Последняя ночь перед выпуском — это время свести счеты с любым учащимся курса. Вплоть до смертоубийства. Возможность безнаказанно набить морду любому офицеру, приевшемуся до оскомины за время обучения. Правда, зачастую из поединка один на один победителем выходил преподаватель. Все таки опыт и годы тренировок давали о себе знать. Да и здохликов даже теоретические дисциплины читать не брали. Шанс гульнуть на полную катушку, если родные расщедрятся на десяток-другой единиц. В складчину можно неплохо затариться у местных: те с удовольствием подвезут к воротам всё, что душе угодно: начиная от кожаных бурдюков с дешёвым, но убойным пойлом, заканчивая девками разных мастей. Ночь вседозволенности перед днем выпуска была давней традицией учебки и нарушать её запретами и наказаниями не рисковал ни один офицер. Да чего там — даже проштрафившихся освобождали из карцера, а провинившимся переносили телесные взыскания, чтобы парни могли гульнуть. В том, чтобы получить причитающееся наказание после торжественного вручения жетонов, хорошего было мало. Но так было принято: ночь разгула перед выпуском должна была быть у всех.
Наблюдать было забавно. Оказывается, парни умеют улыбаться. И лица, определённо, у ребят не такие угрюмые, хмурые и серые. И офицеры сегодня точно выглядят и ведут себя как нормальные живые люди, а не как инструменты преподавания, третирования и наказания. Верс даже не заметил, как губы растянулись в улыбку. Неуверенную, но искреннюю. Если подумать, то повода скалить зубы давно не было. Да и сегодня как бы и не повод, но предвкушение долгожданной свободы, царящее радостное оживление, даже первый свежий снег (настоящий, зимний) стали мощным стимулом попрактиковаться в позитивных гримасах.
В себе разобраться было сложно. То, что наконец-то закончилась эта семилетняя тягомотина, — однозначно радовало. О том, как организовать свою жизнь после выпуска, он думал ночами много и регулярно. Никакой определённости, никакого желания, никаких конкретных планов. Самый простой вариант — к отцу в штаб. Но при мысли, что придётся каждый день жить по режиму, носить форменный комбез, отвечать по уставу — сводило зубы. Разумеется, служба при папе-полковнике будет для него курортом, по сравнению с тем, как придется остальным. Однако терпеть, чтобы всю жизнь тыкали званием отца, сводя на нет все личные достижения — хуже может быть только служба рядовым в подразделении смертников.
Верс вдруг обнаружил, что в пресной вязкой каше, поданной на ужин, появился нормальный вкус разваренной в чуть присоленной воде крупы, обильно сдобренной вкусно прожаренной морковью с луком. То ли повар всерьёз испугался расплаты за семилетку трехразового кормления тошнотворными блюдами, то ли у него в первый же день отказали вкусовые рецепторы. Парень усмехнулся: в глиняных кружках плескался самый обыкновенный чай, чуть подслащённый медом. А не горячее варево, состоящее в близком родстве с помоями.
Самое приятное, что после ужина уже не нужно было идти на нудные занятия. У выпускников начиналось свободное время. И многие просто слонялись туда-сюда, банально не зная куда себя девать. Более организованные складывали вещи, хотя вещей тех — узелок и то много. Другие просто шлялись по территории, братаясь со всеми без разбору. Самые продуманные ( и хорошо показавшие себя в учебе), заводили личные разговоры с офицерами, выпрашивая для себя хорошие рекомендации к определённым начальникам. Услышав случайно обрывок такого разговора, Верс даже закашлялся от смеха. Какой смысл пресмыкаться или упрашивать капитана, который, сам получив жетон, остался в той же учебке наставничать? И все свои звания получил исключительно за выслугу лет. И на самом деле эти шевроны зовутся липовыми, ведь доподлинно известно, что реальное звание получают лишь те, кто нюхнул пороху и пролил кровь в какой-нибудь боевой операции. Впрочем, кровь — это слишком пафосно, можно и элементарно поучаствовать, пусть и без ранений.
Все же хорошо, что когда его привезли в эту учебку, то старший приказал всем офицерам под страхом расстрела держать рот на замке насчет того, чей сын у них проходит курс. И ничем не выделять мальчишку из других новобранцев. Так что нагоняи за промахи ему приходилось получать в полном объёме, а иногда и больше прочих. Но опять же Верс мог побиться об заклад на что угодно, что случись боевая, а не учебная тревога или операция, то его отправят на самый безопасный участок. А то и прикажут нескольким офицерам прикрывать.
Было приятно ощущать, что давящая тяжесть и приевшаяся угнетённость куда-то схлынули. Даже захотелось немного прогуляться по территории учебки. По собственному желанию, а не по приказу. И не бегом, а спокойным прогулочным шагом. Все же тут прошли семь лет жизни, бестолково прошли. Однако, как ни крути, но треть жизни.
Ностальгических воспоминаний не было. Да и в целом, если сильно напрячься, то не удавалось вычленить ни одного события или эпизода. Как будто проживал ежедневно один и тот же безразмерный день. С небольшими разнообразиями в виде редко меняющегося меню и разных слов на учебных часах. Незаметно для себя, Верс прошел практически через весь полигон и притормозил у дальних складов.
Озадаченно прислушался. Нет, не показалось. Приглушённая возня и вроде бы… стоны.
Разумный человек прошел бы мимо: мало ли кому чего приспичило и стоит ли отвлекать сокурсника от долгожданного развлечения, пусть и происходящего не по обоюдному согласию. Непонятно по чьей воле или по какому стечению обстоятельств, но ни капли спокойствия, разумности и рассудительности Борга старшему сыну не передалось. И не факт, что унаследовано младшим. Верс на мгновение притормозил, пытаясь вызвать в памяти лицо братца — и разочарованно хмыкнул. Щас если встретит — без подсказки точно не признает.
Дверь подозрительного склада открылась на удивление тихо, и парень смог беспрепятственно просочиться внутрь, оглядеться и оценить обстановку. Судя по тому, как азартно ребята увлеклись процессом, рядом с ними можно было из пушек палить, а не красться бесшумным шагом разведчика.
— Отставить!
Да, они все были одного звания, вернее им завтра всем присвоят звание лейтенанта. А сегодня они просто выпускники. И сегодня ночь перед выпуском, когда можно всё. Но у этого всё есть границы… личные границы. Или будет правильнее сказать: границы, возведённые личными принципами.