Ночь выдалась на удивление светлой и безветренной. Зимний мороз, стоявший в лесу, приятно щекотал нос, но не заставлял ежиться и думать о теплом пледе.
Ласар, преодолевший, казалось бы, все самые коварные и громкие предметы по дороге, уже собирался рыжей тенью метнуться в северный выход, но почувствовал на себе недовольный взгляд. Оглянулся: Трямпэ сидела посередине лаза, вытянувшись в струну, и, кажется, прикусив от обиды язык. Оба ночных хищника уже гораздо медленнее, и в два раза тише, вышли на улицу.
— Тшш, тут шуршащая ветка! — шикнула лисичка, — я вечно на ней попадалась!
Когда беглецы отошли от норы за мелкий пригорок с подветренной стороны, Ласар остановился. Ему совсем не хотелось прощаться. Не потому, что он неблагодарный, или кем-то обиженный. Просто прощание вышло бы слишком грустное. Куда он пойдет? Что его ждет впереди? Как ему справиться со своими трудностями? Ну, чего он может сказать этим заботливым лисам, что приютили его?! Если бабка только понимающе кивнет, если Лисяш захочет добавить колкой фразы вслед и получит от нее хвостом по морде, то этой маленькой красивой лисичке Ласару и сказать-то нечего.
— Знаешь, Лись, ты так стараешься сделать что-то хорошее… Удивительно! Не могу понять и объяснить смысл твоих поступков! Зачем тебе это?! Но, правда, все равно спасибо! Потому… Потому, что от тебя тепло!.. Только… Тебе это не надо. Просто пойми… И, вообще! Ты спать должна была, мелкая зараза!
— Кто бы еще обзывался! — Трямпэ шутливо-негодующе отвела ушки назад, в результате чего ее мордочка стала еще более тонкой и вытянутой. «Такая куда угодно пролезет. Особенно в чужие дела!» — вздохнув, отметил лис.
— Отсюда до дома — два дня пешего пути. Вон туда — на северо-запад. Но мне не дойти.
— Так куда же ты рванул среди ночи?! — лисица еле сдерживалась, чтобы не перейти на громкое тявканье. Но тогда все точно проснутся. И найдут их здесь. Вместе. Хотя, может, и к лучшему?
— Трямпэ, понимаешь, я не дойду так, но я дойду во сне. Мне надо узнать — пришла ли помощь.
— И засыпал бы в норе! — она понимала, что какую-то деталь упускает, но не могла не задать логичный вопрос. Все, что угодно, только задержать еще хоть на миг…
— У вас нельзя. Я ведь не сам попал в бой, если быть честным. Я хорошо учился и хорошо сражался, но меня не брали. Я спрятался там — в Темном зале. И, когда мы очутились в лесу, я не был готов, понимаешь? Родители меня защищали. Маму ранили из-за глупого щенка. Многое случилось из-за меня! Отец рявкнул и швырнул за шкирку на тропу — велел уходить. Он видел, что теней слишком много. Но я не ушел. А потом маяк погас. Вместе с ним. Это был их бой. Их дверка. А я остался там…
Лис сидел ссутуленный, облокотившись на передние лапы всем грузом своей рыжей души, и шерсть была вздыблена — то ли от пережитого ужаса, то ли от южного ветра. А, может, он просто пытался спрятаться в нее, чтобы больше совсем не видно. И не слышно. Ни его. Ни его поступков…
— Ласар, ты не виноват! — Трямпэ селя рядом с ним и обвила его спину своим роскошным хвостом, — Как ты думаешь, если бы тебя не было там — родители бы просто ушли? Или сражались бы до конца? Они бились бы, защищая проход, вашу тайную дверцу, чтобы тени не смогли проникнуть сюда! Бабушка рассказывала, как пал Симайский бастион… Матерый, испещренный шрамами, Шераг шел на помощь к своим. Моя мама… Ушла с ним. Она могла помочь. Могла, но не так. Мы не Лунные — нам недоступно — узреть незримое. И сейчас она там. Там — рядом с моим отцом. В его важной битве.
— Вот и не повторяй маминых ошибок! И я — не твой отец. Я — дурной, беспросветный. Не понимаешь? Я должен убежать, как можно дальше ото всех. Потому, что тени во мне. И я — почти уже тень!
— Такое бывает? — Трямпэ вскочила, заглядывая в золотые, фосфоресцирующие во тьме, глаза. Обычные глаза Лунного.
— Я должен уйти. И сделать все возможное, чтобы тени не вырвались, но я не знаю, как! В этом вся беда…
— Мы уйдем! Мы! И пойдем мы недалеко. — Сказала Трямпэ, и самый кончик ее бело-рыжего хвоста промчался у носа Ласара, заставив умолкнуть на полуслове, чуть не прикусив язык.
В конце концов, он слишком устал. Устал от тьмы, от страха, от выяснений отношений. Он изо всех сил старался уговорить себя, что Трямпэ будет мешать… Но уйди лисичка прямо сейчас — и что ему бы осталось? Только выть на луну, как серые волки со своей, невыразимой иначе, тоской.
Может, есть шанс? Иногда надо просто дожить до утра. Просто жить и не думать. Просто дышать и знать, что с каждым вдохом в тебя вливается вся жизнь! А с каждым выдохом улетают беды. Надо дышать глубоко и иметь рядом теплый рыжий бочок.