«Сегодня не очень удобно писать: проливной дождь, ветер рвет тетрадку из рук. Тоже про конкурс знает. Обижается, почему нет конкурса красоты для ветра. Интересно, а какой ветер самый красивый? Северный, Южный? Наверное, Южный. После него сразу начинается весна, набухают почки, цветут яблони. Красота! Е-мое… накапал на лист. Можно подумать, это мои слезы, но плакать я не умею. Течет из моих тряпичных глаз, которые копят влагу. Так долго до весны!»
Да что ж такое?
Словно обгоняя собственный страх, мышь вскарабкалась мне на грудь, когтями вцепилась в воротник рубашки.
—Ты чего? — Я спросил тихо, но мышь все равно испугалась, сорвалась вниз, чудом удержалась за подол.
— Чего орешь? — пискнула она, уставившись одурелыми глазами. Потом все повторилось: шустро вскарабкалась, юркнула в трещину горшка.
С мышью творилось что-то неладное. Я чувствовал, как она дрожит.
— Э-э-э!— постучал я по своей голове.
—Тише ты, — пискнула она и затихла так, словно пропала.
Вовремя.
Вновь появилась лиса, но уже у другого конца забора. Шустрая, однако. Потопталась на месте. Ловя запах мыши, подняла морду. И тут произошло то, что меня очень огорчило. Лиса наконец-то меня заметила, ужаснулась. Она, не отрываясь, смотрела на меня изумлёнными глазами.
— Кыш, — шикнул я.
Лису мгновенно подбросило. Нелепо бултыхнувшись в воздухе, она шлёпнулась на лапы и, прижавшись брюхом к земле, стала тихо отползать. Я видел ее стоящую дыбом всклокоченную шерсть, обнажённые желтые клыки. Потом короткими прыжками перепрыгнула игрушечную тележку, выгребную яму и пропала в зарослях малины.
Где-то зазвенело разбитое стекло, протяжно взвыл кот. Стихло.
— Эй, ты жив? — царапнула мышь стенку горшка.
Не ответил. Я реально расстроился. Я что, чудовище из сказки «Аленький цветочек»? Еще на конкурс красоты собрался. Смех, да и только.
«Бум, бум, бум!», — постучалась мышь внутри моей головы.
— Меня съела лиса, — грустно пошутил я.
От порывистого ветра тихо скрипнул маленький покосившийся домик с плоской крышей волнистого шифера. После смерти хозяйки домик оседал, выцветал. Синяя краска отслаивалась сухими пластинами и сыпалась в черные замороженные лопухи. Доживет ли до весны?
Сорока рассказывала, что существуют особенные земли, где всегда тепло. Там живут теплые ласковые ветра, летают красивые птицы, ходят павлины. А у нас только черные вороны и серые воробьи. Правда, соловьи тоже серые, но как поют. Сорока прилетела.
— Чего тебе?
— Принесла анкету. Надо заполнить каждому участнику, — сказала сорока.
***
14 ОКТЯБРЯ *
«Анкета. Что писать? Имя – Василий. Пугало деда Пантелея, стою в его огороде, на поляне виктории. Серая (была белой) рубаха-косоворотка, синие, местами выгоревшие брюки, длинный нос (зачеркнуто, уже говорил). До сих пор не понимаю, зачем дед Пантелей соорудил мне такой нос. Для понятности скажу, что дед собрал меня из того, что нашел в сарае. Рубаха дедовская, штаны старшего сына, поясок бабкин, шарф дочкин.
Вместо рук – шланг от пылесоса, пальцы – прутики: тридцать три на правой руке, двадцать шесть – на левой. Каждый прутик знает одну букву, как в печатной машинке, поэтому я правильно пишу правой рукой, левой – пишу с ошибками. Левой стараюсь только держать тетрадку. Использую чернила из чернильницы-непроливайки, которая стоит у меня в нагрудном кармане. Чернилами меня снабжает мышка, откуда берет – не говорит.
Когда-то, когда я еще не был пугалом, мы (мы – это все вещи, из которых я собран) жили по разным домам. Понятно, что горшок отдельно, рубаха отдельно, штаны отдельно. Так вот, когда мы жили врозь, с каждым из нас приключилась своя особая история. Сегодня расскажу про глиняный горшок (записано с его слов).»
Да не сгорит шест мой! Кто опять ползет по мне?!
Мышь положила хвост-ниточку на мое плечо.
— Василий, я ужасно несчастная мышь. И каждый, кто отправляется на конкурс пугал должен меня понять и пожалеть. Что ты молчишь? Спишь?
— Нет.
— Я вижу. Ты спишь с открытыми глазами.
— Не сплю. Я думаю над анкетой. В ней надо написать краткую биографию. У меня есть биография горшка, рубашки, штанов, шеста. А биографии Василия – нет. Вот что писать?
Мышь задумалась.
— Придумай что-нибудь. Ну там, бла-бла-бла-бхай-бхай. Окончил институт, поступил в техникум.
— Что такое институт и что такое техникум?
— Не знаю, — честно призналась мышь. — Собери свою анкету из анкеты глиняного горшка, рубахи, двух метелок, ручки от турки.
Я задумался.
***
15 ОКТЯБРЯ *
На заполнение анкеты я потратил уйму времени. Уже смеркалось, а я все думал. Может лучше написать про ночь, звезды? Никогда про них не писал. А ночь такая замечательная, совсем не осенняя, по-летнему теплая. Она настолько светлая и звёздная, что между ними не видно пустоты. Небо, как одна большая семья. Инопланетянка сказала, что одна из звёзд – ее. Какая, интересно?
Уже светает, а я до сих пор не заполнил анкету. Честно говоря, я особо не старался. Всю ночь гонял ворон. А потом и весь день. Вороны даже удивились моей необыкновенной активности. Осень на дворе, урожай собран, огурцы засолены, дачники разъехались, черви ушли под землю. Для чего, спрашивается, надо гонять ворон. Вороны сидели на крыше соседних домиков и каркливо меня осуждали.
— Летели бы отсюда, — неожиданно миролюбиво предложил я. И тут же почувствовал жгучую потребность поделиться своей грустью, рассказать какой-нибудь живой душе, как мне одиноко без внимания Инопланетянки.
Рядом никого. Мышь куда-то пропала, соловей улетел к Гитаристу. А вокруг осень, слышно, как осыпаются последние листья. Я в этот момент очень жалею, что у меня есть уши. Невозможно слушать, сколько печали и горечи в этом золотом листопаде.
И тут сорока долбанула меня в затылок. Я ужасно не люблю, когда она так делает. У меня в голове случается страшный г-у-у-л, словно рядом раскачивается огромный колокол. Бом-би-бом! Бом-би-бом!
Бам! Бам!
— Прекрати!
— Анкету заполнил? — Сорока сверху вниз заглянула мне в глаза.
Испугался. Я ж ни моргать, ни закрывать глаза не умею. А она смотрит — так пытливо, будто в самое сердце (это я к слову, потому что сердца у меня нет).
— Я спросила по анкету?
Эта сорока решила меня достать.
«Противный вопрос. — Неожиданно я решил отказаться от конкурса. Не, ну на самом деле, зачем он мне нужен? Стою здесь, по колено в грязи, в рваной рубахе, а на конкурсе все будут в черных фраках, смокингах и цилиндрах».
— Отказываюсь! — сказал и обрадовался. Полегчало как-то сразу.
— Я так и знала! — Сорока переступила с головы на нос и стала ходить по нему туда-сюда, у меня глаза запутались на нее смотреть.
— Хватит ходить. — Хотел приказать, но вышло так, будто попросил.
— Будем думать вместе. — Сорока забрала у меня анкету, прочитала. — Фамилия.
— Нет у меня фамилии и отчества нет. Есть только имя Василий.
Сорока записала в строку ФИО – пугало Василий.
— Паспортные данные – прочерк. Родители?
— Нет родителей.
Сорока задумалась, записала.
— Дед Пантелей.
Если бы у меня было сердце, то оно бы сейчас забилось от радости.
— Дата рождения, — задумалась Сорока. — Дай-ка вспомнить. Как виктория начала плодоносить, вот тогда и родился. Не сразу конечно. Дед Пантелей сам поначалу ворон гонял, а потом притомился, тебя соорудил, в самую середину ягодной поляны поставил. Вот три года метелками машешь. Всё, заполнила!
— Уверена, что всё правильно?
— Совсем не уверена. Но уверена в одном, что автор твоей биографии – я.
***