Глаза слипались после сна и никак не хотели полностью открываться. В конце концов, лис снова опустил голову на что-то мягкое и теплое. Уютно пахло хвоей и свежей выпечкой. В груди было ощущение спокойствия и умиротворения. Впервые за долгое время. Хотя… Что-то все-таки мешало. Выпечкой?! Правый глаз подчинился чуть быстрее. Уши уже повернулись в сторону еще не понятного голове шума. Кто-то вовсю пытался подкопать елочный домик, или потрясти, или, хотя бы, внимание привлечь!
— Тлямпа! Тля-ямпа-а! Вы здесь? — негромко затявкала Оха, все-таки отыскав заветный лаз, и пропихивая сначала увесистый кулек, а потом свою любопытную мордашку.
Тут теплая рыжая подушка неожиданно поднялась, совсем позабыв о пригревшейся на боку мордочке. Ласар чуть язык не прокусил от неожиданной встречи с овечьей шкурой.
— Тлямпа! Так и знала, што вы тут! Баба вам пеледала, вот. — Младшая сестра протиснулась меж веток и положила узелок к камням очага. — Лисяш с отцом вас ищут. Луга-аются! Жу-уть!
— А как же ты кулек-то принесла? Не учуют? — поинтересовалась Трямпэ, занимаясь разведением огня.
— Ух! С зайчатиной! Слоеные булочки! Вкуснота! — разворачивал гостинец проголодавшийся Ласар.
— А нас всех баба так ими с утра наколмила, что до вечела вылизываться. Не учуют. Они ж не помнят, где твоя нола. — Радостно щебетала младшая.
— Оха, а ты на кого больше похожа? На папу или на маму? — спросил, сильно задумавшись, лис.
— На папу, навелное, — сказала лиска, — только он, зна-аешь какой! Огломный, и зуби-ищи! И сильный! И шламы и тут, и там…Так что, навелное, все же на маму.
— И глазки у него тоже светятся? — продолжал рассматривать мелкую Ласар, даже кулек от себя отодвинул, чтобы не умять все булочки одному.
— А глазки похожи, мои только сегодня золотятся. Класиво? Ты думаешь? — Оха подползла к лису поближе и вытянула передние лапы вперед, заглядывая снизу вверх и напрашиваясь на похвалу.
— Настолько красиво, рыженька, что ты теперь пойдешь с нами… — сказал лис и вернулся к своей шкуре полежать. В боку вдруг снова заныло – в память о ранениях. Или от предвкушения длинной дороги…
Просидеть в раздумьях общий завтрак ему не дали. Все-таки от двух лисичек-веселушек непросто отбиться! Когда младшая так уморилась, что заснула прямо у него на лапах, Ласар высказал вслух то, что его беспокоило.
— Надо выдвигаться вечером. Оху нельзя оставлять, понимаешь? — лиска ответила ему задумчивым взглядом.
— Она лунная? Понимаю. Нужно пополнить запасы. Вы спите, а я скоро вернусь, — и Трямпэ убежала, слегка мазнув хвостом по груди Ласара. А там — в груди — неожиданно появилось ощущение какой-то приятной недосказанности и предвкушения…
Уснуть сразу не получалось. Озорная улыбка спряталась в густой теплой шерсти на загривке у младшей сестренки. Ему снился весенний лес рядом с домом. И бабочки. Невкусные, но такие красивые — среди желтых одуванчиков, пушистых как лиса.
А потом стало еще теплее и уютнее — вернулась Трямпэ и легла рядышком.