Я наблюдал за Агатом. Он держался как обычно. Во всяком случае, никто и ничего не замечал. Только его ученики пригибались все ниже, когда он смотрел на них, да хмурился Керн. А еще я заметил, как на груди Алого мага словно расползалась паутина: темная точка, видимая, очевидно, только мне, порождала нити, они проникали вглубь тела, пронзая кожу, стремясь куда-то… куда? К сердцу? Вот он поморщился, коснулся груди и сжал в руке жезл так, что выступила кровь, мгновенно впитавшаяся в алую кристаллическую поверхность.
Жрецы переглядывались. Мне показалось, что в их взглядах злорадное торжество. Им нужен был Агат, и они его получили. Зачем? В чем же дело? Мой Король. Они хотят уничтожить его! Через Агата? Нет! Но что может один единственный, даже не человек, — Сотворённый. Жалкий сотворенный, который никому не нужен, просто вещь для людей. Для их удобства. Вещь? Хрень какая-то в башку лезет!
— Агат! – он повернулся ко мне, и я показал на лес: — Поговорить надо!
— Агат! – Керн отрицательно покачал головой. Требовательно.
Маг Крови раздраженно отмахнулся:
— Это мне решать, лич! Не вмешивайся!
Мы отъехали достаточно далеко от остальных, и тогда я спросил:
— Почему они так страшны? Ну, эти жрецы? Что с ними не так?
— Они заменяют часть души. Она становится игрушкой их бога, его пищей, а взамен тебе дадут твои желания и обесценят твою жизнь.
— Это как?
— Ну, как тебе сказать… – он закусил губу, погладил жезл и продолжил: — Я выгорел, потому что умер за Короля. Когда я только прибыл ко двору принца, скорее как шпион его отца, чем как друг, то ожидал чего угодно. Нас не любят, знаешь ли. Я передал ему кристалл управления, вот этот.
Алый маг оттянул воротник, и я увидел у него на шее ленту, продетую сквозь кристалл. Ярко-красный, переливающийся огоньками.
— Эта штука, переданная нанимателю, не дает нам применять против него нашу силу. Иногда хочется, понимаешь? Особенно, если хозяин руки распускает. Но я уже служил его отцу. Поэтому прибыл во дворец и, опустившись на колени, вручил бумаги и власть над собой. Он принял. А дальше я стал не просто слугой. Я стал его спутником. Он брал меня на охоту, на суды и когда ходил к народу. Он дал мне дружбу и вернул ошейник. Я был при нем свободным человеком, а не просто пугалом и палачом. Поэтому, когда едва не случился переворот, я отдал ему одежду и он в ней бежал. А меня заговорщики заперли. Ты этого не знаешь, парень, но мы не можем голодать. Те пять дней, что я провел взаперти, убили меня. Нас просто выжигает система. Сперва она гонит силу сквозь нас, потом мы не справляемся и начинаем умирать, а потом наша собственная энергия уходит, в том числе из ауры. Флори сумела восстановить утраченную энергию, но силу я потерял и стал бесполезен. Таких уничтожают, это закон системы. Но Лер поехал в общину и выкупил меня у наставников. И просто оставил рядом с собой как друга. А я… за пять лет постепенно восстановился. И даже получил право брать учеников.
Он долго смотрел в темноту леса. Потом опять заговорил, только в голосе была боль, которую это существо не могло, не должно было испытывать.
— Когда их сила коснулась меня, то все, все что у меня было – оно стало другим. Исказилось. Совсем чуть-чуть, но даже этого хватит для обычного человека. Не для меня, мою память не подменить. Дары моего Короля стали подачками рабу, наши прогулки – его хвастовством ручным экзотиком. Те прогулки, когда мы переодевались, они стали для меня насилием – я расставался с одеждой по его приказу, а не потому, что это была возможность побыть человеком! Даже его побег, он изменился. Мой Король бросил меня на растерзание врагам, спасая свою жизнь. Не я сам заставил его бежать, он бросил, понимаешь? И Флори с ее парнем. Мы с ней тогда ездили в другую страну. И там я его с кола снял. А тут вышло, что я не сам все это сделал, мне просто приказывали. Понимаешь? Они все делают ненастоящим.
— Не очень. Но я тебе верю, – я спрыгнул с Белки. Она тут же зажевала ближайшую ветку с большими зелеными листьями и темно-красными ягодами. А я и правда, не понимал. Вот она, моя кобыла. Такая спокойная, флегматичная, и такая быстрая, когда надо. Как ее можно сделать ненастоящей? Ладно, потом разберусь! Я повернулся к магу крови. Он стоял, глядя в темноту, ждал. – Агат, дай я попробую снять магию. Я это умею. Вдруг получится.
— Давай. Все равно эта штука продвигается быстрее, чем я ожидал. До города точно не дотяну. Надо позвать Керна и Флорению. Они будут свидетелями, что я сам на это пошел, если что-то пойдет не так… Давай вернемся и сделаем все, как полагается.
И мы вернулись.
Ведьма выслушала мою идею хмуро, но спорить не стала. Вместо этого взяла Алого за подбородок, заглянула в глаза, повертела голову.
— Без шансов, ты прав. Ты ничем не рискуешь, а вот Дэйк – не уверена.
— Я постараюсь справиться, – заверил я ее. И видя, что ведьма хмурится, добавил: — Ну, Флори, ну, если я не попробую, то шанса не будет совсем!
— Я решил, – Агат взял меня за плечо, и мы опять вернулись в лес. Там он снял с шеи ленточку и вручил мне кристалл.
— Это не позволит мне тебя атаковать, если совсем станет гнусно. Только сам ее не убей, не уверен, что смогу это пережить!
Он сбросил на землю плащ, потом камзол и тонкую нижнюю рубашку – все красного цвета. Я зачарованно уставился на него — у мага совершенно отсутствовал загар, а еще у него вообще не было волос на груди. Что мои братья, что отец отличались такой волосатостью, что их даже оводы облетали стороной, боясь заблудиться. На светлой коже расползалось пятно в виде паутинки, такое же, как мое видение магии. Я провел рукой по этим тонким нитям. Маг Крови рвано вздохнул, по телу прошла дрожь.
— Агат, пожалуйста! Мне почему-то трудно сосредоточиться.
Он кивнул, прислонился к стволу дерева и, заведя руки за спину, вцепился в ствол.
— Так лучше, Дракон Песка?
— Тебе больно, Агат? – вопрос был глупый, видно же что – да.
— Немного, – он задумался, потом пояснил: – Есть вещи, к которым жизнь не готовит. Например, что в тебе будут шарить, как в ящике комода. Ощущения именно такие. Если доживу, то извинюсь перед своим трюмо! Но я потерплю, продолжай. Это достаточно интересно наблюдать.
Я опять прикоснулся к магии, подцепляя ее так осторожно, как мог, чтоб не зацепить собственную магию Агата, или как он это называл «системы». И тут что-то произошло, я куда-то потек. Нельзя назвать это иначе. То, что было мной, стало каким-то жидким, заболело, изменилось. Теряя себя, я попытался зацепиться за память и… Кадар тренирует меня, но лицо злое, и удары – это не тренировка, он просто меня бьет! Ярость, ненависть в глазах. Тварь! Сотворенный! Он всегда ненавидел меня, использовал!
Торн сжимает мое плечо, смеется. Кидает вилы. Отправляет убирать навоз. Правильно, куда еще можно отправить приемыша? Трактирщица – мерзкая жирная баба, она пичкала меня какой-то дрянью, она никогда не заботилась обо мне. Меня просто использовали. Сотворенный. Вещь. Удобная и послушная.
А потом я перетек дальше. Трон, наложницы. Мои люди. Мои слуги. Мои рабы. На столе изысканные яства, меня любят, мне служат.. любят? Нет, я хочу быть Охотником. Мне нравиться им быть!
И снова дальше. Передо мной монстры. Разные. Я побеждаю их. Да я таких и в жизни не видел. Но почему-то оскаленная пасть изменяется, я вижу… кого? Зайтана? Кто это? Оборотень. Монстр. Мой друг. Он смешной, он не враг! Враг. Монстр. Я Охотник, мое дело убивать, мне это так нравится.
А еще девушки, они меня так любят и они такие красивые! Их много, очень много. Я огляделся на этих красавиц, тянущихся ко мне. Предлагающих себя. Потянулся к памяти. Кадар, взмокший и довольный, выходит из спальни, там только что скрипела кровать. Он смеется:
— Заездила она меня!
— Почему?
— Вырастешь, узнаешь! Если свою женщину найдешь. А оно надо. Потому что баб может быть много, а твоя женщина – она у тебя одна. На весь мир. Ты, главное, не перепутай! – и смеется, треплет меня по волосам.
Одна. Заездила. А тут толпа. Это вообще как? А жить-то когда? Ой! Да, пожалуй. Я наконец-то все понял.
— Агат! – говорить было трудно. Голова гудела и руки дрожали. – Мне надо отойти на минутку. Ладно?
— Конечно, Дракон Песка. Иди, — он улыбнулся как-то странно, углом рта.
Я повернулся и пошел. Назад. К костру и пленным. Я действительно все понял.