Базовая
Орбитальная станция
Борт нарушителя
Неофитки Ордена Божественной Зои
Несколькими днями ранее
Чем хороши тяжелые десантные скафандры полной защиты — так это тем, что все делают за тебя. Малейшее усилие — что там усилие, просто намек на него! — они превращают в мощное и несокрушимое действие. Человеку в таком скафандре совершенно не приходится напрягаться. Если, конечно, питание подключили по полной. Разгребать завалы и распутывать перекореженную арматуру в поврежденной аварийным торможением шлюпке в таких скафандрах не сложнее, чем расправлять смятое оригами.
И они совсем не мешают разговаривать.
— Я тоже сначала широкий поиск запустила, по аналогиям. Знаешь, сколько мне вариантов прислали?
— Штук двести?
— Двести тысяч страниц, не хочешь?! Ну, если точной быть, не двести, конечно… Но больше ста пятидесяти. Одно перечисление источников заняло больше сотни страниц. Ну, смотрю я, значит, на это дело и медленно шизею. Неужели, думаю, мне все это перелопатить собственноручно придется? И тут меня как что-то толкнуло. Дай, думаю, сужу поиск. Чем кубик не шутит? И набираю… Убери эту хреновину, иначе мне труповозку не протолкнуть. Нет, рядом которая… ага! Ее. Вот так порядок… Знаешь, что я набираю?..
— Ну?
— Орден Божественной Зои.
— Ну у тебя и самомнение!
— Дура! Мы же тогда даже зарегистрированы не были! Я тот, древний в виду имела… Вспомни, Она ведь тоже тогда говорила про какой-то Орден.
— Мало ли что Она говорила… Может, его и не было вовсе…
— Был. Ну и теснотища на этих старых шлюпках… Как они в этот шлюз влезали? Боком, что ли?
— С ними не было гробов. Да и одевались полегче. Что тебе ответили?
— Да в том- то и фишка… Набираю, понимаешь, Орден Божественной Зои, включаю поиск. И вся эта многотысячная мутотень с экрана вмиг исчезает. Вся. Полностью. И смотрю я, значит, на пустой экран… Тупо так смотрю… И вдруг понимаю, что он не совсем пустой. Торчит, понимаешь, в самом углу одна коротенькая строчечка… И тут меня словно ударило — оно!.. Когда потом развернула и вчиталась — уже окончательно убедилась, а поняла сразу, как только увидела…
— Осторожно! Сначала выровняй давление.
— Не учи мать рожать, я здесь на два месяца дольше тебя
— Смотри-ка! Действительно — совсем ребенок… Эй! А ведь он жив.
— Нехилые детишки пошли… Подожди, не трогай, просканируй сначала, он может быть весь переломан…
— Кто теперь учит ученую?.. Да и нет у него ничего, что я, не вижу, что ли?.. Повезло.
— Ну, это как сказать… Его сейчас быстренько подлечат и такой штраф впаяют, что небо с перчатку покажется. Пожалеет, что жив остался.
— Осталась. Это девочка. Бедненькая… Сообщаем диспетчеру?
— Подожди… У нее точно шея не сломана?
— Точно. Даже никаких внутренних повреждений, что совсем удивительно.
— А почему голова так вывернута?
— Судороги… Ничего себе!..
— Что такое?
— В крови столько химии, что сканер зашкаливает.
— Понятно теперь, почему она чуть полстанции не разнесла!
— Не поэтому… Знаешь, звучит невероятно, но это больше всего похоже на антиксоновскую смесь. У нее ксона.
— Не может быть. Ты не путаешь?
— Нет. Понимаешь, химия эта… У меня у брата тоже. Я из-за него и в медицинский-то пошла. На ранних стадиях он еще пытался летать, вечно этой дрянью ширялся. Да только все равно, сглаживай симптомы, не сглаживай… толку-то, если зашкалит… Бедная девочка.
— Она в сознании?
— Не знаю… Так что, сообщать?
— Подожди… Она говорить может?
— Что, не надоело еще?
— Ну, когда-нибудь же должно повезти… Просто по закону вероятности. Так она в сознании?
— Не уверена. Реакции расплывчатые. Если и в сознании, то в довольно-таки сумеречном.
— Ладно, так даже лучше для чистоты эксперимента… Подожди пока, не сообщай ничего… Эй! Ты меня понимаешь? Ты говоришь на лингве?.. Ты говоришь на архэнгле?.. На рашдойче?..
— На архэнгл реакция точно положительная. Говори на нем, если хочешь, чтобы она тебя хоть чуть-чуть поняла…
— Ты меня слышишь? Вижу, что слышишь… Ответь — чет или нечет? Это не сложно… Просто — чет или нечет?
— Ну что ты пристала к ребенку? Ей сейчас и дышать-то больно, не то что говорить…
— Чет.
— Она что-то сказала!..
—Тебе послышалось, что она могла сказать?!
— Чет.
Пауза.
— Она сказала чет.
— Ну и что?
— Ничего. Просто она сказала чет…
— Ну и что, что сказала? Подумаешь, совпадение! Когда-нибудь кто-нибудь обязательно должен был ответить тебе именно так. Статистика!
— Угу. Только пока что-то никто не отвечал. Все почему-то предпочитали сами задавать вопросы и пускаться в длинные дискуссии.
— Ты на нее посмотри! Ей же и НЕЧЕТ-то сказать в два раза труднее, чем ЧЁТ, вот и все! Какие уж тут дискуссии! Ну что ты опять задумала?!
— Сегодня пятница. И она сказала чет…
— Послушай! То, что ты задумала… оно пахнет должностным преступлением.
— Старик на лодке…
— Тихо! Она что-то сказала. Что-то про старика…
— Чет… Зоя так загадала, и он сказал чет… Но это — неправильно… потому что потом… Засада… они ждали ее… потом… в гостинице…
Пауза.
Длинный двойной выдох – кажется, сквозь зубы.
Короткий смешок.
— Ну вот… А ты говорила — диспетчеру.
***
Базовая
Общежитие спасателей
Номер для новобрачных
Сцинк был маленький. Гораздо меньше тех, которые показывали всей малышне так понравившиеся фокусы в цирке на Хайгоне прошлым летом. Меньше тех, что украшали руки, прическу или воротник великолепной леди Эл, когда приезжала она проведать свою ненаглядную и единственную наследницу Люси, из соображений воспитания в духе модного демократизма отданную в кулинарный колледж. Те ведь были взрослыми, пусть даже и из рода украшений, а этот — совсем маленький, только-только вылупившийся, еще даже слепой.
И это было очень удачно, что слепой еще. Потому что кто его знает, может он, конечно, и безвредное украшение, у которого ни инстинктов боевых, ни ядовитых зубов в наличии не имеется от рождения, не надобны поскольку, а вдруг нет? Вдруг все-таки телохранители вырастают именно из вот таких вот крошечных козявок со стрекозиными крылышками?..
Он еще не умел петь, вернее, не петь даже, петь сцинки не способны, нет у них голосовых связок, да и легких тоже нет, а обмен веществ такой, что ксенобиологи до сих пор за головы хватаются и наотрез отказываются признавать их за живые существа. А то, что называют их песней, добавляя при этом всевозможные эпитеты, самым мягким из которых будет «смертоносная», получается при быстром-быстром соударении острого псевдометаллического язычка и не менее острых псевдометаллических зубов. А смертельно опасный резонанс возникает из-за пустотелости этих самых зубов и собственно сцинковых костей, да и то лишь в том случае, если сцинк напуган, а напугать его непросто.
Гораздо опаснее сами зубы. И пустотелый, острый как бритва язычок, способный располосовать человека до костей, проткнуть броню или попросту прыснуть концентрированной кислотой метров на десять.
Впрочем, это все взрослых особей касается. А этот был маленький. Совсем еще кроха.
И ему давно уже надоело лежать в кармане сумки.
Выбраться было нетрудно, он затратил не больше пяти минут. Немногим больше заняла ориентация в окружающем сумку пространстве. Поскольку глаза у него еще открываться не умели, он воспользовался присущим всем сцинкам чувством, которое можно было бы сравнить со своеобразным компасом. Ксенобиологи называли его «Направленным поиском». И главным тут было правильно выделить объект этого самого поиска.
Но тут маленькому и неопытному сцинку опять повезло — в пределах досягаемости находилось не так уж и много возможных объектов. А подходящими и уже запомнившимися характеристиками обладал из них лишь один.
Ксенобиологи расходятся в оценке эмоциональной шкалы сцинков. Некоторые вообще утверждают, что они не способны испытывать что-либо, напоминающее эмоции. Другие же полагают, что способность таковая у сцинков имеется, но вот эмоции их существенно отличаются от привычных человеку. Если исходить из первой теории, то ползти вверх по свесившемуся с кровати одеялу сцинка подвигло не что иное, как безусловный рефлекс и реакция на тепловой раздражитель. Если же отдавать предпочтение оппонентам, то нельзя исключить вероятности, что юный прикроватный альпинист был в тот момент обуреваем чем-то, отдаленно напоминающим радость и предвкушение.
Кровать была высокой, а на одеяле имелись складки, что не облегчало подъема. Дважды сцинк срывался. Один раз — на пол, второй — в пододеяльник, где чуть не запутался. Но выбрался и продолжил утомительное восхождение. И в конце концов добрался до перевала.
Потом он долго отдыхал, привалившись мягкими еще пока гранями крылышек к высунувшейся из-под одеяла руке, прежде чем начать почти такое же утомительное восхождение на подушку. Добравшись до вожделенной цели, он ткнулся пару раз мордочкой в теплую кожу, примериваясь, и слегка кольнул острым, как иголочка, языком.
Вернее, это он хотел — слегка, но не удержал равновесия и щеку проколол почти насквозь…
Зашипев, Жанка села на кровати, прижала к щеке ладонь. Полизала изнутри прокол, успокаивая боль, слизнула с ладони кровь. Сцинк позвякивал виновато, тыкался носом в коленку, трогал кожу языком, но уже осторожно, чуть-чуть.
Жанка проглотила вертевшиеся на языке не слишком приличные выражения, которыми собиралась приветствовать столь бесцеремонное пробуждение, погладила остроносую переливчатую головку, подняла к лицу, потерлась носом о нос. Сцинк радостно звякнул и открыл глаза.
Они были золотистыми. И очень большими.
Жанка перестала дышать.
Какое-то время она таращилась в эти золотистые шарики, словно парализованная змеей крольчиха. Потом осторожно (очень осторожно!!!) отвела ладонь от лица. Сглотнула.
Все равно — близко. Слишком близко. Взрослые могут плюнуть метров на пять спокойно, значит, этот метра на два тоже достанет. Говорят, сцинка очень трудно разозлить или испугать. Может, и не врут. Да вот только…
— Ладно, допустим, — сказала она и заметила, что голос ее звучит не слишком-то уверенно. Кашлянула, попыталась продолжить более твердым тоном. — Давай рассуждать спокойно. Я, конечно, не являюсь твоей хозяйкой. И ты это знаешь. Должен знать, вас же еще до рождения программируют. Но ты также должен знать, что я тебя не крала. Знаешь? Надеюсь, что знаешь… Ты скорее всего украшение, слишком уж ласковый. Раз я тебя не крала — я, стало быть, хорошая, так? Так. И я тебя обязательно отдам… при первой же встрече. Вы же эмпаты, ты должен чувствовать, что я не вру. Даже если ты телохранитель… Ладно, пусть. Я ничего плохого твоей хозяйке не сделала, так? Так… И не сделаю. Правда-правда! Мы даже подругами были… насколько это вообще возможно. Я плохо помню, но что-то там было по поводу временной опеки друзей подопечного при отсутствии самого подопечного. Будем надеяться, что ты у нас парень правильный, обученный то есть. А я — друг. Слышишь? Ладно, будем надеяться, что не только слышишь.
Сцинк звякнул жалобно, ткнулся носом в ладонь. Жанка сглотнула пару раз — горло почему-то сразу пересохло. Осторожно погладила пальцем маленькую мордашку точно между золотыми глазами.
Говорят — от яда сцинка нет ни защиты, ни противоядия. Врут. Наверное.
Сцинк обрадовался, зазвенел увереннее, потрогал ее палец острым кончиком языка — самую малость потрогал, осторожненько, не уколол даже. Не злой он был, просто маленький и неумелый. И ласковый. Наверное — действительно украшение, и нечего было так паниковать.
Скрипнула дверь.
— Проснулась? Вот и хорошо. Есть хочешь?
Жанка подумала. Покачала головой.
— Ты узнала насчет корабля?
Вошедшая казалась совсем девчонкой. Старше Жанки, конечно, но не намного. Только вот глаза… И тонкие пальцы любительницы отшибать себе память при помощи сладкой дряни с запахом мятного шоколада. Жанка не помнила, как ее зовут, — она не слишком-то хорошо соображала вчера, словно в тумане плавала. Кажется, поначалу ей пытались что-то объяснить, но она была слишком занята сперва ванной, потом — едой, а когда начались песни, просто и тривиально заснула, так и не успев толком ничего понять.
— Узнала. Вот… — Вошедшая протянула Жанке узкую пластинку распечатки. Жанка взяла, еще не понимая. Взглянула на голограмму. Прочитала текст. Со свистом втянула воздух сквозь зубы.
— Послушай, у меня же просто нет таких денег! И ничего настолько ценного… — Она вдруг запнулась. Потому что поняла, что сказала неправду. Ценность у нее была. И ценность немалая.
Сцинк.
Если окажется, что он все-таки украшение… Или того лучше — производитель. С телохранителями сложнее, их генетически программируют на принадлежность одному человеку, в крайнем случае — семье, но ведь могут же программу эту и подчистить, было бы желание и время…
И еще она поняла, что сцинка не отдаст.
— И не надо. Считай это подарком от нашего клуба.
Странно, но этой отшибистке действительно ничего не надо было взамен. Жанка это почувствовала сразу, как только перестала судорожно придумывать способы оставить у себя и билет, и сцинка.
— Не понимаю…
— И не надо. Просто вчера была пятница. А по пятницам я бываю немного не в себе. Видишь ли, однажды я умерла, и было это как раз в пятницу.