— Тебе не бывает одиноко? — Гук шкурит не первую по счету деталь и уже наловчился отрывать от рук взор.
— О чем ты?
— Жить в этом месте. Одному, среди этой кучи металлолома. И даже с ним, — более тихо шепчет Чон, бросая быстрый взгляд в сторону Тэ.
— Не бывает, — твердый голос расходится с тем, как любовно оглаживает светловолосый уже приевшееся лицо своего творения. Ещё совсем ничего — и неорганическое сердце забьется, срывая с губ первый «вздох». Слишком возвышенно рассуждать, нужен ли воздух создаваемым кривыми руками Джуна «машинам». Он уже подумывает о том, чтобы оставить этот образец себе. Излишне желанны черты собственного творения. Ким пытается представить, какой голос подошел бы этим манящим губам, и настраивает получше аппаратуру к последним действиям.
Гуку в какой-то мере глубоко в душе понятна эта «отеческая» любовь. Он осторожно оглаживает, слишком похожую на настоящую, кожу на руках и ногах, стирая лишние пятна, попавшие на тело во время работы. Нежно, будто ребенка, приподнимает и опускает конечности, и чувствует гордость за то, что не кто иной, как он, лично дал этому чаду имя. Пусть и недолго напрягаясь. Возраст для таких тел отсчитывают с нуля, но, если бы он был живым человеком, Гук сказал бы, что Джин старше, как бы это не звучало смешно.
На секунду Чону начинает казаться, что на него направлен чей-то взгляд, но, обернувшись, он никого не замечает. Джун смеется на это его телодвижение, а потом внезапно охает, наконец запуская искусственное сердце.
— У него карие глаза, — склоняется к распахнувшему веки Чонгук. — Почему ты сделал ему карие? В заказе же были указаны голубые.
— Плевал я на заказ. Хочу оставить его себе. А им сделаю другого, более милого.
Чону кажется, что выражение лица блондина особо печально под взором «стеклянных» глаз. Его рука осторожно поглаживает щеку очнувшегося, но не пробудившегося до конца творения. Ожившие губы судорожно хлопают, словно у рыбы на суше, и Джун понимает, что еще не всё.
— Подожди, подожди чуть-чуть, — успокаивает Ким, словно тот может понять его. — Сейчас я всё сделаю. Вот, — замыкает он последний контакт. — Попробуй, — Джун смягчает губы в улыбке.
Чонгук дергается от первого слова, сорвавшегося с неуверенных губ:
— Спа… спаси… бо?.. — сердце упало. Он оглядывается на положившего ему на плечо руку. Тэхен молча стоит и безжизненно смотрит на подобного ему же «человека». Только Намджун ничего не замечает и уже, с видом заботливой мамаши, носится кругами, проверяя все показатели и реакции тела.
— Они покупают подобных кукол для секса. Тебе не смешно? — раздраженно бросает Чонгук, выходя из комнаты, следующему за ним по пятам Тэ. — И этот парень сделан по схожему принципу, — его едкий смешок сталкивается с невозмутимым молчанием и сходит на нет, непонятый собеседником. Собеседником ли?.. Тэхен никогда не был словоохотлив. Одно-два в день и то уже много.
Тэхен часто приходил в угол, где устраивался спать Гук. Он молча сидел и смотрел, как дрожат ресницы шатена во сне. И один чёрт знал, хотелось ли ему в этот миг дотронуться до них, потому что Чонгук этого уж точно не знал. Иногда ему доводилось ловить Тэ с поличным, но и тогда тот делал вид, что является не более, чем «стеной», не давая никаких ответов на вопросы о том, зачем, собственно говоря, это делает. Чон молча перекипал, но старался не обращать внимания, вновь засыпая в полубреду под тяжелым изучающим взглядом. Было невыносимо терпеть этот немой интерес. Но внутри творилось не меньше. И он изо дня в день сам также сверлил чужую спину тайком.
«Вот железка», — сокрушается Гук, распинывая мусор, когда Тэхен собрался в школу и ушел. Было что-то невероятно раздражающее в этом «агрегате». Чон все еще с некой ностальгией провожал его спину и думал о том, что могло бы сейчас быть. Реально ли, чтобы они вместе ходили в школу? Чтобы Гук вернулся в свой дом, а его брат взял себя в руки?
Намджун подзывает младшего к себе и просит наконец найти одежду для полностью отлаженного Джина. Видеть движущуюся «плоть», что еще не столько давно лежала подобно какой-то вещи на ремонтном столе — жутко. Подрумяненное лицо неестественно скучное и скупое на эмоции. Головешка
с розовыми волосами лишь излишне активно вертится из стороны в сторону. Гук в задумчивости продолжает изучать новый «живой» объект.
— «Это» не нужно покормить? — уточняет он, вспоминая о мастерски подделанном под человеческий желудке, который, казалось, был подобному существу ни к чему.
— О, хорошо, что напомнил, — расцветает Намджун, отрываясь от записей в журналах экспериментов. — Что-то из списка, чтоб не слишком стрессово так сразу, — протягивает он полностью исписанный черной ручкой листок. Бумага казалась чем-то изжившим себя, но Киму нравилось, как она пахнет, как ощущается в руках еще шероховатая поверхность. Он же, впрочем, от нее и страдал, не так и редко получая порезы.
— Эм, Джун…
— Да? — в очередной раз отвлекается тот от бумаг и приподнимает очки для письма.
— Кажется, ты что-то недорассчитал. Это «создание» так увлеклось, что сейчас съест пол холодильника, — Чонгук указывает в направлении неконтролируемого механизма.
Джун ойкает и подрывается со своего места, но Гук лишь приподнимает бровь. Оставленный не у дел, он берет красный маркер и в календаре, над рабочим столом Намджуна, выделяет нужную дату: «День рождения Джина».
Автор публикации
