Дети столпились в том углу двора, где было меньше всего обломков. Они молчали, время от времени поглядывая на пролом в стене. Собственно, там должна была быть дверь, но именно что была. Сейчас её обломки валялись на земле. Что там происходит? Что с Димом? Радость — нашли же всё-таки! — смешивалась с тревогой за Дима и досадой на себя самих. Ну не успели помочь, взрослые всё сделали без них. Обидно, но что поделаешь?
Маринка про себя злилась на собственную глупость. Привыкла водить людей за нос, привыкла к тому, что они доверчивые и ни о чем не подозревают. А оказывается, некоторые очень даже в курсе. Хорошо, что Лёш вовремя успел, а то что бы с ними стало? Да ничего хорошего. А теперь вот стой в ожидании, надейся, что всё пройдёт хорошо, что брата вытащат живым и невредимым. Хотя какое там невредимым… Девочка покосилась на трупы и нахмурилась. Что же здесь такое было…
Игорек хмуро рассматривал землю под ногами. Ян ушёл помогать спасателям, а сидеть без дела он не привык. Чем бы заняться? Внимание мальчика обратилось на невольного (или нет?) виновника Димовых бед. Незнакомый демон, по виду почти ровесник Яна, неподвижно стоял в стороне. Стоит, будто имеет право. Лицо застывшее, как на фотографии. Нельзя сказать, чтобы после знакомства с Яном Игорь изменил своё отношение к демонам. Скорее, он просто сделал исключение для некоторых из них, но неприязнь к обитателям Уровней осталась. И сейчас кипела с новой силой.
— Эй! Как там тебя зовут? Вторник? – насмешливо окликнул он поглядывавшего исподлобья демона.
Быстрый взгляд исподлобья. И пальцы…сжались на миг – и снова расслабились.
— Меня зовут Чейттверк, – ровным голосом представился демон.
Четту было неуютно. Даже больше чем неуютно. Вот сейчас эти вытащат пленника, а потом займутся «виноватыми». Особенно Стражи. Четта, скорее всего, накажут за выход на Поверхность. И ангел с этим. Всё лучше, чем встретиться с отцом.
«Бестолочь! До каких пор ты будешь позорить наш род?! – как наяву слышался гневный отцовский голос, в котором проскальзывали нотки язвительности и презрения. – Найти «ступеньку»! И не сказав ни слова семье, удрать по ней в одиночку! Да еще и попасться в руки людям! Людям! Позор, позо-ор… посмешище! Не слишком ли дороготы обошёлся для чести рода, щенок? Человечий прислужник!» Четт с трудом удержался, чтобы не почесать пониже спины. Впрочем, не исключено, что в этот раз пострадает как раз спина. Четт уже взрослый демон и должен отвечать за свои поступки. «Твои проблемы – тебе и решать», – любил поговаривать отец. Ну что ж, он не будет бегать от ответственности.
«Ступенька», участок земли без печати Стражей, была заветной мечтой каждого второго демона. Они попадались не так уж редко. Землетрясения, осыпи, вмешательство человека – и незримая печать слабеет или гаснет. Именно через такие незапечатанные выходы можно было выбраться на Поверхность. Обычно они быстро запечатывались обратно, но изредка темным магам удавалось замаскировать такие местечки, чтобы использовать по-своему. Сами они, как и Стражи, могли запросто мотаться туда-сюда, а вот демоны могли только через ступеньки или под рукой кого-то из Верхних. Несправедливо…
Четт нашел «ступеньку» почти случайно. Захотел исследовать. И сходу вляпался по уши. Кто мог знать, что пока он готовился, выход нашли другие и уже устроили целый обменный торг? Кто мог знать, что один из Ложи Уровней, патриар Иккорг, не просто будет продавать людям демонов своего рода за фрукты и консервы, а еще и покажет способ их подчинять? Кто знал, что его, Чейттверка, отловят и поменяют на два ящика апельсинов? Ничтожная цена, как он теперь знал…
— Эй, Пятница! – окликнул демона Игорь. – Что стоим-молчим? За хозяина волнуешься?
— Нет, – почти равнодушно ответил тот. Пятница, Робинзон – эти странные прозвища ничего не говорили неопытному демону. Да и на хозяина пленник не рассчитывал. Ему достался не самый плохой– от того же Микора к примеру, его хозяин требовал куда побольше, чем простые телепорты – но раб есть раб, а хозяин есть хозяин.
— А зря, – злорадно сообщил Игорёк. – Уровни сейчас уже не те, там сейчас будет порядок, как в аптеке. И со всеми нарушителями разберутся. Знаешь про нового Владыку?
Четт отрицательно мотнул головой. Как тут узнаешь, если тебе запрещено разговаривать? Да и не видел он никого с Уровней.
И какая разница, в конце концов. Прикончат тут или выпнут домой, где старшие рода с неудачника шкуру сдерут.
Он смотрел на Верхних – молодь совсем – и горько завидовал. Они вели себя свободно и совсем без страха. Он так никогда не мог.
А демон, который с ними, без ошейника…
— Эй, вылетай из астрала! Ошейник снять?
Демон вынырнул из отстраненных размышлений о двух невеселых вариантах своей судьбы.
— Что?
— Я говорю, тебе ошейник не жмет? – сказал один из близнецов, — Хочешь, снять попробуем?
По-онятно.
— Что в размен?
— Не понял…
— В обмен что надо? Вы с меня – ошейник снимете. А я вам – покажи точки?
Четверка запереглядывалась.
— Точки… — наконец осторожно проговорила девчонка-маг. – Точки – это что?
— Места, где бывал хозяин по делам… — медленно ответил Чейттверк, уже понимая, что ошибся. Что ему хотели помочь просто так, не требуя размена. – Хотите?
— По делам? – наконец загорелись глаза у близнецов. – Класс! Это точно поможет Диму его поприжать!
Через пять минут компания подростков и демона уже вовсю вертела в руках модель-карту, тыкая в нее пальцами, напрочь забыв про расовое непонимание, ошейники и страхи…
— Так, тут, если верить сети, крупная энергокомпания. И завод стройматериалов, тоже один из самых-самых. Удачненько.
— А вот здесь какой-то важный объект господина Йоргоса. Я там только раз был. Но запомнилось… — демон передернул плечами.
— Йоргос – это кто?
— Йоргос – это сволочь, — неохотно высказался Чейттверк после паузы. – Если уж его демон попытался убить хозяина, забыв даже про ошейник, то… слушайте, а он ведь может быть живой!
— Кто?
— Микор, раб Йоргоса! Эта отрыжка преисподней наказал Микора два дня назад и сюда точно не телепортом добирался. Может, он…
— Вполне возможно, — послышался из-за спины холодновато-вежливый голос, и стайка ребят мгновенно затихла. – Разрешите представиться: Дензил, руководитель новообразованной Службы Безопасности. Нам с вами необходимо побеседовать, Чейттверк с Уровня Рхи. И с вами, молодые люди. Но сначала – вы целы? Здоровы?
— Демон не будет беседовать с несовершеннолетними светлыми магами, — внезапно вмешивается еще один голос.
Страж!
— Координатор Даихи, — безошибочно определил Дензил. – Рад вас видеть, хоть и при таких.. прискорбных обстоятельствах.
— Обстоятельства воистину трагичны, — холодный кивок. – Не стоит усугублять ее взаимным несогласием. Расследование этих событий – наше дело.
— Месяцем раньше я бы согласился. Но ныне изменились обстоятельства, и если Стражам позволен свободный доступ на Уровни, то и мы вправе рассчитывать на ответную любезность. Так сказать, для равновесия.
— Ой, да поговорите с ними вдвоем, — вмешивается третий голос, очень усталый, но на него мгновенно оборачиваются все.
— Леш! Ди-и-и-им!!!! Аа-а-а-а!!!!
И вежливая пикировка демона и Доверенного Стража прекращается сама собой. Ведь нельзя же, в самом деле, беседовать при таких шумовых эффектах. Восторженный визг, радостные крики и угрозы кое-кому открутить голову, если он вздумает пропасть еще раз совершенно заглушали все остальные голоса.
— Дим, ой, ну и вид у тебя!
— Живой, живой, ой как я рада.
— Осторожно, добьете же, — бледный Дим, пошатнувшись, осторожно отводит руки сестры.
— Ура!
Демон и Страж почти синхронно покачали головами. Покосились друг на друга…
А почему бы и в самом деле не вести допросы вместе?
Импульс толкнул нервы неожиданно. Вадим вздрогнув, отстранил руку очередного искателя автографов. Вслушался…
Паршиво, ох как паршиво.
Дим – здешний Дим – наконец-то появился.
Вот только в его «отпечатке» отчетливо ощущалась чертовски знакомая примесь. Не узнать «холодок» было невозможно.
Вадим стиснул зубы, маскируя дикую сумятицу чувств. Холодок. Снова, снова… Снова!
Так.
— Извините, я вынужден отбыть. Бэзил, тяжелораненых – к целителям. Список погибших готов? Передать в Ложу, пусть пригласят представителей семей, будем награды передавать.
Здесь оставить дежурную группу. Троих хватит. Под… пожалуй, под твоим началом. С местными проявлять дружелюбие, лишнее не болтать. Дензил потом проинструктирует. Если пристанут всерьез, полиция или секретчики, уходите телепортами, доложитесь по месту – пришлют замену. Хотя не думаю, что до этого дойдет. Не сразу, по крайней мере… Энерговампиры, вам готовить следующую передачу, вы знаете, о чем.
— Милорд, а вы…
— Я по делу.
— Милорд, но… охрана!
Окрик пропал напрасно: Вадим не повернул головы. Посмотрел на шар, сияющий над гранитным столбиком, на суетящуюся вокруг толпу журналистов всех мастей, на цветы, которые уже успели натащить горожане… и переместился.
Пещера была чем-то знакома, хотя он совершенно точно не бывал здесь раньше – ни в какой жизни. Этот сводчатый потолок, точно расплавленный камень застыл волнами, это ощущение разлитого в воздухе тепла…
Что здесь делает Дим?
И что делать с ним?..
Надо же, его уже потянуло в пещеры…
Иногда кажется, что время не река, а океан. Что бы ты ни сделал, что бы ни отдал, все вернется на круги своя. Дим снова получил холодок, по Земле снова ходят серые, и рано или поздно он окажется у могил своей семьи, теперь уже новой семьи. А Алекс — в камере… Нет. Нет, этому не бывать!
Вадим двинулся вперед. Холодок он чувствовал весьма отчетливо. Дима тоже. И еще что-то… странное…
— Потерпи. Может, я все-таки поделюсь?…
— Не лезь. Это не мне достанется, а ему. А он и так чересчур… активный.
— Держись, — мягко попросил голос Ал.. Лёша. — Лина, скоро?
— Почти готово. Дим, руку протяни?
Лина? Все со щелчком встало на свои места. Так вот что это за место. Пещера Фениксов!
— Готово.
— Давай. Осторожно…
Это совсем близко – за поворотом коридора! Что они делают?
Пламя заполняло пещеру, как оранжевая стена. И Дим вошел в эту стену, опираясь на руки Лины… и Леша.
Кино оказалось так себе — страшилка для детей! Я был опытным зрителем разных ужастиков: видал и покруче. Фильм был про двух братьев. Они открыли крышку люка в подвале их нового дома, а там бездонный колодец, который и есть те самые врата в миры тьмы. И теперь они выпустили зло на волю, и в каждой тени оживают их внутренние страхи.
В конце ещё и отца приплели, который оказался злодеем и измывался над собственным ребёнком. Ну, как-то так. Я не очень умею пересказывать то, что прочитал или посмотрел.
Просто меня удивило, что фильм каким-то образом повторил мой сон — отец… тёмный коридор… бездонный колодец… мой страх…
Говорят, что так бывает: увиденное во сне перекликается с реальностью, как дежавю.
Это было неприятно: опять вспомнился сон.
«Чёрт! Нахрена этот фильм выбрали? В другом зале шла какая-то новогодняя комедия. Туда и надо было идти!»
А Ксюха весь фильм то закрывала лицо руками, глядя на экран через щёлочку между пальцами, то утыкалась лицом мне в плечо. Оно у меня уже начинало гореть от неприятных ощущений. Не то чтобы мне было больно. Нет! Мне просто не нравилось слишком тесное общение с Ксюхой. Она при этом ещё обеими руками прижимала к себе мою руку. Я злился, но терпел и помалкивал. Сам виноват! Счас бы валялся с книжкой да пастилки посасывал, которые оставила мне Изольда.
Наконец фильм закончился. В зале зажёгся свет. Я глянул на Ксюху и чуть не ржанул: её густо накрашенные ресницы чётко отпечатались полукружьями под глазами. Девочка-клоунесса, блин! Чё делать — не знаю. Можно им говорить об этом или нельзя? Решил промолчать. Вышли на улицу, и она меня потащила в кафе через дорогу. Это кафе-мороженное «Льдинка», куда мы иногда ходили с Тимуром. Меня кольнуло. Опять Тимур! Ну что за хрень? Сколько можно уже?
Деньги у меня были: предусмотрительно взял с собой пятьсот рублей. От билетов оставалось ещё триста. Немного, но по коктейлю и по мороженному заказать хватит. Ксюха в вестибюле сразу подошла к зеркалу и, испуганно охнув, покосилась на меня через зеркало. Я отвернулся, спрятав ухмылку. Ну, не умею я с женщинами, хоть тресни! Чувствовал себя, как полный кретин.
Наконец мы заняли столик в дальнем углу у окна и сделали заказ — два апельсиновых фреша и два мороженных с малиновым сиропом. Выбирала Ксюха, а я просто согласился: мне было всё равно, под каким сиропом будет продолжаться эта пытка. Ксюха охала и делала большие глаза, вспоминая эпизоды фильма, а я с дежурно-тупой улыбкой смотрел то на неё, то в окно на улицу.
— Паш, ты чего молчишь всё время? Тебе со мной скучно? — наконец закончив пересказ фильма, спросила Ксюша, посмотрев на меня настороженным взглядом.
— Да нет. Всё нормально. Просто… просто я тут немного простудился… Ну и… горло ещё побаливает, много говорить не могу.
«Во придуро-о-ок! Зашибись!»
— Ты доедай давай, и пошли! — промямлил я в ответ, мешая в вазочке розовую кашицу.
— Так тебе не нужно было выходить никуда. Почему не сказал, что болен? И мороженное тоже не нужно было заказывать, — забеспокоилась мама Тереза.
— Да ерунда! Всё нормально… — голосом восходящего на эшафот ответил я.
Надо ей как-то сказать, чтоб не звонила больше. И вообще, не нужно никаких встреч. Но как начать, никак не мог придумать. У неё глаза были, как у раненой серны. Меня это бесило ещё больше: вроде, ни в чём не виноват, а чувствуешь себя, как последний подонок. Что за идиотская ситуация!
Она заговорила первая:
— Паш, до школы ещё почти неделя… Сходим на днях ещё куда-нибудь? В «Авангард» цирк приехал, — и закончила, уже чуть не плача, видя, как каменеет моя физиономия. — Водная феерия, дрессированные собачки…
«Авангард» — это Дом культуры в центральном районе. Недавно в нём сделали пристройку с ареной, специально для представлений приезжающих цирковых трупп. Я там ещё не был. Но и идти особым желанием не горел. Мне и в жизни с некоторых пор хватало цирка. Сам как дрессированная собачка — куда позовут, туда и бегу.
— Ксюш, ты не обижайся только, но мы больше никуда ходить вместе не будем. Я ж говорил, что на роль твоего парня не гожусь. Ты же неглупая девчонка, должна это понимать. Так что… извини. Сходишь ещё с кем-нибудь.
— Говорил! И я понимаю! Но как друзья мы же можем общаться? Что в этом особенного, Паш? Просто сходим, цирк посмотрим, а? И платить за меня не нужно. Я сама могу.
— Так, всё! Я пытался с тобой по-хорошему, но ты не понимаешь, — джентльмен ушёл, помахав на прощанье тростью. — Просто, ничего больше не нужно! Никаких походов и свиданий. Ни-че-го! Так понятно? Ты доела? Тогда пошли.
Мы уже встали со страшно обиженной Ксюшей из-за стола, когда в зал вошёл главный патриций нашего класса — Олег Котов со своей свитой.
Аттракцион невиданного «везения» Павла Снегова продолжался! Это было не просто везение, это были «писец» и «абзац» в одном флаконе!
Он приостановился на входе, окинул взглядом зал, увидев меня, кивнул и направился в нашу сторону. Честно — я прифигел! Это чё щас было? Меня убогого удостоил вниманием Посейдон нашего класса и демиург всей школы?
Вот щас было самое время: я был зол до жути. Только Котова с его шестёрками мне и не хватало. Зачесались коленки: хотелось упасть ниц и благоговейно отбивать поклоны. И почему мне кажется, что до дома я сегодня просто так не доберусь?
— Привет, Паш!
«Паш?! Я один это слышу?»
— Привет!
— Ты с девушкой? — и Ксюхе: — Здравствуйте, я — Олег! Одноклассник Паши.
«Бля, надо просыпаться! Я ведь сплю?»
Его «братва» стояла в сторонке и тоже была в «ахуе», не зная, то ли ей уже начинать приветливо улыбаться, то ли ещё подождать.
— Здрасьте! Я — Ксюша. Приятно познакомиться! А мы раньше с Пашей в одной школе учились. Вот дружим до сих пор. В кино ходили и решили здесь посидеть, но… уже уходим, — залилась кокетливым соловьём Ксюша и вопросительно посмотрела на меня.
«Ты ему ещё свой адрес скажи и код от банковской ячейки! Правильно сказал Ручников про баб: «Языком машут, как метлой метут!» Знала бы, перед кем распинаешься!»
— Понятно… Жаль, что уходите. Могли бы вместе посидеть, — продолжал жечь не по-детски Котов.
— Не получится — нам пора. Пошли, Ксюш! — взял я Ксюху за локоть, но она не двигалась с места.
— Паш, правда, оставайтесь! Познакомимся поближе. Время-то ещё детское. Я угощаю! — не унимался Котов, продолжая дивить меня и свиту.
«Он что, головой ударился?»
— Мерси! Мы уже сами угостились!
— Паш, может, ещё посидим? Куда торопиться? — умоляюще посмотрела на меня Ксюха.
— Идём! — я грубо подтолкнул её в спину.
— Пока!
— Ну пока! — задумчиво глядя на нас, ответил Котов.
Свита поражённо безмолвствовала, провожая нас настороженными взглядами.
До Ксюхиного дома мы добирались в полном молчании. Она обиженно отворачивалась от меня всю дорогу — и в маршрутке, и по пути домой. А я едва сдерживался, чтобы не высказать ей своё раздражение. Но вовремя себя остановил:
«Кто она мне, чтобы ей что-то выговаривать? Высказывать свои упрёки можно близким людям. Она же мне посторонний человек. Нахрена я буду перед ней воздух сотрясать? Она ведь не в курсе про наши с Котовым отношения. Да какие отношения? О чём я вообще? Он жеть у нас высшее общество! А остальные — так, мыдло! Решил перед своими шапито устроить? А Ксюха, дурочка, всё за чистую монету приняла. Доведу до дома — и гудбай! Больше я на такое не куплюсь!»
***
Лена
Мы занимались сексом в машине. Я сидела к нему спиной, и он, как любил, брал меня сзади. Этот безудержный, всё возрастающий улёт в космос продолжался уже несколько минут. Мы, мокрые и дрожащие, с хрипами и рычанием подходили к последнему аккорду завершающей финальной части этой безумной сюиты, как вдруг джип резко затормозил на полном ходу с режущим слух визгом тормозов. Меня бросило вперёд. Я влетела головой в перегородку. В ту же секунду автомобиль рванул с места, и меня со всей силы отбросило на тигра. Я больно ударилась затылком о его голову. Голова разрывалась от острой боли. Тигр рыкнул, рывком сбросил меня на сиденье и открыл перегородку.
— Сука, ты что творишь, мать твою?
— Борис Леонидыч, простите. Я, кажется, сбил кого-то.
— Что?! Ты охуел?
— Из-за снега не увидел. Да он сам под колёса ко мне бросился. Я еле увернулся, но не успел затормозить. Кажется, боком немного задел.
— Так, быстро едем на фабрику, пока перехват не объявили. Сколько раз тебе, коню, говорил, что это тебе не твоё сраное ралли! Нехер гонки здесь устраивать! Доигрался, сука!
Я лежала на сиденье и скулила. Боль была адской. Меня замутило и вырвало прямо на дорогую велюровую обивку.
— Твою ма-а-ть! Детка, похоже, у тебя сотрясение. Урою этого дебила! Сама одеться сможешь? — он говорил и одновременно вытирал салфетками зловонную кашицу.
— Не знаю. Извини, что запачкала, — всхлипнула я и разревелась. Меня трясло от боли и пережитого страха. — Я думала, мы сейчас разобьёмсь-с-ся… Я так испугалась.
— Ладно, давай помогу одеться. Сейчас приедем, тебя осмотрят.
Он помог надеть свитер и зимние леггинсы, натянул угги и, уложив на сиденье, прикрыл шубой. Быстро оделся сам и набрал номер на телефоне:
— Алло! Митрич? У меня проблемы! Срочно нужна твоя помощь!
— …
— Что? Нет, я еду на фабрику.
— …
— Да… Жду тебя там!
— …
— Ну… человечек один. Похоже на сотрясение…
— …
— На месте определишься. Всё! Отбой!
Он убрал мобильный и повернулся ко мне
— Детка, ну как ты? Тошнит?
— Если я через час не буду дома, меня убьют.
Он хохотнул:
— Слушай, трахаешься, как портовая шлюха, и боишься маму с папой! Детка, ты уже большая детка. Прекращай мне тут примерную девочку разыгрывать — сейчас не до шуток. Сначала нужно узнать, что с тобой. Митрич тебя после осмотра отвезёт либо домой, либо к себе в больницу… и родителям сам позвонит, если что.
***
Паша
Наконец дошли до Ксюхиного подъезда.
— Ну, пока? Ты на каком этаже живёшь? Иди, я подожду, пока поднимешься.
— Паш, ты меня сегодня очень сильно разочаровал! Я была о тебе лучшего мнения! — с обидой глядя на меня, сказала Ксюша.
«Нихрена себе, «попил чайку»! * И чем же я её так «сильно» разочаровал? Может, надо было уйти и оставить одну с этими придурками?»
— Ксюш, я всегда был таким. Просто, твой вымышленный портрет не совпал с оригиналом!
— А это правда, что Лена про тебя говорила? — помявшись, выдала Ксюша.
Голову обдало жаром, но я, как мог, спокойно спросил:
— Она что-то про меня говорила? Надо же, не думал, что я такая популярная личность! Поделись, может, я о себе чего-то не знаю?
Я знал! И ещё раньше был уверен, что эта гадина так просто не отстанет. Не зря она сегодня была в моём сне! Как говорят — сон в руку?
— Да нет! Ничего такого. Со зла ерунду брякнула. Вы ведь с ней не очень ладите?
— Мы с ней? Ошибаешься! Мы с ней очень не ладим! Ладно, извини, если обидел. Иди, замёрзла уже.
— Ты тоже, Паш, меня извини! Вела себя, как дура.
— Ксюх, не говори глупости! Ты нормальная девчонка. Всё у тебя будет хорошо. Ну, иди!
Мы попрощались, и Ксюша ушла. Я ещё постоял пару минут и пошёл домой. В голове стучали молоточки. Вот за что такая поганая жизнь? Я чувствовал, что надо мной нависает тёмная туча, и ничего не мог поделать. Я был бессилен перед этой надвигающейся бедой. И о маме подумал:
«Ей-то за что? Муж козёл попался, а теперь ещё и сын!»
Хотелось сбежать от всех, от всего света куда-нибудь. Пусть живут и жрут друг друга, только меня оставят в покое. Да, хорошо новый год начался! Просто, зашибись, как отлично! Если бы уехал летом, ничего бы этого сейчас не было.
«И Тёмки бы не было!» — услужливо подсказал внутренний голос.
«А его и так нет. Всё! Не хочу ни о чём думать!»
Я остановился и подключил наушники к телефону. Включил рэп. Исполнителя не знал, но слова в точности подходили под моё настроение.
Пошёл снег. Вокруг меня кружили, искрясь в свете фонарей, снежинки, а в наушниках метрономом в такт моим шагам отстукивал рэп неизвестного пацана:
С вечера до рассвета вспоминать, как я сильно любил!
Обильным градом — давайте, я буду гадом! — готов всё послать,
Чтобы он был снова рядом!
Но это вряд ли, я увяз в собственной грязи!
Блять, опять этих мыслей спазмы!
Я собирал себя, словно пазл, возился со слезами с этой душою!
Хотел укрыть её от всех, но не думал, что медным тазом накрою!
Сейчас зарылся вновь, найдя отрывок той любви!
На ней картина смазана, но помню, что там я и ты!
Вероятность вернуть убита до конца…
Я похоронил всё сам, играя роль осла!
Я сделал несколько шагов по пешеходному переходу и на другой стороне дороги у обочины опять увидел чёртову БМВ.
Я остановился:
«Какого хрена? Опять за мной следит? Вот урод!»
И не слышал, как из-за угла выскочил джип. И не видел, как он на всей скорости мчал на меня. Из БМВ выскочил отец… Он махал мне и что-то кричал, но я слышал только метроном рэпа…
Незаметно для меня прошел месяц.
Я стал агрессивным, меня всё как-то бесит.
Я сам не понимаю почему, что со мной творится?
Я не могу ни чем отвлечься, не могу забыться…
С тобою хорошо, а без тебя так пусто!
Я никогда не испытывал такого чувства!
Доверься сердцу, чувствам, интуиции,
Прежде, чем решишь со мной проститься…
Отец уже не кричал, а бежал в мою сторону…
А я стоял на зебре и смотрел на него…
Боковым зрением увидел чёрную махину, но было поздно…
От сильного удара меня подбросило…
Я влетел во что-то головой…
Чёрная махина промчалась мимо и скрылась…
Последнее, что я видел — в свете фар тормозящих автомобилей бегущего ко мне отца…
Моё сознание стало меркнуть, и я провалился в чёрный колодец…
Примечания:
Ксюша https://pp.userapi.com/c847120/v847120849/151a51/qNvUe_Pk84Y.jpg
* Анекдот про чаёк: Сегодня утром спокойно спросил у жены: —Ты чайник поставила? Пока чистил зубы, узнал, что она для меня рабыня, я ее не ценю, перестал в ней видеть женщину и нам пора разводиться, так как я нашел другую… Нихрена себе, чайку попил!
Текст рэпа неизвестных авторов. Взято из гугла.
Если бы в окружении Ригальдо оказался тонкий психолог, который спросил бы, за что Ригальдо хочет дать себе пинка прямо сейчас, он бы назвал не обдроченные об ногу Исли штаны и не истерический срыв на парковке. Он хорошенько бы врезал себе за опрометчивое «без ответных визитов».
Он все ждал, что Исли припомнит ему это заявление, но тот молчал – то ли берег дыхание, потому что лифт не работал и до чердака они шли пешком, то ли опять что-то замышлял. Во всяком случае, по тому, как они быстро поднимались, не было никаких шансов, что кто-то из них собирается пить чай. После того как они миновали жилые этажи, Ригальдо почувствовал себя лучше. Исли будто без слов его понял – взял Ригальдо за руку, как маленького, и ускорил шаги.
Возле своей двери Ригальдо бесконечно долго искал ключи, а потом никак не мог подобрать нужный. Исли стоял рядом, засунув руки в карманы, и нихрена не помогал.
Когда ключ повернулся в замке, Ригальдо вздохнул с облегчением, хотя самое сложное было еще впереди.
– Обувь снимай, у меня нет домработницы, – выпалил он, едва включив свет. – И проходи, вешалка там…
Исли не стал никуда проходить. Стоило Ригальдо захлопнуть дверь, как Исли притянул его к себе. И поцеловал, но по-другому, не так, как на улице. Он вылизывал рот Ригальдо, толкался языком в язык, сильно двигал губами, и это было мокро, жестко и горячо. Ригальдо неожиданно понравилось. Он сообразил, что все еще сам стоит на манер вешалки, растопырив в стороны беспомощные руки, и вцепился в лацканы чужого пальто, а сам прикрыл глаза, наклонил голову, чтобы было удобнее, и попытался вобрать в себя язык Исли. Получилось на удивление быстро. Исли задышал сильнее, прижал к себе Ригальдо за талию, обдавая запахами жвачки, алкоголя и лосьона после бритья. Было слышно, как он шумно сглотнул.
– Если ты не хочешь делать это прямо здесь, веди дальше, – прошептал он Ригальдо в ухо, и тепло и щекотно провел губами по шее сбоку. Ригальдо осознал, что тянущее, сосущее беспокойство, которое он ощущает, почти боль в желудке – отдача его собственного бешеного возбуждения. Их с Исли вставшие члены задевали друг друга через одежду. От этого было жарко и не хватало воздуха, голова ни черта не соображала. Он боднул Исли в подбородок, заставляя его запрокинуть голову, примерился и лизнул в шею. Руки Исли стиснули его ягодицы. От неожиданности Ригальдо дернулся.
– Тихо, тихо-тихо, – пробормотал Исли, поглаживая его по загривку. Ригальдо смутно чувствовал, что его куда-то теснят. Под ногами поскрипывали половицы паркета. – Не паникуй. Все хорошо.
Ригальдо очень хотелось его послать, может быть, снова стукнуть, но все, на что его хватило, это простонать:
– Сука, обувь сними.
Какая там вешалка. Кажется, они так и оставили груду из пальто и шарфов на полу. Под ноги что-то ткнулось. Кровать.
– Красиво у тебя здесь, – прошептал Исли ему в макушку и, надавив на плечи, заставил сесть. – Минималистично и стильно. Ты молодец, хорошо обустроился.
Его колено подпирало промежность Ригальдо, а руки, забравшиеся под свитер, то гладили легкими движениями, то требовательно и грубо мяли мышцы, как массажер. Ригальдо плавился и горел в этих умелых руках, но не хотел уступать. Он зарылся пальцами Исли в волосы, потянул назад и целое долгое мгновение наслаждался, глядя на запрокинутое лицо, обнаженное горло и вздрагивающие ресницы, прежде чем прижаться губами к шее Исли. Тот еще несколько секунд оставался неподвижным, а потом, когда Ригальдо с сожалением выпустил его волосы, пропустив их между пальцами, плавным движением встал на ноги.
Ригальдо так и сидел на кровати, глядя во все глаза. Даже сейчас, растрепавшийся, в смятом пиджаке и в съехавшем на бок галстуке, Исли был ненормально красив. Ширинка выдавалась вперед, как яхтенный бушприт. Глядя в глаза Ригальдо, Исли стянул пиджак, бросил прямо на пол и медленно принялся расстегивать пуговицы на рубашке.
С чудовищным опозданием до Ригальдо дошли два отягчающих обстоятельства, о которых он не нашел времени подумать прежде. Первое: на нем самом были все те же джинсы, что и вчера, и те же самые трусы, хрен знает в чем после его спонтанной дефлорации. И второе: в его доме не было ничего необходимого, совсем ничего, ну что за идиот…
– У меня все есть, не беспокойся, – сказал Исли. Он сидел на корточках напротив Ригальдо, и его глаза сильно блестели. – Презервативы со смазкой такая же важная вещь, как и аспирин.
***
Когда Исли стащил с него штаны, было стыдно до ужаса. А потом – уже просто страшно, без всякого там стыда. И еще холодно – от окна тянуло зимним воздухом. Ригальдо всегда хорошо проветривал, когда уходил. Все волосы на заднице немедленно встали дыбом.
– Хочешь на спине? – спросил Исли, надрывая конвертик. Ригальдо молча покачал головой. С него и так хватило – видеть, как Исли умело раскатывает презерватив по члену, а второй надевает на пальцы.
– Господи, гадость какая, – почти простонал он. – А можно без этого?..
– Надо, – неожиданно серьезно сказал Исли. – Давай-ка все делать по-взрослому. Ложись на живот.
Ригальдо перевернулся, стиснул кулаки, спрятал пылающее лицо. Он был напряжен и зажат, все его мышцы были, как камень. Кажется, он уже даже не хотел ничего. Исли поставил его на четвереньки, заставил прогнуться в пояснице и подпихнул подушку под живот. И несколько раз вслепую поцеловал в спину, как будто извиняясь за то, что сейчас сделает.
А потом Ригальдо почувствовал в заднице пальцы. Исли разминал его аккуратно и в то же время энергичнее, чем вчера. Его пальцы растягивали мышечное кольцо, выглаживая и уверенно проникая внутрь. Ригальдо попытался зажаться и получил шлепок по ягодице. Было неприятно, но все же терпимо – ровно до минуты, пока в него не уперся обтянутый латексом член. Было слышно, как Исли что-то неразборчиво шепчет, наваливаясь ему на спину, теплое дыхание обдало загривок. Кончик члена сперва упруго надавил на дырку, совсем немного, но Ригальдо хватило и этого, чтобы все поджилки затряслись, потом Исли нажал сильнее и вдруг с тягучей и сладкой болезненностью протолкнулся до половины, вытащил и снова засадил. И, пристроившись поудобнее, начал загонять до отказа, каждый раз сильно толкая Ригальдо вперед, придерживая за бедра и не давая завалиться на одеяло, сперва медленно, а потом быстрей и быстрей. И Ригальдо сперва выматерился, потом засипел, укусил себя за кулак и наконец начал вскрикивать, как девчонка, сопровождая этим вскриком каждый раз, когда Исли вколачивался в него.
Он не помнил, как долго это все продолжалось, и пришел в себя, только когда Исли перевернул его вверх лицом и сказал:
– Все, сейчас будет хорошо.
Его белые волосы качнулись перед глазами и исчезли из виду. А потом Ригальдо почувствовал на члене его губы и спустя пару ударов сердца кончил Исли в рот.
***
Стоило Исли от него отстраниться, Ригальдо сел, подобрал джинсы и, с трудом попадая в штанины, натянул прямо на голый зад. Трусы он брезгливо задвинул ногой под диван. Только застегнув молнию и вдев ремень в шлевки, он слегка успокоился, будто рыцарь, нацепивший доспех.
Голову немного вело, как с перепою, а тело ощущалось неуклюжим и будто чужим. Надо было встать и отвести себя в душ, но даже этот подвиг был ему сейчас не по силам.
Исли расхаживал по чердаку, как у себя дома. Его длинное голое тело смутно белело в сумраке. Ригальдо услышал, как хлопнула крышка мусорного ведра, и догадался, что Исли избавился от презервативов.
Потом загудела вода и, прошлепав пятками по паркету, Исли вернулся, сел рядом и протянул стакан.
– Вот, выпей, – Ригальдо получил таблетку аспирина. – Ты зря зажимался, это…
– Исли, – Ригальдо очень постарался, чтоб голос звучал спокойно. Он отдал стакан назад и сцепил руки на животе. – Пожалуйста, замолчи.
Они посидели в тишине. Дальние углы лофта тонули в темноте. Когда по переулку проезжали машины, по потолку и стене скользили пятна света, выбеляя включенные в интерьер трубы и кирпичи. Ригальдо любил свой лофт и считал его модным. И в нем не было ни одной лишней вещи.
Ну, до этого дня.
Голое плечо Исли казалось молочно-белым, волосы почти неестественно отливали серебром. Ригальдо хотел предложить ему закрыть окно, потом решил: нахер. Быстрей замерзнет – быстрей оденется.
Но Исли непринужденно сказал:
– Раcстелим кровать?
Ригальдо набрал воздуха в грудь.
– Знаешь, я к этому не привык, – решительно сказал он. – Спать вместе. Мне это не нравится. Жарко, тесно. Я опять не засну.
– Да ладно, – Исли успокаивающе похлопал его по бедру. – Давай попробуем.
Ригальдо скинул его руку.
– Я не буду с тобой ложиться, – упрямо повторил он. – У меня где-то есть спальный мешок, еще с колледжа. Надо только его найти…
– Поверить не могу, – после короткой паузы сказал Исли. – Ты изгоняешь меня на пол?..
Ригальдо поморщился и принялся подниматься, держась за поясницу, как дед с радикулитом.
– Ну, ты мой гость, – хмуро сказал он. – На пол лягу я.
Исли покачал головой. А потом, упруго поднявшись, принялся собирать по полу свои вещи.
Ригальдо насторожился.
– Я тебя не выставляю, – на всякий случай сказал он.
Исли собрался рекордно быстро. Пиджак он не стал надевать.
– Я понял, – наконец произнес он. – Но, пожалуй, поеду, пока ты не нанес моему достоинству еще одну травму. Спокойной ночи.
– Слушай, ты можешь подождать здесь такси… – завел Ригальдо, которого внезапно заела совесть.
Исли махнул ему от самого входа. Хлопнула дверь.
Оставшись один, Ригальдо задавил на корню желание высунуться в окно и посмотреть, как Исли выйдет на улицу, а вместо этого проглотил еще одну таблетку обезболивающего и утрамбовал вещи для стирки, а потом бесконечно долго стоял под душем, гоня от себя мысль, не пора ли ему сдать на венерические заболевания или пройти осмотр у врача.
Уснул он, едва донеся голову до подушки, впервые за много лет забыв завести будильник на шесть утра.
В супермаркете за углом целый отдел посвящался приличному, дорогому и коллекционному алкоголю. Бутылки изящно переливались выпуклыми и вогнутыми боками, стильно отражали специальную алую и сапфировую подсветку и издевательски скалились на единственного перспективного покупателя четырехзначными ценниками. Гоша озадаченно покрутился между полками, но даже самая дешевая бутылочка стоило больше, чем его трехмесячная зарплата на новом месте. Или пятимесячная на старом.
— Может, пива взять? — задумчиво пробормотал Гоша.
— А смысл? — философски отозвался хриплый голос. — Тут оно тоже нахимиченное.
Гоша оглянулся по сторонам и, убедившись что охранники на него не смотрят и, вроде бы, камеры работают на другие ракурсы, быстро улегся на пол и заглянул в микроскопическую щель между стеллажом и плитками пола.
— Покажись! — сурово потребовал Гоша, старательно прижмуривая то правый глаз, то левый. Но все равно разглядеть ничего не удавалось. — Заклинаю словом и силой!
— А еще чем? — полюбопытствовали из-под стеллажа.
— Пактом двести тридцать четвертого года второго тысячелетия, — закипая рявкнул Гоша.
— Хе, мне до него нет никакого дела, — донеслось в ответ. — Мой вид это… грамотку не подписывал.
— Выкурю, — зло пообещал Гоша, лихорадочно припоминая занятия с дядькой Лешаком. Кого он там перечислял? Домовые были, водяные, полевые, лесная нежить… Но сколько Лешак не ругался и не потрясал сучковатыми кулачищами, но запомнить 157 видов нечисти, что своей кровью или дыханием заверила пакт Гоше тогда было не под силу. Теперь вот и расхлебывай свою собственную оплошность — знал бы ночами зубрил.
— Попробуй, — обиженно фыркнули из-под стеллажа, выдув в лицо Гоше облачко древней пыли.
— Пчхи-и-и! — Чихнул Гоша знатно, с каким-то вибрирующим рычанием, сделавшим честь брачному рыку льва.
— Молодой человек, вам плохо? — Гошу вежливо потыкали носком ботинка в бок. — Эй, парень, поднимайся! Вставай… кому говорю.
— Чха-чах-чах! — попробовал объяснить так некстати появившемуся охраннику свое положение Гоша. — Чхуй!!!
— Кого ты послал?! — прифигел от подобной наглости охранник, и уже без лишних церемоний попытался вздернуть Гошу на ноги за воротник.
Не то чтобы Гоша сопротивлялся — просто никак не мог перестать чихать, выдавая вслух какие-то совсем уж неприличные и неблагозвучные сочетания звуков. И при этом еще пытался обложить матом несговорчивую нечисть из алкогольного отдела. Но то ли шиш что-то напутал на своих инструктажах, то ли Гоша не те слова использовал, но нахальный винный дух на контакт упорно не шел и даже бранился в ответ, выдавая прямо в гошины уши лексикон многоопытного грузчика.
Охранник устав от обчихавшегося нарушителя порядка позвал напарника на подмогу и вдвоем они уже быстро доволокли парня в дежурку.
— Кто такой? Зачем на полу валялся? И вообще документы покажи! — Гошу шваркнули на обычный офисный стул и принялись обыскивать.
— Чмо-о-ох! — Прочистить нос от дряной пыли так до сих пор не удалось, и единственное, что Гоша мог сделать — это стараться чихать потише.
— Сам ты чмо! — бурно отреагировал охранник на очередной гошин чих и от души залепил задержанному в живот.
Пресс Гоша напрячь успел, а с учетом утепленной куртки от удара вреда почти и не было. Да и бил охранник как-то вяло — скорее ткнул больше для острастки, чем ради избиения.
— Милицию вызывать? — второй охранник любезно придержал Гошу за плечи, чтобы тот не слетел со стула. — Или куда его? Начальника звать?
— Зови, — первый охранник провел рукой по лбу, будто с чувством исполненного долга стирал с лица трудовой пот. — Пускай сам разбирается. Мы свою работу выполнили.
— Чнах! — выразился Гоша. — Чху-и-ий!
Начальника пришлось ждать долго — минут двадцать. То ли кофе пил, то ли по дороге к дежурке другие вопросы разруливал, но ввалился он в двери с видом и пафосом тореадора, которого по арене изрядно погонял бык. Хотя пыхтел и краснел начальник изрядно, но дело свое знал — по крайней мере потайной карман, куда Гоша совал раньше жетон, обнаружил всего лишь со второго раза.
— Опачки! Коллега! — обрадовался начальник, изучив свежее гошино удостоверение.
— Чнах! — согласился Гоша.
— А чего у нас валялся? Что своего помещения мало? — издевательски протянул начальник.
Гоша мысленно застонал, затем сосредоточился и быстро зашевелил губами — нечисть и так призыв свой услышит. С первого раза досказать формулу зова до конца не вышло — мешал проклятый чих, но на призыв все же явились: за экраном, демонстрирующим камеры торгового зала, заструилась прозрачная дымка.
— Я сотрудник Нежотдела, — мысленно заорал Гоша, обращаясь к явившейся нечисти. — Помоги!
— Без жетона недействительно, — прозвучал в гошиной голове высокий женский голос.
— Крикса! — Гоша задержал дыхание и выдохнул между чиханием: — Помоги за ради живой воды.
— А мне то что? — дымка шевельнулась, уплотнилась, превращаясь в невысокую худенькую девушку. — Мое болото давно осушили, лишь капля его в земляной норе осталась.
— Выручи, — Гоша почти умолял. — Словом верным клянусь, что и сам тебе помогу.
— Силы у меня мало, — сокрушенно покачала маленькой головой крикса. — Супротив Жихарки не выстоять. Да и не буду я с ним биться. У него вон владений пол-лавки, а у меня только пригоршня капель болотных.
— Жихарко значит, — Гоша от радости даже хлопнул себя по колену. — Ну, сейчас ты у меня попляшешь.
Припорошенная снегом равнина с виднеющейся на горизонте горной грядой будто тянется навстречу, а снежные завихрения из-под днища спидера швыряют в лобовое стекло белое крошево. Все как в тех странных снах. Надо по возвращению на Кассандру рассказать об этом Збышеку, пусть разбирается в феномене.
Данди с доном Чезаре перебрали несколько похожих планет, но Север-11 оказалась наиболее подходящей. Людей, переправляемых по «каналу D» лишали имен, присваивая кодовые номера, их не фотографировали, указывая лишь косвенные персональные данные. Именно по ним Данди вычислил Стэна с вероятностью около девяноста процентов.
Север-11 оказалась крепким орешком – на секретном руднике добывали минералы, имеющие на рынке наивысшую ценность. «Свободные предприниматели», затеявшие этот проект, своевременно подкупили нескольких крупных чиновников долей от добычи, получив полную бесконтрольность и безнаказанность.
Охрана здесь была почище, чем на некоторых военных базах — Данди вел непрерывную запись, отмечая скрытые в нагромождении скал орудийные бойницы, радары новейших разработок, стационарную маскировочную сеть, количество людей и киборгов в охране. Роджеру и Вадиму эти данные будут более чем интересны.
Брута ему пришлось оставить на корабле – киборг причислялся к оружию, а правило насчет оружия для посетителей рудника являлось безоговорочным и не предусматривало исключений. На непредвиденный случай они продумали несколько вариантов отхода, но Данди очень рассчитывал обойтись без действий силового характера – двух киборгов здесь было явно недостаточно, здесь требовался как минимум взвод тяжело вооруженных космодесантников с пятеркой DEX-ов и линейный патрульный крейсер галаполиции.
«А я думал Контора схлопнулась, — с небрежным удивлением проронил начальник секьюрити в ответ на названный Данди условленный пароль. – Давненько к нам никто не наведывался».
Данди с многозначительным видом дал понять, что подобные структуры так просто не тонут, а временные трудности улажены, и ему поверили. Тем более, что он не требовал ничего важного и ценного – просто один из заключенных понадобился шефу, всего-навсего.
Выпрыгнув из припаркованного на полукруглой каменной площадке спидера, Данди послушно следует за своим угрюмым и молчаливым провожатым звероподобного вида, стараясь безукоризненно выполнять все требования безопасности – по сторонам не глядеть, ни с кем в разговоры не вступать, ни к чему не прикасаться.
Терпеливо дожидается, когда надзиратели сгонят всех рабов в одну кучу и с помощью грубых окриков и тычков выстроят их в колонну; прохаживается вдоль ряда изможденных людей, одетых в одинаковые потрепанные термокомбезы с капюшонами, заложив руки за спину и выпятив вперед подбородок с видом важной шишки, вглядывается в лица время от времени брезгливо морщась.
В какой-то момент замирает, словно наткнувшись на взгляд знакомых глаз, глядящих на него с веселым изумлением, читает по беззвучно шевелящимся губам:
«А ты не особенно торопился».
Данди думает, что он и вправду довольно сильно задержался, слишком много было накладок. Но главное, что он успел вовремя.
Герцогиня взирала на зрелище увядания со странным смирением. Эти оборванные лепестки, попираемые детской ножкой, представлялись ей частью жертвы, которую она принесла, медной мелочью, рассыпанной по мостовой. Эта девочка одержала над ней победу, одержала без армии и осады. Она вступила в пределы замка, откуда некогда была изгнана, совладелицей этой покорившейся крепости. Она уже не оглядывается со страхом, а выступает, как полномочная наследница. Герцогиня коротко вздохнула. Теперь ее участь, как свергнутого императора, чья власть обратилась в формальность, наблюдать, как удачливый узурпатор прибирает к рукам утерянное могущество и слушать, как эта девчонка, дочь умершей соперницы, звонко, торжествующе смеется.
***
Мария хнычет и выпячивает губку. Смотрит на меня с требовательной обидой. Ну что ты стоишь? Почему бездействуешь? – будто спрашивает она. Ты же видишь, у меня не получается. Где оно, твое взрослое могущество, твое всесилие бога? Пришло время явить его.
– Давай вместе попробуем, – говорю я, опускаясь у ее кукольного столика на колени. – Возьми новый лист и будем снова рисовать. Кто тебе больше нравится? Фея или королева?
– Кололева, – решительно говорит девочка. – У нее платье класивое. И колона. Мы налисуем колону? А свесдочки?
– Корона, – мимоходом поправляю я.
Но Мария пропускает мимо ушей. Делает она это уже из упрямства. Но причина упрямства не я, а те, кто слишком настойчиво учит ее говорить правильно. Вероятно, за ошибки ее даже наказывают. Но Мария уже обнаружила эту маленькую лазейку, свое крошечное оружие, и вовсю им пользуется. Надо всего лишь притвориться глухой. Но я не настаиваю на исправлении ошибок, просто стараюсь произносить многострадальное слово как можно чаще, меняя интонацию и окраску, то растягивая гласные, то укорачивая до звуковой точки, как сделал бы на моем месте опытный торговец, желая всучить покупателю товар, и Мария, очарованная фонетическим рядом, повторяет за мной надоевший «р». «La reine», «la couronne».
Она не стремится мне угодить, ей всего лишь нравится подражать. Она подсматривает и повторяет. Пытается пробраться в мой мир. Она и рисует только потому, что видела с карандашом меня. Сначала, высунув язык, наблюдала, как я вожу тонким стержнем по бумаге, изумляясь тому, как из беспорядочных на первый взгляд линий возникает рисунок, проступает силуэт бегущей собаки или слетающей с гнезда птицы, а затем, потеснив меня в сторону, взялась за дело сама.
Живности земной и подводной я нарисовал ей достаточно, чтобы перенести ее в день шестой – к сотворению человека. Маленькая, но все же женщина, Мария уже обращает внимание на фасон рукава и гармонию складок. Дамские наряды, пусть даже нарисованные, завораживают ее. Ее мало тревожит любовная драма, погубившая легендарного короля бриттов и его королевство, она любуется платьем и драгоценностями. Особенно ей нравится та картинка, где королева Гвиневера посвящает коленопреклоненного Ланселота в рыцари.
Сам рыцарь обращен к зрителю спиной и не представляет интереса, а вот королева – зрелище величественное. В пурпурной мантии, с короной на голове, королева гордо возвышается у священного алтаря, держа в вытянутой руке меч. Смелое и прекрасное лицо, сияющие глаза. Женственная и грозная одновременно. Богиня любящая и богиня карающая. Меч и хрупкая женская фигурка. Может быть, именно это сочетание притягивает Марию?
Девочка нетерпеливо дергает ножкой. Ее кулачок скрывается в моей руке. Карандаш касается чистого листа и оставляет след. Я направляю ее ручку едва заметным, вкрадчивым давлением, чтобы не лишить ее собственного участия. Я даже следую за ней, пока карандаш не начинает дрожать и не нарушает уже созданную симметрию. Тогда легким нажатием я возвращаю карандаш назад. Мария от усердия сопит. Она будто переступает ножками по бревну над лесным ручьем. Руки ее раскинуты, она сосредоточенно смотрит под ноги, а я стою рядом в готовности ее подхватить. Время от времени она чувствует мою спасительную ладонь,
но оторвавшись от нее, делает следующий шаг. Она знает, что я не дам ей упасть, знает, что избавлю от промокших ног и ушибов, но этот путь она совершает сама. На бумаге уже проступил гордый профиль, затем прямая спина, полусогнутая рука и замерший в ножнах меч. Когда остается дорисовать складки на платье и волнистые волосы, я разжимаю пальцы. С этим она справится без меня.
После обеда к малому крыльцу подают экипаж. Обратно в Париж Мария едет с Наннет, которая также весь день провела в замке. Это я настоял. Хотел на время избавить добрую женщину от забот, от душных городских улиц и хозяйской кухни. Наннет уже не в первый раз оставалась за городом и после третьего визита она как будто даже пополнела. Она не занимает себя мыслями об истинных причинах, изменивших мою судьбу, а благословляет милость герцогини. Для нее эта милость – дар небес. O sancta simplicitas! Готов поклясться, что Наннет украдкой отвешивает поклоны конюхам и даже двум каменным сатирам, что охраняют въезд на подъемный мост. А я для нее – поистине избранник судьбы.
Я не пытаюсь ее разубеждать. Пусть верит. Даже злоупотребляю. Мария более не живет в той ужасной мансарде под крышей, с подслеповатым окном и голыми стенами. Ради нее освободили комнату, которую мэтр Аджани прежде называл своим кабинетом. Кабинет и мастерскую перенесли в цокольный этаж и частично в подвал. Сам мэтр редко оставался там дольше часа. Работали в мастерской два юных подмастерья. А сам почтенный мастер купил на деньги ее высочества два соседних дома и сдавал квартиры внаем. Также он присмотрел загородный павильон в Сен- Манде с крошечным виноградником. Узнав об этом от Наннет, я усмехнулся. Надеюсь, любезный тесть более не считает партию своей дочери столь уж безнадежной. Ее брак стал в конце концов приносить значительные дивиденды. Для Марии я добился светлой мебели из ясеня, пестрой обивки и кружевной отделки на платьицах. Наннет радостно шпионила за хозяйкой и доносила мне о малейшем нарушении предписаний. И хозяйка вынуждена была с этим считаться. Моя немилость грозила сокращением выплат. Мне это не нравилось, но другого выхода я не видел.
У моей дочери не было другого дома, влиять на условия в этом прибежище, на людей, кто исполнял свой родственный долг, я мог только вот таким неуклюжим способом. Возможно, когда-нибудь мне не придется прибегать ко всем этим ухищрениям, подкупу и запугиваниям и я смогу растить свою дочь сам. Но будет ли этот день очевиден? День без долгов, хитрости и насилий?
Мария уже не кричит и не плачет. Она бодро взбирается в экипаж вслед за своей нянькой и, обернувшись, машет мне ручкой. Она поняла это год назад – плакать нельзя. Получилось как-то неожиданно, без уговоров и просьб с моей стороны. Однажды, когда в очередной раз пришло время расстаться, в самый разгар новой игры, – я бросал ей разноцветные мячи, одновременно называя их цвет; если цвет мяча совпадал с мною названным, она должна была мяч поймать; если же нет, оттолкнуть мяч ко мне, – Мария, заметив на пороге бабку, тут же приготовилась удариться в плач, набрала воздух, сморщилась.
Я, бессильный это предотвратить, сам в полном отчаянии, заговорщицки прижал палец к губам, сделал страшные глаза и покачал головой. Видимо, в тот миг на моем лице было что-то такое завораживающе-ужасное, что она поперхнулась и смолкла.
Услышала мою немую просьбу? Или, подобно маленькому зверьку, поняла, что надо затаиться, ибо излишний шум выдаст ее? Из глаз ее катились слезы, но она молчала. Она усвоила правила. Прощание было кратким – одно объятие, наспех. Я вздохнул. Вот и первая ложь. Я научил ее скрывать свои чувства. Я научил ее лгать.
Вскочив на подножку, я проезжаю несколько туазов. Карета выкатывается со двора через мост. Мария в восторге от моей выходки. Я нарушаю кодекс взрослого и веду себя непозволительно, как ребенок, подаю ей знак сопричастности. Я – это она, а она – это я. И в том наша великая тайна. Мы улыбаемся на прощание.
И все же, когда стою посреди дороги и провожаю экипаж глазами, я испытываю всю ту же саднящую горечь. С утратой невозможно смириться. Это всегда боль, разрыв едва сросшихся тканей. Плоть если не отомрет, то кровоточит и пылает.
На мою краткую отлучку из замка никто не обращает внимания. Мой побег давно перестал быть угрозой. Не потому, что утратил свой спасительный смысл, а потому, что я изменился. Во мне что-то сломалось. Умер зверь, мечтающий о свободе, перестал грызть решетку. Я смирился, уподобился той собаке, что, повизгивая от ударов, принимает их как неизбежное, не ищет выхода и не бежит. Окажись передо мной открытая дверь, я бы шага не сделал, чтобы проверить, так ли это. Это превращение случилось в тот день, когда я получил свою метку. Я не мог избавиться от нее, не мог стереть, и это решило все дело. Она стала частью меня, я был заражен, моя природа стала иной, вернуться к прежней беззаботной дерзости я не мог. Я стал вещью, уже без иносказаний и метафор, перешел от эйдоса Платона к форме Аристотеля, обрел все признаки, качества и категории. Могу назвать место, время, положение, действие. Могу измерить страдание. Чем не идеальная вещь? Я в ряду таких значимых и необходимых в нашем онтологическом окружении предметов, как бронзовые подсвечники, столовое серебро, кухонная утварь, носовые платки и даже подседельный чепрак, на котором, как на вышеупомяну- тых формах, красуется имя владельца. Нам всем оказана честь из двух переплетенных букв. Мы все этим гордимся. Более мы не разрозненные осколки материи, разбросанные по вселенной, а горделивое целое, армия под развевающимся штандартом. Я солдат в этой армии, унижен, но и вознесен. Да, да, в том и состоит парадокс. Она низвела меня до уровня вещи, но одновременно с этим поделилась со мной своим могуществом. Я стал ее частью, она дала мне свое имя. Это походило на алхимический брак, когда вещества, соединившись друг с другом, делятся своими свойствами. Она лишила меня моих, но заменила своими. Я перестал быть безымянным, гонимым обрывком, но стал частью великой цитадели. Она сделала нашу связь нерасторжимой, как если бы произнесла клятву в храме. Лакеи тоже носили ее цвета и гербовое имя, но, лишившись службы, они теряли эту привилегию, оставались без покровительства, хотя и обретали свободу. Но кому нужна свобода без жалованья? Я же был неразделим со своей кожей, я не могу снять ее и вывернуть, я не могу вывести с нее пятна, не могу расстаться с ней. Не только вопреки собственной воле, но и по воле ее высочества. Она слишком поздно осознала, что натворила, и хотела бы исправить содеянное, да не могла, ошибка была фатальной.
Поэтому я прохожу через двор между конюхами, лакеями, камердинерами, кастелянами и поварами без тревожного осмотра.
На меня обращают взгляды с почтительным спокойствием. Даже приветствуют. Я давно уже не их сословия, ибо подчиняюсь власти верховной. Знаю, что за глаза меня именуют «серым герцогом» по аналогии с отцом Жозефом, который из-за серой сутаны прозван «серым кардиналом».
Я бы мог без зазрения совести пользоваться этим титулом более масштабно, а не только ради приобретения светлой мебели и кружев. Но зачем? Власть – тяжкая ноша. Если такое эфемерное противостояние с мадам Аджани доставляет мне столько хлопот, во что бы обратилась моя жизнь, пожелай я обратить формальные права в истинные? Нет, для такой ноши надо иметь крепкую спину. Или, по крайней мере, вескую цель. А какая цель может быть у меня? У вещей нет цели. Как нет прошлого и нет будущего. Есть неподвижная точка в пространстве. Вещи не знают движения, ибо у них нет души. Их двигает приходящая извне сила, толчок или удар. Тогда они катятся или сторонятся. А потом вновь замирают. Ждут следующего удара. Я точно так же неподвижен и безразличен. Единственное, что я себя позволяю, что присутствует в моей природе как rudimentum, – это созерцательное удовольствие прогулки.
Душа моя, спеленутая, погребенная в склепе, слабо выстукивает в стену, и я сворачиваю в парк, чтобы побродить под кленами по узкой, петляющей аллее. Листья, обрывки траурного платья, еще влажные, полуживые, устилают землю красно-желтым ковром. Они еще блестят и отражают заходящее солнце, тянутся к нему, как умоляющие ладони. Возможно, они еще не знают, что принесены в жертву будущему, еще пребывают в величавом неведении, как свергнутые монархи, которым оставляют в утешение линялый пурпур.
Скоро цвета поблекнут, пятипалая ладонь сожмется в сухонький кулак, одряхлеет и будет сожжена равнодушным садовником, который явится сгребать трупы. Я подбираю несколько листьев, любуясь торжествующим багрянцем. Триумф агонии.
Солнце уже скрылось за деревьями. Огромный золотой шар пронизывает листву широкими огненными мечами, обращая лиственный узор в пылающий уголь. На западе огромное бездымное кострище, в пекле которого должен сгинуть весь мир, лежащий за невидимой гранью. Взобравшись на поросший травой холмик, жалкий последыш некогда грозного крепостного вала, я смотрю на пылающие деревья. Это странное, величественное зрелище. Ветер стих. Воздух прозрачен и полон влажной горечи. Минута прощания, тихая поднебесная скорбь.
Этот день, будто последний дар осени. Лиственное золото потускнеет, покроется ржавчиной, небо утратит свою бездонную чистоту и ляжет серым брюхом на крыши.
Как тихо! Короткая пауза между вдохом и выдохом. Бог затаил дыхание, и время остановилось. А если останавливается время, то прекращается движение звезд. Замерли меж берегов реки, затаились моря. Прервали свой полет птицы. Это редкая короткая тишина безвременья, когда одно время года сменяется другим. Тихий краткий сумеречный час. Его очень трудно застать, за шумом и суетой мы не замечаем его великого присутствия. А он есть, этот час, тонкая ничейная полоска бытия. Сегодня это час уходящей осени, а завтра, может быть, – час двух великих солнечных эр, одной сгоревшей и второй народившейся. Только бы услышать этот час и не спугнуть.
Вдруг я слышу звук. Звук мерный и дробный. Очень похоже на барабанный бой или стук всполошенного сердца. Это сердце бегуна или вестника. Звук ближе, громче, идет со стороны леса. Стучат копыта, упруго и дерзко ударяют в землю. Конь идет галопом. Скакун полон сил, под его копытами дорога пружинит, возвращая удар. Прыжок, толчок, взлет. Я не вижу всадника. Вероятно, гонец. Какая у него весть? Приговор или милость? Промчится дальше по Венсеннской дороге, в этом пылающем древесном мареве. Не от того ли он так гонит коня, что кожа лопается от жара? Сейчас он в самом пекле. Солнце уже окончательно скрылось за лесом, и он горит изнутри. Стук копыт все ближе. Последние лучи падают на дорогу.
Из леса выкатывается клубок пламени. Он попадает в самое скрещение лучей, в апогей бушующих пятен. Он путается в них, отражает, разбрасывает искры. Конь огненно-рыжий, и плащ всадника – алое с золотым. И волосы – будто факел. Когда всадник приближается, я вижу, что это женщина. Солнце гонится за ней по пятам, путается в волосах. Шляпы у нее нет, вероятно, потеряна где-то в лесу. Лицо напряженное, но отнюдь не испуганное. Она скачет слишком быстро. Если конь оступится, споткнется, она погибнет. У меня мелькает предположение, что конь ею не управляем, что он взбесился, и потому она бессильна что-либо сделать. Тогда ей действительно нет спасения. Сейчас конь ступит на мост, затем он окажется во дворе, встанет на дыбы и… Дорога сворачивается под копытами, конь пожирает оставшиеся туазы, будто жухлые листья, с молниеносным хрустом. Он уже пересекает ров, взлетает на пологую насыпь. Его всадница, почти бесплотная, невесомая, мечется на ветру, как обрывок ткани, как лепесток огня. Она не в силах совладать с этой вспененной животной мощью. Она погибнет! Я невольно делаю шаг вперед. Но на мосту конь внезапно переходит с галопа на рысь. И делает это без малейших усилий со стороны наездницы. Я вижу, как женщина одной рукой натягивает повод, а другой машет кому-то вдали. От леса отделяется еще один всадник. Он отчаянно подгоняет своего скакуна, но женщину ему уже не догнать. Она останавливает взмыленного коня посреди двора и спокойно наблюдает за преследователем. Появляются еще всадники. Мужчины, женщины. Мелькают шляпы, плащи. Среди них я узнаю герцогиню на гнедой андалузской кобыле.
А солнца уже нет. Оно закатилось, пока я наблюдал за пылающей всадницей. Волосы ее больше не горят. И конь утратил устрашающую огненную окраску. Он оказывается светло-гнедым. Она подносит руку к волосам и обнаруживает, что голова ее не покрыта. Тогда она растерянно оглядывается, а тот, кто скакал за ней следом, что-то говорит ей. Сумерки быстро сгущаются, и я уже не различаю лиц. Во дворе суетятся слуги, звучат приказы, сорванные голоса, смех. Гостей на этот раз больше, чем обычно. Они все налегке, багаж прибудет позже, на гремящих повозках, а с ними еще лакеи, камердинеры, горничные. У месье Ла Пине, эконома, будет много забот. Но меня это не касается. Я вхожу через боковую дверь на кухню и поднимаюсь к себе.
Лекция про первичный код спровоцировала массу новых вопросов. Помимо контрольных записей, есть система. Она тоже содержит немало полезной информации. Массив данных, который всегда «под рукой». Можно анализировать в любое время, по крайне мере, ту часть, что доступна для понимания.
Вопиющее несоответствие, обнаруженное почти случайно, никак не хотело решаться доступными и понятными методами. В логово программиста Джей пришел сам. Эд немного удивился такой инициативе и, как обычно, предложил чаю.
— Я, конечно, польщен таким доверием… но с чего тебе вообще такое в голову пришло? Зачем тебе логи с блоков памяти, что это даст?
— Есть… информация. Не могу ее идентифицировать. В контрольных записях есть данные об участии в четырех военных конфликтах. После военных действий на Терра-Центавра-77 начинаются контрольные записи с «Атланты». Их немного, меня там часто отключали. Эти записи идут с другим временным статусом, промежуток получается около двух лет.
— И ты хочешь узнать, стирал ли кто-то информацию с резервного блока памяти в течение этих двух лет.
— Да, верно. Это могло быть и время дезактивации. Если так, в логах это должно быть отражено. Если стирали контрольные записи, то почему-то выборочно.
— Ну, приземляйся тогда… — Эд кивнул на ближайший табурет, протянул тонкий кабель с разъемом. — Сейчас и приступим, чего тянуть? Ты готов?
— Готов.
Интровизор просигналил о наличии внешнего подключения. Джей закрыл глаза, расслабился и постарался ни о чем не думать. В личной каюте Эда, под его неразборчивое бормотание, это было очень легко сделать. Шпировски настолько погрузился в работу, что, похоже, забыл обо всем на свете, что-то бубнил, щелкал языком, иногда ругался. Особенно громкое ругательство прозвучало одновременно с возникновением сообщения «активирован протокол-4». Джей что-то осознал только на второй секунде, когда процессор уже разогнался и раскалились нейротрассы. Тело дернулось, как от разряда, пошли сигналы о пока еще незначительных повреждениях. На четвертой секунде появилась надпись «Протокол-4 отменен», процессор сбавил обороты и вошел в штатный режим.
— Ты как? — хрипло спросил мгновенно взмокший Шпировски.
— В пределах нормы… — немного севшим голосом отозвался Джей.
— Тут понимаешь… так, подожди, сушняк, — Эд трясущимися руками налил воды из накопителя, выпил залпом. — Ебаный насос, я ж чуть тебя не угробил!
Программист потер виски, еще раз выругался и продолжил.
— Дело такое. У тебя на резервном блоке есть зашифрованный файл, который при сканировании не обнаруживается. Для этого надо лезть в систему напрямую, поэтому и техники его не нашли, и наши ученые-кипяченые продолбали. При попытке открыть, эта хрень выдает запрос на четвертый протокол. Файл был заложен в тот самый промежуток, в котором отсутствуют контрольные записи. Все, что я успел понять, что зашифровано это дело методом двойного кодирования. Ты что-нибудь понимаешь вообще?
— Пока нет.
— Не смогу это взломать. Я программист, а нужен хакер, причем, крутой. И то не факт, что ты после взлома уцелеешь. Говорю уж, как есть.
— В любом случае спасибо, — Джей уже успел выровнять биоритмы и успокоиться. — Пока больше ничего не нужно. Я пойду, нужно пройти цикл регенерации.
— Ну бывай… и, это, заходи, если что еще нужно будет. Если не стремно.
— Ты не знал, что так получится. Никто не знал, даже я сам. Теперь знаю. Это ценная информация.
Джей направился к выходу, но у самой двери остановился.
— Эд? Как ты думаешь, стоит ли кому-то об этом рассказывать?
— Понятия не имею. Давай ты подумаешь, я подумаю, и потом решим, идет?
— Идет.
* * *
Ирен пересматривала записи недавней диагностики в своей каюте, когда раздался стук в дверь. Это точно Джош, кроме него и Майка никто не стучит, все пользуются оповещающим сенсором. Вояки бывшими не бывают. Вид у техника был слегка угрюмый, док тут же заподозрила недобрые вести.
— Что-то стрялось?
— Да кэп просил зайти, у него к тебе какой-то важный разговор. Такой озабоченный был. Вроде как это Джея касается.
— Ох, как же мне это не нравится!
— Нравится-не нравится, а сходи, кэп ждать не любит.
— А чего он на мой терминал сообщение не прислал?
— Говорит, что прислал. Коммуникатор у тебя отрублен, вот сколько раз просил не вырубать! Не по громкой же связи…
Только сейчас Ирен заметила, что на мониторе мигает непрочитанное сообщение, стушевалась.
— Вот блин! Ну ладно, чего уж. Пойду.
— Ни пуха, док!
— К черту!
Предчувствия были самые поганые. На мостике находились только пилоты и первый навигатор, в очередной раз производящие коррекцию курса. Что поделать, когда корабль идет своим ходом, это насущная необходимость. Значит, надо топать в личную каюту, скорее всего, ждет там. Надежда на то, что капитан занят, испарилась, как подогретый спирт. Световой индикатор на двери горел зеленым, внешняя камера тоже была включена — как только Ирен подошла поближе, дверь тут же отъехала в сторону.
— Заходите, док!
«Обращается на «вы», плохой знак».
Капитан и правда выглядел озабоченным. Сидел, ссутулившись, нервно вертел в руках какую-то мелкую деталь.
— Садитесь, разговор будет серьезный.
Усилием воли Ирен заставила колени согнуться, чтобы сесть на предложенный стул. Надо сперва выслушать, а потом уже бояться, если будет, чего.
— Джош сказал, что вы меня звали. Вот, пришла. Только давайте сразу к делу.
— К делу — так к делу. Джеем заинтересовались военные. Сегодня подтверждение запроса прислали.
— Какие военные? Он же списан!
— Сперва я тоже подумал, что речь идет про нашу аварию, но нет. Военных интересует только информация из блоков памяти, больше ничего. Завис и все остальное уже ответственность нашего непосредственного начальства, а уж с ним договориться куда проще. Нашим-то, по большому счету, наср… плевать, что тут у нас происходит. Мы можем хоть по потолку скакать, лишь бы научкомовские задницы не дымились.
«Что-то кэп разговорчивый сегодня. Совсем плохо дело. Не за Джея же он так переживает…», подумала Ирен. Естественно, вслух сказала совсем другое:
— Ничего не понимаю. Зачем все-таки Джей сдался военным? Он несколько лет как небоеспособен.
— Мне не объяснили всех подробностей, только в общих чертах. Оказывается, до списания он пару лет числился на секретном объекте прямо под боком у Центавры. Там вскрылась какая-то хреновая история, связанная то ли со шпионажем, то ли еще с чем. Майка вот тоже приплели… этот Чертов квадрат все еще аукается всем, кто там побывал.
— Вы сейчас про ту самую Терру-Центавра? — ахнула Ирен.
— Про нее, будь она неладна.
— Почему все-таки «кадрат»? Давно хотела спросить.
— Весь центаврианский кластер на картах в ровный квадрат ложится, если с Земли смотреть. Только уже не «Терра», там теперь автономия. Эту войну Земля начисто проср… продула, во всех смыслах. Там после окончания боев пошли какие-то политические дрязги. Вот и последствия вылезли.
— Я не знала…
— А откуда тебе знать? Майк, и тот не знал! Хотя к нам попал, считай, прямой наводкой оттуда. Даже не представляю, как его это все… обрадовало. Мы ж по несколько лет болтаемся в открытом космосе, исследуем, что скажут, и до поры не имеем никакого отношения ни к политике, ни к другому дерь… кхм. Короче, как только мы прибудем на Тетру, «Скаута» приказано сдать. Если он никак не замешан в этом деле, вернут обратно, и мы продолжим полет в полном составе. Будут они мозги ему просвечивать или нет, пока не понятно, так что шанс есть. Когда сканируют систему, киберов отключают. В отключке Джей активности проявлять не будет. Вот сами и отключим, так и сдадим, вояки его отгрузят, проверят, если повезет — отключенным и вернут. И изучайте себе, что и как хотите, до самой границы Конфедерации. Там придумаем что-нибудь.
Ирен молчала. Новость оказалась очень уж неожиданной. Ничего не предвещало неприятностей, о халатности земного командования в рядах личного состава слагают легенды. Историю с зависом можно легко спустить на тормозах, «Дискавер» так и эдак последнюю экспедицию гуляет. И вдруг какие-то военные, секретные объекты…
Капитан расценил ее молчание по-своему.
— Я ведь вижу, как ты с ним носишься. Если хочешь, чтобы вернули, постарайся сделать так, чтобы никто ни о какой разумности не догадался. К моменту прибытия на Тетру у нас должен быть самый обычный «Джет», без единого лишнего файла, со штатными показателями. Пока что ничего о нем не говорил ни Земле, ни воякам. Но если обнаружится, что он развился, я уже ничего не сделаю. Это на «Дискавере» я первое лицо, а стоит посадить корабль, тут же находятся шишки покруче и повыше. Ты все поняла?
— Можно мне с Макалистером посоветоваться? И с Эдом.
— Что, и его втянули?
— Да он как-то сам… втянулся. Да уже весь экипаж, считай, знает.
— Допустим, не знает, а предполагает. Не суть. Советуйся хоть с Джошем, хоть с Эдом, да хоть с Ахмедом из машинного. Но чтобы вопрос утрясли. Исполнять!
— Так точно!
Когда капитан отдавал команды, все вытягивались в струнку. Вот и у Ирен непроизвольно выпрямилась спина, даже в сидячем положении.
— Разрешите идти?
— Идите, док…
* * *
— У нас тут прямо целый невроткосмический заговор получается!
Макалистер безуспешно попытался разрядить обстановку. Ирен еще больше нахмурилась, Шпировски нервно хохотнул. Когда к нему ввалились доктор и старший техник, да еще и слегка подшофе, он сперва разозлился. Когда они выложили историю про военных – испугался.
Заначка у техника была с собой. Вот так, под фирменный чай со спиртом, Эд и выложил все, что знал. До этого разговора Ирен еще на что-то надеялась, после него поняла, что надеяться уже не на что.
— Если вояки не будут знать, что файл активирует самоликвидацию, то при попытке его запустить, они и Джея угробят, и данные не получат!
В состоянии подпития у Макалистера всегда развязывался язык, это знали все, кто хоть раз с ним выпивал, то есть все члены команды.
— Всех собак в итоге спустят на нас, на кэпа в первую очередь. Расследовать будут по-взрослому, у военных всегда в допросах псионики участвуют. Вот тут-то нас всех пачкой и раскусят! Если рассказать, как есть, то это выходит уже сотрудничество. Возьмут подписку о неразглашении, да и все. Война закончилась, какие вопросы?
— Ну а что? — поддержал программист. — Отформатируют и вернут, зачем он им нужен без файлов? Да, Джош? С активностью придумаем что-нибудь, на крайняк разгоним сопроцессоры на максимум, чтобы ее притормозить, может и пронесет.
В «пронесет» Ирен так и не поверила, на данный момент больше всего ее волновал только один вопрос:
— А что мы Джею скажем?
— Как есть, так и скажем. Если думать умеет, то все поймет, — высказался Макалистер. И добавил, уже тише: — Надеюсь, обойдется без психозов.
Без психозов обошлось. Джей все время разговора сидел прямо и неподвижно, как будто не дышал вовсе. Выслушал все аргументы, попросил пятнадцать минут на анализ, сел у стены и сложился в позу эмбриона, как в ячейке. Люди так и не решились нарушить тишину.
Десять минут ушло только на то, чтобы собраться и успокоиться. Когда таймер отсчитал последние секунды, Джей открыл глаза, поднял голову и обвел взглядом присутствующих.
— Я все обдумал. Капитану нужно рассказать. Члены экипажа обязаны сообщать командованию обо всех нештатных ситуациях. Файлы нужно отдать, это единственный выход, других вариантов нет. Если не отдадим сами, их все равно заберут.
На него смотрели три пары глаз. На лице Макалистера читалось одобрение, Эд выглядел виноватым, Ирен — решительной.
— Я тоже кое-что придумала. Не знаю, поможет ли это… Тебе нужно научиться контролировать психоматрицу не только с помощью системы. Наверняка у военных есть псионики, ты, скорее всего, знаешь, кто это.
— Знаю.
— Любой из них, у кого пси-индекс хоть немного выше среднего, сможет почувствовать твои импульсы без всякой диагностики. Даже я смогла, только догадалась не сразу. Поэтому тебе нужно научиться контролю. Есть несколько техник, позволяющих снизить нейронную активность, я тебя научу, время у нас еще есть. Тренироваться будем в техничке, там никто не помешает. Если увидят, скажем, что проводим очередные тесты.
— Я тогда поговорю с капитаном! — храбро вызвался Шпировски.
— А я? — вполголоса поинтересовался Макалистер.
— А ты, Джош, будешь следить за показаниями датчиков. Вот теперь они нам очень пригодятся.
До прибытия на Тетру оставалось одиннадцать суток по корабельному времени.
* * *
Сели без проволочек, вояки прислали приказ в местный космопорт. «Дискаверу» дали временной коридор и стыковочный модуль, как судну, содержащему стратегический груз. Сам «груз» к тому времени был уже дезактивирован по второму протоколу и упакован в контейнер.
Ирен успокаивала себя тем, что нейронная кривая на мониторах, уже третий день подряд была идеально прямой. Такой результат удалось получить далеко не сразу. В ходе тренировок выяснилась одна подробность: Джей все время безуспешно пытался управлять психоматрицей по тому же принципу, что и киберсистемой, считая ее чем-то вроде второй программы. Не известно, когда он успел наделать таких выводов, и вроде даже понимал разницу, но сходств упорно видел больше, чем различий. В итоге Ирен предложила воспользоваться ее командным допуском и отключить большую часть кибернетики, оставить только центральный процессор. Джей неожиданно согласился, контрольных записей он уже не вел, все равно потом стирать. После этого дело пошло куда лучше, чем предполагалось. Почистить память и подправить внутренние логи взялся Шпировски, в процессе клялся всем, чем только можно, что это просто обязано проканать. Все прекрасно понимали, что убедить он пытается скорее себя, чем кого-то еще.
Капитан Рерис сам задал второй протокол, избавив Ирен от необходимости наблюдать за отгрузкой. Док была очень за это благодарна, иначе разревелась бы прямо там, на глазах у всей команды. Она прекрасно отдавала себе отчет в происходящем, понимала, что никто ни в чем не виноват, даже слово капитана мало что значит. И, не смотря на все это понимание, почему-то чувствовала себя предательницей. Проходя мимо медицинского блока, она отчетливо слышала, как рыдает Кейт. Зайти не решилась, очевидно же, что оказать профессиональную помощь сейчас попросту не вывезет. Вместо психологической поддержки получатся уже две зареванных тетки вместо одной.
Следующие несколько дней на корабле царила атмосфера ожидания. Шпировски не вылезал из своей каюты, в пищеблоке не появлялся, чем он там питался, остальные могли только догадываться. Макалистер по поводу и без пинками гонял младших техников, у которых и так было дел невпроворот, устраняли оставшиеся неполадки, попутно покрывая бодрым матом неповоротливого «Босса». Капитан, и тот ходил мрачный, распоряжения отдавал коротко, в промежутках постоянно грозился сразу же после экспедиции подать в отставку.
Через трое суток вернулся старпом, про которого Ирен за своими переживаниями и рефлексиями чуть не забыла. Майк был бледный и неразговорчивый. И очень-очень злой. Перемежая речь большим количеством непечатной лексики, от которой даже у видавшего виды Макалистера краснели уши, старпом огорошил всех новостью, что ни о каком возвращении киборга на судно речи уже не идет. Если опустить забористый мат, выходило примерно следующее: взломать файл без риска потери данных местные военные хакеры так и не смогли, да и какие тут могут быть хакеры, в такой-то дыре, пусть даже и военные. Поэтому Джея даже активировать не стали, а отправили срочным грузом на «Семерку», в Чертов квадрат.
— Вы поймите, кэп теперь гражданский. Впрочем, как и я… а дело серьезное, судя по тому, как меня там мурыжили. Психа крутого подогнали. Всю душу вынули, с-суки!
Все двери на «Дискавере» были выдвижными, но когда за Майком задвинулась створка, все присутствующие едва ли не физически услышали очень характерный грохот.
— Таак… — капитан первым оценил обстановку, и тут же метнулся на мостик к заветному сейфу.
Ирен на негнущихся ногах отправилась в свою каюту. Джош проводил ее долгим взглядом, и, поразмыслив, решил последовать примеру капитана. В его заначке тоже кое-что осталось, и с этом «кое-чем» стоило чуть позже проведать дока. Ей сейчас надо. Очень надо. Можно сказать, необходимо. И даже без чая.
Карина удивлённо и молча наблюдала за Ниной и её DEX’ами – такого обращения с техникой наблюдать ей еще не приходилось. Так говорить с чужим киборгом может только… не совсем нормальный человек?
Но… Нина нормальна! Как же так? Она давно в музее, пишет диссертацию, выпустила книгу, пишет статьи… куда-то… надо бы найти и почитать… о ней говорят её коллеги… но настолько по-разному, словно это два или три разных человека! Но и люди, у которых Карина спрашивала, очень разные! Светлана от идей Нины в восторге – а Тамара Елизаровна эту же Нину удавить готова!
Тамара говорит, что продала ей полудохлого кибера, а он жемчуг нашёл на большую сумму… обманула! Так она сама и довела этого кибера до полудохлого состояния… и сама купить предложила!
А Светлана, наоборот, очень рада, что Клара и Агат мероприятия проводят – посетителей стало больше, и прибыль есть… и Алекс говорит, что Нина обращается с киборгами не как с техникой, а пытается разговаривать и договариваться… значит, действительно дело в отношении к киборгам.
Но… глупо же спрашивать DEX’а, хочет он на бои или не хочет! Но… если действительно… попробовать поговорить с Леоном…
— Карина Ашотовна, Вам плохо? Вызвать Илону?
Фома встревоженно уставился за задумавшуюся Карину, она подняла голову:
— Все в порядке… мне… то есть, нам пора идти. Спасибо за чай… и за беседу.
— Я провожу… лучше будет, но… могу отвезти домой… к Вам.
— Отвези, – ответила Нина, – а то слишком много впечатлений за одно утро. Мне пора, скоро группа подойдет. Леон, будь на связи с Васей… если нужна будет помощь, сообщи, постараюсь помочь. До свидания.
Гости ушли. Встреча Фомы и Карины состоялась – но надо ли было их знакомить именно здесь? И именно при киборгах?
Но дело сделано, кулаками махать поздно. Леон… если и разумен, то признаваться по своей воле вряд ли станет. А вот поставленный перед выбором – может. Ни один городской прошедший армию DEX не захочет участвовать в показухе – если он вдруг случайно ненароком кого-то зашибет, то именно его будут обвинять и проверять… и что будет после проверки, неизвестно. Показательные кулачные бои в музее до сих пор не проводились. И как это будет – никто толком не знает. Киборги тем более не знают.
***
Группа пришла через полчаса после ухода гостей, Нина встретила восьмерых туристов у входа в зал на третьем этаже – и Василий сразу указал на двух киборгов, парня DEX и девушку Irien. На запрос они ответили стандартными пакетами – и Василий спокойно провёл экскурсию под присмотром Нины.
Туристы ушли довольные, и Нина уже собиралась домой, но вернулся Фома и «обрадовал» новостью:
— Ведь на островах есть ещё DEX’ы? А… может, Змея вызвать? Он достаточно разумен, чтобы никого не повредить…
— Могу дать совет… если хочешь… такой же, какой дала Лёне. Посмотри в И-нете, наверняка есть клубы… этой самой килы или бузы… пригласи их выступить… или сам съезди к ним и познакомься. Спроси у тренера, он вполне может знать, кто и где изучает или практикует эти виды боя. Или… есть другой вариант. Возьми пару выходных… или командировку… поезди по деревням. Напротив острова Змея деревня есть… и рядом Песоцкий сельсовет. Там в школе два DEX’а есть… парень и девушка. В деревнях точно кулачные бои проводятся… и программиста местного узнаешь. Если в боях важнее процесс… то программу DEX’ам поправлять придется. Подумай.
— Мысль стоящая! Спасибо! – и умчался.
***
Вот теперь пора домой. Обедать – и лететь к Змею. Кстати…
— Клара, хочешь слетать в гости к Ворону? Я после обеда собираюсь на острова, могу тебя свозить… вечером привезу обратно.
Irien’ка на миг застыла от изумления, но мгновенно пришла в себя:
— Да!
— Тогда собирайся. Если Вася себе такую куртку купил, то и у вас должны быть куртки не хуже. Работаете все вместе, и одежда должна быть хорошая у всех. Сначала домой зайдем, а после обеда полетим.
Клара заметно погрустнела, присела на стул и печально уставилась на Василия. Тот застыл, но всё же сказал:
— У нее нет куртки для выхода в город. Только музейная униформа… и утеплённый комбез с музейным логотипом. Денег хватило только на две куртки, а ещё на платья и на кофты… и на обувь для всех… но мы же больше ходим по двору и в город… нам куртки нужнее… чем им… Клара в город вообще не выходит.
— Васенька! Одежда нужна всем. Можно было для себя купить куртку подешевле, и купить куртки для девочек. Для всех. Деньги у тебя ещё остались?
— Да. Девять с половиной галактов. На тёплую куртку не хватит… но будет приход… как только, так сразу.
— Хорошо, с первых же поступлений купишь. Клара, натяни пока свитер потолще… можешь мой взять в шкафу, он широкий, крылья закроет полностью, а дома я подберу тебе куртку. Или пальто. Вася, не только музейная униформа должна быть… но и обычная нормальная одежда… причём у всех. Пойдём. Всем до свидания.
— Хорошо, сделаю… как только будут деньги.
Пришлось вызвать таксофлайер, так как пешком Клара на морозе не дошла бы. Пока летели, Нина позвонила Зосе и попросила принести женской одежды: «…разной и побольше… да, неси, что есть, она сама выберет… остальное тоже пригодится…». А потом позвонила Валере с приказом помочь Зосе притащить сумки с вещами.
***
Первым в дом вошёл Барсик, где-то пропадавший двое суток, потом Нина впустила Клару, Зосю и Валеру, и только после них вошла сама. Mary сразу ушёл в дом Линды, а Зося открыла оба баула:
— Выбирай! Всё, что было из женского твоего размера…
— Не мне… Кларе. Знакомься… это Клара. Irien. Сколько за оба баула? Беру всё.
— …куртка, шапка с шарфом… бельё-носки-чулки… коробка с заколками для волос, не всё же лентами волосы повязывать… а это серия «Дикая роза»… этот вот шампунь принесла, попробуй… четыре флакона положила. Запах резкий, но мылится хорошо… таможенный конфискат… с Яноды…
Переведя Зосе сотню галактов со словами: «Спасибо! Пригодится обязательно! Приноси ещё, возьму всё!», Нина проводила её до дверей и вернулась в дом. Сотня – очень много для куртки и дюжины уценённых рубашек и сорочек… но уже то, что Зося сама всё подобрала и принесла на дом, стоило того.
***
Тем временем Клара самостоятельно прошла на кухню и осмотрелась – Валера успел скинуть ей файл с информацией об имеющихся продуктах. Рядом возник Кузя – на этот раз без попонки, но с крылышками – и стал показывать, что где находится, и Клара быстро сварила макароны и пожарила куриные котлеты. Собрала на стол и встала в сторонке. Её старания были замечены:
— Вот молодец! Садись тоже, вместе пообедаем… сахар бери сколько надо. Отдохнём немного и в путь.
Клара отобрала одежду для себя, Лиды и Лизы, оставшееся прямо в баулах запихали в багажник. И только собрались лететь, примчался Василий:
— Я с вами… так надёжнее будет, – и сел на место пилота.
На острове гостей уже встречали, площадка перед домом была расчищена, Змей помог Нине и Кларе выйти, Вася вытащил оба баула, и все пошли в дом. Погостили недолго, около часа всего, Василий не сводил глаз со Златы и даже за стол не сел, пока она не встала, вскоре начало темнеть – и Нина засобиралась обратно. За этот час Ворон успел показать Кларе и дом, и крылья, ставшие белыми, и Клара тоже расправила крылья – совершенно чёрные. Вся её одежда была сшита Лизой так, что она могла расправить крылья, не раздеваясь – только сняла свитер.
Вернулись затемно, Вася сразу повёз Клару в музей, пообещал вернуть флайер утром – и Нина опять осталась одна в доме.
***
После ужина включила терминал, сначала проверила почту – просто по привычке. Писем нет… и самой писать некому. Но… возникло официальное сообщение из DEX-компани. Странно! Борис мог и просто позвонить, Лёня – тем более.
«Сим сообщаем, что сроки проверки Ваших киборгов модели DEX закончились и это уже пятое посылаемое Вам уведомление. Если Вы в трехдневный срок не предоставите киборгов представителю DEX-компани, то продукция будет изыматься с применением силы…». Подписи нет. Даты нет.
На эмоциях ответила предельно резко и сухо. Потом остыла – и отправила копии сообщения и своего ответа Борису и Леониду.
Лёня отозвался сразу звонком:
— Здравствуйте! Это отправил Костя… ему тестировать некого, видимо. Борис Арсенович после случая в школе запретил ему самовольно изымать киборгов… а у Вас коллекция официально зарегистрирована и проверяется. И я куратор коллекции! Беспокоиться не о чем!
— Ты можешь завтра с утра зайти? Ко мне домой… часам к девяти… или в десять. Нужны программы по лоскутному шитью на Irien’ок… слетали бы на остров.
— Я могу и к восьми!
— Хорошо, жду.
Через четверть часа пришел ответ от Бориса: «Разберусь. Не волнуйся». Коротко и ясно.
Но Нина всё же позвонила Змею, добавила в звонок Степана, Лину, Фрола и Рика, и предупредила всех о вероятности проверки со стороны местного филиала:
— …Сразу сообщать мне! И без меня никого не отдавать! Степан, пожалуйста, предупреди программистов и егерей! Не удивлюсь, если изымать киборгов будут и на турбазе, и по деревням. Лина, если что… звони мне немедленно!..
— Это уже перебор! За каждого изъятого киборга DEX-компани обязана выплачивать компенсацию! Не забывай об этом!
— Даже если изымут одного из сотни… будет лучше, если хозяин этого одного будет предупрежден. И будет встречать дексиста… ну, например, с участковым… если это Костя, то он может киборга до офиса и не довезти. Добьёт по пути и скажет, что DEX сам сорвался!
— Понял. Будем знать. Благодарю. Змей, в деревни ни ногой без крайней необходимости! При необходимости сначала вызывай меня… а потом уже иди в гости. Лина, Стефана одного не отпускай… и не отправляй никуда!
— Понял.
— Ясно… — отозвалась Лина.
Фрол и Рик тоже отозвались:
— Так и сделаем… всё будет нормально!
Все отчёты Нина получила в виде файлов. Успокоилась.
***
В воскресенье Лёня позвонил полдевятого:
— Раньше не смог… и, наверно, прямо с утра полететь на остров не смогу… надо к Фоме зайти, мэрьку его изымать будем… пакостит… летим к нему.
— Зачем? Это новый исправный киборг! Она уже проверена и протестирована. Борис не стал бы дарить неисправную вещь. Он, может, и садист, но уж точно не дурак. Репутация для него не пустой звук! Кто вызвал тебя на изъятие?
— Костя… а ему сообщила соседка Ваша… пожилая такая. Теперь у неё другой киборг, но тоже ходит по посёлку и следит за всеми. Илона подтвердила… вот с утра к ним…
— Валера… следит за посёлком? Я же ему запретила! Приду к Фоме тоже… кстати, ты сказал «будем изымать». Во множественном числе. С кем ты будешь изымать?
— Вера… наш стажер. Только что закончила филиал вуза при филиале DEX-компани. Она в флайере.
— Давай-ка я с вами полечу к Фоме, остановись у меня… я твердо верю, что Борис Фоме не враг и неисправную вещь дарить бы не стал. Она исправна. А вот после тестирования в стенде… особенно если Костя ей будет заниматься… заглючить сможет.
Дом Фомы был в полукилометре от дома Нины, но она села в флайер Лени, поздоровалась с девушкой. Вера оказалась невысокой брюнеткой лет двадцати трех, общительной и сияюще-радостной:
— Это мое первое изъятие киборга!
— И ты этому рада? А теперь представь, что чувствует при этом киборг. Да, это машина. И очеловечивать её нельзя. Но… вот представь. Ты купила новый видеофон и, не читая инструкцию, решила проверить его сама и случайно… опустила в воду. Есть в этом вина видеофона? Нет вины.
Вера задумалась. И молчала, пока не вошли в дом.
***
Илона вышла на встречу гостям:
— Забирайте! Не могу больше!
— Давай поговорим сначала, – попыталась успокоить её Нина, – дай права управления… может быть, сможем наладить всё здесь. В крайнем случае увезу в музей… просветителям… дам другую на обмен.
— Попробуйте… мы не справляемся, – выдохнула Илона, – но… если она исправна, то почему так ведет себя? Как… домомучительница! Я в больнице работаю с Mary, и всё нормально…
— Ты о Мраке? У тебя с самого начала было с ним нормально? Или после моего разговора с тобой и с ним? Это киборг… и это программа… независимо от того, как киборг выглядит.
— Ладно… фрекен Бок, третий уровень Нине Павловне… Лёня, подожди немного. А вдруг получится договориться?
Лёня присел за стол:
— Сначала поговорите… а я потом подключусь…
Киборг стояла посреди кухни с роботом-пылесосом в одной руке и плюшкой в другой.
Нина осмотрела её сверху донизу – физиологический возраст лет сорок пять… до пятидесяти, чуть выше среднего роста, белый фартук поверх синего с крупными цветками платья, рыжеватые волосы собраны на затылке в высокий пучок. На ногах тапочки с помпонами. Точная копия мультяшной фрекен Бок…
— Фома где? Он знает, что ты вызвала Лёню?
— На репетиции… скоро вернётся. Вы посмотрите, что она натворила!
— Тогда… — Нина задумалась. Киборг, созданный, по словам Бориса, «только для молодых семей», и почему-то ограниченный тираж… модель «фрекен Фрида Бок»… и что в ней такого особенного, что именно она была выбрана Борисом для подарка молодой семье?.. надо будет спросить. А пока обратилась к дексисту: — Лёня, посади её на стул… и давай посмотрим последнюю запись. Кстати, у неё программа с мультфильма написана или с книги?
— А есть разница?
— Есть. Вот если подумать… в книге фрекен Бок какая? Она не замужем… «фрекен» обращение к девушке… соответственно детей нет. Может быть, она устраивается нянькой к детям, чтобы жизнь свою наладить… например, встретить вдовца и выйти замуж, наконец. А вместо этого остается одна в квартире с восьмилетним мальчиком, который придумал себе друга… который учит пакостить…
Тем временем Лёня скачал последние записи и показал Нине – то ли приказ, то ли просьба Илоны: «А можно плюшечку?» и реакция киборга: «Нельзя! Только после обеда к чаю!» и легкий, почти невесомый шлепок по руке.
Все началось с того самого срыва в галамаркете. Инцидент произошел не на их участке, но уже месяц все работали в режиме повышенной внимательности.
В их тройке они друг другу доверяли. Не потому, что были знакомы или работали вместе, скорее потому, что не было никакого смысла подставлять коллегу или что-то утаивать внутри их крепко спаянной тройки. Поэтому у них формально не было старшего и работу друг друга они не проверяли. Возможно, если бы «заработок» собирали, а потом делили на троих, то следили, но в чужой карман никто не заглядывал.
Все трое не любили отчетность. Заполнять уйму бланков, форм, потом все это отправлять, ждать подтверждающего сохранение данных сигнала. Иногда кто-то из них спешил и просил коллегу дотыкать отправку отчетов за него.
Ларри спешил, как на пожар, таинственно намекнул, что у него сегодня удивительная встреча, а ему еще надо домой забежать и успеть добраться. Майкл и Влад были абсолютно уверены, что речь идет о женщине. Они лениво перебрасывались фразами, обсуждая знакомых и строя фривольные предположения о том, как Ларри проводит время.
Несостыковка попалась на глаза Майклу совершенно случайно. Отчеты Ларри он отправлял с его планшета, а на собственном шел поиск по базам, и так вышло, что первая строка из найденных результатов… совпала с данными Ларри.
Майкл несколько раз перевел взгляд с одного вирт-окна на другое.
— Ларри от гормонов башку переклинило, — недовольно буркнул он, — я за него теперь еще и отчеты должен поправлять?
— Чего там?
— Да вот. Стоит отметка об утилизации, а документ с процедурой не связан. Система не пускает.
— Так привяжи.
— Ларри мне сотню будет должен, — — буркнул Майкл, раскрывая документ для редактирования. Но нужная ссылка не находилась.
Майкл проверил данные внимательнее.
— Не понял, — задумчиво произнес он. – Что за махинация? По всем документам киборг ликвидирован, а физической ликвидации нет. Куда же кукла делась?
— Может, сбой?
— В нашей системе?
Влад пожал плечами.
— Позвони Ларри. Или просто отложи отправку, пусть завтра сам возится.
— Точно. Хотя тут дата позавчерашняя. Нет, так дело не пойдет. Завтра с ним надо поговорить. Подставит он своим разгильдяйством. Ты чего завис? – он обернулся к замолчавшему Владу.
— Говоришь, у тебя ликвидированный киборг не ликвидирован? Смотри, только что скинули запрос. Не могут оформить перепродажу, киборг значится ликвидированным три недели назад. И угадай по чьему рапорту.
— Ларри?
— В точку.
— Перепутал данные что ли? Быть не может.
— Блокируй продажу, отправь сообщение, пусть готовят кибера для тестирования. Не нравится мне все это. И поехали к Ларри.
***
Ларри они застали дома, тот судорожно собирал вещи.
— Куда собрался?
Ликвидатор замер. Глаза красные, галстук сбился на бок, бледный. Майкл впервые видел коллегу в таком состоянии.
— Ларри, в чем дело?
— Мужики, мне нужно уехать.
— Отлично. Только расскажешь про вот эти два рапорта и вали. — Влад кинул на стол распечатки.
Ларри облизнул губы, затравленно глядя на них. Потом обхватил голову и с размаху сел на диван.
— Попал я. Проигрался.
— Ты опять играл? Шеф же предупредил, чтобы ты завязывал.
— Я держался! Почти полтора года. А тут… так получилось. Думал, пару партий. Пару заходов. И карта шла, и остановился вовремя. И тут… дернул меня черт сесть к автомату! – Ларри вцепился в волосы. — Тоже думал разок-другой. А просидел два часа.
— Так, ты лирические отступления потом выскажешь. Что вот это за липовые рапорты?! Где кибер?
Ларри медленно раскачивался из стороны в сторону.
— Продал.
— Куда? – не сразу понял Влад.
— По объявлению. Они без брака, хозяева согласны были на утилизацию. И я их продавал.
— Их? И сколько их?
— Тридцать три.
— Сколько?!
— Мне срочно нужны были деньги!! Все равно в утиль, а машины рабочие.
— И почем ты их загонял?
— По три штуки. Я почти расплатился. Мне бы еще десяток и все.
—
Так, погоди. Тридцать три на три, это сотня кусков. Тебе сотни кусков не хватило? Ты что, звездолет купил?
— Если бы. Я в кредит влез. Там система такая, вносишь залог, если хочешь, при входе оформляешь лимит, ну, на который можешь задолжать. Я так и сделал. Но кто же знал, что там дополнительные условия?! Лимит увеличивается на сумму максимального выигрыша клиента. И мой кредит ушел за сорок кусков!
— Сколько?! – ахнул Влад. – Ты продул сорок кусков на автоматах?!
— Нет… в карты. Потом. Кредит хотел закрыть. В общем… сто двадцать семь. Сто я выплатил. Мне чуть-чуть надо еще!
Майкл выругался, Влад тоже.
— Угораздило связаться с таким идиотом! Игроман, мать твою!
— Мужики, больше никогда в жизни! Клянусь! Помогите, а? Я отдам! Мне немного осталось. Я верну.
— Ты сдурел? Одолжить игроку бабки — это все равно что их выкинуть! На меня не рассчитывай!
— На меня тоже.
— Сволочи.
— Заткнись. Флайер твой где?
— Продал. В первый же день. Я три недели на работу своим ходом уже.
— Песец. Что еще есть? Встряхнись! – Майкл дернул Ларри за шиворот. — Живо вспоминай, что еще есть ценного?
— Ничего. Уже все продал. Остался участок в колонии, немного акций.
— Продавай!
— Сам продавай! Это несгораемый запас. С чем я останусь?
— Живой, — прорычал Майкл, — ты в той колонии жить собрался? Нафига оно тебе?!
— Это участок на Аркадии!!
— Тебе участок метр на три бесплатно выделят, придурок! А ну, поехали!!
Влад и Майкл почти волоком оттащили упирающегося коллегу к риэлтору, честно рассказали в чем дело. Стоимости участка почти хватило закрыть остаток долга, к следующему утру Ларри лишился и своего небогатого запаса акций. Зато к вечеру его долг в казино был закрыт.
***
Они втроем сидели на квартире Ларри, переводя дух.
Мало что могло внушить страх бывшим киллерам, в числе немногих была сила игорных домов. Неизвестно что опаснее – подставить заказчика или задолжать земной мафии. Последнее, на взгляд Майкла, куда хуже. Чтобы вернуть долг, могли взять в оборот не только семью, а и знакомых, друзей, а потом и коллег. Так что Майкл, в большей степени, заботился о себе.
Им предстояло разгрести еще одну засаду.
— Теперь берем список и рассказывай мне о каждом кибере.
Ларри вяло отругнулся, но Майкл от души врезал ему в челюсть.
— Давай. Надо зачистить это все. И, Ларри, после этого больше я с тобой дел иметь не хочу. Делай — или я, нафиг, сдаю тебя шефу. Случись что с этими левыми продажами, нас же живьем прикопают!
— Майкл, — Ларри понемногу начал выбираться из своего приступа игромании (и способность здраво соображать тоже стала возвращаться) и осознавать масштаб катастрофы. — Майкл, я клянусь. Больше никогда. Я сегодня же запишусь на лечение. Слушай, не надо до шефа доводить. Я… попробую вспомнить. Найти контакты. Ты понимаешь, я же их без документов продавал, за наличные. Номер телефона если сохранился — и то хорошо.
— Плевать мне на то, как ты их будешь искать! Я просмотрел все эти тридцать три рапорта. Там три кибера из партий с красной отметкой. Три!! Один из той же, что покрошил народ в галамаркете! Понимаешь, что это значит?! Сейчас я отозвал все рапорты. Все они, якобы, у нас в списке и мы их не сегодня так завтра отправляемся проверять. И их надо проверить! И ликвидировать! Усек?!
Подробности поиска уже были не так важны. Хуже было то, что найти они смогли только две дюжины из всех перепроданных киборгов. А спустя две недели компанию потряс новый скандал. Киборг сорвался и убил пятерых людей.
Ларри был белее снега от ужаса. Шеф затребовал отчеты, потом вызвал всех троих, потребовал объяснений. Конечно, это не полтора десятка в галамаркете и не гора трупов в общежитии гастарбайтеров, но хорошего все равно мало.
— Мы не успели, шеф, — с трудом оправдывался Ларри, — должны были на следующей неделе проверять.
Левицкий внимательно изучил дело, другие документы, потом проверил последние полгода работы. Что-то ему не нравилось во всем этом.
Компания заминала уже не первый десяток таких дел. Почти год удавалось все скрывать. Благо, смерть трех-пяти людей скрыть легче, чем десятка. Опять же, теперь была отработанная схема платы за молчание. Официально считалось, что за прошедшие десять месяцев не погиб ни один человек. Это считанные единицы знали, что погибло больше пяти десятков. И вот, снова. Причем второй случай за месяц. Сначала в районе Старого Шанхая, теперь почти рядом. И одна и та же партия. Уже третья проклятая партия!
— Приказываю изъять полностью эту партию, — приказал он. — Информация не должна распространиться. У вас сутки на нейтрализацию или ликвидацию всех потенциальных источников информации. Идите и работайте. Я сейчас уезжаю с боссом, когда вернусь не могу сказать, но я подумаю как с вами поступить. Убирайтесь!
Троица вышла. Ларри готов был провалиться сквозь землю. Все трое попали на огромный штраф, ведь часть компенсации компания бесцеремонно вычитала из зарплаты проворонивших бракованного киборга ликвидаторов.
Надо ли говорить, что подобная практика совсем не способствовала развитию хоть какого-то сочувствия?
Они почти не спали, изо всех сил пытаясь выйти на след. Ларри в самом деле отправился в клинику, и его там заперли как минимум на три недели. Оттого, что его не придушили Майкл и Влад, горе-игрока спасло только то, что в заведение на период лечения не пускали посетителей.
Прошло пять дней, неделя, десять.
Восемь киборгов словно растворились в воздухе.
И сколько их еще таких? Нелегально проданных, не проверяемых мин замедленного действия? Майкл то и дело подумывал о том, чтобы под пенсию перебраться в мир, где киборгов нет. Хоть вон на Новую Землю-7. Туда ввоз киборгов запрещен.
Прошло еще две недели и… Найджел Бозгурд, как сообщили во всех СМИ, погиб в результате несчастного случая.
***
Сначала никто в это не поверил. И не верили даже, когда в центральный офис компании вошла полиция, начались аресты и блокировка терминалов.
Майкл, недолго думая, потратил несколько минут, пока полиция поднималась на их этаж, и активировал мощный магнит, стирая полностью данные работы отдела ликвидации за последние полгода. Конечно, надо было бы за пару лет, но это уже лучше, чем ничего. Пока разберутся в перемешанной базе данных, пока найдут исчезнувших, пока сопоставят с реальными именами, пока выследят… Несмотря на мирную жизнь, бывший киллер никогда не забывал расставлять ловушки и обманки на случай отхода. Последнее, что он сделал – отправил сообщение Владу и Ларри, что компанию накрыла полиция, и чтобы сами они поторопились скрыться, пока полиция до них не добралась.
Земля, побережье Нортумбрии
август 1066 г.
Как только двери ТАРДИС закрылись за ними, временной ротор зашумел — почти обрадованно. Мортимус и сам с облегчением выдохнул: Малая Интера ему и раньше никогда не нравилась, а уж сейчас… Трудно представить, что ее обитатели могли похитить планету из другого времени — ни разумная раса, ни тем более функционеры. Какая-то аномалия — возможно, открывшаяся брешь в пространстве и времени — и притянула ТАРДИС к Малой Интере. Судя по тем обрывкам воспоминаний, которые он смог найти в головах у функционеров — даже без «возможно».
ТАРДИС наконец дематериализовалась и уверенно полетела по следу, ориентируясь по невидимой звезде, темпоральным искажениям и гиперкубу; тот продолжал мирно светиться на журнальном столике. Мортимус подошел к консоли: все работало нормально, даже заемный стабилизатор. Стоило бы, наверное, заменить, кроме прочего, старые зевсовы пробки — те могли не выдержать усилившейся нагрузки на систему, но не сейчас. Он слишком увлекся, конечно; по-хорошему не стоило бросаться очертя голову в эту авантюру. Даже ради… Мортимус покосился на Сека. Тот сидел в кресле, запрокинув голову, и смотрел в потолок. Сквозь голообраз проступало его настоящее лицо, сосредоточенное, слишком серьезное, с упрямо торчащим вперед острым подбородком.
— Нет, я не хочу спать, — заявил Сек. Мортимус вздохнул. Он собирался спросить и об этом, хоть и не сразу. Зачем же так в лоб?
— Думаю, следующая остановка нас тоже ничем не порадует. По крайней мере, на твоем месте я бы не надеялся. — Мортимус замолчал и посмотрел на датчики субъективного потока. Если прикинуть, то… — Мы сейчас, как металлический шарик, который тянет к далекому магниту. А на пути лежат магниты поменьше. То один, то второй — вот и останавливаемся.
Сек бросил на него усталый взгляд.
— Я так и понял. Но все равно собираюсь проверять каждое место. Не пытайся отговорить меня!
— Ну хорошо, хорошо, — примирительно ответил Мортимус. — Выйдем вместе, раз уж ты так хочешь. Но на твоем месте я бы…
— Не надеялся, — закончил за него Сек и заворочался в кресле. — Но ты должен понимать, что надежда — это природное чувство. Для меня.
Он подпер голову рукой и немигающим взглядом уставился на центральную колонну.
— Их планета погибнет? — спросил он, и Мортимус понял, к чему был этот вопрос.
— Скорее всего, — нехотя ответил он после недолгой паузы. Еще не хватало, чтобы Сек потом отправился спасать их! Хотя это, конечно, тоже можно сделать, никто не остановит их — некому. Это не фиксированная во времени точка, просто случайность, которой можно было бы избежать. Но Малая Интера — это слишком… Слишком скучно.
Сек медленно кивнул.
— А что это за существа? Паразиты? Я слышал о них, но никогда не интересовался.
Мортимус хмыкнул. В голове вихрем пронеслась череда образов, каждый сменялся новым в доли секунды. Стимфалийские птицы, лангольеры… Тысячи тысяч мифов и легенд по всей вселенной. Рассказать о них, наверное, стоило. В крайнем случае, тогда Сек не станет искать сам и не найдет кое-чего еще, чего бы ему знать не стоило.
— Это анзуд, — ответил Мортимус равнодушно. — Они открывают порталы в пространстве и времени, поближе к обитаемой планете, и все на ней съедают. Превращают в песок. Особенно, надо сказать, любят рукотворные сооружения. И от органики не отказываются, разумеется.
Сек не отводил взгляда.
— Их можно уничтожить? Изгнать? — спросил он после недолгой, но до странного тяжелой паузы. — Ты говорил — теоретически. Значит, можно, но как?
Мортимус пожал плечами. О, ну конечно. Изгнать. Когда-то давно анзуд пожирали несостоявшиеся реальности, не давая им разрастаться в полноценные вселенные, но потом Рассилон создал Око Гармонии, реальность стала единой и неделимой, время сплелось в многомерную паутину — и, как всегда бывало, существа, у которых исчезала кормовая база, были вынуждены измениться или вымереть.
Если ТАРДИС провалилась в такую несостоявшуюся реальность, то им срочно надо выбираться отсюда. Око Гармонии исчезло вместе с Галлифреем, и анзуд с удовольствием набросятся на давно исчезнувшее угощение. С одной стороны, можно было все-таки задержаться на Малой Интере и посмотреть, что и как, но…
— Само собой, можно. Они не выносят звуковых колебаний определенного резонанса. Другое дело, что проще закрыть их портал.
— Мне жаль, что я никогда не интересовался мифическими существами, — мрачно проговорил Сек и зевнул, но тут же как-то подобрался и сел ровно. — А планета? Они могут целиком… А, нет. Нет. — Он поморщился, дернул щупальцами и опустил голову. — Глупая идея.
Да уж, сегодня явно не его день. Хотя бы догадался, что анзуд не способны стабилизировать гравитацию — и то хорошо. Мортимус вздохнул, покачал головой и спросил:
— У вас что, не было никаких средств безопасности?
— В том и дело, что были, — ответил Сек. Он сел поудобнее, вытянул ноги и, упрямо скривив губы, продолжил: — Ты сам понимаешь, мы не могли оставить все без защиты. Бета даже считала, что мы переусердствовали с силовыми полями и энергопоглотителями. Но защита не сработала. Это не вторжение, не похищение в примитивном понимании.
Мортимус затаил дыхание. Если это не таймлорды и не, избави Бог, какие-нибудь высшие силы, то… Во вселенной существовала только одна разумная раса, технически способная на такое. Он посмотрел на Сека: тот молча сидел, ссутулившись, и следил за центральной колонной. Не может быть, чтобы он не догадался. Это же очевидно.
Если бы Мортимус мог остановить ТАРДИС и отправиться обратно, то сделал бы это тут же — он даже рефлекторно шагнул к консоли, но сейчас бессмысленно будет пытаться отменить погоню, даже опасно.
— Все-таки ты боишься, — сказал Сек, криво улыбнувшись. И добавил: — Наверное, я тебя понимаю.
Мортимус выдохнул. В консольной почему-то стало слишком холодно, словно зимним ветром подуло — не иначе, субъективное ощущение. Сек, который постоянно мерз, сидел как ни в чем не бывало.
Временной ротор замолчал, громко застонав напоследок, и ТАРДИС материализовалась — неизвестно где. Сканер слепо мигал, демонстрируя белый шум, датчики безбожно врали.
Что ж, еще одна причина для беспокойства.
Сек встал и подошел к консоли.
— Сейчас выйдем и посмотрим, что там снаружи. И кто.
Казалось, он старательно избегает не только говорить, но и думать о возможных — и наиболее вероятных! — похитителях, потому что тогда у него не останется надежды. Мортимус вздрогнул. Он и сам старался не думать об этом варианте. Конечно, неприкосновенный запас ампул с культурами всегда был при нем, но так наивно думать, что они подействуют на…
— Ох, ну хорошо, — ответил Мортимус. — Если ты так настаиваешь…
За дверью шумел прибой и дул прохладный, приятный бриз. ТАРДИС приземлилась в перелеске у самого берега; буквально в паре метров, за обрывом, синело море — не теплое, бирюзовое, а скорее сероватое, тусклое северное. Солнце пряталось за тучами. Мортимус глубоко вдохнул и улыбнулся: этот запах и ощущения ни с чем невозможно было спутать. Земля. И какое-то удивительно знакомое место, он бывал здесь раньше?
Сек отошел к краю обрыва и посмотрел вниз, потом завертел головой. И, на секунду замерев, медленно отступил назад.
— Там на скале кто-то есть, — пробормотал Сек вполголоса, обернувшись.
Мортимус, пожав плечами, подошел ближе. Кто бы там ни скрывался, не стоило устраивать такую секретность…
Оба сердца, екнув, провалились куда-то в живот.
— Господь всемилостивый, — выдохнул Мортимус, схватив Сека за рукав.
— Кажется, я знаю, кто это, — сказал тот и раздвинул губы в не слишком приятной улыбке.
— Давай вернемся в ТАРДИС, — пробормотал Мортимус, едва сдерживаясь, чтобы не прикрыть горящее лицо ладонью. Хорошо хоть, на темной коже не заметно. — Если ты знаешь, то и объяснять тебе незачем.
— Нет. — Сек, не прекращая улыбаться, покачал головой. Его щупальца радостно зашевелились и свернулись в калачики. — Мне любопытно.
На скале, возвышавшейся над берегом и отлично видной из редких зарослей, подступавших к обрыву, скрестив ноги сидел кое-кто действительно очень, очень знакомый — и нюхал табак.
— Тебе и раньше были свойственны вредные привычки, — констатировал Сек. — Это какой-то наркотик?
— Ты идиот! — прошипел Мортимус. — Нельзя, чтобы я… он меня увидел, ты что, не понимаешь?! Эффект Блиновича!
Сек, улыбаясь, хмыкнул, но ничего не ответил.
— И ты не смотри! — Мортимус дернул его за рукав еще раз. — Откуда вообще ты можешь знать, как он… я раньше выглядел?
Он потянул его назад, и Сек все-таки отошел от края обрыва, но все еще оставался в опасной близости от молодой версии Мортимуса. О, всемилостивый Боже! Это была та самая ужасная, постыдная ошибка и просчет, а еще тут где-то должен быть Доктор с двумя юными и до отвращения настырными спутниками. И, кажется, целая толпа местных, не считая викингов. Еще лучше!
— У меня хорошая память, — ответил Сек. — И база данных.
— О, мне так не хватало твоего сарказма! Можешь повторить на бис?
— Если тебе так хочется — конечно, — издевательски вежливым тоном отозвался Сек, но все-таки соизволил отойти подальше. Он остановился в нескольких шагах от ТАРДИС, замаскировавшейся под толстое и больше похожее на баобаб дерево, и скрестил руки на груди.
— А, перестань! — огрызнулся Мортимус. — Нельзя здесь оставаться. Мы нарушаем этим бог знает сколько законов времени!
— Я думаю, ты это делаешь не впервые, — сказал Сек и пошевелил щупальцами.
Что-то зашумело внизу, на берегу — кажется, как раз должны были высадиться викинги, — и Мортимус вдруг вспомнил про одну очень интересную вещь. То, что ему хотелось узнать еще тогда, а сейчас выпала оказия, упускать которую будет глупо. Он подошел вплотную к Секу и торопливо зашептал:
— Помнится, ты хотел поговорить с Доктором? Вот тебе и возможность. Идем!
Он потянул Сека за собой в заросли, и как раз вовремя: как только они успели спрятаться, мимо них, негромко переговариваясь, прошли вооруженные до зубов викинги.
— Я хотел поговорить с другим Доктором, — прошептал Сек и вытащил из кобуры дезинтегратор — видимо, по чистой инерции. — Это кто такие? Субкультура?
Мортимус едва не рассмеялся. В некоторых вещах Сек оставался до удивления невежественным.
— Нет, это этническая группа. И стиль жизни, если можно так выразиться… Тише! Иди за мной. Хочу кое-что проверить.
— Так ты передумал возвращаться в ТАРДИС? А как же закон Блиновича? — спросил Сек.
Они пробирались по тропе, и под ноги то и дело попадали сухие трескучие ветки. Сек, к сожалению, не умел красться, и им пару раз приходилось нырять в окружавшие тропу заросли.
— Плевал я на закон Блиновича… Эффект, а не закон! — прошипел Мортимус едва слышно, когда викинги, которые вроде бы их не заметили, двинулись дальше. Сек расплылся в глупой ухмылке — о, так это была попытка пошутить? Идиотская, надо сказать! — Кажется, я говорил, что у тебя полностью отсутствует чувство юмора? И я не собираюсь встречаться с ранним собой. Не нервничай!
— Я не нервничаю, — возразил Сек. — А задаю вопрос. И чувство юмора у меня есть, я это точно знаю.
— Ш-ш-ш! — Мортимус приложил палец к губам. Дурацкий, ненужный спор, в котором Сек был однозначно не прав. И, кажется, они близко к нужному месту, а солнце уже поднялось достаточно высоко. Еще немного, и… Теперь налево. Выход из подземного хода был там, в неглубокой лощине, скрывавшейся в зарослях. Викинги свернули в сторону селения, и Мортимус облегченно вздохнул.
— Тебе любопытно, и мне тоже любопытно, — сказал он. — Теперь нужно спрятаться. Вон в тех кустах тебя не будет видно ни с тропы, ни от монастыря, а я залезу на дерево.
— Я так и не понял, что или кого ты хочешь увидеть, — недовольно ответил Сек. — Доктора? Этого тем более не стоит делать. Ты можешь все испортить…
— Ты меня считаешь полным идиотом? — отрезал Мортимус и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я знаю, что делаю! Прячься и молчи.
Сек пожал плечами, но спорить не стал и забрался в кусты. Он, конечно, нашумел, устраиваясь удобнее, но, к счастью, им повезло. Викинги ушли, а местные, по-видимому, еще не знали об их высадке. А вот спутники Доктора как раз должны были обретаться где-то здесь… Мортимус едва не застонал от обиды на самого себя. Каким надо было быть идиотом, чтобы попасться на такую элементарную удочку? Этот парень, который выманил у него приметы Доктора… Так глупо попасться! Нет, все дело в том, что эта уловка была слишком проста для него. Да, именно так. Потому и попался. Будь она хоть немного элегантнее… С другой стороны, он ему, по сути, уже отомстил. Сколько головной боли будет у этого нахального Стивена со спасшимися с рейса девяносто три пассажирами! Хотя тоже неубедительно…
Мортимус тяжело вздохнул, не слишком довольный ни этой версией, ни расплатой, и заворочался. Развилку дерева, на которое он забрался, было трудно назвать удобной, зато темный провал подземного хода, больше похожий отсюда на лисью нору, было видно великолепно.
Кто же выпустил Доктора? Мортимус прекрасно помнил, что ход был заперт снаружи; из камеры его никак не открыть, он сам проверял. Тогда он решил, что это сделали спутники, у которых нашлась отмычка для хорошего, надежного, хоть и слегка старомодного английского замка.
Он сунул руку в карман, нашарил давно лежавший там театральный бинокль и поднес к глазам.
Времени еще оставалось достаточно. До темноты ТАРДИС как раз перенастроится на маршрут.
Время шло, солнце неспешно переползало с востока на запад — вернее, это Земля вращалась с запада на восток, против часовой стрелки, если смотреть сверху, медленно и неостановимо для технологий этого времени, — но ни спутники Доктора, ни кто-либо другой не появились. За полдень перевалило давным-давно, день катился к вечеру, и Мортимус начал беспокоиться.
А что, если Доктора так никто и не выпустит?
Нет, невозможно. Он же выбрался из тюрьмы, значит, его кто-то выпустил. Сам он — без звуковой отвертки, которой тогда у него не было, — освободиться не мог.
Но ведь если Доктор останется сидеть взаперти, то… Мортимус замер. Конечно, его спутники могли успеть, но слишком много всего Доктор успел подготовить и осуществить, а так…
Нет, раньше он был бы счастлив, но сейчас? Ну уж нет! Если не выпустить Доктора, то его собственная дурацкая затея, идея безмозглой юности может удаться, история отправится по совершенно другой развилке, и его хобби, его вклад в жизнь этой планеты, да что там, его личное будущее! — окажется под угрозой. Нет, попросту исчезнет, без всяких угроз.
И, кажется, никто не собирался освобождать этого идиота!
Начинало вечереть. Солнце клонилось к далеким лесам, темневшим на горизонте, птицы оживились — жара спадала. Мортимус, вздохнув, подкрутил настройки бинокля. Он сидел достаточно высоко, но все равно никого не видел. Да, там, возле селения, сейчас викинги дерутся с местными людьми, а Доктор все еще продолжает сидеть за решеткой. И будет так сидеть, если…
О Господи!
Если он сам его не выпустит!
Мортимус посмотрел вниз. Сек спрятался, как ни странно, удачно — кусты не шевелились. Уснул он, что ли? А, впрочем, не важно. Пробормотав под нос ругательство, Мортимус осторожно спустился и, крадучись, направился к выходу из подземного хода.
В темном коридоре, скрытом под землей, царила приятная прохлада, и Мортимус с облегчением выдохнул. Август на Земле в северном полушарии и так слишком жаркий месяц, а в одиннадцатом веке — тем более. То ли дело девятнадцатый и двадцатый! Никаких климатических оптимумов. И никаких спутников Доктора в ближайшей видимости. Мортимус вытащил импульсную отвертку и прислушался. Какой дурацкий парадокс, о Боже! И ведь придется открывать эту дверь, как ни крути.
Потайная дверь, ведущая в камеру, была, как он и думал, заперта. Просто открывать замок не стоило: тот бы щелкнул — и пришлось бы объясняться с юным как черт, ужасно дотошным и скучным Доктором. Впрочем, скучным и дотошным он оставался до сих пор. Мортимус спрятал отвертку и покопался в карманах. Кажется, деталек, которые всегда валялись там без дела, должно хватить на простейший часовой механизм. Он сел на пол, скрестив ноги, и достал фонарик. Надежды, что это делать придется не ему, таяли на глазах.
Когда все было готово, Мортимус осторожно вставил отмычку с механизмом в замочную скважину. Очень хотелось развернуться и быстро сбежать, но не стоило: и унизительно, и шумно. Нужно было стратегически отступить, а не сбегать. Он выглянул наружу: никого. Слава Богу! До укрытия была всего пара-тройка метров.
Таймер как раз должен был сработать.
— Эй, — вполголоса позвал Мортимус, вернувшись в густые заросли. Все получилось отлично! Кто бы мог подумать… — Ты где?
Никто не ответил. Неужели опять придется искать, бегать и изображать героя? Как неудачно! Мортимус закусил губу и, стараясь не создавать лишнего шума, раздвинул ветки.
Сек, натянув на голову пиджак, спал на небольшой, около метра, полянке посреди кустов, в густой траве, свернувшись в клубок почти как кошка. Неудивительно, что он молчал и не шумел, пока Мортимус занимался спасением мира, человечества и их самих впридачу.
— Эй, — повторил Мортимус. Сек вскинулся, навел на него дезинтегратор и ошалело заморгал.
— А, это ты. — Он опустил оружие и, раздраженно скривив губы, почесал локоть. — Кажется, меня покусали какие-то насекомые. Что произошло, пока я спал?
Мортимус хмыкнул. Это был сложный, почти риторический вопрос, и ответ должен быть таким же.
— Ну, я спас наше будущее, а заодно и всей вселенной, — прошептал он и пригнулся. Кажется, Доктор все-таки догадался подергать потайную дверь еще раз и наконец выбрался из тюрьмы. Замечательно!
Сек недоверчиво покачал головой и открыл рот, готовясь что-то сказать, но Мортимус приложил палец к губам. Доктор прошел мимо них, недовольно бормоча — как всегда. Вечно ему что-то не нравилось: то история менялась неправильно, а то дверь открыли не вовремя. Когда Доктор ушел, Сек глубоко вздохнул и произнес:
— Ты ему как-то помог. — Он помолчал и сухо добавил: — Придурок.
— На себя посмотри, — огрызнулся Мортимус.
Он подумал, что надо поскорее возвращаться в ТАРДИС, и впервые за многие сотни лет эта мысль не радовала. Сек поднялся на ноги, отряхнул с костюма налипшие травинки и пристально посмотрел на него. Потом улыбнулся.
— У тебя все теперь? Удовлетворил любопытство, если не считать спасения вселенной? — спросил он.
Мортимус презрительно фыркнул, но все-таки кивнул. Стемнело, с моря веяло приятной прохладой.
— Пора возвращаться, ТАРДИС, должно быть, уже настроила маршрут, — сказал он. — Только старайся идти потише. Топаешь, как сливин в брачный сезон.