— Ты заслужил свою награду… — Слова Старшего победным маршем прогрохотали в висках, безжалостно сминая последние преграды морали, сшибая бесполезные принципы и размывая ошметки сомнений. Он справился и заслужил подарок. Высшая милость, которую может получить новичок, — это живой человек. Не фляга или бутылка с живительной и такой вкусной жидкостью, что густой струйкой стекает в горло, оставляя сладковато-соленое послевкусие. И безумное желание — припасть и пить во что бы то ни стало. Глоток за глотком, каплю за каплей. Пить, до потери чувствительности, до острой рези в переполненном желудке, до тошноты и отвращения, когда весь мир кажется залит красной кровавой пастой, вязкой и тягучей. Но такие ощущения были от бутилированной крови, а вот живая… из настоящего теплого, дрожащего человеческого тела…
За три года после перерождения он ни разу не пробовал живую кровь, только синтезированную. Дешевую, которую спокойно можно купить в любом маркете или даже специальном питьевом автомате за жетоны или за карту бонусов. Она тоже была красного цвета — скорее дань традициям, чем необходимость, — соленой, с четко выраженным металлическим привкусом, словно облизываешь железный шарик или цепочку. Такие игрушки давали всем перерожденным — толку ноль, зато, когда накатывает безумная жажда, можно отлично сточить клыки и содрать свои же губы об шероховатую поверхность. Впрочем, он тоже катался по полу камеры-колодца и грыз цепочку. Долго — кажется, пару недель. А вкус настоящей живой крови помнил по обряду перерождения, тогда он бился, намертво зафиксированный в тяжелой раме, и ему щипцами разжимали судорожно стиснутые челюсти и бережно вливали в рот кровь из трубочки. А он никак не мог сделать глоток, и думал, что сдохнет раньше, чем даже успеет вдохнуть. И драгоценная кровь стекала по щекам… Сейчас бы он отдал все, что угодно, чтобы с ним повторили ритуал — он бы не стал сопротивляться. Наоборот, жадно бы глотал, облизывал бы руки и пальцы своих палачей и благодетелей, только бы не пролить ни единой капельки. Даже микроскопической…
— Я постараюсь оправдать доверие, Старший. — Он помнил вкус настоящей крови, хотя, как утверждали кураторы, что возились с молодняком, не мог. Обращали, по традиции, именно настоящей кровью, сцеженной с живого человека. А-донор обычно находился в соседней комнате, пристегнутый ради безопасности к удобной кровати. Рядом располагался столик с едой, напитками и сладостями. На специальной откидной панели крепился экран: перерождение порой длилось от часа до трех, и А-донору могло стать скучно просто лежать. Он видел своего А-донора, пусть и мельком, но когда его вели, уже обколотого и в наручниках, в специальную комнату, то дверь в помещение А-донора была приоткрыта. И он видел ее — рыжеволосая девушка, которая спокойно раздевалась, чтобы лечь на кровать. — Я благодарен за эту милость…
Красивые слова, но он действительно заслужил эту награду. Тот вампир был намного старше и опытнее, а он ведь сам даже не состоял в специальном охранном блоке. Просто оказался рядом и прыгнул вниз на сорвавшегося с контроля психа. Сам понимал, что повезло тогда нереально, причем трижды: полет с двенадцатого этажа завершился удачным приземлением, а не переломанными ногами; падая, сумел скорректировать движение и сходу сшиб сорванного, сломав ему ключицы. То ли эффект неожиданности, то ли болезненный перелом, но нападал псих уже не так активно, иначе просто порвал бы неожиданную помеху в клочья. А третьим чудом стало то, что клановики успели убрать жертву раньше, чем он разобрался с сорванным, иначе — сам бы сорвался. А так получается почти герой: обезумевшего обезвредил, причем справился с вампиром, который был на двадцать лет старше и намного сильнее, истекающей кровью жертвой не соблазнился. И вот награда. Заслуженная и законная.
— Сегодня в восемь вечера в Белом крыле. — Старший величественно кивнул, отпуская младшего.
До назначенного срока получения награды оставалось еще много времени. И только три бонуса, в то время как литровая упаковка синтетика стоит пять. Можно пойти наняться на какую-нибудь работу или просто подождать, а потом оторваться за все дни вынужденного полуголодного существования. Рэлл так и не решил, как поступить. Но задерживаться на территории главы Блэкрана не стал. Огромный зал с прозрачными колоннами-аквариумами и высокими потолками пугал и угнетал, а воспоминания о трансляциях судебных разбирательств, что проходили в этом зале, и о последующих экзекуциях на главной площади перед зданием — навевали тоску. Правда, он еще ни разу не был обвиненным, хотя за такой небольшой срок сложно провиниться: в город его вернули только месяц назад.
Город за три года — вернее за тридцать пять месяцев, — сильно изменился. Зональность аж зашкаливала: человеческие кварталы теперь не просто охранялись постами из взрослых стражей, но еще дополнительными экранами, ограждениями из «пастухов» и системами слежения. Возле щитов, защищающих вход в человеческие районы, толкался молодняк: с черными кругами под глазами, с почти белыми лицами — голод мучил, а знание, что за пятнадцатиметровым забором ходят, живут, растят потомство и радуются жизни такие желанные бурдюки или фляги с теплой питательной кровью, — это знание просто убивало, тем более что дотянуться до людей было практически невозможно. В его времена, когда сам еще был человеком, можно было выйти за щиты, чтобы немного подзаработать — молодые вампиры тогда чтили право выбора и боялись нарушать запреты, чем и пользовались люди, продавая за дополнительные баллы или бонусы пять-десять-двадцать глотков крови. И ведь этих продавцов потом с миром отпускали обратно. Ни разу не было такого, чтобы задержали и выпили насильно. А сейчас даже самые отчаянные люди не рисковали и близко подходить к воротам: если выпьют досуха, то никакие баллы не оживят. Но вампирята сходились, усаживались на свободные клочки асфальта или бордюры и ждали с тупой надеждой.
Рэлл с деланным равнодушием прошел мимо ворот — после того как стая озверевшего от голода молодняка порвала на клочки одного из продавцов, люди стали опасаться. Но даже показательная казнь, которую транслировали и повторяли по всем общим каналам и в Сети, не смогла предотвратить последующие смерти. И, говорят, уже два года как прямые продажи крови прекратились. Вокруг человеческих кварталов появились нейтральные зоны — коридоры между двумя одинаковыми по высоте заборами, где со стены человеческого квартала простреливался каждый миллиметр. Там вдоль наружной стены ютились строительные вагончики для свиданий — романтика еще не выветрилась, да и закон не запрещал людям добровольно делиться кровью с теми гемозависимыми, которые им по какой-либо причине нравились. В вагончики приходили любовники, причем вампиры по специально пропуску, родственники, проигравшие пари — Сеть была общей и спорить на себя никому не запрещалось, так что совершеннолетних патрули пропускали без проблем. Но попасть в вагончик мог только тот вампир, что прожил после перерождения не меньше десяти лет и ни в чем не накосячил.
Этот сквер Рэлл помнил хорошо. Раньше днем тут даже люди гуляли, а вампирский молодняк собирался небольшими компаниями, пуская по кругу фляги с синтетиком. Тусовки тогда были смешанными — в их компании, например, было три вампира. Две девушки-сестры и парень. Девушки были близнецами, но особенный талант был только у одной, просто она поставила условие и сестру тоже провели через ритуал. А парень вампир был действительно талантливым математиком, так что обращение заслужил тем, что доказал формулу Джиджа. Рэлл огляделся: компаний не было. Кое-где сидели вампиры-одиночки с планшетами или ноутами, взрослые, неголодные… Под ложечкой засосало, желудок сжался в болезненном спазме.
Раньше молодняк немного подкармливали, сейчас все вынуждены сами заботиться о своем пропитании. А люди стали одновременно величайшей ценностью и кормовой базой. Полтора года назад процедуру чипирования транслировали даже в той колонии, где он проводил первые годы жизни после перерождения. С одной стороны — удалять новоперерожденных от людей правильно, но с другой стороны — то, как с ними обходились в этих резервациях, несправедливо и жестоко. Рэлл машинально потер запястья: в специальных силовых наручниках его держали почти год, хотя опомнился он почти сразу после обряда. Да и не собирался он ни на кого нападать, и вообще терпел. Нет, кормили их нормально, и грамотно распределяли порции человеческой еды и синтетической красной жидкости, просто сдерживаться было трудно. Эмоции зашкаливали, особенно агрессия, и многие, даже вполне адекватные ребята, срывались и кидались на кого угодно, даже на кураторов. Разумеется, старший вампир спокойно может справиться с пятью-шестью молодыми, но бьющиеся разрядами наручники и специальные ошейники, мгновенно по сигналу посылающие мощный удар током, — надежнее. А резиновые дубинки-шокеры хорошо закрепляли полученный эффект — после такого массажа даже самые отпетые готовы были сесть на недельную диету.
Рэлл повернул в сторону вокзала. По старой памяти. Там всегда можно было найти какую-нибудь работу или подработку. Он и так не ел два дня, хотя честно впахивал. Просто… просто неудачная ставка съела все накопления, но ведь и приз был крутым — сто пятьдесят литров синтетика. Ради этого стоило рискнуть. Рискнул и проиграл. Так что если бы не награда за сорванного, то пришлось бы идти на арену. Бывалые боевики говорили, что на нелегальных схватках можно неплохо заработать — правда, могло и не повезти. Допустим, если в схватке с людьми даже у молодого вампира шансы были высокие, то против старших, пусть и в команде, запросто потерять голову — и это в буквальным смысле.
До вокзала дошел за полтора часа, можно было бы и пробежаться, но не хотелось. Идти по городу и смотреть по сторонам интереснее. Хотя повсюду одно и то же: закрытые ворота в человеческие кварталы, спешащие по делам старшие вампиры, психующий молодняк. Может, и правильно, что после обряда перерождения молодому вампиру вкалывают мощное снотворное и увозят — по крайней мере в колониях или резервациях молодняк дрессируют — да, зло и безжалостно, гоняют на тяжелую работу, но там они никому не могут навредить. Потому что в зонах достаточно старших, чтобы не просто угомонить новичков, но и преподать наказанием хороший урок остальным. Рэлл хорошо запомнил, как медленно сжигали током распятого на кресте вампира. Пусть он и сделал страшное преступление — пытался отнять синтетику у более молодого и, соответственно, более слабого, но умирать пять дней под прошивающими тело разрядами — слишком сурово. Весь молодняк старшие созвали к кресту и заставляли долго смотреть, как дергается местами обуглившееся тело, как надсадно хрипит сорванным горлом наказываемый, как по металлу пробегает синеватый едва заметный разряд и пахнет паленым… За два с половиной года, что Рэлл провел в колонии, не было больше ни одной драки за кровь.