Нара с ребенком ехали верхом на моей лошади. Мы с Зайтаном шли пешком и болтали. Он рассказывал об урожае, об отце, о деревенской нехитрой жизни…
— Я вот тогда, как увидел, что у нас от телеги осталось, сразу отцу сказал, мол, выброси ее подальше! Все равно бык ее изломал. А он уперся — починим и все!
— Подожди, — я остановился так резко, что Белка ткнулась мне в плечо. — Кадар, а проклятье мертвеца, оно существует?
— Которое? — мой учитель придержал Злого. — Их несколько.
— Этот сосуль покойный вроде был магом, значит, у него все должно быть как бы сильнее. А кузнец его похоронить должен был? А если не похоронил, а? Ну вот, если он тело мага просто бросил?
— Ну, тогда так накроет… Думаешь, почему даже разбойники стараются жертвы хоронить? Кроме совсем уж чокнутых. Ох, щенок, а ты растешь! Даже я не подумал, что деревенский дурак может не верить в проклятие!
— И где будем искать, отец? — ответ я предвидел, и заранее предвкушал крик пушистой души.
— В лесу, — Кадар не подвел. — И я даже знаю, кто у нас будет вместо собаки!
— Издеваемся? — мгновенно вскинулся оборотень. — Я не смогу найти труп такой давности!
— Нет, Зайчик, не сможешь, а вот бегать будешь за двоих. Кости я думаю, ты различишь в траве, даже старые.
— Не уверен, но попробую, — наш пушистый приятель задумался. — Вот кузнец задачку задал! Все время эти люди…
Он запнулся, косясь на нас. Кадар отмахнулся:
— Тут из людей только я, да твоя супружница. Дэйка человеком счесть трудно. Однако наш монстр ведет себя странно. Все-таки, что может быть у покойника, что ему так нужно? Ради чего все это? Нет, все-таки не даром сотворенных запрещают, они все сумасшедшие убийцы!
— Я не такой, — мне стало обидно. — Я же себя контролирую!
— Дэйк, да ты такой единственный !- старик ко мне даже обернулся. — Уж сколько пытались вас создавать, поверь! Разумных, полностью контролирующих себя сотворенных не существует! В принципе! Ну а ты… И Разрушителю не стыдно было бы за такую работу! А уж он, говорят, умел с магией жизни управляться.
***
В деревне было оживленно. Деревенские жители, бросив дела, смотрели представление. Вернее, тренировку. Собачья возня, как назвал ее Кадар. В центре круга стоял Барк, раздетый, в одних штанах, он переступал босыми ступнями в пыли, играл мышцами, куда менее внушительными, чем у моего приемного отца, волосы, небрежно забранные в хвост, уже растрепались, и часть прядей липла к плечам. Вокруг стояла его команда, в том числе и невысокий тощий паренек, новенький. Они по очереди, под приветственные крики толпы бросались на командира, а он их отшвыривал прочь. Кого-то хитрым приемом, а кого-то и обычным толчком в плечо, сбивая с ног. Судя по всему, веселье длилось уже давно, но до сих пор не надоело ни участникам, ни зрителям.
Когда Барк увидел нас, он отвлекся от нападающих и изобразил подобие теплой улыбки. Они попробовали этим воспользоваться и напали сразу вдвоем. Он небрежно поймал одного в захват и, шагнув назад, швырнул его во второго.
— Так, парни, хватит. Стоять. Тут у нас сразу два щенка образовались, давайте-ка я их поваляю!
Я повернулся к Кадару, он кивнул:
— Иди, я Зайчика сам домой провожу, а тебе полезно будет. Барк, а может, со мной?
— Я не спешу умереть! – тот вздернул бровь. – Нет уж, катись, куда шел, а я детишек потренирую!
Интересно… Мне казалось, старик куда медленнее, чем этот тип. Ох, и не нравится он мне! Но пришлось встать рядом с пареньком, потому что остальные отошли, давая нам место.
— Урок первый, — начал Барк, — не становитесь рядом, противник не должен видеть вас одновременно. Так будет легче нападать.
Я отошел ему за спину. Он стоял, чуть ссутулив плечи, и склонив голову. Странная поза. Мы напали одновременно. Не знаю, куда он достал мальчишку, но мне он, не оборачиваясь, влепил ногой в живот. Пребольно. Когда дыхание вернулось, я смог сесть и оценить радость толпы вокруг. Паренек тоже с трудом поднимал свое тело с земли. Барк насмешливо произнес:
— И даже если противник вас не видит, не надо считать, что он не знает о вашем нападении. Надо быть осмотрительнее, жизнь у вас одна, щенки.
Через несколько атак у меня появилось чувство, что Барк всю жизнь мечтал меня избить. Дрался он сильно, больно, короткими ударами, которые неизменно отправляли меня на землю. Поднимаясь в очередной раз, я решил, что прямая атака — не лучшее, что можно сделать в данной ситуации. Увернуться от его ударов я не могу, он быстрее и опытнее, но можно попробовать обмануть. На это раз я сделал мишенью атакующую конечность. Когда он попытался меня пнуть, я ударил по ней кулаком. Наверное, с таким же успехом можно бить по каменной стене, но Барк одобрительно кивнул:
— Хорошо, Дэйк, будь у тебя нож, я был бы ранен. А вот ты — убит. Теперь отдыхайте. Один из вас добился успеха, на этом и закончим.
К вечеру они уехали, а я остался лечить синяки. Можно было сказать, что я сам стал одним большим синяком. Очень уж больно бил мой временный наставник. Куда больнее, чем мой приемный отец. А тот, тем временем, успешно отвел Зайтана с семьей к его отцу и сдал с рук на руки. Тот мрачно поблагодарил и пообещал зайти поговорить. Что и сделал.
Я раньше видел его в трактире — худой, невысокий, с длинными до плеч волосами и аккуратной бородой. Дружки звали его Вальком, я даже и подумать не мог, что он — нечисть.
— Он совершенно не похож на оборотня, — шепнул я Кадару. Тот в ответ представил меня удивленному собеседнику.
— Дэйк, мой щенок, он еще совсем зеленый.
Я посмотрел на своё отражение в мутном стекле, не зеленый, скорее фиолетовый после драки с Барком.
Кадар заметил мой маневр и вздохну:
— Зеленый значит неопытный или молодой, Дэйк. Не стоит все принимать буквально. А синяки скоро пройдут.
Оборотень заказал нам выпить, вернее себе и отцу, а мне — ягодный отвар. Не то чтобы я рвался к пиву, оно, на мой взгляд, горькое, жажда меня после него мучает, да еще и тошнит потом, но обидно, что сочли ребенком. Приперся Зайтан и получил такой же отвар. Его обиженный взгляд вполне меня успокоил, а изумление при виде синяков — насмешило.
— Вот что, ребята, нам нужна помощь, — без предисловий начал Кадар. — Тварюшка тут еще та завелась, опасная и мыслящая. Даже на оборотней кидается, да и скорость атаки у нее повыше вашей будет. Она была человеком, это я точно могу сказать. И еще, она что-то ищет. Чтобы её поймать, нам тоже придётся это «что-то» поискать.
— А что именно, Кадар? — спросил Вальк. — Чего ты хочешь от нас?
— Тело, мужики. Тут у вас весной чужак замерз, так вот, похоже, его не закопали, а бросили тело в лесу. И надо его найти.
— Почуять старые кости? Нереально, Кадар, — покачал головой оборотень. — Слишком давно это было.
— Нет, не так. Нужно пробежать возможные маршруты от места гибели кузнеца, и если что подозрительное — позвать нас. Мы там же будем искать.
— Так всем миром искать проще! — высказался Зай и получил от отца подзатыльник.
— Не проще, — пояснил Кадар: — Во-первых, обезлюдивать деревню нельзя; во-вторых, мужиков эта штука в лесу по одному переловит, как цыплят; а в третьих, не пойдут они, побоятся. Мертвец нечистый — маг, умер плохо, да еще и выбросили, вместо того, чтоб закопать. А на вас, лохматых, проклятье не действует, как на любую нечисть.
— А на меня? — на всякий случай поинтересовался я.
— А на тебя… Знаешь, я думаю, ты этим проклятьем закусишь и не подавишься, малыш.
Старший оборотень призадумался, отхлебывая пиво. Кадар его не торопил. Мы с Зайтаном ждали. Казалось, оба продолжают мысленный диалог, непонятный нам. Наконец, Вальк со стуком опустил кружку на стол.
— Завтра, как рассветет, я за вами зайду.
***
Лес. Птички, зверюшки, цветочки… комары! Что бы там ни пели барды, лес — это, прежде всего, комары и паутина, а уже потом все остальное. Хотя, большинство бардов в лесу не бывает — ездят себе с обозом по дорогам, отдыхают в защищенных магией трактирах, а если и любуются на природу, так недолго, прежде чем вернуться в трактир для написания очередного шедевра. Хорошо Заю, у него плотная шуба, а меня кусали зверски. Я даже проверил на всякий случай наличие на себе таблички «бесплатный завтрак». Хотя не такой уж бесплатный, часть мерзких насекомых заплатила за него жизнью. Но их все равно было слишком много, на мой взгляд. Я заглядывал под кусты, поминая покойного кузнеца совершенно нецензурными словами. Тела все не было. Наконец, Зай чихая и отплевываясь, приволок в пасти какую-то траву с резными листьями.
— На, натрись, тьфу, вонючая какая! Зато сразу кусать перестанут!
Трава, и в правду, оказалась вонючей, похоже, при ее создании боги использовали сотню лесных клопов, зато комары сразу полетели искать менее ароматную добычу. Носящийся вокруг Зайтан болтал не переставая. Он начинал фразу, отбегал для очередного кругового поиска и, возвращаясь, заканчивал. В результате я получал такую информацию:
— А потом наша рыжая корова…. так, в тех кустах нет… отелилась, а теленок чер… и там нет. …ненький, только от кого, нет в…. Эй! Туда не ходи, там осы! деревне черных бык… а там болото …ов.
— А болото на зиму замерзает?
— Да у нас все… ух ты! Смотри, кабан! А залезь лучше на дерево! … замерзает!
На дерево я не полез, не умею лазать по стволам в два обхвата толщиной, да и кабан, наградив нас оценивающим взглядом, насмешливо хрюкнул и ушел в кусты.
— Сам дурак, — сказал я в след лесному чудищу.
Зайтан нашел здоровенный муравейник кусачих рыжих муравьев и быстро удрал. А я… меня туда потянуло, к этой горе хвои.
— Отец, — позвал я, — кажется, тут!
Среди хвои что-то белело. Оборотни, оценив размеры муравьиного жилища и кусачесть его обитателей, свалили подальше «посторожить». А мы, вооружившись палками и ругательствами, добыли из хвои человеческий череп и еще какие-то кости, кажется ребра. Потом Кадар подцепил среди шевелящихся насекомых несколько цепочек с висюльками и скомандовал отступить для изучения добычи. Вовремя — враг уже почти одолел высоту моих сапог, даже боевые приплясывания не помогали.
Висюльки оказались гильдейскими знаками и амулетами. Один из них отец «скормил» мне, сообщив, что это боевой и может рвануть в любой момент. Два других, полумесяц и черный кружок с непонятными знаками заботливо припрятал. Оборотни кружились вокруг, морщась от запаха муравьиной кислоты, и до смешного напоминали обычных деревенских собак.
— Игрушка у нас, — Кадар внимательно изучил свою одежду, на предмет оставшихся муравьев, — осталось только привлечь монстра. Будем ловить на себя. Был бы Барк, я бы подставил его, но увы, придется тебя. Я староват для прыжков по кустам, малыш.
— Как мы это сделаем?
Он поднял голову и уточнил:
— Ты не против? Странно… Не страшно?
— Страшно, — честно признался я. — Но я тут обещал одной девочке, что отомщу за ее братика. Тварь убила его.
— Обещал… да… с тобой хватает сложностей малыш! Ты заставляешь думать. Ну, раз обещал, значит, должен сделать. Вечерком ты выпьешь пару кружек, и пойдешь болтать. Громко, безудержно, так чтоб тварь об этом узнала. Хвастаться, какой ты умный, как убил первого. Скажешь, что ничего сложного завалить деревенского дурня! Обязательно скажешь — ты будешь сильно пьян! И про амулеты упомянешь! Пусть полезет на тебя, на нас, лишь бы вышла.
— Но как… Погоди, тут такое дело — монстр же не в деревне? Или она все же там? И Патес, он же был твоим другом, а ты хочешь, чтоб я про него гадости говорил!
— Тварь тут, рядом. И если будешь достаточно громко шуметь, она услышит. А Патес был охотником, он поймет. Сейчас мы пойдем отмечать победу! Эй, шапки!
Оборотни подошли, осторожно шевеля ушами.
— Идите вперед, расскажите там, что мы нашли амулет, пусть приготовят отметить. А охоту на монстра мы запланируем на… на когда оно придет. Вперед ребята. И это… под мечи не суйтесь, если что. Не мешайте!
— Отец, а почему кузнец запихнул покойника в муравейник-то? — спросил я, когда мы остались одни.
— Не поверишь, он ограбить его хотел. Покойник-то был в слое льда. Вот он его сюда под снег и пристроил. Думал к лету все забудется, он вернется и спокойно заберет добычу: амулетики, деньги. Нам с тобой попался уникальный, лишенный суеверия деревенский дурак. Покойный.