Воскресный день напоминал сонное царство. С вялыми попытками нацедить кофе мимо кружки. И с тишиной в эфире, изредка прерывающейся протяжными зевками. Очередь на таможне собралась огромная. Да и накапливалась она уже сутки. Корабли зависли в ожидании заветной печати с обеда вчерашнего дня. То ли что-то сломалось в таможенном сканере, то ли еще какая-то хрень произошла. Но обе стороны: таможенники и водилы грузовиков и десятка пассажирских судов — косились друг на друга как-то подозрительно.
Петрович снова продул в звездные шашки искину с позорным счетом и довольно потянулся. В этот раз он продержался на три хода дольше. С ближайшими соседями он успел познакомиться и потрындеть еще вчерашним вечером. До дальних заякорившихся корабликов пиздовать на флаере было бы дольше, чем на пообщаться. И было скучно — от слова “пойти и объяснить таможенникам как надо работать” до а ну нахер этот досмотр — все равно пустой. Большой штраф не вкатят, даже если догонят. Хотя кому он нафиг нужен?
— Хэй, кта на связи, народ? — прохрипел динамик тяжелым мужским общим голосом на общем канале.
Народ отозвался, вразнобой и неохотно. Часа полтора потрындели общим голосовым чатом о метеорных потоках, космических пиратах и космических пи… то есть патрулях, вернее тех, кого нельзя вслух называть, чтобы не накликать. Время шло, а продвижения не наблюдалось.
Петрович накатил вторую чашку кофе и третью рюмку для успокоения нервов. А то, видишь, истомился, от ожидания. Киборг откупорил банку кормосмеси. Запрета у него не было, даже наоборот сказали: “хошь — жри, не хошь — не мучайся!”.
В чате слегка поругали даже последний закон об обязательной регистрации грузоперевозок в общей системе накладных. И отчасти прошлись недобрым словом по правительству. Темы исчерпались. Таможня партизанила в пределах станции. Бунт назревал, но тут на канале чата мигнула новая надпись:
— Я — томат, таможне не рад!
Две минуты, очевидно, экипажи вникали в содержание. Но стоять долго и скучно, а умников много.
— Я — кешью, пятый час стою!
На голосовом канале кто-то откровенно басом заржал.
— А я — помидор, на хуй затор! — задорно отозвался катерок, разворачиваясь в сторону планеты и заходя на посадку.
Дальше сообщения полетели, словно жахнувшая очередь на полгоне после пристрелочной пятерки выстрелов.
— А я — абрикос, к сиденью прирос, — прогудел обиженный долгим и бесперспективным стояком транспортник. Этот назад не повернет, у него график..
— А я — облепиха, стою себе тихо, — отреагировала пассажирская яхта. Ну, она могла и постоять — по нумерации очереди шла второй.
— А я — виноград, буду пиву рад, — громыхнул пилот флаеробуса и застенчиво добавил, — думал затариться не успею, а мог бы дважды сбегать.
— А я — банан, щас станцую канкан, — хохотнули с огромного грузовика, занявшего сразу два условных места стояночного порта.
— Вот это, пожалуй, лишнее, — хмыкнул петрович и отбил в общий эфир: — А я — капуста, в отсеке пусто.
— А я — салат, торможу в чей-то зад!
— Ну тормози, тормози, — благодушно прогудел кто-то в ответ басом, — если своей морды не жалко. Так слушайте, а я — огурец, ввалю, что пиздец!
Дальше подключились и другие продукты, огород разрастался и масштабировал.
— А я — картошка, бухой немножко, — постебался круизник.
— А я — нектарин, и еще не вкурил, — заржали с трейлера.
— А я — компот, меня таможня ебет, — мрачно констатировал последний в очереди перевозчик.
Апофеозом всего овощно-фруктового чата стало сообщение от шикарного лайнера представительского класса с сопровождением из четырех полицейских корветов:
— А я диван! Иду на таран! — и секунд через десять от того же адресата прилетело новое послание: — Таможня, если вы сейчас же не займетесь всем этим огородом, то я признаю вас вредной, сорной культурой и выполю на фиг!
Автор публикации
