Теперь Ивась бывал у Джанкарло часто. Ему понравилось задавать вопросы и слушать, то есть делать то, чего лишил его интернат.
– Здесь собрались те люди, парень, – рассказывал Джанкарло, – кто не согласен с мясными загонами. Мы пришли из разных мест, у каждого своя история, но все мы не хотим жить в мире, где человек в любой момент может стать пищей. Это устроенный мир без голода и болезней, у нас чистый воздух, а живём мы столько, что и не снилось предкам, но… Ты знаешь, предки написали тома законов, они определили точное наказание для каждого проступка — от безобидного нарушения и до самого кошмарного, самого отвратительного преступления! Были специальные люди, которые толковали законы, были такие, кто искал и ловил преступников, а были те, кто определял наказание. Были даже те, кто защищал!
– Преступников? – не верил Ивась.
– Именно. Люди ошибаются. Можно обвинить не того человека, можно неверно прочесть улики, много чего. Чтобы не пострадали невинные люди, вот для чего были нужны защитники. Иначе они назывались адвокаты.
Ивась знал это слово.
– Так вот! – продолжал Джанкарло. Он горячился, глаза сверкали, словно бутылочка, что стояла в ожидании под столом, уже открытая и початая. – Так вот… Предки занимались делом, а мы? Для всех поступков наказание одно — мясной загон! Нет права на ошибку, понимаешь? Сверху будто каменюка висит, – и ты каждый миг ждёшь: вот она свалится! На редкость гадкое чувство, приятель!
Джанкарло выпивал рюмку, закусывал грибами. Солил он отлично, лучше многих в пещерном поселении. Наверное, лучше всех. С луком и диким чесноком, с клюквой и дубовыми листьями… Старик, как по привычке называл его за глаза Ивась, знал уйму способов сделать вкусно.
– Но они устали, парень, – говорил Джанкарло. – Они потеряли цель и хотят тихо жить. Чтобы о них забыли, чтобы их не трогали… Надо встряхнуть их . У кого-то цели вовсе не было, кроме одно — уйти, убежать, скрыться. Надо дать им эту цель! Для этого нужен ты, Ивась!
– Зачем? – спрашивал Ивась, чтобы сделать Джанкарло приятное. Старик ждал этого вопроса. Он хотел ещё раз повторить свои доводы. Может быть, чтобы окончательно поверить самому?
– Ты — интернатский! – хищно скалился Джанкарло. – Ты видел всё изнутри, ты станешь свидетелем обвинения, жирным доводом для тех, кто сомневается!
– А если они не поверят?
– Тогда однажды придёт Управа и поставит здесь большой мясной загон! Нас будут гонять по окрестным лесам, пока не переловят всех. А детей, – ты же помнишь, что тут есть дети? – отправят в интернат.
– А если мы неправы? Если ты в чём-то ошибся?
– Ты думаешь, Управа обойдётся без загона? Нас забьют хлыстами? – удивлялся Джанкарло. – Этого не может быть. Закон прежде всего. Говорят, секс угоден попечителям. Это так, но закон угоден ещё больше. Загон и интернат, только так.
В конце апреля, когда ландыши набрали цвет, как и год, и два назад, в убежище устроили праздник весны. Заодно справили день рождения Ивася. Весной — всё, что помнил он из детства, значит, любая дата хороша!
Между деревьев расставили столы и табуреты, разложили угощения и закуски. Ели и веселились, пели песни и пили джанкарлов самогон. Немножко, для радости.
Оттанцевав два часа без передышки, Ивась устал и отошёл в сторонку. Было хорошо. Не каждый день тебя поздравляют и дарят подарки. И пусть такой праздник проходит каждый год – чтобы подъесть то, что нельзя хранить дальше, но всё равно приятно.
– Иди за мной, – сказала, проходя мимо него к зеву пещеры, красавица Ружена. – Иди, дело есть. Да не покусаю же!
Странно. Какое до него Ружене дело? Внимания раньше не обращала, так, кивнёт при встрече. Замужем она, зачем ей? А тут… Рассердилась, даже притопнула.
Удивленный Ивась поднялся и проследовал за Руженой под своды. Все изгои праздновали, в пещере было пусто и темно, только светили со стен дежурные фонари. Ухало эхо шагов, Ружена шла впереди, молчала и не оглядывалась.
– Куда мы?..
Жилая зона осталась позади, начались общинные склады и кладовые.
– К тебе идём! – Ружена обернулась, её длинные золотые волосы взметнулись кисеёй. – В свинарню.
– Зачем, Ружена?
Девушка не ответила, юркнула в узкий лаз, который вёл на ферму.
Свиньи, увидев Ивася, захрюкали, сгрудились у кормушек. Здесь было тепло и уютно. Перед праздником Ивась с Мустафой вычистили вольеры, покрыли пол чистым сеном. Всё равно здесь пахло… Ивасю что, он привычный, но что скажет Руженка?
– Зря вы это затеяли, – сказала она.
– Что?
– Поход этот свой! Дурацкую месть! – крикнула Ружена. Забеспокоились свиньи, завизжали, шарахнулись в глубину вольера.
– Что ты делаешь… растерялся Ивась. – Поросята же, подавят их…
– О свиньях беспокоишься?! – наступала на него Ружена. – А о нас подумал? Джанкарло из ума двинулся, как ты пришёл. Зачем ты лезешь?
– Куда я лезу?
Ивась отступал, ошарашенный напором, пока не опрокинулся в стожок сена у входа.
– В жизнь нашу лезешь…
Ружена села рядом с ним и заплакала:
– Уведёте их… Кольку моего уведёте, Джона Нюркиного, других мужиков… Тебе ладно, ты ничей здесь, а они?!.. Хозяйство у нас, у Нюры ребёночек будет, куда мы без них?..
– Я не знаю… – сказал Ивась. – Я не знал, не думал.
– Знаешь, – сказала вдруг Ружена, – я же замечаю, как ты на меня смотришь! Возьми меня… здесь… сейчас… и уходи! И всё по старому станет.
– Ты что? – Ивась не в шутку напугался. – Разве можно так? А Коля?
– Мы ему не скажем, – зашептала Ружена, расстёгивая пуговицы на куртке: сверху вниз, одну, вторую, третью… – Ты же не скажешь ему? – куртка полетела в сено и Ружена осталась в брюках и короткой маечке. – И я не скажу, зачем мне ему говорить? Мы не скажем, он и не узнает ничего!..
Она потащила майку через голову.
– Нет! – закричал Ивась. – Нет! Прав старик, секс угоден попечителям, но попечители неугодны нам!
Он вскочил… и столкнулся с Николаем.
– Что происходит? Что вы делаете здесь?!
Коля схватил его за плечи и затряс, обдав чесночным духом от подливы: – Отвечай, прибью!
– Ничего!
Ивась вывернулся и кинулся прочь.
– Ничего… Ничего… – рыдала в сене Ружена. – Милостивые попечители, какие же вы дураки!..