Почетный профессор открыл пасть, подумал и закрыл. Ругать студиозуса было бессмысленно. Тем более, что верховный ан Терс точно бы восхитился такой расчетливостью парня. Маг читал курс по политическим и экономическим наукам, и, самое главное, договорам — и всегда говорил на занятиях, что надо выбивать максимально выгодные условия. И драться до последнего клочка шерсти за каждую букву — тогда есть шанс получить хоть малую часть от запрошенного.
— Зачет будет, — согласился кан Ганте, — а клык… ну только если сам на церемонии дуэли выбьешь.
Клав уважительно оценил хитрость и размеры медведя. Дураков нет с таким тягаться. Он на прошлогодней даже белку прижать не смог. Хотя вроде парнишка там был не особо сильный, зато верткий и кусачий.
— Я пацифист законченный, — мрачно буркнул Клав. И покосился на угол с ведром. За последние полчаса он смотрел туда со все возрастающим вожделением. Но при профессоре было как-то неудобно. Да и вопрос еще как добраться? По медведю что ли бегать? Спать-то на нем еще ладно, а вот так — не будет ли это воспринято как знак неуважения? Вроде бы давно канули в аналы прошлого те времена, когда разгневанные преподаватели могли подзакусить нерадивым или нерасторопным студентом, но рисковать было отчего-то стремно.
— Похвально, — качнул лобастой башкой медведь, — тем более, что по военному искусству вы плохо успеваете.
Клав возмущенно фыркнул, но объяснять, что профессор кан Флорец к нему просто несправедлив, да и вообще придирается. А завалить на тренировках матерый волчара мог кого угодно. Он, на фоне остальных был сравнительно неплох, мог целую лучину махать мечом, уверенно за сотню шагов бил из арбалета и лука. Правда, стрелы не всегда летели в цель, но стрелял он красиво — даже рысь так говорила, правда кисточки на ее ушах как-то подозрительно подрагивали. Впрочем, если он попадал — так попадал, по полной. Кана Флореца, например, подстрелил аккурат в то место, откуда у него в волчьем обличье хвост растет. И ладно бы профессор тогда оборотился, так нет расхаживал неподалеку от соломенных мишеней именно в человеческой личине. Так и стрела летела по какой-то подлой траектории: вроде просвистела мимо уха кана, но исхитрилась развернуться и ужалить в зад. Клав вздохнул: по военному делу зачет ему еще предстояло сдавать.
— Искусство настоящего военного не в том, что развязать сражение, а в том, чтобы избежать его, — с пафосом он явно переборщил.
— А талант умного и умелого солдата заключается в том, чтобы уйти с поля сражения целым, и с добычей, — кан Ганте потянулся. На представлениях балагана он видел, как настоящие медведи вытворяли разные хитроумные штуки, но вот ночным горшком, вроде бы, не пользовались. Да и лапы как-то не приспособлены.
— Какое меткое высказывание, — Клав заерзал. — Досточтимый, кан профессор, а человек же венец природы, правда, местами бракованный. Вы ведь сами так говорили… не могли бы вы… соблаговолить… — парень застеснялся. Будь преподаватель в человеческом облике так и причин для смущенья бы не было, а так… мало того, что матерый медведь, так еще и разлегся на весь пол, что даже приткнуться со своими надобностями негде.
Кан Ганте попытался улечься покомпактнее или хотя бы отодвинуться в бок, освобождая один угол. Не вышло, тогда медведь поднялся на задние лапы. Клав шустро скользнул к ведерку. Возвышающийся за спиной и недовольно ворчащий медведь странным образом заставлял ускоряться. Когда парень нервно поддернул штаны и принялся возиться с завязкой, то его щеки пылали жарче летнего закатного солнца. Медведь попытался еще плотнее влипнуть в стенку, впрочем, студиозус и так ловко прошмыгнул в самый дальний угол.
— Премного вам благодарен, — икнул Клав.
— Собственно, биологические функции организма еще никто не отменял, задумчиво пробормотал кан Ганте, примеряясь к ведерку. — Молодой человек, прояви… просвети меня, будь любезен на предмет того, может во дворе обнаружился кто-то из умны или знающих людей, кто обладает достаточными знаниями или потенциалом, чтобы оказать посильную помощь ибо… — медведь не договорил, зато обиженнорыкнул.
Клав пожал плечами и выглянул в одно из окошек — узкое и длинное, словно бойница, оно давало плохой обзор. Даже высунуться толком не позволяло.
— Нет никого, — грустно констатировал Клав, оглядываясь. И, не удержавшись, захихикал. Как-то прежде не доводилось наблюдать большущего медведя, старательно балансирующего на маленьком деревянном ведерке.
— Чем зубы скалить, — буркнул кан Ганте, — лучше бы поддержали. — Клав проявил усердие, подпихнув медведя двумя руками в мохнатый бок. — Морально! — Рявкнул профессор, пошатнувшись и едва не свалившись.
— Я же от всей души, — пропыхтел Клав, упираясь уже плечом в теплую лохматую шерсть. — Мне будет жутко неудобно, если вы, досточтимый кан, оконфузитесь.
Профессор, кряхтя и порыкивая, отполз в угол. Система канализации была до примитивного простой — помои выплескивались, как и повсеместно, в окна, но, благодаря специальному заклинанию, на землю опадало обычной чистой дождевой водой. Клав поглядел на медведя, перевел на ведерко задумчивый взгляд. Естественно, сия малопочтенная роль выпадала ему: у медведя же лапки. Так что кривись — не кривись, а придется. Клав набрал побольше воздуха в грудь, чтобы какое-то время не дышать, и, подхватив ведерко, плюхнул содержимое за окошко. Вопль, раздавшийся спустя мгновение, оказался подозрительно громогласным для угодившего под дождик человека. И тут же по лестнице гневно затопали. Кто-то поднимался вверх слишком быстро и целеустремленно для прогуливающегося человека.
Узнавать, кто его так оприходовал помоями, кан Бослав не стал. А сразу же долбанул в проем шаровым разрядом. Убить такая штука никого не убьет, по болезненных неприятностей доставит изрядно. А медведь был весьма крупной мишенью, да и занимал практически всю площадку башни — так что промазывать было некуда.
От оглушительного рева кана Ганте у Клава аж уши заложило. Медведь, словив шаровой разряд прямо в зад — аккурат сидел на полу возле спуска, затопал и заскакал на четырех лапах, даже попытался потереться поврежденной частью о холодноватую поверхность башенной стены. Клаву даже показалось на миг, что сама башенка закачалась.
Кан Бослав молниеносно перебрал в памяти всех студиозусов, как старшекурсников, так и свежачков — только набранных в обучение, и понял, что среди них точно нет крупных медведей. Был, вроде один медвежонок, но тот еще детеныш совсем, вряд ли так матерно орать может. Бослав от природы был твердолобым и любопытным, вместо того чтобы отступит на нижнюю площадку, профессор риторики взбежал по лесенке и заглянул в проем. Кан Ганте подпрыгивал и рычал, не глядя что творится на полу, собственно и показавшейся головы кана Бослава не заметил. Отшатнуться в человеческом облике от удара могучей лапы Бослав не успевал и просто рухнул назад на спину, оборачиваясь в падении в большерогого козла. Уже в зверином облике Бослав вскочил на ноги, встряхнулся и зацокал по лесенке наверх, зачем-то ускоряясь.
Кан Ганте только-только успокоился после болезненного и жутко неприятного удара разрядом в зад, как тут же в поврежденную часть сильно кольнули. Медведь от боли и неожиданности даже взреветь толком не смог, подавившись гневным воплем. Козел на инерции от столкновения свалился обратно, возмущенно мекнув. Кан Ганте, проявляя чудеса ловкости и акробатики, развернулся так, чтобы выглянуть вниз.
— Это вы… коллега?
Клав похлопал ладонями по ушам: слово коллега медведь прорычал с таким раскатистым «р-р-р», что аж барабанные перепонки скрутило.
— Спешил на помощь, коллега, — бодро отозвался козел.
— Если вы спешили на помощь, то зачем вы попали в мой зад? — возмутился еще больше медведь.
— Простите, почтенный кан, инстинкты окаянные попутали! — Бослав угрожающе наклонил голову. Давно хотелось медведика боднуть безнаказанно, а тут такой подходящий случай и позиция.
Клав несколько раз судорожно вдохнул и выдохнул: в ноздри настырно лез запах мокрой шерсти, да не просто смоченной водой, а качественно облитой помоями козлиной шкуры. В горле запершило, в носу защипало, из глаз потекли слезы. Клав закашлялся и расчихался так зло, чтодаже на ногах не устоял — свалился на колени. Кто же знал, что на обзорной башне линии очищающего заклинания после превращения кана Ганте сбились и весь поток помоев так в необработанном виде и вылился на кана Бослава. Клав представил себе эту картинку, сообразил отчего дернулся медведь — и стал помирать теперь еще и от смеха, захлебываясь и похрюкивая, уткнувшись лицом в пол площадки башни.