На обзорной площадке башни кипели нешуточные страсти. Когда повар повыдергивал пленников (и особенно медведя), то стало достаточно места как для превращения, так и для того, чтобы ножками спуститься. Проблема была лишь в том, что единовременно мог кувыркнуться назад или пролезть в проем лишь один человек.
— После вас, — прошипел ан Сальсур и указал рукой в проем.
— Как же можно, — отказался кан Альрет, — разве я могу обойти многоуважаемого ана?
— Это, право, такие мелочи, — настаивал ан директор. — Следуйте первым, мой твердоклювый коллега.
Ан Сальсур в течение многих лет успешно скрывал, в кого он оборачивается, а тут ни с того ни с сего проявил вдруг себя во всей красе. Будучи насекомым, он мог проникать в любые уголки и разведывал множество таких вещей, которые порядочному директору и знать-то не полагалось. Даже своей нынешней должности он достиг во многом благодаря тому, что умел превращаться в насекомое. Его преподаватели считали сие умение величайшим талантом — так как в большинстве своем оборачивались люди, наделенные даром, в крупных животных. И до сегодняшнего дня никто и заподозрить не мог, что директор Универсариума, кувыркнувшись, становится комаром, впрочем, до сего дня его никто не пытался и так внаглую склевать.
Кан Альрет, несмотря на всю возвышенность и чувствительность своей склочной натуры, был человеком весьма приземленным. И понимал, что спускаться в потемках по крутой лестнице чревато — и лучше идти вторым номером, чтобы хотя бы на голову никто не ухнулся. Да и светить своими достоинствами перед директорским ликом чревато для карьеры.
— Не возражайте, уважаемый! — ан Сальсур, утомившись от бесполезного спора и предчувствуя долгий дипломатический ужин с делегацией, просто схватил кана дятла за плечо и деловым пинком отправил в проем. — Я следую за вами.
Вопли, издаваемые кувыркающимся по ступенькам каном Альретом, были далеки от благодарственных. Потом снизу донеслось хлопанье крыльев и еще более сердитый писк. Ан директор покачал головой и сделал сальто назад. Через мгновение из бойницы башни вылетел злой и голодный комар. Так покинуть место происшествия лучше, чем щеголять перед всеми студиозусами в полном неглиже. Люди-то здесь ко всему привычные, а оборотни еще и понятливые, но статус надо поддерживать, а не гробить.
Бер Грасс вытащил из башни отчаянно машущего крыльями дятла и разразился гневной тирадой на тему того, как в малой башне уместился весь свет Универсариума. Но подпись была нужна как воздух, поэтому он снова полез щупать.
Ан Сальсур вклинился в толпу в тот момент, когда Бер Грасс, отчаявшись нашарить директора левитацией, решил подняться и выковырять собственноручно. Студиозусы его громко вдохновляли на сей подвиг.
— Давайте ваши бумаги, — хмуро брякнул ан директор, хлопнув повара по плечу. Продираться сквозь прыгающую и вопящую толпу ему совсем не понравилось, тем более что многие оборотились. Очевидно, в зверином обличье сходить с ума приятнее.
— А, так вы здесь? — удивился бер Грасс. — Я же думал, что вы там.
— Я и здесь, и там, — проворчал ан Сальсур. — Я вездесущий.
При этих словах отирающийся поблизости входа в башню Клав отчего-то побледнел и предпочел поскорее затеряться меж прочими студиозусами.
— Екан, — грозно окликнул Клава ан директор. — А вам бы я рекомендовал привести себя в приличный вид, ибо я желаю рекомендовать вас делегации как будущего преподавателя Академии.
Клав притормозил, осознал грядущие перспективы и бухнулся коленями в грязь.
— За что?
— За все хорошее, — туманно обозначил ан Сальсур и развернулся к повару. Такие левитационные таланты да у простого мужичка вызывали множество вопросов. А с учетом того, что он даже екана из башни выволок, которого там держало заклинание, да медведя, который прилично весил ибо был крупным, то узнать детали следовало немедленно. — Бер Грасс, будьте любезны, поведайте мне где и как обучились магии левитационной?
Повар заскучал и принялся многословно объяснять, отчего он сильно не любит студиозусов. Ибо эти верткие твари пролазят везде и всюду, и умудряются сожрать даже недоваренное блюдо.
— Как же таким доверишь разгрузить телегу припасов? — возмущался и оправдывался одновременно повар. — Стоишь, принимаешь груз — вроде все на месте, а пересчитываешь на кухне — и половины нет. И это еще хорошо. А бывает лишь треть до печи, полок хранилища да зимника доходит. И что мне. бедолаге, делать? Поначалу так сам все таскал, а потом, как сорвал спину… А девок-то не пошлешь, они сразу юбки задирают… да не в том смысле, а показывают, что то ноги поподворачивали, то колени поссаживали. То декольте оголяют, мол, плечи ноют. Вот и приходилось самому. А как сорвал спину, так и понял, что дальше так нельзя — и попробовал ручками да с расстояния бочку схватить. И получилось. Так и наловчился. Поначалу-то, пока приспосабливался, так и крыльцо снес мешком с мукой, а после и ничего… пошло дело. Всю телегу за пол-лучины перетаскиваю.
Ан Сальсур, выслушав сии пространные объяснения, лишь зубами поскрипел — с такими-то талантами да на кухне отираться. Эх, ему бы так уметь предметами манипулировать да к такому умению дубец потяжелее для особо одаренных, а пока добежишь на происшествие, то на тебя смотрят невинными глазами и фиг что кому докажешь. Ан директор, размечтавшись, аж улыбнулся, чего уже лет пятнадцать как не делал.
— Благодарствую, бер Грасс, за достойную службу, я высоко ценю ваше усердие, — отделался ан директор нейтральной похвалой. И, оценив выражение на расплывшейся физиономии повара, добавил: — И насчет повышения жалования подумаю.
— От это дело, — согласился бер Шел. — Если чего понадобится — зовите, всегда готов подмогнуть. — Повар сунул ану директору бумаги и собирался уже было возвращаться к себе, да остановился: — Ан Сальсур, может вас того… обратно? Так я мигом.
— Не требуется, — категорически возразил ан директор. — Но вы у канов спросите, может, им кому надо.
Преподаватели и профессора словно испарились. Студиозусы, топтавшиеся в ожидании нового зрелища, от вида грозно нахмуренных бровей ана директора тоже рассосались по своим курсам и занятиям. Ан Сальсур обвел взглядом опустевший двор и величественно отправился в преподавательский корпус. За ним торопливо шкандыбал повар, которому понадобилось обсудить меню ужина. Оглянувшись на преследователя, ан директор ускорил шаг. Повар и сам разберется с угощениям, а он просто не в состоянии еще и каждое блюдо обсуждать.
Когда двор опустел, Клав выбрался из-под перевернутой телеги, куда зашился в надежде спрятаться от немилости ана директора. В отличие от Универсариума, про Академию ходили нелестные слухи. Говаривали, что там студиозусы совсем дикие водятся, да и хищные притом. И что там преподаватели все сплошь с дубинами ходят — дабы иметь возможность отбиться от настырных клыков и когтей. Что текучка кадров там просто зверская, и куда деваются молодые преподаватели — неизвестно. Хорошо, если хоть целыми уходят, а может, и чегой-то им отъедают. Клав, разумеется, понимал, что для делегации отберут самых недостойных выпускников Универсариума, которых точно не жалко, и которые ничего полезного из себя не представляют. Но он-то не совсем пропащий. Даже теоретические науки сдавал все и с первого раза.
Неужели его так за пьянку в кабаке облагодетельствовали? Но там же все было почти пристойно, а тот волчара сам согласился на цепочке походить и потом бешеного разыграть. Он за ним лишь ради смеха волочился и орал «держите песика, он голодный еще, с трех человек не накушался». Или это ему припомнили то, как он приволок через подземный ход в Универсариум бочку выигранного на постоялом дворе самогона? Так там тоже все было честно, даже кости не крапленные, всего лишь ловкость рук и никакой магии. Да и про подземный ход узнал случайно — даже не сам прокалывал. За чужие ведь деяния не ссылают на верную гибель?
Клав, грустный и задумчивый, побрел в общежитие, продолжая перебирать в уме свои похождения. За испорченное чучело огромного змейгорыныча ему уже влетело. Правда, он даже под пристальным взглядом ана директора не сумел объяснить зачем полез в это чучело и каким образом там внутри умудрился обрушить намертво приваренный заклятием и закрепленный для надежности коваными гвоздями скелет. Впрочем, пока его извлекали из недр упокоеного чудища, спасатели уже сами доломали и дорвали все уцелевшее части.
Или, может, припомнили затерянное лесничество? Туда всю группу загнали на практикум по живой природе. Особенно удивлялись такому походу истинные оборотни, которые эту самую природу знали вдоль и поперек. Окружающая среда тоже проявила определенный интерес к практикантам. Больше всего пострадали люди — их пытались съесть все, кому не лень: начиная от пробудившихся гигантских комаров и кровососущей болотной мошкары, заканчивая схудавшими после долгой зимы волками. Идея была неплоха и почти невинна: сделать магическая ловушку, собрать туда побольше зайцев и подманить волков. А дальше уже действовать по обстоятельствам: то ли покормить волков, то ли, наоборот, прибить. Кто ж знал, что в ловушку угодит селянская свадьба! И чего их туда приманило? Может, повлияло то, что все, ради празднества, были разряжены в заячьи тулупчики? Или вся беда оттого, что ручки, ставившие ловушку, кривенькие оказались, но все пять подвод народа вдруг сиганули по полям да лесам серыми зайцами. Сообразив, что произошло, преподаватели организовали ловчие бригады, в добровольно-принудительном порядке загнав туда всех старшекурсников и самых понятливых младшекурсников, и отправили их ловить зайцев. Бегать по талому снегу по колено в воде оказалось сомнительным удовольствием, но за седмицу мокрые и злые студиозусы отловили всех косых по округе. И потом еще дня три пришлось разбирать: кто перевертыш, кто оборотень, а кто прирожденный. За ту ловушку влетело всем: и правым, и виноватым, — так что вроде бы нынче и повода сие поминать не было. Да и наказали их тогда изрядно, так что даже самые отъявленные проказники на полгода притихли. Впрочем, может и заслуженно — отмагиченный обратно перевертыш как бы неполноценным человеком становится. а тут почитай все село таких. Хотя им, наверное, и нормально среди себе подобных будет.
Клав притормозил возле колодца. выкрутил воротом себе ведерко воды, черпанул кружкой, испил с удовольствием. С одной стороны и ладно, что его пораньше из башни выпустили или, точнее, забыли загнать обратно. С другой, если всерьез сошлют в Академию, то его там стопудово сожрут и даже не поперхнутся. Клав допил холодную воду и задумался, а не сбежать ли раньше, чем приговорят — то есть представят делегации? Дернуть-то можно, только вопрос куда? Вот где нужен недовыпускник Универсариума без записи в личном свите о прохождении практики? Ладно бы еще нормальным оборотнем был — те хоть могут подрядиться стражами на торговых путях, а он всего-то человек и толку с него никакого.
Екан медленно на заплетающихся ногах добрел до своей комнаты и повалился на кровать не раздеваясь, только в одеяло полополтнее закутался. По весне обычно топили мало: то ли дровишки экономии, то ли банально дежурные ленились. А магией нагревать все жилые дома — так тут никакой мощи не хватит. Он бы для верности еще одним одеялом укрылся и тихо позавидовал оборотням, кувыркнулся и вот тебе теплая меховая шубейка, в которой и лютый мороз не страшен. Клав жалобно вздохнул и все же попытался уснуть. И даже, кажется, почти получилось. Только вот настойчивое «бззз-зум» так и вбивалось в уши. Парень уж было собирался подняться да прихлопнуть не к месту проснувшегося комара, да, припомнив в кого оборачивается сам ан директор, покрылся холодным потом. Ну его, пристукнуть не пристукнешь, зато таких проблем потом огребешь. А комар зудел где-то над головой все более грозно и плотоядно. Клав плюнул и укрылся с головой одеялом, потом поразмыслил и высунул наружу руку — пусть подавится, сволочь кровососущая. Все равно сожрут его в Академии, а ан директор хоть в какой-то мере свой, привык к нему за десять лет обучения и особенно сроднился за несколько лучин совместных посиделок в башне.
0
0