Мариновать в камере ее не стали — через восемь часов за ней пришел хмурый охранник в рабочей черной униформе и проводил в просторный кабинет с настоящим, а не панорамным окном. Смотреть на серое тяжелое небо было больно.
— Гражданка Инра Андрес, — сухо обратился к ней инспектор, служебный знал мерцал серо-зеленым, записывая происходящее. — Приговор вам вчера огласили, есть ли необходимость повторить или прояснить какие-то пункты вашего наказания?
— Нет, — Инра с трудом шевельнула губами. Деньги вернуть, девятнадцать процентов от всей полученной суммы заплатить налога, и еще двадцать семь процентов от всех перечисленных средств выплатить в качестве штрафа. При этом год отработать бесплатно. Спрашивать, как она должна возвращать полторы тысячи кредитов людям и гасить все штрафные выплаты при балансе минус шестьсот девяносто кредитов на чипе, она не стала. И так понятно, что все поступления будут в первую очередь списываться на этот минус. А уточнять за что она должна покупать еду себе и сыну и оплачивать жилье — так это только лишний раз унижаться.
— Хорошо, раз понятно, — ровно согласился инспектор. — Ваш чип запрограммирован на первичность выплат. Думаю, вам не надо рассказывать, суть блокировки.
Инра покачала головой. Конечно, государственный штраф в первую очередь, а потом, в порядке очередности, поступающие деньги будут переводиться тем, кто ей помогал.
— Будьте любезны, дайте мне вашу левую руку. Он противоударный и водостойкий, а также термоустойчивый.
Инра равнодушно закатала рукав. Браслет надзора, с постоянным мониторингом местонахождения и самопроизвольной активацией фото-видео записи. Наручник, который снять невозможно, разве что только руку отрезать. Инра зло рассмеялась, когда на запястье застегнулся специальный коммуникационный браслет.
— И еще одна последняя процедура, — инспектор своим прикосновением активировал браслет и тот чуть сжался, чтобы плотно обхватить запястье. — Я должен сделать вам укол в плечо.
Инра дернула застежку и сняла комбез с рук, позволив верхней части болтаться на талии. Без одежды в кабинете было холодно, а инъектор с чипом, скорее всего, еще одна следилка, больно впился в тело.
— Все, теперь вы можете быть свободны… относительно. — инспектор дежурно растянул губы в привычной и, на взгляд Инры, мерзопакостный шутке. — Инструкции по нормам и правилам вашего поведения в новом статусе уже отправлены на ваш личный си-адрес. Всего доброго. И помните, не надо стараться обманывать закон, а то наказание может быть не настолько мягким. Сейчас мы проявили лояльность к вашей ситуации.
Инра подняла на инспектора ненавидящий взгляд.
— Мне что, следует вас поблагодарить за это?
— Не думаю, что вы проявите такую сознательность, — в глазах инспектора мелькнула и моментально погасла искра интереса. — Идите, не затягивайте процедуру. Всего доброго.
Инра так и вышла из кабинета, в незастегнутом комбезе. В конце коридора ее перехватил бдительный охранник и предложил забрать вещи в специальном отсеке. Инра послушно развернулась и, подчиняясь индивидуальной системе указаний, прошла к окну выдачи. Прижала к сканеру ладонь для биометрической идентификации. Ей роботизированная рука выдала запаянный пластиковый пакет.
— Проверьте, пожалуйста, ваши вещи, — вежливо прозвучало напоминание из динамика.
Инра раскрыла пакет, достала куртку.
— Спасибо, все в порядке, — машинально ответила и пошла на выход. Куртка в опущенной руке волочилась по полу.
— Я бы на вашем месте оделся. Там погода не для солнечных ванн.
Инра не сразу поняла, кто схватил ее за локоть, останавливая и не позволяя выйти на улицу. Долго вглядывалась в лицо мужчины. Высокий, ее макушка была на уровне его плеча, с короткой деловой стрижкой, холодным взглядом серых глаз, слишком злым и насмешливым. Потом сообразила — второй инспектор, который разъяснял ей правила. Память на лица у нее была профессиональной, просто вчера все эти рожи слились в одну, ненавистную и тошнотворную. А сегодня память немного прояснилась.
— А я бы на вашем месте не грабила тех, кто нуждается в помощи, —Инра тоже умела цинично улыбаться. И ей теперь было все равно: приспичит этому ублюдку ей вкатить еще дополнительное наказание за оскорбление должностного лица при исполнении — на здоровье, пусть наслаждается.
— Будем считать, что я этого не слышал, — сквозь зубы процедил инспектор. — А вам не стоит так говорить, а то можете вляпаться в неприятности.
— Правда? — Инра округлила глаза, недоверчиво махнула ресницами. — Самая большая неприятность, которая только может случиться, это попасть к вам на прием. Большей гадости и настолько противных людей, вернее, нелюдей мне еще видеть не доводилось.
— Я могу списать ваши слова на то, что вы не в себе от горя, и говорите, сами не осознавая что, — процедил сквозь зубы инспектор.
— Не беспокойтесь, я полностью себя контролирую и говорю именно то, что считаю правильным.
— Вы уже наговорили на три года исправительных работ, — инспектор коснулся знака. — Продолжайте в том же духе.
Инра опустила голову. Полосатая футболка, которую она надевала под комбез, болталась стянутая до пояса, как и расстегнутый до живота серый комбез. Плечи и грудь были бледно-синеватыми от холода. Она медленно сунула руки в рукава футболки, надела как положено, натянула комбез. Растеряно глянула на куртку, потом накинула и ее.
— Да пошел ты, — щелкнула застежкой и дерзко глянула на инспектора. Она всю жизнь была слишком вежливой и правильной, соблюдала все законы и предписания, добросовестно работала и даже постоянно одергивала резких мужа и сына… Хватит, больше она не будет тихой овечкой. И не важно, как придется отвечать за свои слова и действия — то наслаждение, с которым она послала этого инспектора, стоит гораздо дороже. Словно сбросила с плеч какое-то многотонное покрывало, которое сковывало тело и мысли и придавливало к земле.
— Пойду, — неожиданно мягко согласился инспектор и твердо перехватил Инру за локоть. — И ты пойдешь. И молча.
Инра едва открыла рот, чтобы возразить, но тут инспектор так сжал ей руку, что от боли даже слезы на глазах выступили. Даже плотный комбез не спасал.
— Все хорошо, шестой, — инспектор кивнул приближающемуся охраннику. — Барышня просто переволновалась. но она будет приличной девочкой и больше хлопот не доставит.
Охранник указал глазами на вращающуюся дверь, и инспектор поволок Инру на выход. На улице развернул ее к себе лицом и быстро свел края куртки. чтобы сработала застежка, и даже встряхнул для верности — Инра лишь и смогла протестующе клацнуть челюстями.
— Ты на чем сюда приехала? Есть флаер? Нет? Тогда я тебя отвезу домой. Ноги быстрее переставляй и не вздумай что-то вякнуть, а то сдам обратно с записью твоих художеств.
Инра едва успевала за широко шагающим мужчиной, почти бегом они преодолели пешеходную зону и часть парковки. На переднее сидение флаера ее грубо то ли втолкнули, то ли подсадили. Инспектор быстро обошел аппарат и сел на водительское место. Огляделся по сторонам и стартанул, сразу взяв курс на нужный уровень и район.
— Досье, очевидно, изучили, — отметила Инра.
Инспектор насмешливо глянул на женщину.
— Мы с вами проговорили вчера всю ночь, а сегодня вы меня не узнали. Это короткая женская память или циничность?
Инра нахмурилась: на видеосвязи были люди, и она подолгу с ними общалась, но все лица слились словно в одно, с нечитабельными и незапоминаемыми чертами. А голоса…
— Извините, я не могу вспомнить… — Инра помассировала пальцами виски. — Знаете, все было как в тумане.
Инспектор коснулся рукой сенсора на панели.
— Я могу заглянуть за край, но небо слезами оплачено…
Инра вздрогнула. В флаере инспектора услышать свою любимую песню она никак не ожидала.
— Кет написал ее три года назад.
— Да, он сыграл ее в Ошпете, и песня сразу ушла в народ. — Инспектор ввел координаты пункта назначения и включил автопилот. — Я был с друзьями на том концерте. Мы почти всегда старались отследить неофициальные выступления Кета и достать на них билеты. Если не верите, то… посмотрите свой чип — я у вас шестой или седьмой в списке на возврат денег. — Мужчина достал персональную карту. — Вот, сверьте данные.— Я… верю, — Инра покраснела от стыда. Но тут же щеки снова побледнели от гнева. — А почему вы тогда… мое обвинение?
— Потому что формально правы они, — инспектор сделал музыку чуть тише. — Человечность не входит в формат закона. Вы зря пришли к официальным властям.
Инра рассмеялась. Зло, взахлеб, на грани истерики. Представитель официальной власти ей прямым текстом заявляет, что она зря понадеялась на помощь и содействие от этой самой власти. Смешнее и нелепее ситуации у нее не было за последние семь лет жизни.
— Я не провокатор, — тихо, но убедительно произнес инспектор. — То, что я делаю, это моя работа. Но помимо работы есть и личная жизнь и увлечения. И да, я увлекаюсь авторской музыкой. И у меня все сборники и все записи выступлений Кета. Я люблю… его музыку и его песни. И я хочу помочь…
— Неизведаны тропы судьбы… — ошарашенно пробормотала Инра. — Но тут уже мало чем поможешь. У меня долг на чип-карте…
— А у меня нет, — инспектор перехватил управление и протиснулся, едва не задевая блестящими боками флаера стен, в узкую арку, повернул направо, пролетел вдоль воздушного канала и посадил аппарат на почти свободную парковку. — Но я все свободные деньги перевел. Вариант только продать флаер, но он не совсем мой…
— Кредитная линия «Без отказа»? — Инра положила руку на сенсор двери, но на ее прикосновение техника не реагировала.
— Да, — инспектор разблокировал механизм. Вышел сам, подал руку женщине, закрыл дверку. — Модуль арендован.
— Давайте тогда к нам поднимемся, неудобно на улице разговаривать. — Инра зябко поежилась. — У нас есть вкусный кофе, порошковый правда, но он приятно пахнет.
Инспектор улыбнулся. Он провел немало часов, зависая над угловой аркой и наблюдая в окуляр за репетициями и домашними концертами Кета. И во время таких вылазок даже представить не мог, что его однажды так непринужденно позовут на чашку кофе. Только жаль, что самого Кета нет дома, но ведь в скором времени он выпишется из больницы.
— С радостью, — инспектор пропустил Инру вперед: открыть дверь и показать дорогу, хотя и так прекрасно знал куда идти. — Сейчас горячий кофе будет очень кстати.
Автор публикации
