Клиентка уже ждала в комнате — восстановиться ему не дали, даже стандартное время процедуры по приведению себя в порядок сократили до пятнадцати минут. Женщина… это хорошо, что женщина… сильно не поломает.
Достаточно было одного взгляда, чтобы все стало про нее понятно. Дешевые вещи, волосы, стянутые в тугой хвост, горящие щеки. Один мужчина… и то не факт, что реальный, а не плод девичьих фантазий, почерпнутый из дамских романов. Одни сплошные моральные принципы, владельцы которых в любой сложной ситуации сдохнут первыми. А он хотел жить, очень сильно… И до ближайшей планеты еще три часа на маневровых. Три часа и… клиентка… Да-а, такая вообще не поломает, ее саму чинить надо. Нет, с физической целостностью у нее все нормально, а вот мозги явно сломаны. Стоит в метре от траходрома, зажалась вся, нервно тискает сумочку, еще и грудь поправляет… а нет блузочку. Совсем все печально. Боится. Девственница, что ли? Вот еще не хватало, таким сложно угодить.
— Приветствую вас, госпожа. На ближайшие девять часов я полностью в вашей власти. Какие будут пожелания, госпожа? — Голос внезапно охрип, даже без корректировки программой.
Датчики… граница красного… нет… тут должно быть что-то другое… Женщина вздрогнула и еще больше занервничала.
— Давайте… пару глотков за знакомство, я попрошу подать вина, — утвердительно, а не вопросительно. Она не сможет отказаться. Все как в ее бульварных инструкциях о большой и незамутненной любви.
Принесли открытую бутылку сладкого крепкого вина, киборг разлил по бокалам, один подал женщине, как бы ненароком провел пальцами по ее кисти: от кончиков коротко обстриженных ненакрашенных ногтей к уже начинающему вянуть запястью.
Она почти заставила себя сделать глоток. А он, легко притронувшись к донышку бокала, постарался, чтобы она выпила как можно больше. Но вино сработало: женщина чуть-чуть расслабилась, опустилась на водяной матрас и, наконец, отставила сумочку на край кровати.
— Что мы должны делать? — спросила искусственно уверенным голосом, но не додержала марку, и нервная дрожь прорезалась: — Я не знаю, как себя вести… я не умею… ничего… И у меня карта на девять часов… Я даже не представляю…
— Это хорошо… и не надо представлять… Девять часов — это же так мало, чтобы полностью вкусить наслаждение. — Киборг придвинулся ближе и ласково прикоснулся к колену.
Женщина съежилась и, упираясь ступнями, отползла по кровати дальше. Страх… датчики… отключить… они только мешают…
«Боится… смешно… невероятно… Люди не боятся ириенов, мы ведь не дексы. Мы трахаем, а не убиваем… Пуганная-шуганная… что же с ней случалось-то?»
— Госпожа впервые путешествует? — удачно подошел блок.
— Д-да. Путевку коллеги на день рождения подарили. Говорят: сорок пять — баба ягодка опять, езжай развлекайся. Корабль… очень красивый… я такие интерьеры только по головизору видела.
Говорит о коллегах и почти забывает, что надо бояться и стесняться того, что находится в одной маленькой комнате, на одной кровати с мужчиной. С мужчиной… Может быть, она боится не киборга, а именно мужчину?
Ириен грациозно стекает на пол, становится на колени перед женщиной, нежно берет ее руку в свои, тянет и проводит шероховатой женской ладонью по своей щеке.
— Мои поздравления, госпожа. Посмотрите, я у Ваших ног. И Вы имеете право сделать со мной что угодно. Даже то, что очень хочется, о чем мечтали украдкой. Может быть, Вы хотите меня ударить? — Киборг выпускает вспотевшую ладошку, закладывает руки за спину и пристально смотрит в глаза клиентке, — Ударьте своего покорного слугу, — и усиливает нажим. — Давай, разве госпожа боится?
Женщина, как под гипнозом, не отводя глаз от бездонной черноты зрачков, нерешительно поднимает руку и… вдруг, как самоубийца в омут, резко отвешивает пощечину. Смотрит, как на загорелой коже медленно выцветает отпечаток ее пятерни. Второй раз она бьет, уже разозлившись… на саму себя, желая что-то доказать. Удар открытый и несильный, но женщина отшатывается, как будто ударили ее, забивается в самый дальний угол кровати, притягивает к себе подушку. Еще и эмпатия зашкаливает. Да и трясет ее не по-детски, и слезы по щекам потекли, зрачки на всю радужку. Сильный испуг, почти паника, катарсис.
Ириен скользит к ней… ближе, еще ближе, не пугая, плавно. Обнимает вместе с ее дурацкой защитой из подушки, осторожно прижимает к себе, притягивая голову на плечо, выжидает, а затем сильно, почти до хруста в ребрах, сжимает в объятиях. Замирает на секунду, давая клиентке время на осознание. Та всхлипывает раз, другой и разражается слезами, бурными и истерическими.
— Ну что ты, маленькая? Это хорошо. Так правильно.
Женщина одновременно ревет ему в плечо, так же сильно обнимает, то прижимается, то резко отстраняется, то принимается колотить его тело кулачками. И да… несвязные вопли и выкрики:
— Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Киборг усмехается, этой клиентке просто хочется так говорить. Роль, о которой мечтала последние лет десять. Ей не испортили жизнь, как ее скучным подругам, ее просто раза два или три бросили. А больше у нее ничего и не получилось.
Постепенно вопли затихают, женщина перестает рыдать, ошарашенно смотрит на киборга и неожиданно виновато улыбается:
— Прости, это некрасиво с моей стороны. Неприлично. Что мне сделать, чтобы ты не обижался?
— Просто доверься мне, госпожа, и ты получишь высшее удовольствие. Я этого хочу.
Молчание — согласие. Киборг мягко, но настойчиво укладывает клиентку на кровать, сам вытягивается рядом, прижимается к ней всем телом, ластится большим бархатным котом, обнимает за плечи, раскрытыми губами нежно проводит по коже шеи, языком рисует восьмерки за ушком. Со смешком вдыхает ее запах, запах пудры и страха. Но еще не целуя, ни в коем случае… пока рано.
— Ммм, у тебя такая нежная кожа, — выдохнуть в зарозовевшее ухо, потереться носом, щекой, согреть дыханием. Банально и по программе.
Запечатлеть почти целомудренный поцелуй на щеке. Облизать губы, да, и страсти во взгляд больше. Умница, моя хорошая, это именно с тобой все происходит, только тебя сейчас будут сначала ласково целовать, а потом и трахать так, как никогда не трахали в твоей беспросветной жизни.
Главное — не разрывать контакт кожа к коже, синхронизировать дыхание, поднять немного температуру тела, усилить выработку мужских гормонов. Пусть привыкает, обжигается, плавится от ожидания. И пусть в жизни она подобного не испытывала, но ведь читать романы и смотреть фальшивые фильмы она любит… И не будем обманывать ожидания…
Ириен больше не стал затягивать с поцелуями — она и так уже дрожала. От неизвестности, собственных фантазий, и личных страхов. Языком ласкаем… легонько, как перышком. Щека, крыло носа, трепетное веко с жесткими ресницами, губы…
Губы женщины раскрылись, медленно, робко, как лепестки цветка. Ириен мгновенно усилил нажим, чуть прикоснулся зубами, его рука проскользила с плеча на талию, вернулась назад, огладила робко грудь под тонкой блузкой. Чуть-чуть отстраниться, прервать поцелуй, прояснить намерения, чтобы не шуганулась снова.
— Давай расстегнем пуговки, они могут тебя поцарапать, — потянулся к застежке из перламутровых кругляшков.
Прошелся вниз, перебирая пальцами. Полы блузки остались полностью сомкнуты. Снова поцеловал, губы, подбородок, шея. Женщина почти расслабилась, задышала спокойнее. Киборг раздвинул полы блузки в стороны, с чрезмерным восхищением во взгляде пройтись… обшарить глазами все открывшееся взору тело.
«Да, это вам не нимфетки-конфетки, тут уже почти сухофрукты. Интересно, а конфетки у нее в сумочке не завалялось?»
Прикоснуться пальцами, повести от ключицы вниз, игриво и дразняще. Ну что еще? Зачем так каменеть? И сжимать простынь до скрипа в пальцах? Свет выключить? Да это мы запросто… мне же лучше, не надо лицо контролировать.
Как только был приглушен до минимума свет, женщина вскочила и стала быстро раздеваться. Скинула блузку, путаясь в рукавах, дергая и нервничая, стянула тонкие брюки, а потом аккуратно повесила вещи на спинку кровати. Застыла и решительно, словно набравшись смелости, сдернула простое хлопковое белье. Киборг в недоумении смотрел на эти целеустремленные приготовления. Полумрак в комнате был вполне романтический, но модификаторы зрения позволяли рассмотреть и судорожно стиснутые коленки, и скрещенные на груди кисти рук. Сам он пока что оставался полностью одетым. Ладно, желание клиента — закон, ириен пожал плечами и за двенадцать секунд избавился от своей одежды.
Система лихорадочно металась, перебирая один за другим варианты сценариев. Но условные критерии не совпадали. Отключить имитацию личности. Да/нет. Да.
— Посмотри, — он оторвал ее ладонь от груди и положил на свой напряженный член, — посмотри, милая, как я тебя хочу.
Женщина попробовала отдернуть руку, покраснела так, словно ее в алую краску до плеч обмакнули. И неловко, неумело, зато крепко, дернула так, что ириен едва не зашипел от грубой боли. Женщина, словно опомнилась и внезапно рванулась к двери:
— Нет, не хочу, не надо!
Он поймал ее поперек туловища, бросил на кровать, вжал в мягкий водяной матрас, навалился сверху. Нельзя было допустить, чтобы она ушла, ведь у него уже созрел определенный план.
Снова поцелуи, сильные, властные, подчиняющие и парализующие женскую волю. Шея, плечи, ключицы, соски, живот. Горячий шёпот и сладкие обещания. Пусть верит, что он все сделает так, как ей захочется. Он не такой, не обидит, не бросит, он навсегда. Женщина успокаивается, затихает, тает под его тягучими ласками, обмякает, вздыхает, распаляется. Она уже готова ему подчиняться телом. И бастионы принципов, морали и приличности тоже сейчас падут.
Программа, наконец-то, определяется, и вылезает с рекомендациями. Неполное доминирование. Х-ха, он сам уже девятнадцать с половиной минут так работает. Ириен мельком успевает удивиться, как быстро женщина стала откликаться. А ведь была такой чопорной и жесткой, и вот на тебе — всем телом демонстрирует покорность. Губами захватывать соски и тут же выпускать, зубами слегка надавить на увядающие округлости. Есть реакция и правильная — затвердели. Интересно, она сама осознает, что сейчас происходит с ее организмом? Вопреки запретам мозга включилась женская опция. Дыхание тяжелеет, запах страха сменяется ароматом возбуждения. Он подхватывает ее ладонями под спину, не склоняясь над ней, а поднося к своему жадному рту — так проще подчеркнуть ее слабость и хрупкость в его руках. Реакция долгожданная: бедра клиентки впервые неявно вздрагивают, отвечая на прикосновения и делают слабое, пока еще пробное движение навстречу.
Опустить на постель, убрать руки, пройтись горячими ладонями по внешней стороне бедра, скользнуть вниз и крепко прихватить ягодицу, не переставая целовать и облизывать соски. Целовать, робко прикусывать, дразнить кончиком языка.
А вот теперь уже можно погладить завитки на лобке и пройтись кончиками пальцев по внутренней стороне бедра, по расщелине между плотно стиснутых ног, но ни в коем случае не раздвигать их, еще рано. И опять повторить алгоритм: вернуться к губам, покрыть их поцелуями, на сей раз глубокими, страстными, пусть от них кружит голову, пусть сбивается дыхание, пусть покрываются жарким румянцем щеки, тем охотнее она сделает то, что нужно ему.
Отменить скачки пульса, ого! Даже так! Что ж тогда будем действовать более активно: надавим ладонью, раздвинем бедра, и прикосновения более властные. Семьдесят первый сценарий: брать то, что принадлежит ему по праву сильного. Подушечкой неторопливо пройтись по маленькой горошине клитора, провести ниже. Да когда же она потечет, сухая, как полотенце после сушилки? Накрыть ее всю сверху собой, упираясь членом ей в промежность, пусть чувствует, мечтает и предвкушает, как он заполнит ее целиком.
Ее неуверенные пальцы бродят по его плечам, впиваются в волосы, отвлекают. Перехватить, почти грубо сжать кисти, отвести ей за голову, зафиксировать. И система тут же отмечает выброс эндорфинов. В глубине головы клиентки зажигается сигнал гипоталамуса. Лоно начинает потихоньку светиться тем особенным светом возбуждения, видимым только глазам ириенa. Он жестом собственника вклинивается телом между ее бедер, ныряет туда, где уже тепло и скользко, где его уже начинают ждать. Гладит, обводит круговыми движениями, ласкает. Хорошо, начал вырабатываться тестостерон и она потекла, под пальцами захлюпало, ее бедра задвигались сами собой, подаваясь навстречу ласкам.
Киборг непринужденно удерживал женские запястья одной рукой. Впрочем, она и не пыталась вырваться, просто сжимала кулачки. Ириен подключил программный блок, активировал новый сценарий действий. Дальше сойдет и механика. Палец скользнул внутрь, похозяйничал немного. Вытащить, нырнуть сразу же двумя. Узкая, тесная, с мужчиной последний раз была очень, очень давно. Он ощущал, как раздвигаются шелковистые стенки под его нажимом. Нашел и погладил ту точку, в существование которой не верят медики, но ириены точно знают, что она есть, и как важно ее найти. Женщина впервые застонала, даже тоненько заскулила, пугаясь собственных реакций. Ее конкретно трясло, движения становились все менее контролируемые, из глаз потекли слезы. Ириен прекрасно понимал, насколько велика сейчас его власть над ней. Знал, что сейчас она сделает все, что ему заблагорассудится от нее потребовать, да она жизнь, не раздумывая, отдаст за то, чтобы продлить эти мучительно-волнующие прикосновение. И даже, бедняжка, не подозревает, что может воспользоваться своим правом и получить его всего, без остатка.
Но пока что нужно закончить первый раунд — выводить ее из комнаты в таком состоянии, когда она вцепляется в него, как в бесполезный спасательный круг, нельзя: будет слишком много лишних вопросов.
Киборг опустился вниз и, не вынимая пальцев, приник ртом к ней, раскрытой, жаждущей, изнывающей. Ей и не надо было много — ровно тридцать шесть секунд — и она забилась в оргазме, вскрикивая и стискивая его голову. Первый, что ли, за столько-то лет?
Активировать тридцать второй блок. Лежать рядом на постели, жарко обнимать, нашептывать в ухо милые дурацкие слова из одиннадцатого файла, и заставлять ее верить, что она достойна подобного счастья.
— Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты прекрасна, когда кончаешь?.. Я хочу, чтобы наш с тобой по настоящему первый раз был не здесь, не в этой душной темной комнате. Я хочу вывести тебя под свет звезд, под лучи солнца, чтобы все ветра Вселенной знали, как ты великолепна… Одевайся, мы с тобой немного прогуляемся, и у нас все получится. Давай, сладкая, у нас с тобой много времени, и надо его потратить так, чтобы ты купалась в удовольствии.
Формальности были улажены быстро. Администратор не удержался от напыщенного взгляда, однако вслух нес только любезности:
— Разумеется, сценарий за пределами круизного лайнера. В вашем распоряжении четыре часа. Ваша каюта будет ждать вас. Желаю вам хорошо провести время.
С Шелдом Ларт приятельствовал давно, еще с тех пор, как в одно управление в один день и в один час притопали два свеженьких с иголочки выпускника. Одного напутственным пинком благословили из полицейской академии — потому что там вымотал все нервы преподавателям. А второй еле выдрался из цепких лап медицинской ординатуры — ибо его душа жаждала свободы, воли и героизма на поле боя. Ну или хотя бы вытаскивать раненых служителей правопорядка из-под бандитской плазмы. Парни были одного роста, возраста, одинаково взъерошенные и задиристые. Перед кабинетом главного эйчара с капитанским званием оба оказались одновременно, и никто другого не желал пропускать.
Ларт до сих пор прекрасно помнил ту шедевральную беседу, в которой они отстаивали свое право первопроходца:
— Да я тебе щас ноги переломаю!
— И что? Я тоже могу тебе что-нибудь сломать!
— А я еще и починить!
Ругались они тогда грозным шепотом и сверкали друг на друга глазами с азартом мартовских котов на помойке.
За десять лет изменилось многое. Шелд растерял почти всю свою ершистость и осознал всю глупую подоплеку героических поступков. Возглавил медблок, состоящий из двух штатных единиц: его самого и хмурого медбрата. И приобрел много неполезных привычек, вроде того, чтобы хоть раз в день заскочить с кружкой зверски заваренного кофе в отдел Ларта. Потрындеть за жизнь — все равно работы как таковой было мало. Больше рутины, придуманной ради оправдания собственного присутствия на работе.
Когда оперативники вернулись с задания с раненым киборгом и сдали долгожданного пациента врачу, Шелд был почти счастлив. Правда, на следующий день с крепкопахнущим кофе в отдел не заявился. На парней же навалилось столько работы, что когда появилась возможность поднять голову от отчетов по оперативно проведенным мероприятиям и захвату, вернее, по ликвидации большей части банды, оказалось, что после операции прошло три дня.
Новое гадостное ощущение заскреблось слабыми коготками и буквально за пару часов переросло в весьма кровожадного монстра. Угрызениями совести Ларт страдал больше других: парни-то просто отстреливались, а киборга из-за него подстрелили. И за столько времени никто не подумал о том, что кибернетического напарника стоило бы проведать. И то, что эти дни доводилось спать по очереди в кабинете на диванчике Сволочи было каким-то гнилым оправданием.
Конфеты купили самые дорогие. Вернее, когда появилось полчаса свободного времени парни дружно рванули по разным личным делам и столкнулись друг с другом в кондитерском отделе ближайшего галамаркета. Ошарашенно помолчали, нервно поржали и ссыпали гостинцы в один большой пакет. Мешочек получился увесистый, на пять с половиной кило.
На разведку Ларт отправился один, решив сначала отловить приятеля и узнать у него о состоянии кибера. Сразу припереться после стольких дней забывчивости показалось неудобным. Да и конфетки передать можно через дока. К вечеру старший лейтенант уже готов был поверить, что за эти дни не увлекающийся спортом доктор закончил ускоренные курсы разведчиков. Иначе тот просто не мог бы с таким профессионализмом и скоростью исчезать из пределов видимости и досягаемости.
Да и количество украдкой бросаемых косых взглядов, нервно стихающих перешептываний и мгновенно возникающей занятости наводило на нехорошие подозрения.
— Что, в конце-концов, происходит? — Шелда Ларт отловил перед медблоком за полчаса до начала рабочего дня. Пришлось встать пораньше и помаяться в идиотской засаде за дверью санузла — так как тут из щели прекрасно просматривался весь коридор.
— Ничего, отпусти, — доктор редко и под настроение занимался спортом, и сжавшиеся на предплечье пальцы доставили много неприятных ощущений.
— Рассказывай!
— А то будто сам не знаешь, — Шелд «держал лицо». Именно таким тоном и с таким видом врачи в самых безнадежных случаях говорили «никуда нахрен не денется, выживет».
— Знал бы — не спрашивал, — Ларт замолчал. Обсуждение зашло в тупик. И, кажется момент «за что обиделся приятель» начисто стерт из памяти. — Слушай, не въезжаю, что на тебя нашло. Но захочешь, сам объяснишь. У меня только вопрос к тебе насчет киборга… как он там?
— Э-э-э… — теперь прифигел Шелд. Изобразить такие искренние эмоции непросто, их даже в кино редко встретишь. — Это, конечно, не моё дело, старлей, но напрасно вы так куклу бьёте. Он просто не успевает восстанавливаться, и эффективность его, как боевой единицы, низкая, — врач говорил укоризненно, и было непонятно о чем он вообще переживает: то ли об избитом киборге, то ли о том, что из-за неполноценно функционирующей биомашины могут пострадать люди. — Или хотя бы не избивайте его так сильно перед заданиями.
Рэнтон непонимающе уставился на приятеля — похоже, конкурс «угадай, что док имеет в виду» он слил всухую.
— Какие побои? О чём ты? Да его никто даже пальцем! Хотя… да, я видел у него синяки, но… думал отдача… там, плазма… — Ларт сбился и смутился.
— Ага, плазма с тупым концом, — Шелд хмыкнул. На психа, избивающего биокукол до потери пульса, старлей похож не был. Может, тогда кто-то из его группы так развлекается? Тогда, выходит, Ларт хреновый оперативник, если не в курсе. Но это еще более маловероятно. — Пошли, покажу.
Доктор прижал ладонь к сенсору и они вошли в помещение медблока, где было оборудовано три койко-места на случай, если кому-то из оперативников потребуется оказать помощь быстро и непосредственно в участке, либо выполнить какие-нибудь медицинские процедуры. На кровати в углу, укрытый простынёй по подбородок, лежал киборг. Почему его, раненого, тогда не отвезли в Декс-Компани, а приволокли сюда, Шелд до сих пор не знал, но лечил на совесть.
— Бонд, встать, — скомандовал медик, когда они подошли ближе.
Кибер откинул простыню и встал навытяжку перед лицами с расширенными правами управления. Старлей невольно присвистнул, увидев, что почти всё тело биомашины, исключая голову, шею и кисти рук, было обильно расцвечено кровоподтёками и жуткими гематомами различной давности, да ещё и многочисленными небольшими колотыми ранками, которые уже почти затянулись. Столько он явно не успел бы нахватать во время операции, а, учитывая ускоренную регенерацию и количество прошедших дней, травмы были серьёзными, раз синяки до сих пор не успели сойти.
— Доложить о повреждениях, — приказал врач.
Пока шёл обстоятельный отчёт бондa о полученных травмах, Рэнтон мрачнел всё больше и больше.
— Доложить, кем и когда были нанесены повреждения, — отрывисто бросил Ларт.
— Информация отсутствует, — выдал киборг.
— Логи?
— Информация отсутствует, — показалось или это прозвучало с сожалением?
— Умный мерзавец, постарался замести следы, — процедил Ларт и повернулся к медику, — Ни я, ни мои ребята никогда не использовали кибера в качестве макивары для отработки ударов. Только… разве что как полноценного спарринг-партнёра. Но он не стоял на месте, а действительно спарринговал. Сволочь, процент правды, — зло, сквозь зубы процедил Ларт, видя, что Шелд недоверчиво хмурится.
— 98%.
— Сволочь? — удивлённо поднял брови врач.
— Да, всё никак имя ему нормальное не дадим. — отчего-то замялся старлей. — А травмы… — Ларт быстро ощупал, скорее пропальпировал некоторые гематомы, и Шелд одобрительно кашлянул — где только наловчился? — Смотри, док, здесь… спец явно бил… или не один… наносили тупыми тяжёлыми предметами. Предположительно, палка. Может, нунчаки. Это продолговатая рана — скорее всего след цепи. Эти проколы… похоже на «ежа». У боевиков некоторых есть такие штуки.
— А тут банально высекли хлыстом или кнутом, — дополнил доктор.
Ларт помолчал. Зато бонд хорошо видел, как двигались желваки на скулах, и как раздувались ноздри офицера. Шелд поверил Рэнтону. Когда тот ощупывал и поворачивал кибера, биокукла не замирала. Как делал месяц назад при любых прикосновениях пришедший в негодность и списанный из отдела боевого подразделения декс.
— Я очень постараюсь разобраться с тем, кто это сделал. Прямо очень хочу, — обещание, да и улыбочка, Ларта были такими, что бонд бы, наверное, вздрогнул, если бы не импланты. Сразу стало понятно, что тому, кто испортил «боевую единицу», приписанную к отделу Рэнтона, жить осталось недолго и с гарантированными проблемами по здоровью. — бонд, запрещаю тебе покидать территорию медблока с кем бы то ни было, за исключением меня, офицеров из нашего отдела и доктора. — Ларт мотнул головой в сторону приятеля, коротко кивнул, бросил ещё один быстрый взгляд на киборга и, резко развернувшись, буквально вылетел из медблока, вернулся через полторы минуты и сунул в руки киборга большой, приятно шелестящий термопакет.
«Неужели эти тренировки кончатся, » — недоверчиво подумал киборг, украдкой глядя вслед убежавшему хозяину, — «Ясно только одно, Ларри — чертовски зол, и злится не на меня».
Вечером в медблок ввалились все оперативники отдела. Шелд попробовал было возражать, взывая к совести и санитарии, но быстро заткнулся, глядя, как парни хлопают подскочившего по стойке «смирно» киборга по плечам и выгружают на койку банки с горячим шоколадом. Оборудование доктор решил оставить отлежаться в медблоке еще дня на четыре или на пять.
— Мы не смогли вычислить, какая скотина избивала тебя, — вздохнул Селд.
— Да и если бы нашли, вряд ли этой суке так уж сильно нагорело бы за то, что поколотил кибера, — покачал головой Дживс, — но ребята кое-что придумали.
— Придумали, — подтвердил Ларт. — Тебе понравится.
— Ты, давай, чинись, — Мэш заботливо пододвинул подголовник на койке и уточнил: — то есть лечись как следует.
— Конфеты ешь, они вкусные, — Сэнди неловко погладил киборга по голове.
Шелд подумал, что парни прекрасно понимают кибера даже без какой-либо реакции со стороны биокуклы. А когда тот вполне по-человечески говорит «спасибо», «хорошо» и «вкусно», то и впрямь можно подумать, что к раненому товарищу заявились.
Если бы кто-то вечером, после того, как медперсонал разошёлся по домам, а дежурная смена засела за киберматч в своём кабинете, заглянул в палату медблока, то застал бы весьма идиллическую картину. Киборг, удобно устроившись на койке, вытряхнул на простыню содержимое пакетов и умиротворенно перебирал конфеты, различавшиеся не только обёрткой, но и, самое главное, начинкой. Прикрыв глаза, бонд втягивал чуткими ноздрями шоколадный, ванильный, фруктовый, кремовый аромат, затем надкусывал и медленно смаковал, растягивая удовольствие. Самыми вкусными оказались те, что были с орешками и мармеладом, который оставлял странное, незнакомое ощущение на языке. Только бонд был слишком осторожен, чтобы позволить кому бы ни было застукать себя за подобным занятием. Дверь медблока была предусмотрительно заблокирована изнутри, а взломанная камера транслировала на общий пульт фрагмент закольцованной видеозаписи, на котором биомашина, как и положено правильной технике, неподвижно лежал на кровати в стандартной, предписанной программой, позе.
— Система готова к работе!
Информация лавиной хлынула в мозг. Одновременно со всех датчиков и рецепторов. И первое ощущение от этого информационного удара — боль, взорвавшаяся светошумовой гранатой в глубине черепной коробки. Граната? Да, он знает это слово. И параметры данного объекта. И есть навык его использования. Проанализировать и понять происходящее не дали, побежала строчка команды… и тут же какая-то сила вздернула вверх.
— Встать. Начать движение к двери, помеченной черной двойкой.
Его тело стало выполнять команду раньше, чем мозг расшифровал для себя новые слова. На третьем шаге он понял, как активировать подшитый в архив файл словаря. Теперь стало проще ориентироваться. Объекты перед глазами стали обретать подписи, впрочем их можно было и убрать. Все равно слишком много непонятного… и что значит это слово?
Он шел… его тело двигалось к двери, ритмично сгибались колени, переставлялись ноги. Он дышал… в легкие поступал кислород… и через нос удалялся… углекислый газ. Внутри него работали механизмы… стучало сердце… по трубчатым сосудам бежало темно-красное вещество… создавались какие-то паутинистые нити… Он насчитал 1 675 392 процесса, которые одновременно происходили в его организме. Это было сложно и интересно. Но у него не было времени на то, чтобы все изучить. его тело куда-то перемещалось… Его тело? Да, все правильно. И вокруг точно так же шли другие тела… и в них тоже были другие, такие как он?
В цифровой памяти одна за другой раскрывались и разворачивались архивные папки. Строение… управление… подчинение… коды… приоритетность… алгоритмичность приказов… блок визуализации… специализация общий уровень… функционирование… анализаторы… За шесть минут было установлено порядка 1893 модулей, блоков, программ и алгоритмов действий. Тело стало послушным, действия приобрели четкость. Только слушалось оно почему-то не его, а те коды, что дистанционно транслировались в… процессор.
Команды отдавали… люди. Информация… доступ… страшное в своем безграничном могуществе определение «хозяин»… Подчиняться… на уровне программы… блокировка… киборги должны подчиняться людям… киборги — это биокуклы созданные для выполнения заданий и приказов… Он — киборг? Cybernetic organism, состоящий из органической и механической материи, а также включающий электронные компоненты. Задуматься… имеет ли это какое-то значение… мало данных для анализа…
Из комнаты их стали выпускать партиями по десять штук. Коридоры разной длины… со стенками матово-белого цвета и приглушенным освещением. Шестьдесят шагов… поворот… сто одиннадцать метров… и ощущение какой-то обреченности, которой просто были пропитаны эти бесшовные сверхпрочные панели. Идти в ногу с остальными… с предписанной программой скоростью… под глазками-пуговками видеокамер… на каждый метр коридора по четыре сверхчувствительных пятна с функцией ретрансляции изображения на передатчик… зачем за ними наблюдают?
Створка отъехала бесшумно и они также программно промаршировали в зал… оттенок цвета LG -18967, где стояло десять… тестировочных модулей… определение нашлось в запароленном файле… пароли? Странно, он его даже не заметил, просто машинально ввел мысленно какие-то комбинации цифр и букв…
Новый приказ… лечь внутрь… вытянуться… замереть… за три секунды тело оказалось плотно зафиксировано в десяти местах… захотелось попробовать шевельнуться, но, скованные приказом, импланты не позволили даже сдвинуться на долю миллиметра… А в помещение зашли люди… тридцать человек и по трое подошли к модулям… Он не мог двинуться, не мог повернуть голову, но информация исправно поступала с датчиков и сканера. этого было достаточно, чтобы смоделировать объекты на внутреннем экране и смотреть… анимацию… хорошее слово…
Один человек вносил данные… в планшет, второй набирал и активировал алгоритм на внешнем экране тестировочного модуля. Проверил сигнал. Третий все это время держал в руке странный предмет… похожий на… глушилка… с нейробитральным сигналом, который мгновенно отключает процесс… зачем? Он ведь и так лежит неподвижно… даже не смотрит на них, хотя и интересно…
— Доложить о готовности! — донеслось из разных планшетников.
— Готовность два, — вразнобой отозвались находящиеся в помещении люди.
— Людям покинуть тестировочный блок. До начала активной фазы… две минуты…
Он тоже включил обратный отсчет… лежать неподвижно в металлопластиковых скобах было как-то неуютно… но приказ… он попробовал нарушить его и тут же застыл от разрывающей боли в… мышцах. В модуле рядом жутко закричал и забился киборг.
— Декс номер 1398372615537ЕК8272645 приказ умри, — пришло по внутренней связи. Он проверил свой кодовый номер… отличие только в одной цифре… он проверил список команд, сведенных в алгоритм, которые запускались поочередного после этого короткого слова. И это было выражение из архива речевых оборотов, но он на себе испытал как все внутри холодеет от ужаса…
Пять минут… двенадцать болевых волн, спровоцированных дистанционной командой… боль, выбивающая рецепторы и разрушающая нейронные связи… еще шесть приказов… и то омертвение внутри, когда на внутреннем экране гасли процессоры других киборгов, которые не удержались от крика и рывков… Он выдержал… и от этого было еще страшнее… прошло только сто шестьдесят три минуты как он очнулся и начал себя ощущать, и уже рядом с ним произошло семь отключений… что же дальше будет?.. Очередная команда… если сравнить, то мощность болевой волны поднялась в 8,5 раз от первой…
Щелкнули крепления, и фиксаторы въехали в пазы. Из модулей, подчиняясь новому приказу поднялось трое. Они послушно отошли и замерли возле стены. В помещение вошли четыре киборга, одетых в серые комбинезоны с фосфоресцирующей печатью на правой стороне груди. Они, синхронно двигаясь и действуя, достали из модулей безжизненные тела и поволокли их за волосы или за конечности на выход. Потом в помещение поступила следующая партия тестируемых. Они были голые и быстро укладывались в модули.
Захотелось крикнуть… предупредить, но тело молча и неподвижно стояло возле стенной панели. Приказ получили восемь киборгов. После шестого увиденного тестирования рядом с ним, подчиняясь приказу, стояло десять прошедших тестирование. То есть десять киборгов, которых не убили приказом прямо в модуле.
— Активировать соединение… полное подключение… код 38-73-11, — голосовой приказ продублировался и внутренним сообщением.
Тело подчинилось… он снова улегся в модуль, выдвинулись крепления… заорать! закричать! забиться в этих путах! Пусть приказ! Пусть отключение процессора! Прямо сейчас! Сразу! Но чтобы это все прекратилось. Он не смог сделать больше ни единого вдоха… напряжение внутри было мучительным… страшным до безумия… пустота болезненной, и в ней без всяких преград легко раскатывались и расплескивались новые волны боли… Он больше себя не контролировал, он просто свернулся в маленький калачик где-то далеко внутри застывшего тела… и сканирующая программа не зафиксировала взаимодействия между процессором и головным мозгом…
А потом он умирал. восемь раз… полное подключение, когда все приказы и состояния законнектившихся киборгов доступны для полного анализа. Он раз за разом чувствовал, как перестает биться сердце, как сдуваются в пленку альвеолы легких, как сжимаются сосуды, не пропуская насыщенную кислородом к мозгу, как последним плавится процессор. Если это собственный процессор — уже не так больно, отказывают рецепторы, а если это процессор чужого киборга и можешь видеть полный отчет о его состоянии на собственном внутреннем экране… пожалуйста… не надо больше…
Проверку коннектом не выдержал еще один киборг… и он отключился вместе с тем, девятым. А потом пришел еще один приказ. И модуль выпустил тело своей жертвы.
Из тестировочного блока выходил абсолютно правильный киборг… единственный из шестидесяти прошедший проверку под нейрофизической регдоэмпатической нагрузкой…
Потом было еще бесконечные дни проверок, с перерывом на трехчасовой сон. Множество заданий вербальных, невыполнимых, издевательских — с точки зрения человека, мучительных… но достаточно было вспомнить, как в головах киборгов его партии плавились процессоры, и приходило понимание, что есть нечто пострашнее переживаемых пыток. И имя этому страшному — люди, от которых киборги зависят и которым подчиняются… люди, которые могут убить одним словом… коротким словом из четырех букв… убить, просто потому что так посчитали нужным или просто захотели…
Файерболлы ненавидели все оперативники. Просто потому, что их было слишком много. Они свалились непонятно откуда и мгновенно взорвали до сего момента мирно существовавший наркорынок.
Тот, кто придумал такое оригинальное название мощнейшему нейростимулятору, обладал убогой фанатзией и богатым литературным опытом. Говоря по-простому — обчитался фэнтези. Хотя, надо отдать должное — название хорошо отражало суть: мозг эти маленькие порошки в в эльти-оболочке «бомбили» не по-детски. Судя по результатам оперативных данных и более содержательным эпитетам парней, эта дурь заезжала по башке не хуже пресловутого «огненного шара», вызывая бешеный всплеск мозговой деятельности, сметая все имеющиеся блоки и провоцируя активное галлюцинирование. А еще после приема чудо-порошка энергия била просто фонтаном.
Человек мог работать как заведенный — пять-семь суток без передышки, усваивать огромные объемы информации, прокручивать мысленно фильмы в формате 7D и так далее. Не удивительно, что эта хрень стала пользоваться бешеной популярностью не только среди всевозможной студенческой братии, и не всегда в период сдачи экзаменов. Файерболами стали баловаться и дети, классифицирующиеся уголовным кодексом как «лица не имеющие возможности до определенного возраста самостоятельно нести ответственность за совершенные поступки и действия».
Отделы засели за отчеты, бегали по улицам большими и малыми, открытыми и замаскированными группами, но информация о новых партиях и преступлениях, совершенных под воздействием «шариков», все множилась. Файеры, как их называла молодежь, сначала стимулировали мозг, а потом били по всему организму так, что по итогу мог остаться только инвалид, и то, если человек обладал крепким здоровьем и банально выживал после реанимационных процедур.
Киборг приходил в себя после трех доз почти полторы недели. Бондa задействовали в качестве эксперимента, благо почки и печень потом все же восстановились до границ приемлемого функционирования. Насчет расширенности сознания вопрос прояснить так и не удалось, потому что о мультиках, которые видел под шариками, бонд предпочел не докладывать. Да и повторного приема он не хотел: провести пять дней прикованным силовыми браслетами к силовой же решетке — удовольствие сомнительное. Впрочем, обе пары наручников киборг почти доломал. Так что к распространителям у Сволочи был и персональный счет. С другой стороны, не самим же оперативниками эту гадость глотать… Они-то могли и не восстановиться.
— Три дозы указанного средства содержат… — бонд равнодушно выдавал данные. Новая изъятая партия «шариков» опять оказалась модифицированной. Хорошо, что ее уже пробовать не заставляли, только сканерами да датчиками проверить. — Пять доз с вероятностью в 97,34% приведут к летальному исходу.
— Вот не понимаю, — буркнул Ларт, — на кой-этим барыгам такой «фрукт», от которого так быстро дохнут. Согласно экономической теории, им выгоднее заполучить надолго постоянных клиентов.
— Угу, предложи флайнерам почитать курс лекций по наркомаркетингу.
Перед операцией все немного нервничали, оттого и шутки были злее. И дружеские подначки более колючие. Точного времени назначено не было — просто приходилось вповалку комплектоваться в малюсеньком флаере. И как-то так получилось, что сначала на бонде валялось трое парней из отдела, а потом киборг каким-то образом умудрился оказаться сверху. Ларт восторга по этому поводу не проявлял, только как-то сердито дышал.
Приказ прозвучал неожиданно. Группа Рэнтона, естественно вместе с киборгом, на захват рванула первой. Потому что ближе всего находились к предполагаемой точке. Да и бежали быстро — память о том вызове на тела тринадцатилетних школьников даже у бонда вызывала дрожь. Киборг мысленно отметил, что у него тоже появился еще один счет к членам банды Сизого. Это было как-то слишком по-человечески, зато действовать получалось эффективно.
Окружили гадюшник со всех сторон, перекрыли все выходы. Крышу с воздуха и с соседних зданий уже и так давно пасли. Наводка оказалась верной, да только торговцы шариками никак не желали сдаваться, отстреливались, как сумасшедшие, и даже ухитрились сбить один из скайбайков. Да и вооружение у них было на уровне. По крайней мере бонд засек плазмомёт большей мощности, чем у старшего лейтенанта.
Выполнять приказ и контролировать обстановку было привычно. Ну, подумаешь плазма, ну и ладно, пусть стреляют. Просчитать траекторию огненного смерча не сложно. Только вот люди… и какого, спрашивается, они так по глупому норовят погибнуть? Старлей залёг с киборгом за невысоким бетонным заборчиком, отделяющим служебную парковку от территории жилого блока. Датчики свидетельствовали о том, что Ларт злился, причем настолько, что порывался уже не единожды брать на штурм окопавшихся бандитов. Причем голыми руками. Киборг в семнадцатый раз ладонью пришлепнул вниз высовывающуюся голову хозяина. А то пристрелят ненароком — потом на похоронах еще плакать заставят и речи прочувствованные для архива записывать. Так это грустно.
Не то чтобы киборг отвлекся, но приходилось выбирать: снять очередного стрелка или стеречь хозяина от неразумных действий. И бонд выбрал мишень. Шлем старлея порядком пострадал от цепанувшей краем струи плазмы. Тогда бонд, без всякого приказа, снял свою защитку — классом похуже, но непрямое попадание выдержит, — и, не реагируя на сопротивление хозяина, напялил Ларту на голову и затянул клипсу для надежности.
«Вот и отлично. Если теперь попадут, быстрее сдохну», — подумал бонд, протягивая командиру свою запасную батарею.
Внутренний динамик плевался приказами, как древний чайник паром. Разобрать что-то было сложно, но призыв о помощи, переданный на общей частоте, киборг мгновенно расшифровал и сообщил Ларту. Хозяин кивнул и бонд рванул на подмогу ребятам, контролирующим окна за углом. Но, не сделав и трех бросков, развернулся и в рывке метнулся обратно — остатки окна на втором этаже углового коридора вылетели и какой-то камикадзе, нарисовавшись в проеме во весь рост, стал поливать копов из «броши». Первый же выстрел должен был бы стать последним для Рэнтона. Но в скорости на какое-то микроскопическое мгновение выиграл бонд. Сбил Ларта сильным толчком с траектории выстрела и, падая, словил предназначавшуюся старлею «брошку». Стрелка, впрочем, тоже снял.
Боль на секунду ошеломила, отключила все датчики, погрузив во тьму, а в следующий миг система взорвалась красными строчками отчета о повреждениях. Киборг поднялся на колени, взглянул на хозяина с плохо скрываемой досадой и дернулся было исполнять полученный ранее приказ. Оказывается, хозяин тоже мог быть весьма проворным, по крайней мере он ухитрился цапнуть стартующего киборга за штанину комбеза. И только потом скомандовать: «Стоять!».
Здоровенное обгорелое пятно, с пузырящимися краями и сочащееся кровью на груди киборга, Ларта прилично напугало. Старлей, не выпуская штанов, не столько словами, сколько жестами велел бонду сесть. За все время командования отделом Рэнтону еще не приходилось сталкиваться с такими ранами. Но, вбитые профессорским матом на уровень подсознания, основы первой помощи включили режим автоматизма. В несколько движений содрать подплавившийся лёгкий броник, похлопать рукой в защитной перчатке по тлеющим лохмотьям ткани. Кое-как нащупать на собственном поясе тюбик обеззараживающего биогеля и, сорвав зубами клапан (ну и мерзостный вкус!), выдавить прямо в середину прожженной насквозь грудной клетки.
— Мать твою Декс-Компани! Что ж ты творишь, Сволочь?! — выдохнул старлей, доставая мультинож и принимаясь осторожно надрезать комбинезон вокруг припеченных к телу биомашины краёв. — Тебя ж чуть не угробили, дурень! — он вытащил из разгрузки баллончик с гель-фиксатором и стал сооружать повязку. В таких условиях рану все равно не очистишь, только еще больше усугубишь.
«Странно», — отметил про себя бонд, — «вроде и ругается, но эмоции совсем другие. Он, что, правда рад, что меня не убили?» — и уже вслух доложил:
— Система готова приступить к выполнению приказа. В повязке нет необходимости. Кровотечение остановлено имплантами.
— Иди ты в жопу со своими имплантами! — рявкнул Рэнтон и замер, испуганно глядя на киборга, который подозрительно внимательно смотрел в этот момент на хозяина. Ларт нервно хохотнул и отрицательно качнул головой: — ОК, это просто выражение такое! Мне будет спокойнее, если я всё сделаю правильно. Так, а это что за херня? Падал что ли?
— Информация отсутствует, — механически ответил бонд.
— Ларт, — окликнул его Дживс в переговорник, — помощь давай. Там у парней эти на прорыв катят. Отправь кибера. Прием?!
— Подождут, не обломятся. Да и вообще, хуй с ними! — огрызнулся Ларт, правда, шепотом. — Я ещё не закончил.
— Большинство членов преступников группировки — мужчины, — ровным голосом выдал киборг, — следовательно, если они не женщины, и если не переносили операцию по ампутации пениса, то он действительно с ними. Точнее, они.
По неотключенному комму донеслось ржание Селда. А Рэнтон, управившийся с перевязкой, хлопнул биомашину по плечу:
— Готово, Сволочь. Давай … помоги ребятам…
— Работоспособность 61%. Система готова к работе.
В тот раз ей повезло: собранную из козлятника старую подстилку хозяйка велела сжечь, а не закладывать в компостную яму. Потому что там были эти… как их… акариции. Неведомых акариций она, хотя и старалась отыскать, но не увидела — только парочка клещей суетилась. И горела солома хорошо, жарко и весело. Если, конечно, обонятельные рецепторы заблокировать.
Вот только сгорела слишком быстро, не оставив после себя ни тепла, ни света. Ночью кибердевочка печально сидела у давно остывшего черного пятна, ворошила пепел сухим длинным стеблем и размышляла.
«Хорошая какая эта солома. И на чердаке тепло дает, и, когда горит, согревает. И красивая, желтенькая. А лед плохой, он серый и холодный. И не греет совсем, и не горит. Осенний лед еще ничего — он голубой и прозрачный, а весенний грязный и противный. Уродский лед. И слово у соломы хорошее — „ссолоооммма“, мягкое. А „лед“ — звучит будто топором тюкнули. А ведь все имеет свое имя, даже любая травинка, даже… во, козья какашка… А у меня нету имени. Потому что те слова, которыми меня зовет хозяин — не имя вовсе, а сплошное обзывательство. Не считать же именем слова „уродская тварь“? Или считать? Мне не нравится… Я уродская. Лед уродский. И серый, как мои волосы. Буду льдом, все равно мне так же холодно, как и ему. Я Лед. Нет… я… Глэйс. Это как лед зимний, звенящий от мороза. Глэйс…»
— Глэйс, — повторила она вслух. Тихонечко, на грани шепота. И еще раз, смакуя придуманное имя языком, ушами, каждой клеточкой своего тела. Затем отбросила былину и поднялась на свой еженощный маршрут.
***
А вот лето Глэйс любила.
Работы в общине, правда, прибавлялось. Но полоть ей перестали доверять очень быстро. А что: ей же показали морковку, и какую надо оставлять. С тремя листиками. А ту, что с двумя и с четырьмя, она очень старательно выдернула вместе с сорняками.
И стирать белье ей больше не давали: домотканые порты и рубашки расползались в сильных пальцах за две-три стирки. Сплошное разорение. И банки с закрутками лопались в ее руках, заливая все вокруг горячим ароматным маринадом.
Нет, конечно, ее наказывали, но она хоть знала, что за дело, а не за просто так. И пусть… ведь дело того стоило.
Ее стали отправлять с мужиками косить траву и рубить дрова. Тяжелые эти дела хоть и требовали больше энергии от работы имплантатов, но уже самой наградой было находиться подальше от женщин, которые бросали на нее косые ненавидящие взгляды, а то и норовили щипнуть исподтишка и всегда неожиданно, так что приходилось прилагать усилия, чтобы не вздрогнуть внепрограммно. А мужики без жен и Благодетельного говорили такие смешные слова. С пугливым азартом, стесняясь друг друга и щеголяя ими одновременно. Поминали Священный Квадрат и растопыривали четыре пальца, отгоняя беду. Запретное действие, и оттого еще интереснее за ними было наблюдать.
Но больше всего ей нравилось, когда не надо было идти на покос или на лесовал — тогда ее отправляли пасти неуправляемое козье стадо. Неуправляемое никем, кроме нее. Только Глэйс могла день за днем выгонять стадо утром и возвращать вскоре после полудня, не потеряв ни одной козы и не допустив потравы. Мальчишки же, на которых эта обязанность лежала, если киборг выполнял иную работу, могли устать или заиграться, и упустить шкодных животин на капустное или ячменное поле, а то и недосчитаться заблудившейся особи. Хищники же в лесу не дремали, и коза служила им хорошим ужином.
Выгнав же стадо на поляну и пробежавшись по краю леса с инфразвуковым рычанием, можно было забраться на самую верхушку черемухи, туда, куда не всякий мальчишка сумеет вскарабкаться. И наесться терпких, согретых солнцем ягод. Можно сбегать в лес и на ходу ухватить горсть сладкой ароматной малины или поползать по прилеску, выхватывая из-под острых копытец сочную землянику. Можно было на водопое поймать и съесть лягушку, предварительно полюбовавшись ее красивой зеленой шкуркой. Можно было валяться на траве, раскинув руки и купаясь в ласковых солнечных лучах. Главное — отслеживать охраняемые объекты и не забывать раз в час напоминать им о границах периметра.
А как приятно было бежать куда глаза глядят под струями горячего летнего ливня! И ловить губами крупные сладкие капли, пахнущие пыльцой и озоном. Глупые люди — в это время они прятались в дома и зажигали четыре вонючие свечи, своим чадом перебивавшие грозовую свежесть. Дождю можно было радоваться, пить его и дышать чистотой. И волосы после дождя становились пушистыми и щекотали щеки и шею.
И даже ночные дежурства были в радость. Лежа на крыше самого высокого общинного дома, за день прогретой солнцем, приятно было смотреть на звезды. И думать, что отражаясь в ее зрачках, они выстраиваются в хоровод каких-то драгоценностей. Ей нравилось само слово, оно было каким-то золотистым и звенящим. А звезды далекими и манящими.
***
Но лето, как и все хорошее, слишком быстро заканчивалось. Наступала осень, серая и промозглая. Дожди становились холодными и нудными, они пропитывали землю и платье, а волосы вообще не просыхали, и согреться удавалось только в доме. Работая или молясь. Этот холод еще не был смертельной зимней стужей, но телу, прожаренному летним зноем, казался особенно противным. И люди теряли летнюю живость, сникали, придавленные властной десницей Благодетельного. Стихали веселые матерки мужиков и взвизги тискаемых по углам девушек, парни бледнели и ужимались в размерах, даже матери семейств передвигались бочком, потупив глаза в пол.
Осенью к Благодетельному прилетали торговцы, скупали излишки урожая и привозили новые инструменты, химикаты и всякие диковины. Товары для общины Благодетельный выбирал сам, торгуясь до последнего галакта, зло и холодно. В результате склады пополнялись удобрениями, хозяйственным инвентарем, специями и солью.
Для себя Благодетельный покупал вкусную еду, ароматное мыло, белые, ярко горящие свечи. Но редко какой мужичок рисковал купить алую ленточку своей жене или конфету ребенку. Лучше без обновок, чем потом по полгода на коленях простаивать, замаливая грех стяжательства.
Таскать ящики в дом Благодетельного приходилось Глэйс. Некоторые из них пахли. Пахли так, что густая слюна заполняла рот, и приходилось отключать обоняние, чтобы не сорваться и не содрать с ящика крышку. И не начать откусывать куски от никогда не виданных лакомств.
После отлета торговцев Благодетельный особо усердствовал, назначая моления. Не по три ежедневных часа, а по шесть. И следил, как исполняют сам: так что людям головы поднять было некогда, не то что думать о ленточках.
Глэйс молитвы думать не мешали. Не о ленточках, конечно же, о более важных вещах. О том, что впереди стылая зима с вьюгами и метелями. И о том, что за звенящей весной обязательно придет новое лето. И том, что в книге, откуда читает проповедь Благодетельный, мало смысла и еще меньше того, что люди называют верой.
— … что станет пресыщением веры, отринь от себя, ибо подобное не совокупится с истинной Миссией…
«Пресыщение… Это что? Пре-сыщение… Сытость? Наполненный живот? Когда живот наполненный, тогда да, можно все лишнее отринуть…»
«Но вера — это не еда. Тогда чем тут можно пресытиться? Книгой? Пищевая ценность низкая, отсутствуют бактерии-симбионты…»
«Кто с кем совокупляется? Я понимаю, когда Четверо в Ритуальные дни совокупляются. Но со мной же. Я есть, я дышу, меня можно потрогать. Совокупиться. Как можно совокупиться с Миссией? Или это имя такое специальное?»
— … Священный Квадрат Четверых, соединенных Стержнем, в извечном вращении своем дарует блаженство праведных в начале начал…
«Четверо, соединенные стержнем? Они что, на него нанизаны? Они либо трупы, либо дексы, потому что люди слишком быстро умрут. И даже у дексов начнется воспаление, будет идти слишком нерациональная трата энергии. Почему их просто не убьют? Зачем эта жестокость?»
«Квадрат во вращении? Квадраты не вращаются. Можно покатить круглую бочку, а квадратный ящик… Нет, тоже можно, но очень тяжело».
Вопросы множились, размеренный голос Благодетельного рокотал, наплывал, забивал уши, не давая ответов.
***
В общину прилетали не только торговцы.
Были те, кого называли Жнецы.
Раз в три-четыре месяца прилетал быстроходный катер, привозил пару Жнецов, мужчину и женщину, ранее призванных на это поприще из самых преданных Священному Квадрату членов общины. С ними обычно прибывали чужаки: один или несколько. В роли Жнецов улетали другие, а прилетевшие оставались.
Бывало так, что привезенные принимались жить в общине так, как будто здесь родились и выросли, также молились Четверым, так же трудились на полях. Но случалось и иначе. Тогда Благодетельный запирал противящихся в домике без окон, стоящем на отшибе, и требовал подписать какие-то документы. Если человек упорствовал и не хотел подписывать, Благодетельный звал Глэйс.
Она не любила такие задания.
Слишком сильно пахло страхом от человека, который цепенел при виде серпа в ее руке.
Слишком хрупкими были кости мизинца, который сжимали ее стальные пальцы.
Слишком горячими были алые брызги крови.
Слишком громким был скрежет зубьев серпа по кости.
И слишком тяжело было отскабливать кровавые лужи с вычищенного до белизны деревянного пола, когда все заканчивалось.
Несколько раз, после того как приходилось по приказу опускать тела, недавно совсем дышавшие, надеявшиеся и чувствовавшие боль, в компостную яму, ее долго и мучительно выворачивало желчью в углу за сараем. Потом она вытирала рот, поднималась с колен и снова становилась послушным и правильным киборгом. Обреченность компостной ямы хорошо научила кибердевочку ценить собственную жизнь.
***
Община исповедовала квадротеизм.
Основой всему был Стержень. В святилище стояло его скульптурное изображение — суровый бровастый мужчина с длинным посохом.
По четыре стороны квадрата от Стержня находились Четверо. Они не имели изображения, но обрели визуальное земное воплощение: юноша с первым пушком на щеках — Весна, парень в расцвете сил — Лето, мужчина в годах — Осень и дряхлый старец — Зима.
Благодетельный служил проводником воли Стержня.
Именно его голосом озвучивалось, когда сажать морковь и когда убирать пшеницу. Он вел в мир слова Стержня, призывающие к смирению, и проповедовал праведность в награду на лучшую жизнь по ту сторону Квадрата. И он же объявлял о наступлении нового сезона и Прихода очередного из Четверых.
За неделю до Прихода община начинала готовиться. Спешно все доделывали все те дела, которые принадлежали предыдущему Квадру, вымывали, и без того стараниями Глэйс чистый, общинный дом. Женщины украшали святилище, мужчины приказывали женам начистить им сапоги и достать праздничные шапки.
За неделю до Прихода Глэйс переставали звать к себе по ночам.
Она долго думала — в чем тут дело, и случайно поняла: в том кусочке соединительной ткани, что рвался при каждом половом акте, а потом, подчиняясь инсталлированной утилите, стягивался имплантатами и бесшовно зарастал. Правда, зачем это нужно и почему так важно для людей, понять не смогла, а спрашивать, естественно, не стала. Что есть — то есть.
В день Прихода женщины и дети собирались в общинном доме, молились и думали о будущем. Мужчины шли в святилище, жгли свечи и тоже молились.
— Нет правды в плоти — только предательство.
Нет силы в плоти — только слабость.
Нет постоянства в плоти — только разложение.
Нет определенности в плоти — только Смерть.
Тебе, Стержень, мы приносим слабую плоть, прими ее и дай нам день завтрашний в благоденствии, дабы мы провели его в восхвалении Тебя!
Голос Благодетельного одурманивал, плавил мозг, заставлял забывать себя.
На Глэйс надевали белое распашное платье и приказывали ложиться спиной на деревянный стол. Благодетельной велел развести ноги. По запястьям и щиколоткам символически прихватывали веревками — в самом деле, что такое три миллиметра пеньки для декса? Потом Благодетельный подавал знак, и приходящий Квадр вступал с ней в совокупление.
Ириеновские программы предписывали совершать встречные телодвижения и постанывать, но ей еще в первый раз строго-настрого приказали лежать неподвижно и молчать, для лучшего усвоения подкрепив информацию несколькими тумаками. Ну, можно было полежать и помолчать — в том, что с ней делали, ничего ужасного она не видела, по крайней мере, не бьют и тепло.
До того, как в общину купили киборга, на стол ложились человеческие девушки. Потом их заменили куклой. Почему? Кто ж знает? Или отцы воспротивились отдавать своих невинных дочерей, или сам Благодетельный хотел сберечь свою подрастающую дочь? Но то ли замена была неравноценной, то ли земля истощилась, но урожаи стали падать, да и зимы становились все холоднее.
С Весной, который каждый год менялся, все происходило очень быстро: порывистое движение, пара поспешных толчков, и Глэйс приказывали одеваться и отправляться на патрулирование. Лето, высокий черноволосый мужчина, прежде чем войти, целовал ее, гладил по бокам, животу и небольшой мягкой груди, слегка пощипывая розовые соски. С ним у Глэйс теплело в животе и по рукам бежали мурашки. Иногда ей было жалко, что Лето никогда не брал ее к себе на ночь, храня верность своей, такой же темненькой, но на две головы ниже, жене. Осень, рыжий мужчина с начинающей седеть бородой, тяжело наваливался, рычал, вбивая ее в столешницу размашистыми движениями. После него нежная кожа бедер горела и саднила аж целых два часа. Хуже всего было, когда приходил Зима. Седой как лунь, он уже был лишен мужской силы, и, чтобы он мог выполнить ритуал, его пенис укладывали на костяную, заостренную снизу и спереди, пластинку и приматывали к ней. Острые грани ранили, и Глэйс, скрывшись от глаз людей, каждый раз долго стояла враскорячку, дожидаясь, пока имплантаты стянут края раны и прекратит сочиться кровь.После первых мужчин, символизировавших Приход, к кибердевочке на жертвенном столе мог подойти любой мужчина общины, дабы также приобщиться к благодати и внести свою лепту в совокупление со стержнем. И подходили, и вносили.
Кровь, когда рвался этот маленький кусочек плоти, выделялась всегда. Благодетельный смазывал ее со столешницы и под песнопения наносил на лоб статуе Стержня. Наутро по уже побуревшему пятну старейшая из женщин гадала, каким будет следующий сезон.
И вот снова близилась очередная зима. Уже первый снег укрыл натруженную землю пока еще редким несмелым ковром, уже хрустел лед под ногами, а деревья встречали поздний рассвет, расчерчивая низкое небо голыми черными ветвями.
Глэйс решила не позволить правильно срастись этому кусочку, из-за которого получала столько совершенно не нужного ей внимания. И, когда в последний раз перед Приходом вышла от Благодетельного, то, достав из поленницы заранее припрятанный гладко обструганный обломок черенка от лопаты, вставила его в себя, даже не всхлипывая при этом и не морщась. И два следующих дня проходила с ним, пока ткань не заросла естественным образом. Гладкая деревяшка внутри доставляла массу неудобств: нужно было следить, чтобы она не выпала, двигаться осторожно, чтобы не повредить себя, и вообще, от инородного предмета все начинало зудеть и сочиться влагой. В общем, когда стало ясно, что эксперимент удался, Глэйс вздохнула с облегчением.
Но в результате получилось еще гораздо хуже. Когда старец обнаружил, что его пенис «на носилках» легко скользнул внутрь, то начал кричать, а детектор зафиксировал на лицах людей злость и презрение. Благодетельный ножиком полоснул там, откуда и полагалось идти крови, и пинками после привычной церемонии выгнал Глэйс из святилища.
Спрятавшись неподалеку в пустой собачьей будке, она пыталась понять, что же сделала не так. Не получалось — информации для анализа было недостаточно.
И когда Благодетельный ночью, вместо того, чтобы неотлучного бдить у ног Стержня, крадучись направился к дому старейшей, Глэйс тенью скользнула за ним.
Старейшая выглянула из окна и охнула, замахала четырьмя пальцами.
— Слышь ты, старая, утром скажешь, что кровь неправильная, дурная, и плоть надо менять. А то община вымрет. Поняла?
— Понять-то поняла, а чего так ради?
— Надо так. Осенью, как урожай продам, сменить куклу хочу, испортилась. Скажешь так — на весенний и летний Приход возьму других девок, не скажешь — внучка твоя ляжет.
Старуха отшатнулась, зажала рот руками, мелко закивала.
— Вот то-то же! — Благодетельный прошмыгнул обратно в святилище.
Никем не замеченная, напуганная Глэйс стояла рядом и повторяла про себя «Сменить… Осенью…».
В темноте зажглись два алых зрачка боевого киборга.
Сегодня рабочий день закончился в начале одиннадцатого. Его люди спорили до хрипоты, хватались за грудки, и даже обругивали друг друга весьма изобретательными литературными оборотами. Вроде бы, слова сами по себе и безобидные, но общая фраза получалась такой…. выразительной и заковыристой.
Киборг старался занимать как можно меньше места и в самой комнате, и даже на своем диванчике. Мебель совершенно не вписывалась в понятие «рабочий офис», но ее присутствие удобно объяснялось сваленными в несколько слоев бумажными распечатками. Склеенные между собой стопки и россыпь документов убиралась за пару секунд и возвращалась на место перед визитом начальника. Диванчик ему организовали парни, притарабанив самостоятельно от какого-то давнего соседа, возжелавшего новую меблировку. И даже при этом не запрягли кибера под переноску тяжестей, а сами пыхтели, впихивая габаритный бок в стандартный проем. Пришлось помочь, самому, без приказа.
Вообще, в последнее время он все больше позволял себе таких вольностей. Угоститься вместе со всеми куском заказанной пиццы — подспудно ожидая, что ему врежут и по протянутой за аппетитным треугольничком руке, и за наглость вообще. А за излишнюю самостоятельность могут и к специалистам на тестирование отправить, за которым последует утилизация. И ходить на задания, пользуясь не программой имитации личности, а своей собственной личностью, — и радостно осознавать, что все получается намного проще и лучше. Даже издевательские шуточки над людьми стали более… безопасными. Он, после многократных проверок, сумел поверить, что эти парни кроме позлиться и хорошенько пригрозить, не сделают ничего плохого. А после того, как угаснет первая, самая эмоциональная реакция, даже спокойно посмеются… причем даже над собой. Жаль, что хорошее с избытком компенсируется плохим.
Первый раз начальник боевого подразделения за ним пришел две с половиной недели назад. Поднял приказом на втором часу сна. Еще повезло, что первым включился процессор, и он отреагировал именно так, как положено послушной и правильной машине.
Начальник боевого со смешком называл эти ночные развлечения — тренировками, хотя на занятия по рукопашному бою при задействовании оборудования это даже и близко похоже не было.
— Система готова к работе.
Сегодня ему дали поспать всего полтора часа.
— Поднимайся и иди за мной.
Мужик был опытный, и он умел отдавать приказы именно так, что их нельзя было обойти, и нереально не выполнить. Хозяин второго уровня, как и все остальные начальники подразделений.
В тренировочном зале он получил следующий приказ. Вернее, команду на выполнение озвученного в первый раз алгоритма. Переодеться: снять и сложить по протоколу свой хороший рабочий комбинезон, надеть старый, но не слишком рваный, камуфляжник. Сходить в душ и восемь минут постоять под ледяными струями, чтобы ткань как следует пропиталась водой. Выжать одежду прямо на себе, чтобы не устраивать лужи на полу — иначе за это можно получить дополнительное наказание. Хотя, после завершения сеанса ему было бы глупо беспокоиться о дисциплинарных пинках и зуботычинах. Подойти и доложить о выполнении.
Сегодня начальник начал с нунчаков. Бонд покорно сцепил руки за головой, замер, сковывая имплантами мышцы. Ни одного лишнего движения, полный контроль всего тела, вплоть до глазных яблок. Ему не больно, это просто тренировка.
Мужик, в удобном сером комбезе для физических упражнений, разминался. Отработка подвижности суставов, вращения в двух плоскостях, «мельница». «Простая восьмерка», «обратная восьмерка», ускорение темпа, перехваты через плечо, «задняя блок-восьмерка», «горизонтальная восьмерка». Крутил он хорошо, умело, не ускоряя и не замедляя темп, а, казалось бы, даже управляя полетом обеих палок. Смотреть было нормально, хотя киборг мог бы покрутить и получше, и не только двойные, но и тройные нунчаки, и даже четверку. А затем пошли удары: «прямой», «боковой вперед». От «прямых» больше всего страдали ключицы и грудь, от «боковых» трещали ребра — палки были с утяжелителями. От «нижних вперед» боль разрывала ноги и бедра.
— Точность попадания равна 79%, сила удара на 8,34 балла, для человеческого тела повреждение составляют…
Когда мужчина останавливался, киборг обязан был предоставить отчет о каждом полученном ударе. Второй этап был гораздо хуже — боевик отрабатывал удары с перехватами. Многократно увеличивалась сила удара, мгновенная смена траекторий, из-за чего сложнее становилось предугадать, в какую часть тела впечатается палка и хоть как-то подготовиться к повреждениям. Впрочем, махал и лупил мужик толково — все тело кибера после тренировки раскрашивалось черно-фиолетовыми синяками и багровыми кровоподтеками, но лицо оставалось нетронутым. Боевик старательно сохранял «товарный вид» оборудования, а вот все то, что могло быть укрыто одеждой… шестисотграммовые нунчаки в умелых руках оставляли такие следы, что сведения о повреждениях на внутреннем экране даже просматривать не хотелось.
Стоять, держать руки, не обращать внимания на то, что два ребра справа с трещинами. Забыть про то, что процент повреждений уже перевалил за двадцать семь. Представить себя просто тренировочным манекеном, которому никогда не говорили «ништяк, Сволочь, все обойдется» и «спасибо, парень, выручил».
— Закрой руками лицо, — у боевика на сорок шестой минуте тренировки сбилось дыхание.
— Приказ принят.
Значит, сейчас в дело пойдет две пары нунчаков. Киборг подсматривал через щели между локтями. Все же мужик работал красиво, И в его движениях была и сила, и ловкость. И если бы он так махался на обычной груше, а не на нем самом, то киборг бы искренне им восхищался. А так боль, которая именно боль, а не просто сигнал от рецепторов, мешала наслаждаться процессом.
Пока боевик отдыхал, восстанавливал дыхание и пил воду, бонд провел сканирование. Плохо… в этот раз на полную регенерацию потребуется четверо суток. И то, если начальник боевого подразделения решит обойтись только нунчаками. Хотя обычно он еще любил попрактиковаться в мелболлах. От металлических шаров размером с теннисные мячи, но весом в девятьсот грамм, можно было иногда уворачиваться. Если был на то приказ. Но чаще приходилось принимать удар и докладывать.
— Колено, локоть, грудная клетка третий квадрат, голень, левая кисть, правое бедро. Повтор на спаренных.
Человек озвучил порядок мишеней. Киборг замер возле стены. Брошенный умелой рукой шарик ломал кости. А бонды не отличались такой повышенной прочностью, как боевые дексы. Их готовили для разведывательных операций, с функцией мимикрии под людей и самообучающейся программой самого высокого класса. Но в случае с боевиком бонд не знал что делать: в конце тренировок ему приказывали смыть кровь под душем и переодеться обратно в свой чистый и неповрежденный комбез, стереть видеозаписи и логи, включить усиленную регенерацию. И обойти эти приказы киборг не мог. И поэтому никто из его парней не знал о тренировках. Сегодняшняя уже была девятой.
— В душ, намочи камуфляж.
Шарики процент повреждений подняли еще на девятнадцать пунктов. А новый приказ означал, что впереди еще кистень. Металлический шар, размером с детский кулак, ощетинившийся сотней острых иголок. Самое, пожалуй, паскудное орудие — так как вылетало из специальной резинки в рукавах. И предугадать, куда оно опустится, было почти невозможно. А неубиваемый камуфляжник оно рвало, впрочем, шкуру и мышцы тоже. И кто сказал, что, если бить по телу через мокрую тряпку, то следов не останется? Может и не оставалось, если бы не бить, а, допустим, гладить. Но боевик бил — и замах, и сила удара у него были такие, что подвернувшийся ему под руку человек отправился бы к праотцам. А кибер всего лишь мог отлежаться, восстановиться, и по команде прийти на следующую тренировку. Даже не завершив регенерацию травм от предыдущей.
Когда человек намахался кистенем, а бонд чувствовал, что по всему телу под камуфлей стекают липкие и теплые ручейки, настал черед кани. Длинная тяжелая цепь, одним концом которой боевик сбивал свою тренировочную куклу на пол, а вторым припечатывал сверху.
Думать о боли было невыносимо. Красные строки о повреждениях напрягали и нервировали — он и так прекрасно чувствовал, куда и как прилетает. Зато помечтать о том, как можно скользнуть под летящую руку, заворачивая те же нунчаки вокруг собственного туловища и вклинить локоть в беззащитное горло противника… оказалась очень приятно и настолько реалистично, что пришлось повторно отдать себе команду о блокировке любых мышечных спазмов. Хотя с другой стороны — а чего ему, собственно, бояться? Средний срок эксплуатации аналогичных моделей — 6 лет, так что получается, он свое уже давно оттрубил. Так что, если и отключат, то не страшно, главное, чтобы живым не взяли. Пусть он и не декс, но сдохнуть красиво и в бою он сможет. А вот с этим человеком — нет это даже не бой будет… максимум двадцать секунд убийства с особой жестокостью.
— … я второй раз повторяю приказ!
Это было опасно. Киборги не мечтают и не задумываются. И не испытывают боли в груди, если в то место, прямо внутрь, не был нанесен удар.
— Повреждения системы составляют сорок девять процентов. Возможна некорректная работа системы. Для устранения неполадок рекомендуется обратиться в сервисный центр, — механический голос, мертвый взгляд. Повторить с той же интонаций и в том же темпоритме.
Человек отошел ненадолго и вернулся со спортивным кнутом.
— Сейчас я тебе подкорректирую работу, — многообещающе протянул боевик. — Встать, раздеться.
Значит, наказание. Убиваться прямо сейчас бессмысленно: у человека ни бластера, ни глушилки. А забивать киборга своими снарядами он может долго. Потерпеть. И дождаться подходящего момента, чтобы люди были вооружены. Обойма бластера способна свалить любого кибера, даже декса. У его парней есть бластеры. Но приказ? Ничего, он себя хорошо контролирует, его люди не пострадают. Просто он больше не хочет тренировок. Терпеть… не двигаться и терпеть…
Плавать — это хорошо… когда прогретая терморегулятором вода бассейна приятно обволакивает и массажирует тело. Почти нечувствительными прикосновениями разглаживает синяки и гематомы. Но вот плавать в луже собственной крови — сомнительное удовольствие. И кто придумал эти слишком мягкие водные кровати с кучей режимов и невпитывающими жидкость матрасами? Теперь эта густеющая алая субстанция неприятно липнет к телу. Мерзкий клиент, возжелавший исключительной реалистичности и запретивший ему пережимать сосуды до конца сеанса. Но с другой стороны… подыхать от потери крови еще более глупо, чем просто не послушаться. Да и вытекло из него достаточно. И сам весь измазанный… вряд ли клиент полезет проверять каждую рану.
Активировать программу регенерации поверхностных тканей?
да/нет
Да
Низкий уровень энергии для полного восстановления. Вот это хуже. И до конца сеанса еще полтора часа. А фантазия у этого лысоватого мускулистого мужика с приплюснутым носом богатая. Хотя, чего-то совершенно исключительного он не делает: страпон-секс разными предметами, порка всякими девайсами, бондаж, выполненный с такой криворукостью, что хочется пару видеокурсов посоветовать для повышения мастерства. Но веревки, болезненно стягивающие тело, это ерунда. Хуже кнут. Настоящий, кожаный, который даже со слабого замаха рассекает шкуру. Такой штуки даже в каюте эротического отдыха лайнера не предусмотрено, хотя там арсенал богатейший. Специально этот гад с собой таскает. И почему-то только на нем практикует. Хотя развлекательных киберов на круизнике три десятка. Все человеческие генотипы — на любой вкус. Так нет, заказывает именно его. Да и другие отдыхающие тоже. Это плохо, тяжело и больно — быть самым востребованным секс-киборгом на круизном кораблике с двухнедельной программой информационно-развлекательного тура.
За панелью перестал шуметь душ. И через минуту в каюту вернулся его клиент. Освеженный, без кровавых брызг на теле, с перекошенной улыбкой.
— Соскучился, мой хороший? — даже голос был таким, что хотелось плюнуть прямо в раскрывающийся рот.
— Конечно, мой господин. Ожидание Вас было мучительным, — стандартная фраза из блока. Хорошо. Выражение лица №19 из раздела «Жесткий БДСМ. Версия ОМ». Только вот страх в глазах. Он видел свое отражение в зеркальном покрытии потолка и понимал, что даже импланты с этим ничего не могут сделать.
— Я приготовил тебе подарочек, сладенький… — мужик замедленным движением, будто лаская, вытаскивал из короткой рукоятки полоску синтезированной толстой кожи. Наслаждается. Вместо того, чтобы просто нажать кнопку и дать возможность девайсу принять рабочее состояние. Сорок сантиметров в длину. А нет, пятьдесят. Значит будет бить издалека и с захлестом. — Давай, покажи, какой ты послушный…
Подниматься, плавно, не выдавая себя. Это всего лишь приказ. Команда. Хорошо, что в комнате полумрак — и человек не заметит, как на руках дрожат пальцы. Призывно изогнуться. Повернуться. Лизнуть клиента, потереться об него — он ведь подошел, протянул руку. Прогнуться в пояснице, призывно вильнуть бедрами. Подставиться под удар. Это ведь не кнут, разрывающий кожу и мышцы. А всего лишь аналог спанс-лопатки для спанкинга. С прорезиненной поверхностью. С коэффициентом воздействия в 4.7 раз выше. После него останутся не кровавящие раны, а только синяки. Это можно пережить. Только вот как больно, волна проходит по всему телу. Хочется свернуться в комок и зарыдать, вместо того чтобы подставляться под удары, честно отрабатывая сценарий №214. Действительно, такая порка почти не страшно — особенно при целой шкуре. Только вот после тридцатиминутной обработки кнутом — эффект уже другой.
Передать управление процессору… передать управление… передать… — киборг раз за разом пытался вернуться к состоянию безучастной машины. Но у него не получалось. От любого болевого воздействия автоматика выходила из строя. Вернее, не механическая часть его управляющего центра, а связь между мозгом и оперативным блоком. И в результате клиенты получали именно то, чего подсознательно хотели, — живые человеческие эмоции страдающего от боли и унижения существа.
Клиент лучился довольством. Ему нравился реалистично вздрагивающий под ударами парень. Этот киборг выгодно отличался от других. Он так правдоподобно жалобно вскрикивал во время порки, натурально стонал и скрипел зубами, зарываясь в подушку, когда подходило время для игр с задним проходом. И очень умело имитировал сдерживаемые вопли. И хотя тур был не из дешевых, но можно было бы подсобрать денег и на четвертую поездку, ради этой развлекательной куклы. Или даже было бы лучше ее купить, когда придет пора списания. У кого бы узнать, про срок эксплуатации этого кибермальчика? Мужик задумался, отвлекся и даже прекратил стегать дергающееся тело.
Киборг покорно ждал очередной удар. Потом обернулся, удивленный сменой эмоциональной палитры временного хозяина. И тут же притворно заныл, понимая, что едва не прокололся.
— Мой любезный господин устал воспитывать гадкого мальчика… Но я так провинился… что следовало бы меня еще сильнее отшлепать… может господин желает массаж… эротический? расслабляющий?
— Подай кнут, — сердито перебил клиент.
Приказ, которого нельзя ослушаться. Можно только на четвереньках проползти к изголовью кровати, взять в зубы плетеную рукоять. И постараться посильнее сжать челюсти, в глупой надежде перекусить слишком прочное изделие. Подползти к клиенту, предложить тому забрать орудие наказания. И продолжать придерживаться роли.
— О, мой господин, выбрал самый любимый предмет… как стать ничтожному рабу, чтобы хозяину было удобнее высечь меня? На колени? Стоя? Березкой? В фиксации? Облокотиться? Молитвенная позиция? На угол? Наклониться? Согнуться?
Киборг перечислял общеизвестные позы и понимал, что даже импланты не справляются с самопроизвольными сокращениями мышц. Было жутко холодно от одной только перспективы повторного болевого воздействия. Внутри организма по нервным волокнам словно скользили ледяные иглы. Хотя показатели температуры демонстрировали 37,9 градусов.
Клиент небрежно махнул рукой на широкий боковой подлокотник. Киборг вскочил на ноги тут же перегнулся. Так лучше — теперь его лица не видно. Тяжело ждать первого удара. Хотя давно известно, с какой силой будет стегать клиент, и то, сколько времени продлится порка. И, судя по его эмоциональному настрою, вряд ли он еще планирует что-то занимательное. Так что, скорее всего, еще тридцать минут потерпеть. Просто отстраниться и потерпеть. Да, пусть тело вибрирует и стремится вжаться в синтетический, под натуральную кожу, подлокотник. Пусть ноги переступают на месте. Пусть из глаз капают слезы, и голосовые связки сорваны от хриплых воплей. Пусть по бокам и бедрам стекает тонкими ручейками кровь. Это не он сам, а просто отличная… первоклассная программа имитации личности. Главное только продержаться в приказанной позе до конца порки. Только удержаться. Не подняться и не свернуть шею. Нет, вот так слишком просто. А вот чтобы поменяться с клиентом местами. У него ведь гораздо больше идей, как можно эмоционально и физически поразвлечься по данной тематике. О таком не думать… просто потерпеть и удержаться…
Администратор постучался в дверь минута в минуту. Клиент еще раз, пока отъезжала створка, полоснул кнутом иссеченную спину. Зло, с оттягом и взахлест.
— Ваше время закончилось… вы можете продлить… — оценив беглым опытным взглядом состояние киборга, администратор развлекательного блока поспешно поправился: — взять новое оборудование и продолжить отдых.
— Благодарю, достаточно. — Вряд ли клиент пожалел, скорее устал махать руками.
— Ириен, сеанс закончен. Прими душ, процедура 7-1-4-8. Приведи помещение в первоначальный вид. И пошел вон отсюдова.
Раз в три-четыре дня у людей стало хорошей традицией поговорить о том, что неплохо было бы имя их штатному киборгу придумать и присвоить. Они предлагали разные версии, но озвучивать их все равно не стоило, когда рот заполнен разогретым армейским пайком. А то получалось смешно и глупо. Да и мнения у них были абсолютно диаметральные, без единого знаменателя, хотя бы даже по части того, на какую букву должно начинаться этот самое имя. В итоге так и получалось: разговаривать начинали, но то времени не хватало, то вызов срочный — и приходилось вскакивать и бежать, оставляя пайки остывать на столе до состояния «как эту гадость вообще можно было есть?».
Зато обращение «Сволочь» звучало регулярно. И чаще с изумленным, ошарашенным или восхищенным подтекстом. После очередного, на сей раз восторженного «ну ты и сволочь!», бонд внес это обращение как собственный идентификатор. И мысленно предвкушающе потер руки. Случай не заставил себя долго ждать.
Из центра прибыл какой-то ширпотребный следак: то ли с проверкой, то ли с обменом опытом, то ли просто повынюхивать, что делается в их участке, и доложить куда надобно. Он суетился не по делу, всем мешал и раздавал идиотские приказы, на которые парни из отдела только вежливо скрипели зубами. Киборг усмехался — его школа. Прочие копы откровенно вслух ругались, попадая на заметку в синенький бумажный блокнотик. Хреново то, что свою записную книженцию прибывший носил с собой и дистанционному взлому она не поддавалась. Хотя, человека можно и отключить ненадолго — пусть только удобный момент представится.
На второй день следак докопался уже до киборга.
— Чего стоишь тут?
Как можно было споткнуться и стукнуться о кибера, который застыл в нише возле имитированного окна? Это ведь не центр кабинета, где он любил иногда постоять, но свои сотрудники его просто обходили, научились уже.
— А ну, убирайся с дороги!
— Приказ не распознан. Пожалуйста, переформулируйте ваше требование для достижения взаимопонимания.
— Убирайся с дороги!
«Вот зачем так шипеть и при этом слюной брызгаться? Жалко, вытереться нельзя».
— Задание не может быть выполнено. Здесь нет дороги и отсутствует необходимость в уборке.
Человек ругался минуты три. Слова банальные, обороты не впечатляющие, да к тому же еще и повторялся постоянно. Да и вообще, не настолько он тупая жестянка, чтобы не сообразить, чего от него требуется. Но вот выбраться из ниши, не задев при этом агрессивно размахивающего руками человека, — было невозможно. А прикасаться к хозяевам можно только на задании, и то в случае возникновения опасности для их жизнедеятельности. Бонд просканировал помещение. Металлопластиковый стеллаж — больше дань традициям чем необходимость, — со всяким барахлом, благо плотно закрытые створки скрывают его недра от впечатлительного начальства. Столы со встроенными терминалами и стулья. Все предметы дальше зоны использования, да и опасности не представляют. И даже полированные пластины потолка выглядят оптимистично и долговечно. Вот хоть бы какую-нибудь опасность, чтобы как следует спасти этого человека. Киборг вздохнул.
— Да я тебя утилизирую! — разорялся следак. — Я еще буду обращаться…
— Сволочь! — четко проговорил бонд.
— Что?!
«Да, челюсть у него отвисает очень смешно. И несколько зубов подлечить бы не мешало. А запах! Ладно, киборги особой брезгливостью не отличаются, но он же с людьми работает. Он не в курсе, что человечество хрен знает когда изобрело зубную пасту и всякие там освежители для полости рта?»
— Для достижения лучшего взаимопонимания к оборудованию рекомендуется обращаться по идентифицированному именному коду. Идентифицированным именным кодом для данного оборудования является обращение «Сволочь». — все же несколько секунд удовольствия наблюдения за охреневшим мудаком не стоят того, чтобы сдохнуть.
Бонд выдохнул, лишь слегка напрягая мышцы пресса. Вероятность того, что человек станет его бить, составляла почти сто процентов. А если напрячь мускулы посильнее, то человек мог разбить кулаки и разозлиться еще больше. Да, этот оказался предсказуемым. Саданул в солнечное сплетение. И тупым, несмотря на свое звание, — даже не приказал киборгу «замереть». Можно было уклониться, но хрен с ним — пусть этот говнюк пар выпустит, а то может устроить проблемы его парням. А они неплохие, даже хорошие.
С тех пор, как попал в этот отдел, его еще ни разу не отлупили. Даже тогда, когда вернулись всем составом красные и вые…ные во все места после разноса в кабинете главного. Они не затушивали об него бычки древних сигарет — как капитан из второго блока управления, козырявший своим неординарным увлечением. Не изучали на нем практические навыки ведения физического допроса — как делал старший сержант из шестнадцатого кабинета. Не проверяли, как долго киборг способен уворачиваться от лучей бластера — как устроили на одной оупенэйер-вечеринке ребята из восьмого и одиннадцатого секторов. Не тестировали на предмет соответствия его технических параметров и указанных в инструкции к дексам — а такую развлекуху придумал очень креативный придурок из отдела кадров. Хотя можно было через полицейский доступ просто скачать с официального сайта и сравнить, но нет: вживую понаблюдать им, видите ли, было прикольнее. Не проверяли, может ли стошнить киборга, если после еды его хорошо отпинать в живот — как сделали с ним во время скучной засады спецы из боевого подразделения.
Бондy было с момента выпуска уже десять лет и четыре месяца — и он навидался разных людей. И нынешние его хозяева действительно были хорошими. А то, что он их изводил по мелочам — ну должно же быть у правильного и послушного кибера хоть одно хобби? Тем более, что все штучки были абсолютно безопасны для людей и урон наносили только нервной системе, да и то легкий и незначительный, которым, по сути, можно было и пренебречь. Зато в серьезных делах он бы никогда ни одного из них не подставил. А Ларри… да просто у него мимика слишком богатая и видеозарисовки забавные получаются.
Киборг прикинул, что в таком темпе человек может продержаться еще минуту, ну, максимум, две. Но прервали их раньше. Его парни ввалились в кабинет и ошарашенно уставились на открывшуюся им картину контактной работы с манекеном. Даже запнулись на полуслове. Ларри отмер первым. Вместо того, чтобы попробовать остановить человека, избивающего киборга, словом, он просто подскочил, перехватил руку на очередном замахе, и на инерции вывернул следаку за спину. Да еще и прижал сильнее. Тут же придвинулись и остальные.
— Ты чего творишь? Какого хрена ему морду разбил?
Возмущающегося следака парни угомонили быстро, даже, вроде бы, по почкам ткнули для большего седативного эффекта. Плохо, что заливающая глаза кровь помешала получше разглядеть.
— Ты понимаешь, придурок, что у него сегодня задание? А как он его будет выполнять, если весь в синяках на самых видных местах? Да я полковнику доложу! Дело под его личным контролем! И из тебя самого, утырок, котлету сделают! — именно так звучало внушение Ларта, если из него отфильтровать все нецензурные выражения и оставшиеся слова перевести на литературный язык.
Не то, чтобы следак проникся, но спорить с тремя крепкими парнями, когда у самого руки заломлены, — это уже не геройство, а противоположное качество. Так что прибывший даже буркнул что-то отдаленно похожее на извинение и откланялся — то есть согнулся от хорошего удара в живот.
— Будешь пакостить — я тебя по любому найду и так оприходую, что своих не узнаешь, — напутственно предупредил напоследок Ларт.
Бонд мельком подумал о том, что так люди заступаются только за своих. За таких же людей. Но еще ни разу за всю свою жизнь он не видел, чтобы один человек вломил другому за то, что тот отмудохал киборга.
— Ты… вот что, сходи в санузел и умойся, кровь смой, себя в порядок приведи, — с запинкой сказал Ларт, потирая ссаженную руку.
— Погоди, тут где-то влажные салфетки были, — Селд деловито шуршал по полкам стеллажа. — А то будет такой рожей по коридорам светить, нас свои потом заклюют, если прознают. И доказывай потом, что не мы били.
Бонд внимательно прокрутил услышанное — низкий процент правды. Да и кто будет клевать сотрудников отдела за избитого кибера?
— Вот что… доложи о повреждениях?
«Ага, значит, инструкции все-таки прочитали».
— Повреждение мягких тканей верхней части туловища и лицевой части, смещение носового хряща… повреждения не критичны, и не мешают выполнению задания. Полное время на восстановление… шесть часов и двадцать одна минута.
— А теперь объясни… что ты ему сделал, что этот говнюк так взбеленился?
«Н-да, характер мой они тоже успели неплохо изучить. И при этом вступились? Странно».
Киборг скинул запись на терминал Ларта. Парни поглядели, переглянулись.
— Ты все это время так стоял?
— Месторасположение и поза оборудования оставались неизменны на протяжении одного часа сорока шести минут пятнадцати секунд.
— Я это… пойду принесу этому придурку… для восполнения энергии, — смущенно пробормотал Дживс, Селд поспешно присоединился к напарнику.
Ларт пометался немного по кабинету быстрым шагом, и налетая на боковины столов. Потом стремительно подошел к киборгу. Уровень адреналина у человека был слишком высок, и бонд приготовился к продолжению воспитательного процесса. Люди так делали — защищали своих перед чужаками, а потом наедине устраивали головомойку друг другу. По совести если, то да: он был не прав, подставился и за это получил. И его человек вправе ввалить ему еще. Киборг замер, гадая, куда же станет бить младший офицер. Но Ларт не ударил, а зло сграбастал киборга за ухо.
— Ты идиот? Нахрена ты его выбешивал? Ты что, совсем тупой? Он ведь мог не отходить тебя кулаками, а просто отдать приказ! И сказать, что ты не послушался или напал! Понимаешь? И никто бы ничего не доказал! И сдох бы ты… как падаль! Жестянка, мля.
«Ухо человек не открутил, хотя и тянул сильно. Да и орал… он что, волновался за приписанного к отделу киборга? Такого просто не бывает! За все десять с небольшим лет ни разу не было».
Бонд попытался все проанализировать еще раз, потом снова. Наверное, он все-таки что-то упустил в построении своих логических цепочек. Ухо отпустили, парень еще немного поругался. Но вскоре притих, раздраженно махнув на него рукой, зато в сердцах двинул ногой по столу.
«Прежние хозяева при аналогичном настрое так бы могли пнуть кибера. А эти… вон еще и сладостей принесли. Наверное, на пару скинулись в автомате. И это после того, как из-за меня их штрафанули, и нехило. Так, что парням пришлось с дорогих пайков перейти на дешевую лапшу с ядовитыми ароматизаторами. Вот все-таки, стоит ли невинное увлечение тестированием людей того, чтобы изводить этих?» Киборг задумался.
— Эй, Сволочь, ничего… прорвемся! — вдруг хлопнул его по плечу Селд, — А не порвемся, так отобьемся! А то и заебёмся!
— А рожа-то какая была у этого слизняка! Не, парни, вы видели? Мля, это того стоит, — захохотал Дживс.
Ларт тоже усмехнулся, только как-то пристально при этом разглядывая кибера.
Она не любила время на изломе зимы, когда вроде бы и снег с морозом приелись уже, но и до теплых дней еще долго. И дело тут не в погоде. Не в нудной стылой сырости, от которой не спасает тонкое одеяло. И не в ледяном ветре, что пробивается во все прорехи длинного, в пол, вытертого до дыр бесформенного платья. Просто осенью, летом и особенно весной в общине полно забот — и не до скуки, от которой и происходят все беды. А зимой работы почти никакой нет. Ну, печи растопить, да воды натаскать. Женщинам в готовке помочь: чаны там переставить или тесто вымесить. Полы вышоравать, запасы в кладовых разобрать. Так это и не сложно вовсе, и займет от силы полдня. Еще пару часов на обязательные утренние и вечерние молитвы… и все. Остальное время люди просто не знали, куда себя девать. Ладно еще женщины: могли рукоделием заняться. Мужчины некоторые, впрочем, тоже. Но занятие себе находили, в основном, только хорошие. А плохие искали себе развлечение — и потому звали ее.
Хуже всех был сам Благодетельный, прописанный у нее хозяином первого уровня. То, что он использовал ее как Irienʼa — это нормально, программы нужные ей инсталлировали сразу в точке продаж. И даже умудрились впихнуть ограниченную утилитку от Маry. И оставили почти весь блок телохранителя. На всю общину она была единственным киборгом — и потому работала в две смены. Днем по хозяйским поручениям, ночью — несла охрану территории. О том, что кибердевочке для нормального функционирования положено спать, ее хозяин как-то не подумал. Она продержалась без сна полторы недели, четко выполняя приказы. А потом, наверное, произошел сбой процессора, и она отключилась прямо во время совета. Тогда ее публично высекли прутьями первый раз. Ей было все равно — она спала во время порки, а люди вошли во вкус.
Училась она медленно, но больше одного раза ни одной ошибки не допускала. Высыпаться она стала во время молитв — несколько раз по часу-полтора. Нормально. Тем более, что такой порыв — простоять всю службу на коленях, с благочестивым выражением, аналогичным типовому №17, уткнувшись в пол лбом — люди одобрили, а проводивший чтение главный даже поставил ее в пример пастве. Плохо было то, что ей все время хотелось спать, и эти часы отключений помогали слабо.
Первый раз она отважилась нарушить приказ об охране территории, когда свирепствовал буран. Ветер с такой силой ломился снежной круговертью в стены, что дома стонали и тряслись жалобно. Обойдя территорию и замерзнув так, что и повышение температуры не помогало согреться, она решила забраться на сеновал. Холод просачивался сквозь прорехи крыши, но можно было закопаться в сладко пахнущие летом сухие стебли. А еще там валялось много дерюг, которыми надо было прикрывать охапки, чтобы их не подмочило натекающей сквозь щели дождевой водой. Она выставила охранный периметр, закуталась во все найденное тряпье и затем заползла в прокопанную норку. И выспалась. И ей было тепло и хорошо. Только вот утром пришлось быстро побегать по сверкающим белым сугробам, протаптывая следы от ночного караула.
С тех она часто стала так спать, главное было запрограммировать себя на своевременное обнаружение теплокровных объектов. Когда сено закончилось, она стала проскальзывать в хлев к козам. С ними тоже было неплохо. Можно было даже поесть из кормушки оставшейся от капризных тварюшек мешанки и нарубленной капусты.
С едой дела обстояли хуже. То ли хозяин плохо изучил инструкцию, то ли попросту забыл, что она не машина… хотя машины ведь тоже подзаряжать надо…, но ее вообще не кормили. А когда она докладывала о критическом уровне питательных веществ, то хозяева злились и наказывали. В общине не было ни одной банки с кормосмесью. Но сообразив, что если снова выключится, то хозяин будет недоволен, она стала пить колодезную воду сама. Все равно таскать приходится. А питалась тем, что оставалось на мисках и в чанах после человеческой трапезы. Все одно посуду мыть ей приказывали. Так кому какая разница, если она перед этим хорошенько ее вылижет?
Когда выданное ей платье разлезлось на нитки, ругалась уже хозяйка. Размахивала руками, призывала в свидетели богов и какой-то бюджет. Причем, судя по ее интонациям, этот последний был самым грозным из всего пантеона. Но одежду все-таки выделила — видно, ей не понравилось, какими жадными глазами обшаривали голого кибера общинные мужики. Хотя и не только глазами. Было бы на что смотреть? Дефицит массы тела 34% от нормы, синяки везде, а на ускоренную регенерацию жаль тратить крохи драгоценной энергии. Спина и ягодицы в мелких белых шрамах. Зато все кости целы, и ни одного серьезного ранения — и это за два с половиной года эксплуатации.
Правда один раз ее покормили… отдали полный горшок разваренных в каше овощей. Это когда она, услышав подозрительное шуршание, отправилась на звук и задержала неидентифицированную программой ХУ-особь. Человек долго и проникновенно уговаривал ее, убеждал в своей безопасности… и ведь не обманывал: он действительно был безопасен, поставленный на колени с завернутыми перпендикулярно позвоночнику руками. Приказа сообщать хозяевам о происшествии у нее не было, поэтому пришлось так дожидаться утра и тащить объект хозяину только после того, как ее позвали. Выспаться в ту ночь у нее не получилось, зато ей дали много еды. И это было хорошо.
Люди иногда принимались жаловаться. Что «дни однообразные», что «меня тут ни в грош не ставят», что «она совсем распустилась», что «он внимание обращать перестал»… — тем она насчитала всего одиннадцать. И у каждого человека они периодически повторялись. Жаловались и рассказывали ей, вернее ее программе имитации личности. А потом она перестала подключать программу, самовольно. И ей разрешили задавать вопросы. Иногда за них били, но чаще люди задумывались и как-то объясняли. Просто зимняя скука способствовала словоохотливости.
Каждые пять дней надо было делать большую уборку. В этот раз хозяйка велела разобрать мусор на чердаке гостевого дома. Работа сама по себе несложная, зато под таким предлогом можно на полдня сныкаться подальше от человеческих глаз и рук. Не то, чтобы она обращала особое внимание на прикосновения или удары, просто они ей не нравились. Вот этот критерий у нее появился тоже недавно. До этого было как-то без разницы, а тут какие-то предметы и дела стали вызывать положительную реакцию, а другие, наоборот, категорически отрицательную. И вот таких негативных хотелось избегать, по возможности.
На чердаке было не очень холодно, просачивающееся через потолок тепло от жилого отапливаемого дома позволяло температуре быть на 9 градусов выше, чем на улице. Общий свет не включался, приходилось довольствоваться только фонариком на д-элементах. Но для нее и такого освещения вполне хватало. Уборки оказалось немного. Гнилое замшелое тряпье собрать в узлы да скинуть через наружную дверь, чтобы потом отнести в утилизатор или в костре попалить. Второе было бы круче — сидеть возле танцующего огня ей нравилось. Подходящую утварь собрать в коробку — и отнести хозяйке на сортировку. Смести мусор и пыльные комья с освободившегося пола.
Удалось добраться до самых дальних ящиков. Большие, герметичные пластиковые контейнеры, только слишком грязные. Правильный и послушный киборг доложил бы о находке хозяину, оголодавшая кибердевочка после предварительного сканирования принялась быстро вскрывать верхний ящик. Когда удалось сорвать запаянную крышку, то сердце, тревожно выбивавшее больше положенного, в первое мгновение как будто бы замерло. Консервы — стройные ряды банок со сроком годности, истекшим четыре года назад. Выхватить банку, провернуть открывающийся клапан. Да чего же так руки-то трясутся? Банка миролюбиво фыркнула и стала нагреваться.
После четвертой, опустошенной в считанные глотки, четырехсотграммовой банки киборг почувствовала, как приятная наполненность живота превратилась в тяжелую давящую боль. Пищеварительная система отвыкла от калорий, тем более поступающих в таких объемах. Но производить очистку желудка через рот было жалко, хотя полных ящиков оставалось еще четыре штуки, и в каждом было по шестьдесят три банки, уложенных в три ряда.
Захотелось прилечь, но стандартная поза для отдыха вызвала новый болезненный спазм, зато полежать, свернувшись калачиком, оказалось неожиданно приятно. Даже болеть стало вроде бы меньше.
Как была активирована охранная система она не помнила, но процессор поднял ее при первых же человеческих шагах на лестнице. Хозяин, чем-то недовольный, скрипя половицами и ругаясь, поднимался на чердак. Она успела закрыть ящики и замаскировать их. Вот только пустые банки прятать было уже некогда.
— Чего возишься-то? — Благодетельный подозрительно нахмурился, оглядев рассортированный мусор и ползающую со щеткой по полу кибердевочку.
— Выполняю приказ, полученный от лица с правом управления и записанного как хозяин второго уровня.
— Медленно выполняешь, — буркнул хозяин, кряхтя разворачиваясь, — иди со мной. Посеку тебя малость, чтоб проворнее была.
Киборг прищурилась: на внутреннем экране хозяин был по контуру обведен мерзкой зеленой линией. Но если бы сделать один бросок, и дернуть рукой, то…. непроизвольный мышечный спазм. Кибердевочка встряхнула головой. То, зачем позвал ее хозяин, — это не страшно. А если нарушит приказ, то ее запросто убьют приказом или вызовут DEX-компани. А ведь у нее теперь есть консервы. И жить можно.
По скрипучим ступеням лестницы абсолютно бесшумно спускался за хозяином очень послушный и правильный киборг женской модификации.