но все завтра, на сегодня ужинать и отдыхать, твой организм пока лучше чрезмерно не нагружать.
— Как скажешь босс.
Из рапорта Дауда ибн-Саддих, из расы мутахаллиб (изменчивых) земли Асфер. Ныне – летучей головы.
Выбраться из Инфериоры оказалось сложнее, чем забраться в нее – острозубые растревожились и принялись дотошно обследовать каждый угол. Пришлось затаиться в собственном тайнике, переждать волнение и, выждав должное время, прокрадываться укромными закоулками в приютивший меня дом…
Однако, добравшись до искомого дома, я замер и подумал, что, возможно, зря ушел из башни. Клянусь кольцом пресветлого Нейгэллаха и кинжалом его темного близнеца, там точно было спокойнее.
По словам седобородых мудрецов, именно так выглядит джахрим – место загробного пребывания для заблудших и недостойных. Огонь, обжигающий тело, нестерпимый шум, терзающий слух, и непристойные зрелища, смущающие сердце.
Деревья полыхали, треща и искрясь в темноте, вопли возмущали ночное спокойствие и сеяли страх, а зрелище… Одного вида пожара в саду «златоглазого» уже достаточно, чтобы разрушить покой правоверного и его веру в порядок, а тут еще зрелище моей временной хозяйки, скачущей по саду в своих (о Шергеллах и его козни!) в своих непристойных шароварах, да еще с открытой шеей!
Разбуженные соседи не знали, куда смотреть: то ли на пожар, то ли на это вместилище многих мер пахлавы…
— Расист неполиткорректный! – вопило вместилище. — Я требую…
Я тут же возблагодарил Нейгэллаха за милости его. Пусть я мутахаллиб, изменчивый, потерявший тело, пусть глава клана моего снова назовет меня неповоротливой ящерицей, но от одного позора я избавлен: это не моя рабыня сейчас при всех поносит мое имя!
Острозубый добр в ущерб силе или попросту слаб, потому что ни один мужчина не стерпел бы такого… или не слаб…
Застыв от удивления, я смотрел, как одним словом хозяин дома услал это подобие девы прочь, а затем вытянул руку… По земле хлестнуло огнем, и новый костер запылал меж деревьев. Так вот как начался пожар: по желанию вампира? Но почему?
«И кто из аргентумов может так?» — промелькнуло у меня в мыслях.
Я не видел такого. И не слышал… даже тогда, при том разговоре, когда меня убили. Не потому ли…
— Берегииииииись! – снова пронесся по саду дикий вопль, и стало ясно, что сегодня именно Шергеллах простер свою длань над этим несчастливым домом. Моя хозяйка вернулась. И с – дэв забери это порождение шайтана – проклятой тварью из пауков, имевшей ко мне нечестивые намерения.
Я постарался поскорей найти укрытие, ибо земля уже дрожала под ногами торопящихся на шум и пожар соседей, но и у дома не было мне покоя. Во-первых, там были мальчишки, а мальчишки – зоркое племя. А во-вторых, моя временная хозяйка воистину вездесуща и сейчас же возникла рядом. Хвала Нейгэллаху пресветлому, паука в ее руках больше не было, но возрадоваться этому обстоятельству я не успел.
В следующий миг случилось событие воистину досадное и чреватое многими неприятностями…
Наш многоумный (и крайне скупой!) сосед, увы, не сдержал досады из-за некоего приключившегося на его чердаке разорения и грозящих убытков и весьма громко поминал в своих причитаниях мою хозяйку… Та вновь не проявила ни малейшей скромности, присущей девицам, и на радость собравшимся, вступила в спор, всемерно понося соседскую скаредность. Призвала на его голову какую-то саниспекцию, пригрозила нашествием «профсоюза дворников» и посетовала, что «экологов» на него нету, на «нарушителя киотского протокола».
Обозленный (и весьма напуганный неизвестными проклятьями) сосед не сдержал гнева и перевел препирательства на внешность злоязыкой противницы.
— Умолкни и устыдись, слону подобная! Приличествует ли девице такое поведение? Увы, мы живем во времена, когда дочери бегемота смеют поднимать голову от пола и указывать правоверному… куда смотрит хозяин дерзкой? Хотя что ожидать от силы характера от подобного зайцу…
Хрясь!
Напрасно сосед позволил себе увлечься руганью. Напрасно. «Дочь бегемота» слушала его молча совсем недолго. А потом последовало гневное: «Ах ты, сморчок облезлый!», от которого зрители испуганно присели, и треск сломанного дерева. Потерявший бдительность сосед потерял заодно и равновесие и, судорожно взмахнув руками, сорвался со своего недоразрушенного чердака…
Прямо в негостеприимные объятия раскинувшейся под стеной дома свалки.
Увы нам.
Премудрый Чшэн (достойный был человек, даром что предавался греху винопития) учил: не рыдай о горестях своих, ибо настанет день, и придут худшие горести, и тогда пожалеет печальный, что не радовался ранее. Да я тоже не сумел постичь всей глубины этой премудрости. Хотя не кажется, проще сказать так: не расстраивайся, ведь дела всегда могут стать еще хуже!
Когда сосед соприкоснулся с месивом свалки, в воздух полетели всяческие ошметки и остатки, увы, не сдерживаемые теперь густым забором. Вот тогда я и понял про «хуже». Добро бы еще вид, но аромат… пожелаю только злейшему врагу!
Собравшиеся зеваки заахали и принялись и принялись отряхиваться… и ругаться. Одни злились на соседа, другие на Дарью, как виновницу всего переполоха, третьи винили всех подряд и предрекали очередной конец света… пока до моей хозяйки не дошло, как ее на этот раз обидели.
— Так ты еще и наш двор решил испакостить? – взвыла эта дочь горести голосом дэва, не кормленного неделю. – Ты… да ты… Да чтоб у тебя в гареме были самки таракана мадагаскарского! Да я тебя в «Даместосе» утоплю! Да ты… хакарл тебе в штаны и за шиворот!
До сих пор я ни разу не видал, чтобы дерево падало от одного голоса… и почитал это невозможным в принципе!
Оказывается, возможно.
Полыхающее дерево дрогнуло ветками, треснуло… и полетело вниз. На свалку. Горящие ветви усыпали мусор.
Стало тихо.
— О… — после паузы пробормотала хозяйка.
— Сильна… – пронесся уважительный шепот.
— А где этот-то? – нерешительно поинтересовался кто-то из толпы за забором.
— Сгорел? – предположил второй голос.
— И-и-и-и! – тут же с готовностью откликнулась плакальщица.
— Правоверные! – неуместно радостно зазвучал высокий голос. – Восплачем о собрате нашем, ныне оборвавшем нить земной жизни! И пожертвуем на Храм, дабы облегчить путь его в светлые сады Нейгэллаха пресветлого…
Правоверные не всегда готовы поверить, что именно возносители славы божьей ближе к Плетущим судьбы (слишком часто божьи слуги уделяли внимание не столько душе собеседника, сколько размеру и содержимому его кошелька). Но в этот миг неверие многих было поколеблено. Свою волю по поводу нового поселенца бог выразил тут же: полыхнуло так, что все сразу перестали спорить, а взялись за ведра и воду.
Дело шло дружно (никто не желает распространения пожара!), ведра так и летали, хозяйка, позабыв об обидах, рвалась помогать и уже кому-то попала ведром по колену. Возноситель путался у всех под ногами и призывал жертвовать во имя счастливой загробной жизни погибшего собрата-правоверного. Люди вздыхали, но жертвовали… и все бы ничего, но в разгар пожертвований «погибший собрат» вылез из какой-то дыры прямо из-под ног Дарьи и кротко попросил прощения за недостойные слова. Оказывается, он каким-то образом прорыл подземный ход и тем самым избежал огня. И теперь желал слышать, что его прощают…
— Прощаем-прощаем, — пообещал молодой вампир. – Пойдемте в шатер, почтенный, поведаете, кто сегодня снял комнатку на чердаке…
— А как же пожертвования? – спохватился водонос Али.
Правоверные оживились:
— И впрямь…
— Как же пожертвования-то? Если он живой, то и деньги назад!
И все стали ловить возносителя, туфли которого шлепали уже по камням улицы…
Благослови Нейгэллах мою хозяйку.
Под шумок мне удалось удрать. Я быстро-быстро семенил своими не доросшими пока ножками от тени к тени, не забывая поглядывать на Дарью, которая никак не могла попасть в дверь. Не видела, что ли? Или не вписывалась? Так или иначе, но порог, косяк и занавесь по очереди становились непреодолимыми препятствиями, а обещания Дарьи покрошить кого-то на суши все громче. Наконец один из мальчишек подтолкнул мою временную хозяйку в спину, второй потянул спереди, и неизбежное свершилось… Правда, грохот в коридоре тут же показал, что неизбежно было не только прибытие, но и падение… а следовательно, и ночевка девушки на месте падения. Перенести такое тело под силу только вампирам, а они сейчас заняты.
— Дарья! – подтвердил мою догадку сердитый мальчишечий голос. – Ну встань, а? Ну Дарья…
— Ты нас вообще слышишь? – вступил второй голос, парнишки по имени Рад. Непростой он мальчик… но сейчас не об этом.
— Кхе, — отозвалась моя хозяйка. Слышит, значит?
— Миу! – отозвались за моей спиной. А, зверь хозяина. Кот Лев.
— Ну вставай. Ты же знаешь, что нам тебя не поднять?
— Знаю… знаю, знаю — не пустяк… — вдруг вывел проникновенный голос. Мальчишки опять что-то уронили, судя по звуку, вряд ли подушку — стеклянное. Но Дарья не обратила на это никакого внимания. Она пела. Если это можно так назвать.
— Знаю… знаю, знаю — не пустяк…
Чет так мне вдруг стало одиноко!
Петь она не умела. Но ОЧЕНЬ старалась. На весь дом. Интересно, у вампира все зелья в лаборатории свернутся или что-то останется? Котенок рядом фыркнул, дернул ухом и потопал утешать хозяйку.
— Это был случайный первый шаг, — надрывалась та.
Зачем к себе сейчас я так жестока
Так жестока…
— Я зову Джано, — пробормотал мальчишка.
— Миу, — одобрил котенок.
Дарья озадаченно замолкла, и я успел вознадеяться, что она отвлечется от своих песнопений. Напрасно…
— Я беременна! – с новой силой рванула песня. – Я беременна! Это временно! Это временно!
Мальчишка больше ничего не сказал. Видимо, у него не было слов. Меня потрясение тоже лишило дара речи. Воистину такая песня может быть придумана только дикарями. Варварская откровенность! К счастью, энтузиазм у моей хозяйки кончился очень быстро.
— Никому не интересно, — пожаловалась она коту. Тот тоже не ответил – оглушило его, что ли…
— Как сказать, — донеслось от порога, и я поспешно юркнул в тень. – Мне как раз очень интересно. Джано, ты с ума сошел? Это тебе что, научный эксперимент?!
— Микеле!
Небольшой скандал был поистине достойным завершением этого безумного дня и не менее сумасшедшей ночи! Вампиры вначале поругались (Дар, мол, должен быть нетронутым), потом помирились и принялись обсуждать, кто бы мог прислать тех мортугов, что в паутине, и как бы отправить подарок отправителю или отплатить достойным…
— Осторожно! – вдруг прервался хозяин. – Их сейчас нельзя будить. Микеле, ты прости меня, я должен…
— Разумеется. Обсудим Даиза позже.
— Ты тоже думаешь…
— Аргентумы не стали бы трогать тебя сейчас. И таким образом. Слишком смертоносная шутка, а ты им нужен…
— Согласен. Но доказательств нет.
— Будут. Мелисс идет по следу, а это почти гарантия. И этот ваш сосед наверняка расскажет что-то интересное.
— Хорошо. Микеле, могу я тебя попросить известить родственников? Ты умеешь это лучше кого бы то ни было. Поговорим об этом потом?
— Можешь. Поговорим. Кстати, обсудим еще странные музыкальные выступления твоего Дара…
— Микеле!
— Все-все. Относи свое сокровище в ее комнату.
Слуги понесли следом еще двоих, незнако… о мешок змей у руки Шергеллаха! Одним из людей, несомых слугами, был Шариф из рода Халка! Последнее, что я знаю о нем – что Шариф назначен наставником сына эмира. Незаконного, но единственного и любимого…
Джано:
— Милый, но ведь у тебя есть я
— Это точно. Мне хана…
Одна мерка сер-порошка, всыпать по крупинке, помешивать… осторожно помешивать! Восемь капель на водяных часах, отвар быстро и неотвратимо густеет…
«Мне никто не указ, даже те, кого хочется поцеловать», — снова всплывает в голове.
Три капли драгоценного масла из дерева Сиххр, точнее, из его ядовитых, но прекрасных цветов. Цветы смертоносны, но масло их, должным образом очищенное и смешанное, — ценнейший компонент лекарства. Исцеляет даже от смертельного отравления ядом мортугов… если жертва доживет до готовности снадобья.
«Расист неполиткорректный!» И сторожок, бережно прижатый к груди…
Сок листьев дану, сорной травы, она стабилизирует зелье, убрав из кипящей основы именно тот элемент, что сообщает отвару вязкость и излишнюю мощность, убивающую сердце.
«Эй, Джа… хозя… короче, пошли обедать, а? Там пельмени, свеженькие. Что значит «что это»? Попробуешь – узнаешь. А еще есть десерт. Спорим, такой заварной крем тебе не сделать?»
Убавить огонь. Снять легчайший налет пены. Двадцать капель на водяных часах. Теперь вытяжка из желез белого ящера и снова мешать и мешать, ни останавливаясь ни на секунду.
Еще пятнадцать капель…
«даже те, кого хочется поцеловать…» — звучит в звонком голосе падающих капель.
А кругом пожар, мортуги, непонятные подброшенные полутрупы, шум, вампиры… И она – индетро отверженного вампира.
Пески пустыни!
Как тяжело сейчас думать. Моя память возвращается, и силы тоже, но от этого только хуже. Оболочка – опасные чары, это не только блок на рост и ограничение сил, это еще и определенные параметры сознания и поведения. Сложный комплекс, сложный именно потому, что сбалансировать собственный разум и требуемые установки очень трудно. Все равно, что танцевать на вращающемся круге, при этом поддерживая на голове палочку с хитайским чайником тонкого фарфора. Слишком велика вероятность, что баланс не удастся, и тогда сломается либо установка, либо собственный разум объекта. Поэтому оболочку накладывают лишь на животных, превращая тигра или пантеру из смертельно опасного хищника в великолепного охранника, верного и самоотверженного.
Проверить людей. Мальчика первого, он совсем плох. Потерпи, малыш, всего несколько капель… минут. Отвар нельзя остужать ни льдом, ни чарами. Только понизить температуру воздуха.
Итак, оболочка. Опасные чары, неприменимые к разумным. Хотя… в том же Хитае известны случаи, когда преступникам предлагают на выбор принять оболочку или быть казненными. И были случаи успешного наложения, позволившие сохранить разум, но избавить человека от опасных желаний… убивать… красть. Говорить неподобающее. Неподобающее…
Пески пустыни, я никогда не читал такого! Я не помню! Откуда же я это знаю… Удастся ли вспомнить?
Теперь, когда оболочка тает, равновесие прошлых знаний и навязанного комплекса реакций рухнуло. Сейчас в моей голове многокомпонентная каша из памяти прежнего Лиджано, нынешней личности и, будто этого мало, обрывки из воспоминаний моего Дара. Макдональдс, метро, телевизор… отчаяние при виде весов, вечные попытки «диеты», радостная буря от обретения «своих» и яростное стремление бросаться на защиту слабого. У меня когда-то был щенок породы гранде — из особо крупных. В четырехмесячном возрасте он доставал мне до пояса, и нам постоянно попадало от родителей, потому что Пушок был силен и быстр… а еще необычайно энергичен, вездесущ и по-щенячьи неуклюж. Его путь по дому и саду отмечался жизнерадостным лаем и чередой разбитых и опрокинутых вещей. А ругать его было почти невозможно. Блестящие глаза с желтыми искорками смотрели с таким наивным непониманием…
«А что я такого сделал? Хозяин, не сердись, пойдем лучше поиграем с колечком? А вкусненькое у тебя есть? Ну я же знаю, что есть. За спиной спрятал? Покажи, а? Ты же хороший! Дай косточку, дай, дай, дай…»
Вот и Дар мой такой. Отважный. Сильный – энергетика воистину бешеная, впору аргентумам, чтобы им подавиться своим алтарным камнем. И в чем-то такой трогательно бестолковый…
«я, парень и постель вместе не монтируются»
Спокойно. Капля. Две. Три. Водяные часы отмеряют время ровно и бесстрастно, им неведомы сомнения. Спокойно…
В голове хаос, с силами кавардак – слишком они выросли, причем разом (сегодня собирался сотворить вокруг мортугов огненное кольцо, а в результате едва не испепелил собственный сад) очередная выходка Даиза и время, острый недостаток времени! Три дня – и мы предстанем перед аргентумами. И только отец карбонадо знает, что они нам готовят!
А самое главное беспокойство – остатки оболочки. Они буквально выжжены во мне, эти реакции, я до сих пор с трудом преодолеваю желание умолкнуть, когда при мне кричат. Замолчать, слиться с тенями, снова нацепить серую тряпку, снова безропотно исполнять приказы, снова позволять пить себя, будто кокос…
И только изредка задумываться, почему со мной так?..
Остывший отвар в глиняной кружке холодит ладонь. Время.
Готово. Пей, дитя. Осторожно, я помогу. Осторожно. Не бойся, все пройдет. Все будет хорошо, поверь… Нет-нет, не говори сейчас ничего, тебе еще нельзя. Засыпай. Обещаю, ты проснешься здоровым…
А ты, воин, не притворяйся. Открой глаза. Кто вы? И как попали в мой сад?
Дарья.
Боже, дай мудрости, чтобы понять
мужчину, дай любви, чтобы прощать
его, терпенья — чтобы выдержать
его характер. Только сил не давай,
а то убью его на фиг!
(из молитвы правоверной обоим богам сразу)
— Дарья!
— А? – я вынырнула из сна… ну ладно, если честно, то из мыслей про Джано. Ну то есть из мыслей, отчего он от меня прячется.
Утро и без того не задалось. Говорят, иногда нужно напиваться, чтобы на следующее утро ощущать, где точно находится мозг. Я вот свой утром моментально нашла. Ох, лучше б он потерялся еще на пару часов. Или дней. Или лет, пока это позорище не забудется. Я про «поцеловать», если кто не понял. Нет, что ни говори, мои мозги умные – они этот кошмарик из памяти удалили. Но на что еще нужны друзья… Они всегда щедро помогут восстановить пробелы в памяти!
А еще на свете есть вампиры. Приходят утром, стаскивают с постели (вот не ожидала от хрупкого на вид Микеле такой мощи) и волокут на совершенство: Джано, мол, сказал, что такая доза яда, как у меня, легче покинет организм, если тело будет в активном движении. Ой, ну вы подумайте, какой у меня заботливый вампир! И какие замечательные у него друзья, что так помогают товарищу в нелегком процессе лечения! Я уж не говорю, какие у него враги, что придумали выпустить смертельно опасную заразу, лишь бы насолить Джано!
Кстати, кто же все-таки эта скотина?
Узнаю – накормлю хакарлом. Специально для него сделаю и накормлю! Кого только…
Голова умчалась на свою разведку и пропала с концами, Мелисс куда-то унеслась еще ночью, Микеле совсем недавно, весь такой замаскированный, из Роберто фиг что вытянешь кроме инструктажа по совершенствованию. Полная изоляция, спросить не у кого.
Рад и Шер уже выложили все, что знают, и потом, они торчат возле Тагира, сама туда отправила, малыш-оборотень до сих пор в полном шоке, дай ему волю – он бы из-под кровати так и не вылез. Лауры не видно и не слышно, вампирская сестричка подошла ко мне только раз – она, мол, приготовила завтрак… ну, почти приготовила… или почти завтрак… При виде и запахе «почти еды» пузо со своими желаниями отключилось на полдня, и Лаура обиделась. И смылась на чердак, поплакать. Я даже не успела все свалить на вчерашнее отравление – мол, меня от него корежит, а не от ее стряпни. Интересно… может, мне с ней подружиться, с этой «сестричкой»? Попрошу ее готовить, и никакая диета не понадобится. Только вот остальные тогда как? Загнутся ведь с недокорма.
Надо подумать.
Джано… Джано опять заперся в своих комнатах, выхаживает вчерашних покусанных… и заодно от моих поцелуйных планов прячется. Ну позорище же… Откуда они вообще вылезли, эти планы, я ведь старалась, чтоб ни словечка, даже себе. И на тебе, стоило каким-то поганцам-паукам разинуть на меня пасть, я тут же расклеилась и как сопливая девчонка, моментально выложила парню, что он симпатичный. И что я… черт.
— Дарья! Женщина, ты меня вообще слышишь?
— Девушка, — автоматически поправила я. – А что?
Вампир закрыл глаза и снова застучал костяными шариками на своих бусах. Знаете, такие, их в руках носят и перебирают? Называются четки. Обычно местные их берут, когда молятся, я пару раз наблюдала. Прошепчет человек (или кто он там…) молитву – и переложит бусинку справа налево. И так, пока все не переберут. У возносителей, говорят, четки строго белые и строго черные – в зависимости от того, кому возноситель молится. У обычных людей по-разному. У некоторых четки двойные, у других черное и белое чередуется, кто-то вообще таскает оба комплекта. Возносители злятся, мол, верующий точно должен знать, кому именно молиться, обоим сразу негоже. Правоверные чихать хотели на эти указания, мудро считая, что доброму богу надо возносить хвалы, чтоб помогал, а темному – чтоб не мешал. Разумно и справедливо. Один вопрос: почему Роберто перебирает эти бусинки именно сейчас – я-то ведь никаким боком за бога не сойду. И почему он сжимает их так, будто хочет придушить.
— Дарья, слышала ли ты о выборе между насущным и обременительным?
— Э-э…
— Как-то один мудрец, стоя перед своими учениками, сделал следующее. Он взял большой стеклянный сосуд и наполнил его до краев большими камнями. Проделав это, он спросил учеников, полон ли сосуд. Все подтвердили, что полон.
Тогда мудрец взял коробку с мелкими камушками, высыпал ее в сосуд и несколько раз легонько встряхнул его. Камушки раскатились в промежутки между большими камнями и заполнили их. После этого он снова спросил учеников полон ли сосуд теперь. Они снова подтвердили — полон.
И наконец мудрец взял со стола коробку с песком и высыпал его в сосуд. Песок, конечно же, заполнил последние промежутки в сосуде.
«Теперь,» — обратился мудрец к ученикам,- » я хотел бы, чтобы вы смогли распознать в этом сосуде свою жизнь! Крупные камни олицетворяют важные вещи в жизни: ваша семья, ваш любимый человек, ваше здоровье, ваши дети — те вещи, которые, даже не будь всего остального, все еще смогут наполнить вашу жизнь. Мелкие камушки представляют менее важные вещи, такие, как, например, ваша работа, ваш дом или ваш конь. Песок символизирует жизненные мелочи, повседневную суету. Если же вы наполните ваш сосуд вначале песком, то уже не останется места для более крупных камней. Также и в жизни: если вы всю вашу энергию израсходуете на мелкие вещи, то для больших вещей уже ничего не останется. Поэтому обращайте внимание прежде всего на важные вещи, находите время для ваших детей и любимых, следите за своим здоровьем. У вас остается еще достаточно времени для работы, для дома, для празднований и всего остального. Следите за вашими большими камнями — только они имеют цену, все остальное — лишь песок.
Хм… что-то такое я слышала. Наш ояката когда-то язык сломал, чтобы его сумотори перестали комплексовать, и эти притчи каждый день рассказывал. Где только брал…
— Ты поняла?
— Да. А вы это к чему?
Бусинки опять застучали.
— Значит, не поняла. Дарья, человек должен выбрать, что для него действительно важно. И, в первую очередь, посвятить этому свои усилия.
— А я?
— А ты как страус! – не выдержал Роберто. – Только клюешь все, что попадет на глаза и совершенно неспособна сосредоточиться! Вот о чем ты сейчас думала?
О чем? О ком… Ну уж нет, вот об этом я точно не скажу.
— Да можешь не говорить! Но что бы это ни было, это точно не обряд Представления. Тот, кто знает, когда он может сражаться, а когда не сможет, будет победителем. А ты?
А я… а я как раз в этот момент увидела голову! Та высовывалась из-за кустов за спиной Роберто и махала лапками. Сигналы подавала.
Дальнейшее совершенствование пошло из рук вон плохо. Упражнение не получалось. Вампир шипел и ругался. Попадало и мне, и Джано, который пренебрегает тренировкой в ущерб собственной пользе, и какой-то бесстыжей твари без уточнения адреса. Голова в своих кустиках покатывалась со смеху. Ну подожди, доберусь я до тебя, паучий любимчик!
Бумс! По мне словно врезали подушкой. Большой такой, размером с перину. Небо с землей пару раз станцевали вальс и угомонились. Я выплюнула пепел и очень нехорошим взглядом уставилась на вампира…
— Ох, отец карбонадо. Скудо! Скудо! Щит ставь, бестолочь, сколько раз тебе показывать!
Подумать только, я позавчера приготовила этому нехорошему человеку запеканку. А он… ну ладно!
— Да что же это такое. Дарья, ты слово «защита» понимаешь?
— Чего тут не понять…
— Напоминаю, защита может быть пассивная и активная, и если на оперирование возможностями своей энергии тебе пока недоступно в силу недостаточности времени, то простой щит ты поставить в состоянии! Чувствуешь враждебное намерение – сразу вызывай!
Не понимает он. Не привыкла драться чем-то невидимым. Руки-ноги другое дело. Врежешь – и враг лежит, все просто и понятно. А тут эту энергию пока достанешь, пока раскрутишь и установишь…
— Еще раз.
Бумс. Привет, земля и пепел, давно не виделись. Постелить, что ли, коврик? Хоть немного помягче будет. Сторожки шарахнулись и снова сбежались обратно, гладят листочками, жалеют.
— Еще раз. Дарья, сосредоточься.
Блин! Точно надо коврик… хорошо, хоть группироваться умею. Давно бы все локти-коленки поотшибала.
— Шергеллаховы молнии, — вздохнул вампир, присаживаясь рядом на корточки. — Ладно, я, а если кто другой ударит? Он жалеть не будет. Вот представь, я Даиз. Кидаю в тебя заклинание, хватаю Джано, ведь если он проиграл Представление, то до следующего снова скатится в Младшие и бесправные, и… х-х-хеееее-эххх…
Ой.
В моих мозгах щелкнуло еще на имени Даиз, а потом и вовсе наступило короткое помутнение. Когда туман перед глазами развеялся, я смотрела в широко раскрытые глаза Роберто. Сам вампир лежал подо мной на спине, ноги заблокированы, а горло крепко обхватывает мой хвост.
О-ой…
Голова из кустов изобразила поклон и одобрительно похлопала лапками.
Уф, жара какая. Может, Роберто надо было в бассейн отволочь? Охладиться. Я предлагала вообще-то, но вампир, потирая горло, сказал, что до своего шатра сам доберется, и помощь ему не нужна. Моя, во всяком случае.
Ну и ладно. И без того есть чем заняться. И я нырнула в кустики.
Десять минут спустя шпиону было выдано обязательство на обещанную вкусность вечером, и он с чистой совестью улетел спать. Единственно свободное место в переполненном домике Джано было моей спальней, туда голова и направилась – все равно постель мне в ближайшее время не светит.
Так… голова поработала на совесть. И кому теперь слить агентурные данные?
— Дарья! – как по заказу, послышалось от боковой двери. Не поняла. А когда он успел вернуться?
— Микеле! – все-таки обрадовалась я. – Слушай, в башне…
Но вампир не слушал.
— Дарья! Боги, оба сразу, что на тебе надето? Я же предупредил, что ты должна выглядеть достойно!
— Когда это?
— Да только что! Шергеллаховы козни, уже поздно! Распусти волосы и прикрой шею. Где ты так извалялась? Иди за мной, только тихо!
— Госпожа, а как же сыр? – послышалось от ворот. Там на солнцепеке топтался знакомый торговец.
— Какой сыр?
— Госпожа обременена многими делами? – сверкнул глазками торговец. – Госпожа забыла, немудрено. Сыр… который вы купили. За два динара!
— Ты рехнулся? Какой это должен быть сыр за такую цену? Из молока розового верблюда?
Из голоса хозяина сыра мигом испарились «госпожи». И медовая интонация заодно.
— Нейгэллах мне свидетель, что ты, дочь пустыни, только что купила у меня сыр и унесла в дом, и согласилась с ценой, и пообещала заплатить сейчас же!
— Вот Нейгэллах тебе пусть и платит! Да иду я, Микеле!
Вампир тащил меня, как паук – шмеля, по недоразумению попавшегося в сети, по дороге совал то гребень – причесаться, то шарф, то помаду откуда-то вытащил. Местную, в коробочке. Вы когда-то пробовали накрасить губы на ходу? Нет? Для меня тоже был новый опыт. И он почти удался, то есть удался бы, если бы в самый интересный момент меня не ткнули в локоть. Помада щедро украсила не только губы, но и щеку, и даже на волосы немного попало.
— Лаура, осторожней!
— Я с тобой больше не разговариваю! – вытерла заплаканные глаза девчонка. – ты… ты… Я первый раз, а ты… просьбу о наставничестве не отвергают даже у нищих, а ты!
— Какую просьбу? – ошалела я. Что, сегодня у Джано очередной порошочек рассыпался? Все с ума сходят… Роберто со своими педагогическими методами, псих с сыром, теперь эта…
— Некогда-некогда, — заторопил Микеле. И вдруг заухмылялся: — Н знаешь, так даже лучше…
И толкнул меня в открывшуюся дверь. Под взгляды ПЯТИ ЧЕЛОВЕК.
— Эмир, вот та, которую ты хотел видеть. Теперь ты понимаешь, что она не годится в жены твоему спасенному сыну?
Энрик, как всегда, обошёл Врата, осмотрел шлюзы, проверил механизмы и пневматику. Всё было в порядке. Опять же – как и всегда. Энрик зашёл в дом, прошёл в дальнюю комнату. Библиотека. Сняв со стеллажа книгу, он поставил на её место другую, лежавшую спава, на столике. Как только книга сровнялась с рядом остальных в стеллаже, послышалось приглушенное шипение воздуха и тихий электрический гул сервопривода. Стеллаж медленно сдвинулся с места и на метр ушёл в соседнюю стену. В открывшемся пространстве под потолком зажглась длинная неяркая лампа. Энрик с книгой вошёл в прямоугольную нишу. Стеллаж немедленно занял своё прежнее место. В противоположной стене ниши открылась другая дверь. За ней была ещё одна точно такая же ниша. Хранитель повторил действие. В открывшуюся третью дверь ударило яркое утреннее солнце и ворвался разноголосый птичий щебет. Хранитель уже вручную отодвинул другую дверцу, в боковой стенке ниши, вытащил оттуда старенький складной шезлонг, вышел наружу и установил его слева от открытого входа, в паре метров от зеркальной стены Купола. Энрик, один из двух, ещё остававшихся в живых от последней Дюжины, уселся в шезлонг, сдвинул пониже соломенную шляпу и раскрыл книгу. На обложке, на фоне вздыбившегося в облаке огня и дыма атомного транспортёра, тяжело брёл по колено в болоте Быков с полумёртвым Дауге на плечах…
Мысли теснились в голове и противились восприятию прочитанного. Энрик закрыл книгу и положил на траву. По безмятежному небу плыли мультяшные перистые облачка. С сосны на сосну серым мазком метнулась мутировавшая шестилапая белка – «архан», как называло зверьков бог весть каким чудом уцелевшее индейское племя, обосновавшееся милях в двадцати к югу. Прямо, «Воскресение и благодать»! Но Энрик чувствовал, что что-то изменилось. Что-то пошло не так. Он стал мысленно перебирать события последних десяти лет, после того, как Джет был извлечён из отработавшего Кокона. Вопреки ожиданиям, он не проснулся сразу после окончания действия оболочки мутагенного ядра, и продолжал спать даже тогда, когда кокон вскрыли. Джета доставили в отдельную палату реабилитационного центра, объяснив его состояние спонтанной комой, которая, дескать, продолжалась в течение трёх суток. Мол, мальчик впал в кому, перетрудившись: шутка ли — особый степендиат, капитанов индивидуальный ученик, вундеркинд… Легенда была продумана давно и до мелочей, все необходимые люди были «своими», и так или иначе введены в курс дела, хотя бы частично. Да их и было-то всего трое: врач, психолог и, собственно, Капитан. Второй, оставшийся от Дюжины.
Джет должен был вот-вот проснуться, но механизмы памяти не должны «расконсервироваться» сразу, а выдавать информацию порционно, в виде снов и отрывочных воспоминаний, сопровождаемых приступами, казалось бы, не обоснованной тревоги и беспокойства. Вместе с разрозненными «кусочками паззла» в Джете должна была крепнуть мысль о несовершенстве выверенной, изолированной жизни Гермополиса, и неизбежно связанная с этим «крамольная» идея выхода за пределы Купола. Далее размышления об этом должны неизбежно привести его к беседам с Капитаном, (возможно, и неоднократным), в которых Капитан незаметно, в разговоре произнесёт слова – ключи, снимающие блокировку пробуждения психологических свойств и способностей, обретённых в Коконе. Затем должны последовать визиты к нему, хранителю Энрику, в задачу которого входило укрепить жажду к освобождению из-под Купола за счёт ненавязчивых рассказов о предыдущих Экспедициях, и, в частности, если понадобится – довольно подробно о последней, которую возглавил сам Правитель Збенеш. Далее, как неизбежный финал, должен был произойти психологический перелом в сознании Джета, и, как следствие – последний, решающий визит к Хранителю, в ходе которого Энрик произносит последний Ключ, запускающий механизм активации физических изменений тела и дающий свободу последнему «спящему» информационному блоку – «снам», транслируемым всё время пребывания в Коконе. Далее Энрик даёт Джету скафандр, единственное реальное назначение которого – защита на случай непредвиденных обстоятельств в пути, и открывает Врата. Именно – Врата, чтобы выдержать в едином духе картину масштабности «безумной» выходки Джета… Всё шло, словно спектакль у хорошего режиссёра, от первой до последней сцены. «Ты уверен? Это – твоё желание?» — ключ произнесен, механизмы пробуждены, Врата отворились… Джет исчез в зарослях… Что же? Что же пошло «не по плану»?
Пройти по школьным пустым коридорам, вспомнить тех, кого уже больше никогда не увидишь за этими партами и представить, что скоро за ними будут новые лица, горящие глаза и будут звенеть жадные вопросы, новые не выучившие урок будут мяться у доски и растерянно из-под челки озирать класс в поисках подсказки, и, конечно, они ее получат, подсказку, ведь не может быть, чтобы никто-никто в классе не знал, что такое фотосинтез и как кошка умывает котенка шершавым языком на теплом деревянном крыльце.
Опуститься на теплое деревянное крыльцо деревенского дома, где в солнечном луче греется кошка с маленьким сыном и утренний свет заливает золотом его рыжую шкурку, животом сквозь тонкую вытертую, но такую любимую майку ощутить прикосновение узора прожилок, травинкой провести по доске чтобы малыш задрожал в азарте, охотник растет, а потом откинуться на спину и смотреть, как на горизонте набухает туча первого ливня.
Выскочить под первый ливень и кружиться, раскинув руки, под горячими тугими струями, пахнущими пыльцой и озоном, ловить губами сладкие капли, а потом заскочить в дом, и кожа пахнет свежестью, и с волос капает на разложенные листы бумаги, на которых рождается квента.
Дописать квенту, получить мастерское добро, поехать на игру в тряской электричке или далеко-далеко автостопом, и усатый водитель будет улыбаться и говорить неуклюжие комплименты, расставить палатку под северным небом, и репеллент вместо духов, и дым костра, и красивый мальчик поет красивую балладу, и глинтвейн в руке, шершавая тяжесть обожжённой глины и пряность корицы, греться о крутые бока, медленно тянуть глотки, хмелея.
Прожить чужую жизнь, три дня на личность, возникнуть, совершить и нет, не умереть, персонажи бессмертны, остаться в памяти, найти свой мир, свою судьбу, свое призвание, вынырнуть, отдышаться, вспомнить, кто ты, обняться и пообещать писать.
Бродить по древним улицам незнакомого города, прикасаться к нему ладонями и ступнями, впитывать взглядом строгую красоту белого камня, кормить нахальных голубей, попробовать новый сорт мороженого, стоять на мосту над тягучей рекой, пусть мимо плывут минуты, это мгновение только твое, прожить его и поменять небеса.
Вдохнуть аромат магнолий и инжира, сосчитать бриллианты звезд, сбиться на третей сотне, спать на хранящих тепло камнях, слушать шорох дыхания в трубке, достать ракушку, снимать тонкую пленку сожженной кожи.
Вернуться и знать, ты на своем месте, ты нужна и тебе нужны те, кто встречает, это самая важная вещь при возвращении – улыбка твоего кота.
Забыть буквы, потерять отчество, радоваться вдохам и выдохам, созерцать прозрачный лепесток ириса, бездумно пересыпать жемчужины дней из июня в август.
Хотите так?
Присоединяйтесь.
Ваша канувшая в лето.
Базовая
Кафе «Встреча»
Стась.
Забавно…
Стась глядела на восторженного маленького человечка — и никак не могла понять причины своей к нему неприязни. По идее, это не ему надо сейчас ручками от радости всплескивать, а ей самой скакать козлом мартовским, время от времени стукаясь об потолок пустой башкой. Ведь на блюдечке с голубой каемочкой — кушайте, не обляпайтесь! — причем не только что на халяву, так еще и заплатят! Сами!!
За то, что тебе совсем не нужно. За то, чего ты никогда не хотела, что выбросила бы и сама, не задумываясь. Если бы денег сумела достать. За то, о чем ни в коем случае не стоит думать иначе, как о чем-то, совершенно не имеющем ценности и значения. Просто недоразумение. Можно даже сказать — мусор. Нет, не мусор — хуже, мусор не мешает, не тянет на дно, словно залитые цементом ботинки, не стоит поперек судьбы жирным сиреневым крестом… И вот эту дрянь у тебя не просто предлагают забрать — покупают.
А ты морщишь свой отнюдь не аристократический нос и презрительно
принюхиваешься — а чем это от вашего предложения пованивает?
Если здесь от кого и пованивает — так это от тебя. Портовый сортир — это все-таки портовый сортир, а не персональная сауна с бассейном и душем шарко, специфический аромат дезинфекции остается.
Стась лениво потягивала золотистый сок, смотрела на возбужденно жестикулирующего крысолицего и размышляла о странности собственных реакций. Его попытки заказать ленч она пресекла на корню вовсе не из излишней принципиальности — о чем вы? Какие такие принципы после двух недель на самом дне Базовой?! Просто сегодня был уже пятый день, как она воровала исключительно соки, намереваясь завтра-послезавтра войти на недельку-другую в абсолютную голодовку и очищая организм перед этим достойным всяческих похвал делом. И она еще не была уверена, что изменит свои планы. Что бы там не говорил этот остроморденький.
Забавно.
Она ведь даже не очень-то и верующая, если на то пошло. Во всяком случае — не настолько. И деньги, подлец, в световых предлагает — валюта твердая. Так что же еще надо для полного счастья? Какого, простите, рожна?!
А вот нет их, ну хоть тресни. Нету. Ни дебильного восторга, ни даже простой человеческой радости.
Лишь глухая досада и что-то смутное, неосознанное, от чего горечью сводит горло. Согласитесь — на радость похоже мало. Может, все дело просто в том, что она со спецотряда не очень-то любила крыс?..
«Ну, а тебе-то как? Нравится этот типчик?» — ехидно поинтересовалась она у того, кого типчик деликатно именовал «объектом» и о ком до сегодняшнего дня сама она старалась не думать вообще. Объект вел себя очень смирно, словно понимал, что излишняя активность сейчас чревата. А, может, был просто шокирован неожиданным соседством не с привычным уже Эй-Джи-Комплект, а с натуральным, березовым, без консервантов и сахара. Ответил уклончиво, слабой пульсацией — а чего, мол, нам? Мы — люди маленькие…
Стась усмехнулась и несколько изменила вопрос: «А в целом?»
И чуть не раздавила хрупкий бокал, покрываясь холодным потом от тупой тошнотворной боли, завязавшей в тугой узел мышцы живота, и теперь неторопливо ввинчивающей в этот узел крупный штопор. Предложения крысолицего блондинчика нравились объекту еще меньше тесного соседства с березовым соком.
Оно и понятно…
Хотя, возможно, опять сработала миротворческая блокировка, реагируя на вполне осознанную и четко сформулированную мысль. И, кстати, понятно теперь, откуда здесь взялась «Чайка». Да и не она одна, «Лист» тоже пригнали, та встреча в грязном переулке вовсе не была плодом ушибленного воображения.
Ищут.
Странно только, что не узнали тогда, на узкой припортовой улочке, когда остановились, на форму среагировав. Да, ночь, да, грязь и последствия драки, и стояла она на четвереньках… но искали-то они, похоже, именно ее. И – не узнали.
Неужели она так изменилась?
Искали…
Кстати, выход. Добровольная явка всегда неплохо выглядит.
Нет, конечно, извиняться они не станут, и санкции штрафные отменять — это тоже навряд ли. Но в правах, может быть, и восстановят. А что? Вполне может быть. Все-таки сенсация. Первый случай в истории контакта. Масса интересных возможностей. Хотя нет, интересные возможности — это по части белобрысого и его коллег. Любопытно, под чьим крылом их институт? Независимый — это вряд ли, не бывают институты, имеющие хорошее материальное обеспечение, еще и независимыми, И не работают в независимых институтах такие вот… личности.
Личность эта, очкастая и белобрысая, не просто не нравилась Стась. Она вызывала физическое отвращение. Почему-то сразу вспоминалась всякая мерзость — копошащиеся в гнилом мясе опарыши, пещерные цеюты, бледные подкаменные мокрешки и прочее, прочее, прочее. Ему бы преподавать «Мобилизацию резерва» честиткам — отстающих бы точно не было! Соглашаться с предложением такого человека — это просто себя не уважать.
Чего бы он там не предлагал.
Нет, это вовсе не означает, — осадила она радостно трепыхнувшийся было объект, — что подобные предложения будут отвергнуты сходу по мере дальнейшего их поступления от более приятных личностей. Живи пока. А там посмотрим.
Кожу потянуло мурашками смутная боль. Ах, ты так, значит? А это, братцы мои, уже шантаж. За это и схлопотать можно. Ты смотри, доугрожаешься! Антипатия-антипатией, но ведь можно и наступить на горло собственной песне. Да-да, именно! И вообще — тебя пока что в природе не существует, так что права голоса тебе тоже никто не давал. Вот и заткнись!
Она глубоко задышала, как учили когда-то. Тошнота прошла. Стало просто противно.
Большая, да?!
Справилась, да?..
Она качнула головой, вставая.
— Вы не понимаете!.. — Он бежал рядом, заглядывая ей в лицо, растерянный и несчастный. — Господи, я никогда не умел разговаривать с женщинами!.. Если вас не устраивают условия — диктуйте свои… Вы не понимаете!.. Вы же сейчас в таком положении… О, я вовсе не то хотел сказать… У вас на руках все козыри, понимаете?! Я не должен был вам этого говорить, но наше руководство пойдет на любые издержки!.. Не может быть, чтобы вы сохраняли верность корпорации, которая с вами так поступила… У нас лучшие адвокаты, ваш иск будет не только принят к рассмотрению — мы добьемся возмещения ущерба в размере один к сорока, может быть, даже — к семидесяти, если сумеем доказать, что вы находились на задании… У нас грандиозные возможности! Никто не даст вам большего при стопроцентных гарантиях!..
Стась ускорила шаг — его истеричные выкрики и размахивания руками привлекали внимание окружающих, чего именно сейчас ей нужно было менее всего, особенно, ежели кто-то из этих окружающих окажется в форме.
Быть пойманной — вовсе не то же самое, что добровольная явка, а она еще и по поводу оной-то не вполне уверена.
— Господи, но почему же вы не хотите понять?! — Он почти плакал, задыхаясь и делая слабую попытку вцепиться в замшевый рукав куртки. — Поймите, вам никто не предложит больше! ТиВиэрщики? Ха! Вы же им не нужны, поймите! Ну — на час, на месяц, но потом… Другая сенсация. Им же наплевать… Первый случай!.. Феномен! А ваше начальство? Идиотки! Да они же на руках должны были вас… Пылинки сдувать!.. А теперь… Вы в розыске, понимаете?! Вас все равно обнаружат, и тогда… Вы им не нужны, вы им даже опасны, неужели вы не понимаете… Они же все равно не оставят вас в покое!
Она отцепила его пальцы от своего рукава и быстро пошла вдоль ярко освещенной витрины. Она не оглядывалась и очень спешила, почти бежала. И завернула в первый же боковой проход.
Но все-таки успела услышать его отчаянное:
— Неужели вы не понимаете, вас просто убьют?!
***
Хайгон
Интернат «Солнечный зайчик»
Жанка
— Жанка, мы же не в поддавки играем!
— А? — Жанка заморгала, рассматривая проекцию. — Ой!
— Вот тебе и «Ой»! Опять зевнула!
Жанка фыркнула, двигая очередную фигуру наугад. Сообщила с наставительной серьезностью:
— Это потому, что я такая добрая. Мне для тебя ничего не жалко. Хочешь — короля зевну?
— Ты его и так сейчас зевнешь! Шах.
— Ну надо же… А если так?
— А так — мат.
— О!.. Поздравляю!
Жанка встала, потягиваясь. До Инги наконец дошло:
— Так нечестно! Ты специально это сделала!
— Вы и без меня доиграете.
Керри фыркнула. Поль, самый младший и поэтому самый откровенный, сказал:
— Без тебя скучно…
Жанка потрепала его по рыжей макушке.
— Я скоро приду, так что мою лежанку прошу не занимать.
— Ты куда?
— В инфотеку.
***
Сегодня в интернатской информатеке дежурил Макс.
Он уже собирался обесточивать каталоги, когда скрипнула дверь. Мгновенная гримаса раздражения сменилась счастливой улыбкой, когда он увидел, кто вошел.
— О, Жанка! Ты что сегодня так поздно? Есть два новых романа, я специально скачал…
— Спасибо, ты всегда такой милый, но я хотела просто спросить… Не знаю, этого наверняка нет в нашем каталоге… Но ты же умеешь, вот я и подумала…
— Да не мнись ты!
— Ты ведь знаешь тетю Джерри?
Она спросила вполне нейтральным тоном. Самым что ни на есть нейтральным. Но Макс был мальчиком умным, он понял. Взглянул быстро, запер дверь изнутри. Аккуратно выключил каталоги — один за другим.
Жанка молчала, глядя в широкое окно. Макс сгреб чистые бланки в ящик стола, запер его. Сел на краешек.
— Что, совсем плохо?
Жанка вздохнула
— Боюсь, на этот раз мне не удастся отвертеться.
— Попроси Стась.
— Бесполезно, у нее свои неприятности.
— Ясно. А что именно тебе надо?
— Да все, что сумеешь достать. Понимаешь, неохота вляпываться с закрытыми глазами, лучше уж заранее знать. Да, и обязательно — протоколы заседаний УКАИ. Хотя бы за последние два-три месяца. Они наверняка ведут запись.
Макс задержал дыханье. Заметил осторожно:
— Но ведь внутренние протоколы УКАИ — это…
Жанка вздернула бровь:
— Будь они в свободном доступе — я бы тебя не просила.
У нее была очень заразительная улыбка. Он не хотел, но улыбнулся тоже.
— Ладно, посмотрим, что там можно будет…
Названый брат.
Мир Земля. Жан Дегрэ.
— А что, если озеро будет здесь? — Ян осторожно провел указкой по шару, и тот послушно окутался туманной дымкой, меняя изображение. — Как тебе?
— Ух, ты!
Жан даже присвистнул, забыв о решении быть воспитанным и утонченным — как Ян. Как же здорово…
Новый летний Дворец Повелителя на глазах превращался в ожившую мечту.
Стройные башенки цветного камня вырастали, казалось, прямо из сверкающего зеркала воды. Дорога, соединяющая берег озера с островом, таилась под волнами, и становилась видна только в темноте — искрящейся лунной дорожкой.
А днем дворец то возносился небесам, радостно трепеща флагами, то кутался в нежное мерцание огромных фонтанных струй, которые обнимали его стены каждый час — на пять минут. И каждый раз сплетаясь в новый узор…
И, будто мало всего этого. Еще вокруг центральной башенки точно вилась блистающая лента. Она волновалась, переливалась, как живая. А порой расплескивалась широкой волной и затихала, на краткое время превращаясь в то, чем и была на деле — в воду. В обычную воду под властью магии… Маленькое рукотворное озерцо, окутанное туманом.
Красота. Какая же красота…
Ян воистину мастер. Гений.
Тут даже сказать нечего. Смотри и восхищайся. И надейся, что когда-нибудь сможешь достичь хотя бы тени такого мастерства…
Все-таки удивительно, как стремительно магия изменила архитектуру и искусство декорирования. Парящие озера, светящийся туман, песок, способный принимать любую форму в считанные минуты…
А цветы, а парящие огни… а нетающий лед, который способен нарасти в считанные секунды и потом превращаться в танцующие цветные фонтанчики…
Магия. Чудо.
— Здорово…- на одном дыхании проговорил Жан, осторожно касаясь шара. От ленточки-речки всклубился пар… и прикрыл башенку от посторонних глаз. Говорят, Повелитель любит иногда побыть один.
— Хорошо… Хорошо, Жан! — и рука с тонкими пальцами одобрительно ерошит его волосы.
И юноша улыбается в ответ.
Хотя еще четыре месяца назад он бы шарахнулся от демона, протянувшего к нему руку…
Тогда, после Отбора, когда вместо нормального распределения Жан вдруг получил статус «игрушки» и нежданно-негаданно оказался в лапах «дрессировщика», он чуть не умер во время «моделирования поведенческих реакций» и чуть не рехнулся от радости потом, когда его забрали из того жуткого дома. Ян забрал. Дрессировщика за что-то убили, и декоратор Дворца Ян Зеленский предложил Жану свой дом. Мол, он так и так собирался выкупить «юный талант».
И Жан пошел – ведь еще полгода назад, после победы на конкурсе, один из судей, господин Зеленский обещал ему обучение и работу.
Он тогда как забыл, что господин Ян — демон. Местных демонов не всегда можно отличить от людей, а Ян… господин Ян… выглядел обычным. И Жан, у которого еще кружилась голова от голода и жажды, спокойно протянул ему руку, думая, что сейчас отправится домой.
Но вместо дома они оказались в незнакомой квартире.
И отпоив Жана лекарством, спаситель прямо и четко объяснил: домой хода нет. Отбор нельзя переиграть, даже жульнический. На ближайшие три года выбор у них небогатый — юноша будет числиться среди личных слуг демона и одновременно в его личных учениках. Если все будет хорошо, то через три года он сможет ходатайствовать о смене разряда. Ян позаботится, чтобы он работал во Дворце…
Ян говорил, объяснял, что им нельзя привлекать внимание, что все будет хорошо, а Жан слышал только одно: его новый владелец — демон. Демон.
Его хозяин…
Первую ночь он провел без сна, положив поближе вазу для фруктов. У дрессировщика все было легкое и небьющееся, здесь нормальный хрусталь. Если демон придет…
Но он так и не пришел.
Он пришел только утром, когда Жан с горечью разглядывал в зеркале причину своих бед — слишком красивое лицо. Спросил о самочувствии, потрепал по волосам, обозвал Нарциссом. Словно не хозяин, не демон — обычный…
Подбросил на ладони тонкий серебристый браслет. И спокойно посоветовал надеть — будто бейсболку от солнца.
— Так надо, Жан.
Он не спорил. Сам защелкнул на руке опознаватель, утверждающий, что он, Жан Дегрэ, — отныне собственность Яна Зеленского, декоратора Дворца… Не отводил глаз, когда его рассматривали. Выполнял все, что просил Ян. Но все это — как во сне. Как в сетевых играх, где, как ни старайся, полностью все равно не почувствуешь то, что творится с твоим «героем». Все казалось странным, ненастоящим. Неживым. Реальной казалась только хрустальная ваза на ночном столике. Острые грани так заманчиво блестели в лунном свете. Только он уже не помнил, почему…
И почему хозяин все время спрашивает, что с ним? Все с ним в порядке.
Так продолжалось три дня, пока Ян не затащил его в какую-то комнату, велел лечь и принялся рассматривать.
Жан смотрел в потолок. Все правильно. Так положено… Ян хозяин, ему нужно подчиняться…
— Преисподняя, — вдруг прошипел хозяин, — Это еще что такое?
Жан не испугался даже тогда, когда в прищуренных глазах хозяина блеснула нечеловеческая синь. Вялые мысли текли как сквозь вату, тело покорно подчинялось движениям сильных рук и сердитым (хозяин сердится?) командам. Отвести в стороны руки, запрокинуть голову, расслабиться…
— ***! — злится Ян, — Так и знал, что с этой дрессурой что-то не так! Полежи…
Спустя полчаса он появляется снова, в компании темноволосого демона в дорогом костюме.
— Ничего себе картинка…
— Я тебя смотреть позвал? — сдвигает брови хозяин, — Действуй давай!
— Ладно тебе, не кипятись. Как его зовут?
— Жан.
— Идет, — мужчина небрежно встряхивает руками, призывая что-то темное… узкий черный дипломат… Тот послушно раскрывается в уверенных руках, — Держись, Жан…
Жан очнулся как раз в тот момент, когда незнакомец объяснял Яну, что будет дальше.
— Дрессировщик, говоришь? Ну, в дрессуре он явно полагался не только на старые методы. Очень интересные чары. Не знаю, как они внедряются, скорей всего, с помощью миниатюрной иголки… или таблетки. Сначала как крохотная петелька, росток. А потом он разрастается, отнимая собственную волю. Наверняка в комнате, где держали твоего Жана, работало что-то из разряда гипно. Очень, очень любопытный метод, на стыке человеческой техники и нашей магии. И дорогой, кстати.
— Март… ближе к делу.
— Да все в порядке будет с твоим Жаном. Чары я снял, денек полежит и встанет. Только ты его пока дома подержи, на работу не бери.
— Почему
— Понимаешь, эта его искусственно приторможенная эмоциональность сейчас будет рваться наружу, как вода сквозь плотину. Он сейчас все может — хоть разрыдаться, хоть с кулаками наброситься на первого встречного демона, хоть с балкона броситься. Ясно? Так что поаккуратней.
— А дальше?
— Дальше все должно придти в норму. Займи его чем-нибудь, что он любит.
— Архитектура подойдет?
Темноволосый Март смеется:
— Ну конечно! А я-то гадал, что такое стряслось, что Зеленский завел себе человека. Рыбак рыбака видит издалека?
И правда, в следующие два дня Ян пришлось быть терпеливым и осторожным, как укротителю бабочек. Потом Жан вспоминал эти дни с понятным чувством неловкости: приступы злости (до битья ваз) чередовались со слезами (всю подушку вымочил)… А демон заваривал для него успокоительный травяной сбор, целыми шкатулками приносил кристаллозаписи и часами рассказывал интересное про свою работу… хоть времени у него всегда было мало.
Да, было неловко… но было и здорово вспоминать, как рассматривали они вместе Пьерфон, Моритц, Лоретт де Мар — уникальные замки Европы. Как впервые Ян показал кристалл с изображением подземных пещер… Как подарил специальный шар-конструктор, где, как в компьютере, можно было строить и изменять построенное одним движением указки.
И Жан снова забыл слова «демон» и «хозяин».
Слова вспомнились, когда Ян, попросив поменьше волноваться, привел к нему семью. Слезы мамы, осторожные расспросы отца… Они любили его и волновались, он понимал. Только от этих вопросов сразу вспоминались липкие взгляды и намеки всяких типов — в тот единственный раз, когда Ян успел взять его с собой во Дворец…
Нет. Он им не поверил. Ну, это же глупо. Если бы Ян и правда собирался… то достаточно было просто не снимать чары. И все.
Он им не поверил, но потом, когда свидание закончилось, когда мама исчезла в телепорте, старательно улыбаясь дрожащими губами, на душе стало тяжело.
— Ян… что со мной будет?
— Не буду тебя обманывать, приятель, — демон искривил губы в усмешке, — Тебе предстоит заниматься не слишком приятным делом.
— Каким?.. — словно кто-то сжал сердце холодной рукой, сжал и отпустил, и тишина опустевшей комнаты показалась жутковатой…. — Каким?
— Ну что ты, в самом деле… Учиться, конечно, — мягко улыбнулся демон, — Много и долго. От математики до магии. Ты не представляешь, Жан, сколько всего тебе придется выучить, пока ты не станешь хорошим архитектором.
Летели дни, складываясь в недели, книги сменялись кристаллозаписями, записи — работой на местности, практикой во Дворце… Они с Яном не слушали новости, не включали экраны. И в гости теперь заходили только феникс Анжелика и демон Март. Никого больше. Они словно отгородились от мира.
Только он… скоро о себе напомнил.
Арест рухнул неожиданно. Жан шел от Катеринки (синеглазая девочка из кухонной обслуги просто засветилась от счастья, получив букет цветов), и у него кружилась голова от ее улыбки… А в следующий миг в пустом коридоре сгустились две тени, и с обоих сторон его крепко взяли за локти.
И начался кошмар.
Уже потом, когда он смог более-менее спокойно все вспомнить, то понял, что допрос был странным. Во-первых, спрашивали не про него самого, а про хозяина, а во-вторых, дознаватель, хоть и очень торопился, все же старался не калечить. Но тогда… тогда он об этом не думал. Ни о чем не думал.
Даже не сразу поверил, что все кончилось — потому что сознание, как весь мир, утонуло в боли. Не сразу поверил, что Ян разобрался с источником их проблем – пусть ценой недовольства Повелителя, но разобрался.
Потом… потом они оказались здесь. Точно в ссылке.
Залечили раны…
И сам собой возник вопрос:
— Ян… а зачем ты вообще со мной возишься? Зачем я тебе?
И Ян, который всегда знал ответ на его вопросы, как-то беспомощно развел руками:
— Я…не знаю. Разве нужно обязательно «зачем»? Знаешь, я всегда хотел, чтобы у меня был брат. Настоящий. Мечтал, что буду разговаривать с ним обо всем…
Жану вдруг живо припомнилось первое утро. Рука, неумело взъерошившая волосы. А ведь и правда — как с братишкой говорил. Все это время…
— Младший?
Кажется, он сказал что-то не то. Ян нахмурился:
— Нет.
Как отрезал.
Может, Жан долго гадал бы, что сказал не так, но через день Ян вернулся к разговору сам.
— Вот что… Ты должен знать, раз уж пошло такое. Этот тип, которого я прикончил, не единственный, кто точит на тебя зубы. Тебе нужна защита, на случай… на всякий случай. Март предлагал помочь документами на усыновление. Но это не лучший выход. Видишь ли… у меня есть семья. Отец, два брата.
— Да?
— Да, у нас древний род. Уважаемый.
Юноше показалось, что он понял:
— Им не понравится родич-человек?
Ян невесело усмехнулся и стал расстегивать рубашку.
— И это тоже. Но дело в другом. Вот, смотри.
Сначала юноша ничего не увидел. Потом Ян повернулся к свету… и они стали заметны. Сетка шрамов. Аккуратных, ровных, почти одинаковых. Словно кто-то набросил на Яна сеточку-иллюзию, обозначающую расположение нервных центров на теле человека.
Два лишних — автоматически отметило недремлющее сознание хорошего ученика. У демонов все-таки чуть-чуть другое строение тела…
— Это то, почему я не могу назвать тебя родичем, — объяснил Ян очень ровным голосом. — Знаки жертвы. Младшего в поколении всегда приносят…
— Но ты же…
— Я жив, да. Первый ритуал проводят в шесть лет. Посвящение. Второй — в двенадцать. Подтверждение предназначения… Третий в восемнадцать. Окончательно. Но Повелитель помешал. Забрал во Дворец, дал работу. Вот…
— И если я усыновлю тебя или назову братом, то младшим станешь ты. Понимаешь, что это значит? Моя семья… словом, я был бы рад братишке, но не с моей семьей. Если что-то случится, то ты должен как можно быстрее оказаться у фениксов. Понятно?
— Что… что случится?
— Жан, ты уже взрослый. Ты должен понять. Если Повелитель будет недоволен, если меня арестуют или даже просто уволят, то семья получит право требовать свою жертву обратно. Так-то вот…
Голова закружилась. Жан молча смотрел, как демон мягко трогает магнитные застежки. Так спокойно. Словно все это — ритуалы, жертва и грозная семья — не висит над его головой. Все это время, все это время. Жан почему-то думал, что всем не-людям при новом порядке живется хорошо. Дурак. Будто не насмотрелся еще на «штрафников» — сильфов, русалок, водных…
Значит…
Знаешь, я могу отправить тебя к фениксам прямо сейчас.
А потом тебя спросят, где я? Нет, Ян… Я достаточно взрослый, чтобы понять, из-за чего у тебя сейчас неприятности. И станет только хуже, если я исчезну.
А ты знаешь, что бывают названые братья?
— Нет.
— Если…
— Если Повелитель останется недоволен, будет плохо, — Жан спокойно перебивает хозяина, как настоящий младший братец, — Значит, надо сделать так, чтобы он был доволен. Ян, неужели не сможем?
Вот, смогли…
Хорошо вышло. Красиво.
— Ух, ты! — сказали за спиной.
— Анжелика? — Ян просветлел, — Мы не ждали тебя сегодня.
— А я нежданной, — феникс подставила щеку для поцелуя, — Ян, надо поговорить…
— Марина, отгадай загадку! – едва поздоровавшись, предложила Нина подруге прямо на стоянке флайеров во внутреннем дворике, расположенном рядом с башней, где она работала.
Сама она пришла на работу пешком, было время прогуляться и подумать, прошла через Главные ворота, и сначала посетила бухгалтерию и оплатила первый взнос за киборгов – две тысячи галактов, выслушала их высказывания на тему «И зачем тебе всё это?», а потом уже зашла во дворик – просто поздороваться.
— Давай!
— Большое, зелёное, летает, пакостит, похищает девушек…
— Центаврианская тарелка? – обрадованно воскликнула Марина – лёгкая загадка.
— Что? Вообще-то я про Змея Горыныча загадывала… из сказок… — удивилась Нина — а похоже… вполне возможно, что центавриане… они никогда особо не скрывались… и людей похищали… а их «подвиги» приписали Змею…
— И с чего такой интерес к этим сюжетам мифологии? У тебя и предметов таких нет! Или уже есть? Ведь отрицательный просто донекуда персонаж! Его кровь даже земля не впитывает!
— Злодей тот ещё! Но… может, действия центавриан приписывали Змею Горынычу, а сам он… не делал этого… Утро доброе, Вика, я зайду через недолго.
— Этого? Чего не делал?
— Не похищал никого. Вот есть, о чём подумать. Так что… будет время – заходи. О, Райво! Утро доброе! Марина, пока, будет время – зайду.
— Пока. Заходи – и Марина направилась сначала по крытой галерее в Главный корпус проводить открытый урок на выставке «Народный костюм: до и после». Всё-таки первое сентября. День знаний.
Большинство классов проводят так называемые «линейки» в школах, но после этих собраний многие классы приходят в музей на тематические выставки проводить открытые уроки.
— Нина Павловна, а я к Вам… за Васей.
— Зайди потом. Райво, я сейчас к Вике, через час буду у себя.
— Утро бодрое! Зайду.
***
Остров приближался, но высадиться на заросший кустарником берег удалось не сразу, пришлось дважды пройти на веслах вокруг, пока не обнаружилась достаточно удобная отмель. Фрол выскочил в воду и подтянул лодку на песчаный берег и стал разматывать верёвку.
Змей помог ему вытащить лодку из воды и привязать верёвкой к коряге, но спросил:
— Зачем привязывать?
— Здесь непривязанная лодка по умолчанию считается ничейной… отданной водяному… например. А непривязанная лодка с логотипом заповедника на борту будет доставлена на турбазу. Скорее всего. Любой местный сможет забрать её, и ты не сможешь доказать, что ты не отдал её богам… или водяному. А что отдано богам… или водяным… или лешим… этими же богами может быть отдано другому человеку. Здесь множество условностей, и ничто не мелочь.
— Сложно!
— Согласен. Люди придумывают много разных действий… движений и жестов, потом забывают, что к чему и сами в них путаются. Существует много запретов, но в больших семьях их хотя бы пытаются объяснять… детям, и деревенские киборги… слушают вместе с детьми и быстро научаются, как правильно вести себя в доме и во дворе. Пошли посмотрим, что там.
В середине острова находилась каменистая площадка, подозрительно ровная и круглая – вряд ли она образовалась здесь случайно. С одной стороны площадки стояли вкопанные потемневшие и покосившиеся от времени столбы около полутора метров высотой каждый, в центре – большой округлый плоский камень и костровище перед ним.
— Капище! В точности как на картинке в Инфранете!
Изумленный Змей подошел поближе – на столбах обнаружилась резьба. Идолы! Так вот они какие!
Присмотрелся внимательнее – и узнал всех троих. Триглав! Как на картинке – три идола рядом.
Лица обозначены глубокими прорезями на дереве, такими же прорезями выделены усы, бороды и руки вырезанных богов, а солярные знаки – коловороты — на одежде выложены медной проволокой.
— Род, Сварог, Перун… идолы старые, и огонь давно никто не зажигал… что ж так? Разве сюда никто не ходит?
— Почти никто. Это территория заповедника и деревенские сюда без нужды не ездят. К тому же крестьяне здесь славят Велеса, а капище это… похоже, что Перуново. Перун и Велес… хоть и сводные братья, а между собой не очень ладят.
— Если обновлю идолов?
Змей обошёл площадку по кругу – посолонь. Тут не только идолов обновить, но и кусты лишние вырубить не мешало бы. И костровище надо бы почистить… но не сейчас. Потом.
— Хуже точно не будет. Но если огонь зажигать… с этим осторожнее, пожара не наделай. В селе есть волхв, но он по деревням в основном ходит пешком. Или ездит на лодке… или кто-то подвезёт на флайере… если увидишь его, можешь спросить… лови голо – и скинул Змею несколько голографий с изображением седобородого человека в длинной белой рубахе с поясом – узнаешь его, если встретишь… зовут его Велимысл. Хотя… шансы на твою с ним встречу минимальны.
— В Инфранете статью видел, как капище устроить. Сделаю… не прямо сейчас… но будет.
Змей снова медленно обошёл площадку по кругу, подошёл к камню-алтарю, затем внимательно осмотрел идолов – всё сделано правильно, как в статье описано, но… если капище посвящено Перуну, то и идол Перуна должен стоять в центре. А в центре – идол Сварога. Надо поправить… но можно ли?
Удивлённый его хождениями Фрол поинтересовался:
— Зачем?
— Чтобы было. Как у людей… чтобы праздники отмечать… для хоровода нас мало, но требы приносить можно.
Зачем на огне сжигать продукты питания — не понятно. Не просрочка! А свежие продукты – хлеб, масло, овощи… но… раз так принято делать у людей, то… тоже надо делать. Считается, что огонь – посредник между людьми и богами и доносит до богов… образы сгоревшей еды. Вот как это понять?
В статье написано, что богам угодны даже цветы и листья… или вода в чашке! – но только если они поднесены с чистыми помыслами и желанием дарить благо.
Желание дарить благо – благо дарить… вот почему родноверы так говорят друг другу! Благо дарю!
Надо вернуться на этот остров с хлебом и сыром… раз нет молока. Но… подойдёт и сгущёнка.
— Ну если для этого… но здесь живут крестьяне, а Перун считается покровителем воинов… в грозу молнии мечет.
— Фрол, не то говоришь. Он в первую очередь кузнец. А уже потом воин. Не нападающий на кого-то, а защищающий свой дом от врагов.
— Откуда ты все знаешь?
— Горыня говорил… я тебе потом расскажу… как-нибудь. А пока… посмотрим раковины, раз уж пообещали Кроу. Если найдем жемчуг, то будет, что сказать хозяйке…
— Но не Степану Иванычу?
Фрол назвал хозяина по имени и отчеству, а не «хозяин»! Почему так?
— Задание находить и собирать жемчуг дано Кроу, а он не сдан в аренду.
— Логично. Тогда пойдем искать.
***
— Утро доброе, Яков Семёнович! – Нина с первого раза дозвонилась до риэлтерского агентства, через которого сдавала в аренду квартиру и киборгов – Благодарю за своевременную оплату.
— У нас почти ночь… рабочий день закончен, Вам просто повезло, что застали меня в кабинете – пожилой агент был на своём рабочем месте, но уже в пальто, на настенных часах было 19.28, а за окном темно — но раз у Вас утро… то рады приветствовать. Что-то не так с оплатой?
— С оплатой всё в порядке. Деньги пришли. Я… решила всё-таки продать квартиру и забрать библиотеку… и киборгов. Как бы это лучше сделать?
— Это срочно? – видно было, что Яков Семёнович устал, и пора домой, но ради выгодной сделки готов даже заночевать на работе. К тому же совсем недавно он, разговаривая с Борисом, начал было просить проверить DEX-девушку на исправность, но Борис отказал, так как лететь самому очень далеко и некогда, а просить постороннего человека не хочется.
А с этой DEX явно что-то не в порядке… — и продать нельзя, и сдать на проверку без разрешения нельзя.
А тут такой шанс от неё избавиться! И от второго кибера тоже!
Лишь бы она не вспомнила про коллекцию хрусталя, которую собирал ещё прадед умершего Павла Викентьевича… там некоторых вещей… немного не хватает.
— Киборгов и книги… — Нина ненадолго задумалась, но ничего более не вспомнила, и продолжила — да, срочно. Желательно. А с квартирой можно подождать, пока не поступит предложение с нормальной ценой.
— Ваше право… Ваше имущество и… мы сделаем то, что Вы просите… но… Вы ведь понимаете, что это не бесплатно… — уставший человек в вирт-окне на минуту замолчал, что-то обдумывая, затем продолжил – к тому же, нам придётся расторгнуть договор на аренду киборгов, а это уплата неустойки…
— Понимаю. Но киборги мне нужны… и поскорее. Наверно, возможно… оплатить их доставку в счёт следующей платы за аренду квартиры? И… я думаю, можно продать часть книг… — наконец Нина вспомнила о том, что ещё было в квартире — …и весь хрусталь. Да, его можно продать… весь… и оплатить доставку киборгов до моего дома. И… Вы что-то говорили мне в прошлые разы… кому-то нужны какие-то отцовские книги… надо посмотреть, что у него осталось… а мне нужны только… все инфокристаллы и документы… и книги по культурологии и этнографии. Справочники по философии мне ни к чему, а сказки, эпосы и фольклористика… и книги по ведизму мне нужны.
— То есть… собрания сочинений древних философов… и не очень древних, но теперь мало кому известных… мы можем продать? – агент открыл на терминале папку с описью библиотеки, стараясь отвлечь внимание Нины от хрусталя — Пятьдесят пять томов в твердом переплете с золотым обрезом… одного автора, тридцать семь у второго, и… почти девяносто томов третьего… это даже не один автор, а коллектив!.. и несколько пятитомников и трёхтомников, иллюстрированные альбомы… и по одному тому других авторов… всего четыреста семьдесят шесть книг на настоящей бумаге… и в основном двадцатый век.
— Сколько? Что-то не помню, чтобы у отца были такие собрания… но Вы вроде в прошлый раз не о них говорили? Что-то ещё было?
— О них. Вы, вероятно, не так поняли. Были такие… философы вроде… книги изданы на Старой Земле… просто у нас есть покупатель… я говорил Вам… и не один раз! Один… очень солидный человек… хотел купить это собрание ещё у Вашего отца, но он отказался… категорически отказался продавать именно эти книги.
Агент даже взмок от напряжения – надо заканчивать этот разговор и срочно позвонить Борису Арсеновичу и сообщать о решении Нины Павловны. Вдруг она вспомнит… не только о книгах! — ведь хрусталь он продавал вместе с Борисом, и вместе заменяли подлинники на пластиковые копии!
— Сколько он готов был заплатить? – предложение заинтересовало. Но… книги из библиотеки отца предлагали продать неоднократно, Нина всем отказывала.
Сначала просто не хотела связываться с торговцами и лететь, заходить в ставшую бывшей квартиру, потом… стала просто выжидать, когда цена поднимется максимально. Старые книги – тоже антиквариат, а книги на настоящей бумаге очень дороги, причём независимо от качества написанного текста. А чем старше вещь, тем она дороже.
Но… кажется, пришла пора продавать… то, что отец собирал всю жизнь и берёг под замком. А ведь в квартире было ещё что-то… забыла.
— Пять тысяч – выдохнул Яков Семёнович. Начинать торговаться надо с минимальной цены, вдруг повезёт и Нина согласится на предложенную сумму. В этом случае можно и себя не обидеть…
— За сколько томов? Ведь не за все же книги столько! За тридцать томов… нормально – неуверенно ответила Нина — пока только одно собрание можно продать.
— Вам мало? Можем спросить восемь, но это максимум… за эти книги. Автор с другом творили долго и упорно… потом перевод… нет, с переводом другое издание… первое полное издание на русском языке… начало… нет, середина двадцатого века… но… узнаю, согласится ли купить, если будет дороже.
Нина больше трёх с половиной… максимум четырех тысяч за эти книги и не ожидала. А тут дают пять… или даже восемь! Но нельзя и вида показать, что удивлена. Надо взять себя в руки, успокоиться и продолжать разговор.
— Пять тысяч? А хватит ли этого, чтобы оплатить доставку мне двух киборгов и… оставшихся книг и инфокристаллов? Поторгуйтесь ещё, это собрание продать я разрешаю… чем больше выручите, тем лучше. И… трёхтомник «Красный Октябрь» тоже можно продать… чем дороже, тем лучше всем нам… за тысячу… не меньше, он того стоит. Пришлите мне файл с описью, я укажу, что можно продать, а что отправить мне.
— Хорошо, ловите файл. Этих денег хватит на перевозку – агент уже был согласен оплатить перевозку даже из своих денег, лишь бы она не вспомнила то, чего не следует — Я сам лично схожу в квартиру и прикажу Вашим киборгам заняться упаковкой библиотеки. Но… там живёт арендатор, и, наверно, не совсем удобно прийти к нему прямо сейчас… скоро ночь… будет лучше, если схожу утром, ведь Вы не будете против?
Арендатора нашёл тоже Борис – это один из его аспирантов, специализирующийся на придумывании новых тестов для киборгов разных линеек и пишущий кандидатскую о проблемах тестирования киборгов под руководством профессора Комарова Б.А.
О том, что аспирант свои теории проверяет, тестируя арендованных с квартирой киборгов, Нина даже не догадывалась.
— Да, конечно. Не против, но… лучше пораньше. Может, арендатор развлекается с ними? Я видела недавно, какими бывают киборги после… развлечений. Ведь я знаю о нём только с Ваших слов. Я вижу, что Вы устали за день… но хотелось бы получить своё имущество без повреждений и… поскорее. Если Вы займётесь этим прямо сейчас… то я… даю согласие на продажу остальных… однотомников по философии… цена Ваша… и увеличиваю Ваши комиссионные вдвое. И… если есть вещи, купленные отцом для киборгов… одежда, обувь, например, я их тоже заберу. Так… я отметила, что можно продать… а что прислать мне.
— Я свяжусь с этим человеком и перезвоню Вам.
— Хорошо. Чем дороже продадите, тем лучше. Ваши комиссионные пять… нет, даже шесть с половиной… процентов. Согласны? А остальные собрания сочинений разрешаю продавать, когда цена на них достигнет максимума. Вам прислать письменное подтверждение? Пока… держите файл… отметила, что можно продать.
— Да, так будет лучше. Сейчас я съезжу на Вашу квартиру, переговорю с арендатором и часа через два… или через три… перезвоню. До свидания.
— До свидания.
Змей проснулся перед рассветом – пяти часов сна вполне хватило – и вышел на крыльцо. Незнакомое ранее чувство свободы не отпускало – можно самому выйти на берег, без приказа… самому… войти в воду и выкупаться, можно встретить рассвет… как когда-то… с последним командиром.
— Светлое-пресветлое Солнце… — Змей вспоминал, как он впервые встал рядом с человеком, говорившим славление Солнцу, и как этот человек стал его обучать -…светлый Ярило… будь со мной… не делай вместо меня, я сам… но будь рядом…
Этот человек, его последний командир, давший ему имя и давший свое имя – как отчество – говорил о богах. Но… как можно верить тому, кого никто не видел? Боги – кто они?
Он говорил: «Я не верю в Бога. Я верю Богу».
Он называл Богом Солнце той планеты. А у этой планетной системы звезда может ли быть богом?
Кто такие боги? У кого спросить? Как узнать? Давно уже такие мысли проскакивают в голове.
Посмотреть в Инфранете пару сайтов смог еще в клубе – ничего не понял. По возможности просматривал сайты – от «Воинствующего Атеиста» до «ПриРодной Веры».
Ещё больше запутался – информация была противоречивой. Если в одной статье с аргументами доказывали, что мир материален и ничего святого в нём нет, то в другой статье были доказательства существования какого-то высшего разума, и обе статьи написаны достаточно убедительно.
Есть один хороший сайт по родноверию – но у большинства статей прочитать можно только первую страницу, дальше надо скачивать, а скачивание платное, а денег у киборга нет.
Можно, конечно, и не скачивать – есть множество статей в бесплатном доступе, но… слишком много противоречий в объяснении одного и того же события… и какая статья более достоверна, неизвестно.
Фрол сказал, что будут свои деньги. Это хорошо. Можно будет скачивать и читать. У этого автора статьи хорошие – даже по первой странице видно. Описание и комментарии понятные. И картинка хорошая. Комаров А.П. – вот бы с ним встретиться, он бы всё объяснил… если захотел бы говорить с киборгом.
Так что хватит мечтать, работать надо!
Через четверть часа из дома вышел Фрол, вместе выпустили кур в загон и дали им корма, Фрол собрал яйца и понёс их в дом.
Змей, проводив взглядом Фрола, вновь вышел на берег и прошептал встающему светилу:
— Ярило… просто будь рядом…
Смысла в действии – никакого.
Но… Горыня именно так делал. А он… его последний командир… даже хотел усыновить киборга… и имя дал… и отчество… Не сложилось.
Он говорил: «Смерти нет!» — а сам… умер… то есть, как он говорил… ушёл к предкам. Говорил, что будет рядом… и поможет… и где он? Не видно. Где он был, когда били в клубе, и когда продали? Или… он так хотел? Чтобы именно так продали, и чтобы попал именно к этой хозяйке?
В таком случае – как он это устроил?
Такого просто не может быть. Видимый мир есть – он материален, его можно потрогать. А невидимый мир, мир духов и богов – существует ли? Никто и никогда их не видел. Значит ли это, что их нет? А как верить тому, кого… или чего… не видишь? Никак.
Ушёл к предкам. Это как?
Явь, Навь и Правь – три мира славянской мифологии. И он говорил, что надо жить в Яви… то есть в явленном мире по Прави… это значит по правде, и тогда живущие в Навьем… то есть невидимом… мире предки будут гордиться тобой. И помогать при необходимости.
Предки! Какие у киборга могут быть… предки! Неизвестные люди, ДНК которых использовали при создании киборга, могут ли считаться его предками?
Как же всё сложно! Как же разобраться во всём! У кого спросить, у кого узнать?
В шкафу есть книги – настоящие бумажные книги! Учебники.
Взял в руки, полистал, поставил на место. «Биология 6 класс», «Физика 5-6 класс», «Неорганическая химия 6-7 класс»… и ещё шесть книг, предназначенных явно для школы.
«Хрестоматия по литературе для 4-5 классов». Открыл. Сказки! Осторожно взял… и открыл ещё одну книгу, самую большую и с яркой обложкой – «Сказки народов Земли».
Надо почитать. Интересно. Но… можно ли?
***
Встала на рассвете. И чего не спится? Одни мысли в голове – правильно ли поступила, оставив обоих киборгов на острове? Как узнать?
В доме пусто. Даже кота нет. Включила чайник. На работу к десяти – можно успеть не только позавтракать, но и на ужин сварить чего-нибудь. Так странно… полный холодильник еды, а есть некому.
Найти видеофон… опять забыла отключить зарядку. Куча новых сообщений, так… ох, ничего себе! Почти двести семьдесят галактов от сайта за скачивание статей, деньги от аренды квартиры… надо всё-таки её продать!.. и деньги из музейной лавки… четыреста шестьдесят три галакта!.. многовато что-то… надо будет зайти к Тосе.
Но это очень хорошо. Просто замечательно. Утром сразу зайти в бухгалтерию и оплатить первый взнос не полторы, а две тысячи. Для надёжности. Потом зайти к Вике и отнести ей пакетик с пуговицами. Потом зайти к Тосе… к Райво… и к Марине. Работать некогда.
Позавтракала творогом со сметаной. Ничего другого не сварено. И готовить что-либо нет желания. Выпила кофе.
***
— Солнце!.. светлый Ярило…
У местного солнца другое название, и прижились ли здесь боги Старой Земли? Кто ж знает?
Время Ярилы – лето, и оно кончилось. Скоро осеннее равноденствие, и тогда славить станут уже Хорса… те, кто верят.
Коляда, Ярило, Купало, Хорс — имена одного солнца в разные периоды года. Коляда, Ярило, Купало, Хорс – четыре больших праздника в году. Коло года. Годовой солнечный круг праздников.
Для тех, кто верит.
Стоит киборг на берегу острова и смотрит на восходящую звезду.
Как уложить в голове, что у этой звезды есть разум, который в форме человека ходит, ездит на коне и… говорит? Немыслимо! Этого просто не может быть!
Невозможно верить в то, чего нет!
Но… когда Горыня говорил: «Солнце за нас!» — искренность была стопроцентная! Он верил в это!
А это значит, надо делать так, как он делал. Хуже не будет.
И потому киборг – машина в форме человека – стоит на берегу, воздев руки к небу, и повторяет:
— Светлое-пресветлое Солнце… просто… будь рядом.
***
Нина снова прошлась по опустевшему дому. Накормила пришедшего кота. На работу идти рано… ягоды собрать?.. вечером можно будет, пусть день зреют. Собрала с собой пакет с пирогами – каждому киборгу по два и себе пару штук.
Всё-таки надо позвонить агенту… и сообщить о намерении приехать и забрать киборгов. Или – пусть пришлёт?
Но не прямо сейчас… там, наверно, уже ночь. Обычно звонила вечером, когда в родном… бывшем родном городе утро. Но… ждать до вечера? Долго, очень долго…
***
— Утро доброе и бодрое! – поприветствовал Змей вышедшего из дома Фрола.
— Что? Ты перекупался? Или приснилось что?
— Так хозяйка приветствует по утрам знакомых.
Фрол сошёл с крыльца в одних трусах:
— Утро бодрое! Пошли купаться тогда! – и побежал к воде — День какой хороший! Поныряем, а потом завтракать… и за работу – быстро забежал в воду и нырнул с головой.
Змей подождал, когда Фрол вынырнет, и ответил:
— За работу? Мне ещё до восстановления… — мелькнувшее желание купаться пропало – далековато до полного… переломы не все срослись.
— Регенерация включена?
— Да. Программа запущена.
— Она справится. А после завтрака поедем острова осматривать. Вытащим лодку из сарая… она вообще-то на берегу должна быть… но не нашёл… значит, в сарае.
— Тут и вплавь недалеко…
— Жить надоело? Сожрут и не подавятся… до массового нереста больше недели, но отдельные пираньи… уже готовы к бою.
— То есть… когда ты нырял, то не боялся, что сожрут?
— Они только у поверхности плавают, и только когда вода прозрачная. Если быстро пробежать, замутить воду и нырнуть, то не успеют тронуть – усмехнулся Фрол – всё-таки мы боевые киборги, ныряем лучше, чем эти рыбы.
— Тогда на лодке… двинемся… а ты видел когда-нибудь богов?
— Их никто не видел. Но все… не все, а многие… из живущих в деревнях крестьян богам верят. Заметь, не в богов! Их существование не оспаривается… хотя их действительно никто не видел… вживую. А верят богам. Они… вроде приходят во сне… и что-то там говорят… но эти… скажем так… советы к исполнению не обязательны. Но желательны. Выбор всегда за человеком. Пойдём в дом.
***
Нина включила терминал и начала просматривать расписание пассажирских лайнеров до Эмилии-17. Прямого рейса нет – далеко и невыгодно гонять большой корабль. А с пересадками дороговато получается. Ну… билет в ту сторону надо покупать один. Это по карману.
А обратно… сама плюс два киборга… и везти их желательно не в модулях… а это уж как получится. Значит, в обратную сторону надо оплачивать полностью каюту. А если с пересадками… то две каюты… как минимум.
Тоже дорого. А ещё хотелось бы библиотеку вывезти… тогда и квартиру продать можно будет.
И ещё неизвестно, в каком состоянии будут эти киборги! Нина вдруг поняла, что она ни разу этих киборгов не видела. То есть… агент показывал по видеофону… один раз… когда прописывал её основной хозяйкой… и почему она так сразу ему поверила? Не потому ли, что отец был знаком с этим агентом, пока был жив…
Девушка DEX – телохранитель, высокая коротко стриженная золотистая блондинка лет двадцати трёх. Парень Mary — камердинер, имеет длинные волосы, выглядит на двадцать пять лет, среднего роста и азиатской внешности.
Надо звонить агенту и вывозить их.
***
Проснувшийся позже всех Кроу прошелся по дому, DEX’ов не обнаружил, решил, что они где-то недалеко, включил чайник. Это действие он освоил ещё вчера. А вот как что-то приготовить – не спросил у Фрола, ведь в доме печь, и что с ней делать, неведомо.
Но нашлась в буфете крупа для каши в разовых пакетиках — два пакетика гречи и два пакетика перловки — не требующих варки, только залить крутым кипятком. Это – вполне подходящий завтрак.
Теперь добавить масла… имеется только подсолнечное… подойдёт.
Кроу отправил запрос сначала Змею, потом Фролу, и, не получив ответа, вышел на крыльцо:
— Вот вы где! Хоть бы на запросы ответили! Пора завтракать. Я приготовил кашу. С маслом. И чайник согрел.
— Каша! Вчера была каша! Сегодня каша… – начал было Змей и осадил сам себя. Кроу приготовил то, что умеет, то, что смог и то, что разрешено… но то, что он не спросил, что приготовить… было неприятно. Как же трудно жить самостоятельно!
Хоть и не надо отчитываться хозяину о каждом произведённом действии, но надо сообщать напарнику о своих намерениях и согласовывать свои действия с его возможностями!
Постоянно быть на связи – чтобы вовремя сообщить, что приготовить на обед.
Фрол отправился в дом, чтобы одеться и позавтракать, и хорошо даже, что каша, она с маслом, а так вкуснее, чем с жиром, а Змей тем временем вытащил лодку на берег, принёс вёсла и вслед за Фролом пошёл к дому, по пути говоря ему:
— Когда вернёмся, тогда и позавтракаем… можем там поесть. Схожу за тушёнкой.
— Тогда тебе тушёнка с собой, а я кашу съем. И сразу скажем Кроу, куда мы отправились. А то он может решить, что нас забрали и запаникует.
— И что… теперь каждый раз ему говорить, когда куда-то пойду?
— Обязательно. И это не контроль за тобой. Это страховка. Если с тобой что-то случится, он сможет тебя вытащить. К тому же… если кто-то приедет, он сможет позвать тебя на помощь… или для поговорить.
— И кто из нас будет на поводке?
— Оба. Не надо возмущаться. Так будет спокойнее вам обоим. Если он будет знать, что он в безопасности… да и ты тоже, то он и еду сготовит вовремя, и дом в порядке содержать будет.
— Понял. Мне тоже будет спокойнее, если я буду знать, что с ним всё в порядке.
Фрол остался в доме, принёс воды из родника, принёс дров и стал учить Irien’а растапливать печь, а Змей вернулся на берег с рюкзаком, и от нечего делать стал рассматривать рыбок в воде. Потом начал сканировать – и обнаружил раковины моллюсков, по цвету почти неотличимые от песка.
/Кроу, иди сюда! Скорее, скорее!
Сообщить по внутренней связи показалось быстрее, чем кричать. Irien выскочил из дома в одних штанах и босой:
— Что случилось?
— Смотри, это они?
— Кто?
— Раковины. Вот… как говорили… двустворчатые моллюски. В их раковинах надо искать жемчуг?
— Да… это они! Но… здесь эти рыбы… они опасны.
— Только в прозрачной воде! В мутной они не тронут.
Змей взмутил воду и достал несколько раковин. Кроу взял одну, приоткрыл – пусто. Проверил ещё одну, и ещё одну – ничего.
— Пусто.
— А ты проверь еще эти! – и Змей подал еще несколько раковин, попутно стряхивая с руки на песок рыбок.
— Пусто… пусто… пусто! А здесь… есть! Есть жемчуг! Звони хозяйке, здесь есть жемчуг! – Кроу даже замахал крыльями от радости – Есть! Мы будем собирать жемчуг и… нас не заберут в город! А если соберём сто грамм, то к нам пришлют ещё киборгов!.. мы будем жить здесь… и нас не продадут!
— Сначала достань её. Покажем. И узнаем, что делать дальше. Вдруг это не тот или не такой жемчуг, как надо? Кстати, откуда берется в раковинах жемчуг?
— Из песчинок. В тело моллюска попадает песчинка, и моллюск, защищаясь от неё, обволакивает её перламутром, слой за слоем… и так образуется жемчуг.
— Тогда… надо во все раковины подсадить песчинки и пусть они выращивают этот самый… жемчуг. Мы с Фролом едем на соседний остров, посмотрим ещё там на берегу. А хозяйке позвоним… чуть позже, когда точно будем знать, что жемчуг здесь есть.
— Так и сделаем. Тогда… пока вас нет, я ягод пособираю… это разрешено?
— Да. Может, и мы что-нибудь привезём. Часа через два вернёмся. Жди.
Острова – если смотреть на карте – располагались всего в двух с половиной километрах от протоки и чуть ближе к левому берегу, на котором располагалась деревня.
От берега крайнего острова до берега с деревней всего около сотни метров – но в половодье намного больше – и жители без проблем ездили на острова за ягодами. Но киборгам был озвучен запрет на контакты с людьми – чему они оба были рады и потому показывать своё присутствие на острове и не собирались.
Это хорошо. Всем отказывать. Права управления только у хозяйки и этого Степана – тоже хорошо. Ну… и у программиста, но у него с оговоркой – только для проверки программ и обновления ПО.
Общаться с сотрудниками заповедника только по работе… если другой егерь…ну или из конторы кто-нибудь…, например, появится, то по работе разговаривать можно. Но говорить только о том, что сами спросят.
Змей ещё раз обошел остров по берегу – темнота вокруг ему не мешала, наоборот, он видел мышей в траве и мелких птиц на ветках, видел стайки пираний в воде и стаю местных чаек над водой, видел ягоды смородины на кустах и грибы под деревьями.
Сам процесс хождения без приказа доставлял удовольствие – можно ходить и справа налево, и слева направо.
Самому – без приказа. Захотел – съел горсть ягод с куста. Захотел – съел гриб. Захотел – поймал ондатру. Или нутрию. Или даже зайца! Можно съесть сырое мясо – но можно и пожарить. Так вкуснее будет. Или сварить. Или… закоптить.
Есть ли здесь коптильня? Если нет – надо поставить. И силки надо поставить. Надо бы найти! – сказано было, что у Ванечки силки были!
Тушёнка – дело хорошее, но не всегда же её давать станут. А впереди зима и надо не только для себя запас сделать, но и для этого Irien’а. Он, наверно, в лесу до этого не бывал ни разу. Смотрит на все такими глазами! – словно впервые видит траву и деревья.
Опять сообщение от Фрола:
«Иди в дом, пора ужинать».
Можно идти – а можно и не ходить…
И вошёл в дом только после того, как получил от Фрола третье подряд сообщение.
Всё-таки пришлось вытереть о коврик у входа ноги, в холодном коридоре снять берцы и надеть так называемые «чуни» — низко обрезанные валенки, в которых ходят внутри дома – и только после всех этих действий Змей смог войти в теплое помещение.
— Нагулялся? Выбирай комнату, где спать будешь. Потом будем ужинать. И спать.
— Комнату? – удивился Змей — Место отдыха назначается хозяином. Хозяйка место отдыха не назначила. Тебе… назначено место для сна?
— Вы оба должны сами научиться выбирать и место, и время для отдыха. Но… совет дать могу. Пройди сюда, здесь… — и Фрол показал отделённые занавесками боковые комнатки и закончил начатую фразу -…по кровати, есть подушки и одеяла. Так дать совет?
— Давай.
— К этой комнате ближе терминал, если будет звонок, ты быстрее сможешь его принять.
— Звонок я могу принять и без терминала! – возмущённый Змей чуть не включил боевой режим.
— Как-то даже не сомневаюсь. Но только если будет устойчивый сигнал сети. Короче, в аренду сдан ты, значит, и звонки должен принимать ты. Занимай эту комнату.
— А Кроу?
— Вот эта комната рядом с печью, она поменьше, но она и теплее. Кроу темнокожий… хотя… теперь уже почти белый… от шрамов… и он явно создан для более тёплых мест, здесь будет вполне удобно. А здесь – и Фрол открыл дверцы шкафа-перегородки – можете свои вещи хранить… одежду, книги… или другое что-то…
— Свои? – не выдержал Кроу — Может, вещи хозяйки, которыми оборудованию разрешено пользоваться?
— Можно… и так сказать. Но со временем у вас обоих будут свои вещи. Собственные! Сделанные своими руками или купленные на свои деньги. Вы оба можете зарабатывать деньги и тратить на себя.
Змей набычился:
— Если и будут, то явно не сегодня. Ты говорил про ужин…
— Каша с маслом в горшке, на печи долго теплая остаётся. Чайник согрел. Тушёнку можешь открыть. А вот кормосмеси нет. То есть… кормосмесь есть… но зерновая, для кур. Не для киборгов. Но есть чай и кофе. И сахар. Так что… садитесь за стол… и будем есть кашу ложками из тарелок, как люди. Ты что будешь?
— Кофе. И сахар. И кашу. А тушёнка… коптильня здесь есть?
— Должна быть. Завтра найдем. Или сделаем. Садись ужинать, потом отправим отчет и спать. Кроу, садись тоже.
***
После ужина Кроу сразу лёг спать – устал за этот долгий-долгий день! Сколько же всего произошло! Ещё утром пытался убиться – не получилось. Потом поездка, и этот DEX с его хозяйкой. Отвязанные крылья! Колбаса и сыр! И целая копчёная курица! Никогда такого не ел! Потом побои и выкуп. И побег. И поимка.
Ожидание последнего приказа. Но – по приказу хозяйки принесена сухая одежда, еда, лекарство, и даже тёплое одеяло! Спокойный разговор… как с разумным. Удивление от приказа полученного.
Энергии маловато, но разрешено есть без ограничений и в любое время. Каша кончилась, но есть тушёнка и сгущёнка, и есть мёд и повидло. И через пару часов можно покушать снова. Хорошо! Как же здорово жить!
Лёг на бок и сразу уснул. Но через три часа бесшумно поднялся, в темноте достал банку повидла, открыл… и закрыл обратно. Совершенно незнакомое чувство… даже не чувство, а понимание того, что можно самому взять еду, испугало… и пришла мысль, что повидло дано на всех и не хорошо есть его в темноте, словно тайком. Стало стыдно.
Поставил банку на место и тут же получил сообщение от обоих DEX’ов, сначала от Змея и почти сразу от Фрола: «Бери и ешь. Тебе регенерировать надо. Ешь!»
Банка повидла! Вкусное, наверно. И дана на всех. Но… у него и так энергии мало, ему переломы заживлять надо. Пусть ест.
Кроу снова взял банку – уже с ведома и… с разрешения… Змея и Фрола – и съел половину повидла.
Через два часа встал снова и доел повидло из банки. Регенерация всё-таки энергии много забирает.
***
Домой Нина попала уже около десяти часов. Устала за день ужасно! И надо бы спать ложиться, но и поработать надо.
Опять одна в доме! За неделю уже и привыкла к этому киборгу… и к его выходкам.
Стало пусто. Так пусто, что захотелось выть. Но тут же взяла себя в руки. Надо работать и зарабатывать! Надо кормить… уже четверых киборгов!
Но из них двое без проблем могут еду себе добыть. Но… им нужна тёплая одежда и… оружие. Хотя бы нож Змею… купить надо. В лесах еще неведомо, какое зверье обитает…
Сначала поставила на зарядку видеофон. Надо же, аж три непринятых звонка! Марина, Райво и Олеся. Марине перезвонить сразу, а остальным утром.
— Марина, привет снова! Я не слишком поздно? Только что прилетела. Устала, как стадо собак! От тебя непринятый звонок обнаружился…
— И хорошо, что позвонила! Как там дела? Он… жив? Мы так все переживаем… представляешь, всю дорогу обратно молча летели… и с Тамарой совсем-совсем никто не разговаривал!
— Марина, если очень интересно, зайди сейчас на пару минут, чаю выпьем. Или встретимся завтра…
— Сейчас буду! Жди.
Марина примчалась через пять минут и прямо из прихожей, снимая туфли и надевая тапочки, начала спрашивать:
— Он жив?
— Да, Змей кинулся его спасать… и вытащил. Проходи на кухню… мне тут Снежана столько собрала… завтра половину с собой взять придется, одной не одолеть… тебе чай или кофе?
— Мне? Мне рассказ про твоего киборга! И чай.
— Оставила обоих в заповеднике. Ты вот этот пирог пробуй… с яблоками. А Змея оформила в аренду… будет жить в домике егеря на островах, а Кроу с ним. Домой не повезла. Там им обоим лучше будет.
Нина выставила к чаю почти все пироги и банку варенья, но подруга более ждала новостей, чем угощения.
Марине хотелось узнать всё:
— Аренда? И… кто у них теперь в хозяевах?.. а вкусно!
— Только я. Ну… пришлось третий уровень дать Степану и… программисту из сельской школы, местного программера не было на месте.
— Зачем? Он тебе дома не нужен? В смысле… Змей.
— Он нужен там. А мне деньги нужны на выкуп Васи с Петей. А Кроу за домом смотреть будет, еду готовить и одежду чинить… при необходимости. Его нельзя было везти в город, он слишком напуган.
— Напуган? Он же киборг! Киборги же не умеют бояться! Это же… машина!
— Да. Машина. Но выглядит, как до ужаса напуганный человек. И оставлять там его одного нельзя было. А вдвоём они смогут прожить зиму. А потом видно будет, что с ними делать… ещё чаю?
— Вернешь в город весной?.. чаю? Давай.
— Пока не знаю. Есть одна мысль… но сообщать об этом всем пока рано. И… ещё. Не говори пока никому, что Кроу жив.
— Пока?
— Пока Тамара мне не передаст все документы на него. Она юрист, и вполне может оставить для себя лазейку, чтобы вернуть киборга… если захочет, конечно.
— Хорошо, я никому не скажу. Все-таки здорово, что ты его купила!
— Хорошо-то оно, конечно, хорошо. Но теперь у меня четыре киборга… и за двоих надо выплачивать столько… ладно, будет день, будут и деньги. Спасибо, что пришла. Возьми с собой, вот эти с малиной, эти с яблоками.
— Да, пора идти. Спасибо за пироги.
— Проводить?
— Дойду сама. Недалеко, через парк. Пока.
— Пока.
***
Проводив Марину, Нина включила ноутбук и занялась продолжением перевода статьи. Через три часа, совершенно уставшая, включила терминал и отправила статью редактору сайта «Родная Вера», с которым успешно сотрудничала уже много лет.
Подпись – Комаров А.П. – осталась прежней после развода, менять не стала. Раз уж начала когда-то публиковаться под мужской фамилией, то менять подпись на сайте не стала.
И, наконец, отправилась спать.
Уснула сразу, и не слышала, как на видеофон стали поступать сообщения о поступлении денег на счет. Редакция сайта ей оплачивала работу, размещая статьи на платном скачивании – полгалакта за одну статью в десять страниц с иллюстрацией.
Ночь прошла беспокойно – после такого дня в голове крутились мысли: как они там? Не забрался бы медведь?
И ничего, что местные называют медведем – за размеры, бурый окрас и всеядность – огромную нелетающую птицу, которая на остров попасть вроде бы не должна. Но, Нина как-то слышала, что эта «птичка» неплохо плавает, а на местных елях есть ульи диких пчел.
Оно, конечно, пчёлы не совсем уж дикие – генетически адаптированная северная русская порода, — приспособленные к местному климату и резким перепадам температур в течение года. Самая спокойная порода пчёл – им дают на отдых в зимовках до восьми месяцев в году, потому они совершенно не агрессивны.
К тому же они почти не летают ниже уровня улья – если улей на дереве, то на деревьях и будут нектар собирать. Но в этом случае мёда будет мало – только для поддержания жизни улья.
Есть, о чем подумать.
Ёще неделю назад кто бы сказал Нине, что у неё в собственности будут четыре киборга, один из которых – Irien, не поверила бы. Ни за что бы не поверила!
Нет, не четыре. Шесть.
Два киборга сданы в аренду вместе с родительской квартирой. Что с ними делать? Квартиру продать? Но… там родилась, там прошло детство… пусть пока останется… а вот киборги… а вдруг они тоже… как Змей… разумны?
Вроде нормальный и спокойный человек живёт сейчас в квартире, платит вовремя… какой-то учёный… но как он обращается с её киборгами? Вовремя ли кормит, по погоде ли одевает, не сдаёт ли ещё в одну аренду – для развлечений? И тут Нина вдруг ясно поняла, что никогда этим не интересовалась!
Киборгов после «развлечений» Нина видела – именно так попали в музей несколько DEX’ов. В том числе и Триша – его уже бывший хозяин так отмечал свой день рождения, что к утру киборг был еле жив от побоев и ранений. Чуть протрезвев, мужик просто выгнал киборга из дома, приказав идти, куда глаза глядят. «Первый, кого встретишь, и будет твой новый хозяин». Первым DEX встретил Алекса, музейного завхоза, проверявшего с утра в парке работу уборщиков. Алекс выкупил у мужика его киборга за сто двадцать галактов для музея. А теперь Триша уже третий год считается – и является — лучшим проводником в экспедициях.
Так что… надо… надо всё же киборгов вывозить. Обоих сразу.
Можно будет своему же музею их сдать в аренду и присматривать за ними, чтоб были сыты и в тепле.
Но… до Эмилии-17 только неделя полета в одну сторону! Плюс там дня два или три – и ещё неделя на обратную дорогу. Итого – почти три недели. По графику отпуск в октябре, хотела взять деньгами и внести их в счет оплаты за DEX’ов. А теперь придется лететь… домой.
Там… родной город и родная… и одновременно ненавистная… школа. Там до сих пор живёт дед Бориса… или уже не живёт? – но не было информации о его смерти.
Как же не хочется туда лететь! Но надо. Надо!
Надо узнать расписание – прямого рейса в ту сторону нет, придется лететь с пересадкой… какая морока! И сразу купить билеты – туда и обратно.
Но сначала надо позвонить агенту и узнать, возможно ли заказать доставку киборгов и как её оплатить.