— Так, могу вас поздравить, молодой человек, вы уже подцепили простуду и довольно близко сошлись с лихорадкой. — Профессор Ганте теплыми ладонями прошелся по плечам, груди и ногам Клава. — Знаете, молодой человек, вам после того, как проникнетесь, еще и полечиться придется.
— А думаете поможет? — Клав приоткрыл один глаз, опасливо втянул носом. Нет, вроде бы этот сухой. А то если он сейчас опять расчихается, то добрый кан его вообще залечит и ему без разницы, что зоологическая природа зверя несколько отличается от анатомического строения человека.
— По крайней мере не повредит, — Ганте довольно прижмурился. — Но я к вам по делу, молодой человек.
Клав послушно кивнул. Профессор был действительно старым, и всех студиозусов, даже девушек почему-то называл «молодой человек», не по половым признакам, а потому что для него молодняк был по-человечески слабым.
— Нам надо с вами разобрать вопрос трансцендентных психосоматических явлений, которые сопровождаются сменой сущностей…
— Обязательно, кан Ганте, простите что обращаюсь, а не могли бы вы продемонстрировать на практике? С теоретической частью, видя само явление перед глазами, взаимодействовать проще.
— Хм, пожалуй, вы правы, молодой человек, — Ганте поднялся, развел руки в стороны, потом потянулся вверх, наклонился влево-вправо, по старчески кряхтя и охая, а потом неожиданно гибким и быстрым движением кувыркнулся в воздухе назад через голову, упал на четвереньки, встряхнулся.
Клав судорожно сглотнул — все пространство площадки занимал огромный бурый медведь. Черный шероховатый нос как раз упирался в стенку, а объемный мохнатый зад в противоположную. Зверь потоптался, рыкнул, и улегся на пол. Клав, все равно деваться больше некуда, подлез медведю под бок. Тот поворчал для вида, но развернулся так, чтобы человек оказался внутри, где самое теплое местечко — возле груди и брюха.
— Так вот… вы, молодой человек, могли воочию наблюдать, как происходит трансформирование сущности из одного визуализированного образа в другой, — зазвучал в голове Клава голос преподавателя, — теперь мы разберем в деталях, как именно осуществляется трансгрессивный процесс, в какой момент модифицируется костный скелет, как видоизменяется мышечная ткань…
— Кан Ганте, — Клав удачно замаскировал зевок, протяжно выговорив имя и обращение к профессору, — вы действительно великий педагог, и я восхищаюсь вами… ваша демонстрация оставила незабываемое впечатление…
Профессор довольно заурчал, тем более что ему почесали шею под нижней челюстью, а потом погладили живот… хотя, судя по движениям человека, тот скорее взбивал подушку, чем ласкал зверя. Но, в целом, приятно… так, а теперь человек чего-то ерзает… ну ладно, все студиозусу весьма подвижные… Ну вот — устроился поудобнее и даже слушает. Кан Ганте продолжил лекцию.
Искусством спать так, чтобы у всех создавалось впечатления, что он внимательно слушает, Клав в совершенстве овладел еще на первом курсе. Правда до сих пор ему не приходилось демонстрировать свой талант в такой интимной близости от преподавателя. Вернее, практически завернувшись в самого преподавателя.
— Надеюсь, молодой человек, — подытожил сказанное кан профессор, — вы отлично усвоили материал и порадуете меня на экзамене блестящим ответом.
— Хр-р-р, — согласился Клав.
Кан Ганте осторожно шевельнулся — эти люди в человеческом теле такие хрупкие. А те, кто не обладает даже зачатками оборотничества, совсем быстро ломаются. Потом снова попытался сдвинуться и понял, что совершить обратное превращение в суховатого старичка не получится — потому что для переворота через спину здоровенному медведю тут банально не хватает места. Он даже развернуться тут не может, чтобы попробовать сползти по ступеням на улицу и там уже оборотиться. Даже заползать в проем бесполезно — застрянет если не в самом отверстии, то уж на обвивающейся вокруг столба лесенке точно. Кан профессор чуть приподнялся, высовывая нос в окошко — хоть бы кто по двору шел, чтобы окликнуть да попросить подмоги. Но, если поразмыслить, чем ему помогут? Места для обращения тут больше не станет,угол.
— Профессор ботаники, магистр математических наук, кан Дарга… — Клав задумался.
Медведь совсем опечалился: профессор ботаники превращался в зайца, которой, стоит учуять ему хищника, улепетывал со всех лап. Даже не желая слушать вопли о том, что они же все разумные люди, а сожрать можно и курицу. Магистр математических наук вечно падал в обморок от звериных клыков, впрочем, ему зубов никто и не показывал после того как он умудрился выбить с испугу клык у кана Шешнеля. А кан Дарга, которую и студиозусы и преподаватели меж собой прозвали каргой, вообще могла на пустом месте устроить собрание о неподобающем поведении. И этой отнюдь не милой старушке было бы плевать почему профессор провел ночь со студиозусом.
— Простите, молодой человек, а приличные люди к вам с занятием придут? — нетерпеливо спросил медведь.
— Простите, кан профессор, а кого в нашей академии вы изволите причислить к званию приличного человека? — уточнил Клав.
Кан Ганте всерьез задумался: две трети преподавательского состава люди по определению не были. Оставшаяся треть ходили в должностях магистров и верховных канов и анов — а до таких высот с приличиями и принципиальностью не подняться, ибо там мало лишь знаний да умения, надо еще суметь выжить. Медведь скорбно покрутил носом.
— Екан Клав, я вам поставлю зачет за мой курс, если вы придумаете способ как мне спустится вниз, — торжественно пообещал кан профессор.
— А чем вам, досточтимый кан Ганте, лестница не угодила, — изумился Клав.
— Размерами, молодой человек, — вздохнул медведь.
— А я думал количеством ступеней, — Клав припомнил, как он полз вчерась наверх, и содрогнулся.
— Это пустое, обувку с ноги на ногу переменить и домовой Валентиныч морок снимет.
— Вот оно что! — восхитился Клав.
— Конечно, не будут же уважаемые каны и аны ноги бить столько верст в небо.
— И то верно, кан Ганте, как-то я слишком вольно о преподавателях подумал, — поник головой Клав.
— А что таки надумали, молодой человек? — полюбопытствовал кан профессор.
— Что вы все в прекрасной физической форме, раз наверх способны взбежать и не запыхаться. А это лишь морок…
— Истинно, там всего сотня ступеней, пять этажей, — медведь снова поерзал. — но вот как мне спуститься?
— Зачет точно будет? — сощурился Клав.
— Клык даю, — поклялся медведь.
— А у меня клыка беровского нету… кан Ганте, а точно клык даешь? Или только зачетом расплатишься?
Автор публикации
