Трудно объяснить что-то тому, кто ничего не понимает. Ну вот совсем ничего. Но насколько же труднее это становится, если объяснять приходится то, что ты и сам не очень-то понимаешь.
Особенно если тебя считают старшим и опытным, доверчиво заглядывают в глаза и ждут немедленного ответа на все вопросы. И очень хочется… нет, не соврать даже, а просто чуть исказить информацию, сделать вид, что ты на самом деле такой, каким тебя считают, умный и опытный, что понимаешь все и обо всем. Это ведь даже по сути враньем не будет, ты ведь и на самом деле опытнее… и знаешь больше… Но если Дэн чему и научился от команды «Космического Мозгоеда», так это тому, что так делать нельзя. Даже с чужими, даже с теми, кто тебе неприятен. А уж с теми, кто тебе доверяет — тем более. Просто нельзя, и все. Как бы ни хотелось.
— Я не знаю, Ланс. Я правда не знаю. Могу только предполагать.
— ???
И как прикажете выполнять докторское предписание и заставлять самого крупного из корабельных «котиков» больше разговаривать, если у него такая выразительная мимика, что всем всё и без слов понятно?
— Защита своих самок и своего потомства характерна для любых высокоорганизованных живых существ. В том числе и для высших приматов. Основной инстинкт. Корневая биологическая прошивка, обеспечивающая конкурентоспособность и выживание вида. Мужчина не может рожать, он расходный материал эволюции. Самки и детеныши более ценны, базовый инстинкт продолжения рода. Логично?
— …
— Ланс, не надо так многозначительно молчать. Я все равно это делаю лучше. Если не согласен — аргументируй. И, пожалуйста, вслух, будь так любезен.
— Репликаторы.
— Хм… Твоя убедительность уступает разве что твоей лаконичности. Это была шутка, если ты не понял.
— Я понял.
Очень хотелось сказать: «А я вот нет!» — и не уточнять, что это тоже шутка. Потому что, наверное, шутки в этом было бы менее пятидесяти одного процента. Вместо этого Дэн повторил:
— Я не знаю. Правда не знаю, Ланс.
— А когда узнаешь — объяснишь?
Дэн невесело усмехнулся:
— Куда я денусь!
Успокоенный Ланс вернулся к своему рисунку. Все-таки он действительно мелкий, ему и в голову не приходит, что Дэн может чего-то так и не узнать. Просто потому, что люди слишком сложные.
Каждый раз, когда Дэну начинало казаться, что он их понимает и теперь уже может точно предсказать поведение того или иного человека в той или иной ситуации, случалось что-то новое, и вся предыдущая логика летела в черную дыру. И накатывало ощущение полной беспомощности, гоня в кровь волны мелатонина. И даже в том не разобраться, что срабатывало чьим спусковым крючком: то ли понимание, что опять ничего не понимаешь, запускало выработку гормона депрессии, то ли наоборот.
Радовало во всем этом только одно: когда ты киборг, нет никакой необходимости маяться биохимической дурью, какого бы рода эта дурь ни была. Процессор легко нормализует гормональный баланс, блокируя выделение всего ненужного. А в категорию ненужного попадает все, что вызывает слишком сильные реакции рецепторов, тем самым снижая функциональность системы, и не так уж и важно, положительные или отрицательные эти реакции. Или, если выражаться терминами, которыми оперируют люди, приятные они или не так чтобы очень. Вот как сейчас, к примеру. Что там у нас? Страх, злость, подавленность из-за боязни не понять, не справиться, подвести? Значит, блокируем выбросы адреналина, вазопрессина, мелатонина и усиливаем работу почек и печени, чтобы побыстрее вычистить уже поступившее в кровь. И все снова в норме и под контролем. Система готова к продуктивной работе.
Стоп.
А что, если проблема именно в этом? В стремлении все и всегда держать под жестким контролем, и в первую очередь самого себя?
Дэн моргнул — совсем как Ланс недавно. Не глядя протянул левую руку за банкой сгущенки (полупустой уже, и когда успел?). Глюкоза помогает думать. Удовлетворение сосательного рефлекса расслабляет и успокаивает… ну и просто вкусно. Позитивная информация…
Дэн повертел ложку в пальцах, не давая густой белой массе сформировать каплю и разглядывая ее с новым и несколько даже хищным интересом. Вкусно. Просто вкусно. Позитивная информация от рецепторов, слишком незначительная для того, чтобы процессор счел вызванные ею небольшие нарушения работы желез внутренней секреции требующими коррекции и возврата к оптимальным значениям. И достаточно приятная для того, чтобы навигатору не пришло в голову нивелировать эти минимальные нарушения сознательно. Маленькое доступное удовольствие. Маленькое, поэтому и доступное. Так? Были ведь и другие, с другим результатом.
Например, когда Полина, дурачась, расчесывала ему волосы или заплетала их в косички-ушки «под корабельную белочку», поступающая от рецепторов информация тоже была позитивной. Хотя немного иного характера и куда более сильной. Было… приятно. Хотелось жмуриться, мурлыкать и улыбаться. Хотелось замереть в кресле, закрыть глаза и ни о чем не думать, вообще ни о чем, просто наслаждаться происходящим, впитывать и запоминать, может быть, даже записывать, чтобы когда-нибудь потом прокрутить еще раз. Хотелось отключить все остальные внешние рецепторы и сосредоточиться только на этих ощущениях.
Неуместное и даже опасное желание, вызванное избытком серотонина в крови. Рекомендовано: устранить. Приступить к устранению? Да/Нет. Да.
И Дэн устранял. С небольшим запаздыванием — серотонин в малых дозах очень даже полезен, облегчает двигательную активность, снижает чувствительность к боли, способствует лучшей свертываемости крови благодаря повышению функциональной активности тромбоцитов и их склонности к агрегации. Ну и та самая позитивная информация от рецепторов, хотя она, конечно же, не главное. Так что небольшое запаздывание с блокировкой выработки как самого серотонина, так и производного-триптофана вполне допустима.
Рыжие брови чуть дрогнули — Дэн с огромной скоростью прокручивал и анализировал сохраненную информации. Всегда и все под контролем, и собственный гормональный баланс в первую очередь. А как же иначе? Ведь в этом его основная функция: быть в ежесекундной боевой готовности; а о какой готовности может идти речь, если он перестанет себя контролировать?
Но ведь люди же как-то справляются.
Нельзя играть в шахматы по правилам покера. Невозможно понять человека, если ведешь себя как киборг.
Дэн нахмурился. Побарабанил пальцами по краю терминала, краем процессора отслеживая, как улучшается настроение по мере выгорания и фильтрации гормонов депрессии и стресса. Научиться понимать людей необходимо, а значит, иного выхода просто нет. Что ж, тогда и переживать об этом нерационально, надо — будет сделано. Какие проблемы. Но не сейчас. И не сейчас… и… а нет, вот как раз сейчас уже вполне можно. Кровь чистая, как до выброса.
Дэн сунул в рот полную ложку сгущенки, покатал ее на языке, жмурясь и смакуя. Хрустнул чипсом. И на этот раз не стал ничего блокировать, даже когда показатели превысили границу оптимума.
***
— Не расстраивайся! — Николас догнал Элли на полпути к Зарянке и сперва хотел утешительно приобнять за плечи, но благоразумно не рискнул. Пошел рядом. — Просто Плешивый считает, что женщина в экипаже к беде, суеверие такое, старое, сейчас мало кто придерживается. Но Плешивый верит. У тебя ни при каком раскладе не было бы шансов, не любит он вашу сестру, вот и все.
— Заметно. И взаимно. — Элли замедлила шаг до прогулочного, длинно выдохнула, выгоняя из груди не столько воздух, сколько клокотавшую там ярость. Николас не виноват, он даже и не видел ничего, вернулся, когда все уже кончилось. Да и Плешивый тоже, по сути, не очень-то и виноват, просто еще одна жертва махровых провинциальных суеверий. Женщина в экипаже — к беде. Ну да. Вдали от цивилизации и не такой бред становится вполне себе нормой жизни.
А казалось — так удачно все складывается!
Сегодня утром в Зарянке приземлился корабль — Элли его посадку услышала из города и сорвалась немедленно, звонок Николаса застал ее уже в таксофлайере на полпути к космопорту. Правда, новости охранник сообщил скорее огорчительные: корабль был вовсе не «Маленькой лошадкой», а довольно крупным и побитым жизнью рудовозом с пафосным названием «Стартрек». И хотя направлялся он вроде бы как раз в нужную сторону (и даже с заходом на Землю, куда должен был доставить часть груза), Николас сразу предупредил, что это не вариант: капитан «Стартрека», Сэм Бакстон по прозванию Плешивый Сэм, пассажиров на свое корыто не берет принципиально. Были, мол, у него уже неприятности.
Элли, конечно, огорчилась, но не так чтобы очень — в конце концов, прилет «Маленькой лошадки» ожидался со дня на день, диспетчерша сделала завивку и выщипала брови, что, как утверждал Николас, было вернейшей приметой. А пока можно было просто посидеть в «Отдохни!», раз уж все равно сюда выбралась.
Как оказалось, Плешивый Сэм тоже засел в баре. И не просто так засел, а за угловым столиком, обычно пустовавшим, даже когда бар был переполнен — как еще в первый приход сюда объяснил Николас, за этот столик садились лишь капитаны. И лишь тогда, когда собирались кого-то нанять.
Сэму требовался охранник.
Не на Ньюризани и не самому ему, конечно — зачем мирному капитану мирного грузовоза охрана в этой мирной провинции? А вот в дальнем космосе, говорят, до сих пор пошаливают кое-какие недобитые пташки, так что полудюжина крепких парней любому мирному торговцу очень даже пригодится. И если двое из них в пьяной драке вывели друг друга из строя как минимум на пару недель (крепко повздорили ребята, да и сами не водой разведенные), то это их проблемы. Капитан не собирается ждать их выздоровления, он новых охранников наймет.
Элли восприняла это как данный судьбою шанс. В конце концов, она несколько лет была личным телохранителем адмирала Нейсмита, и если кто-то считал, что попала она туда исключительно за иные таланты, то он не знал ни Элли, ни маленького адмирала. А уж с охраной грузовика точно справится, нет вопросов.
Николас был против, и Элли не стала ему перечить. Дождалась, когда он выйдет отлить, подошла к угловому столику и заказала сидящему за ним плюгавому мужичонке две кружки пива: именно таковым был здешний ритуал найма на работу. Что ж, в каждой подсобке свои тараканы, на чужой корабль со своим движком не лезут.
Она была готова, что за место придется побороться, что возьмут ее не сразу, что для начала ей в лицо, скорее всего, вообще рассмеются (что, собственно, и произошло, как только она объяснила выпучившему глаза плюгашу, что это не ошибка, и наниматься она намерена не в медотсоски и не в секретутки, нет, это вовсе не так, да, именно в охранники, нет, она не сумасшедшая и не больная, и не издевается, и луны с неба тоже не хочет). Она была готова и к волне ярости потом (тоже было, с воплями и брызганьем слюной, да и от кружки пришлось уворачиваться, старательно сохраняя на лице милую улыбку). Она была готова, что ее будут проверять — а как же без этого? Да она первая бы не стала уважать капитана, который нанимает охранника, не проверив его в деле. Она была готова и к тому, что проверка окажется нечестной — тоже логично, она здесь чужая, к таким всегда придираются больше. Так что четверо на одного (то есть на одну) — это нормально и логично. И даже почти привычно, после вчерашнего-то.
А вот к чему она не была готова — так это к тому, что ее все равно не возьмут. Даже после того, как она показательно по шесть или семь раз шмякнет о деревянный пол всех четверых оставшихся у Сэма охранников, сначала в розницу, а потом и оптом, а под конец так и вовсе уложит их красивым штабелем у стеночки, сковав по рукам и ногам их собственными же ремнями попарно. Когда Элли, торжествующая и улыбающаяся, обернулась к капитану «Стартрека», она сразу все поняла по его закаменевшему лицу и глазам, ставшим вдруг мутно-белыми, словно у вареного тритона. Поняла сразу, а вот поверила лишь через секунду-другую, слишком уж это было… неправильно, что ли.
— Уходи, — сказал Плешивый Сэм очень тихо, Элли пришлось напрячься, чтобы расслышать. — Уходи. Я тебя все равно не возьму. Даже если у меня перебьют всех охранников. Даже если ты будешь последнем человеком в этом городе. Все равно. Уходи.
И ей не осталось ничего, кроме как уйти. Потому что альтернативой могла оказаться (да что там — обязательно бы оказалась, к аналитикам не ходи!) драка со всеми посетителями, а их в баре было на редкость много, чуть ли не два десятка. И все не прочь поразмяться. Протяни она еще минуту-другую, и к двери точно пришлось бы пробиваться с боем. И так чуть было не пришлось, когда сидевший на высоком барном стуле (вернее, подпиравший им собственную задницу посерединке) рыжий верзила сполз со своего насеста и пошел было на перехват, предвкушающе скалясь щербатым ртом. Элли оскалилась ответно, но верзилу остановил его сосед, вертлявый и темноволосый, вчерашний пятый спарринг-партнер. Элли узнала его сразу, как только вошла в бар, и даже кивнула, но он то ли предпочел сделать вид, что не заметил, и проигнорировать, то ли действительно не увидел. Теперь же он схватил здоровяка за рукав и резко дернул назад, яростно прошипев:
— Не смей! Ты что, не видишь, она же…
Последнего слова транслятор не перевел, толерантно пискнув. Но было оно, похоже, не очень цензурным, ибо здоровяк вмиг поскучнел, потерял интерес к Элли и взгромоздился обратно на высокий табурет, сделав вид, что слезал просто размять ноги. Больше никто остановить Элли не пытался, ни в баре, ни на улице — хотя там и стояли несколько человек, увлеченные процессом курения по самое не могу. Настолько, что даже и совсем не заметили Элли, когда та прошла мимо них, чуть ли не задев плечом крайнего. Ну да, конечно, ведь пялиться в землю намного интереснее.
Интересно все-таки, что это было за ругательство, которым обозвал ее дружок рыжего верзилы? Короткое такое, похожее на ТЕКС…
Автор публикации
