У Тэхена бледная кожа. И Гуку сложно отвести взгляд. Он снова ловит себя на том, что слишком много внимания уделяет этому бездушному созданию. Чон уже заметил, что у него и Джина слишком большая разница в поведении. Свежесобранный «человек» уже ничем не уступал среднестатистическому из плоти и крови, тогда как в Тэ с первого взгляда читается искусственность.
— Снова на него смотришь? — Чонгук вздрагивает, когда у уха раздается уже приевшийся голос с нотками механики — Джун все еще в процессе выравнивания данного упущения.
— Не понимаю, о чем ты, — опустить взгляд так просто, но не спрятать смущение от того, что его поймали с поличным.
— Что ты испытываешь, когда смотришь на него? — не унимается Джин. Ким Сокджин, потому что Намджун уже зарегистрировал его на своё имя и быстро пробил всю документацию. Чон про себя усмехается с того, как быстро и просто разрастается семья Ким, отнюдь не самым естественным образом.
— Не спрашивай меня, — закипая, бросает мальчишка, когда «розовый» не умолкает. Детский интерес выглядит нелепо и слишком навязчиво, раздражает. За спиной хлопает дверь, и Гук понимает, что всё, ушел. — Вот возьму и раскручу тебя, если будешь мешать, — в руках тихо скрипит подкручиваемая рука: приходится помогать со сборкой новой модели. И Чонгук рассуждает между делом о том, насколько гуманно делать машины с себеподобной внешностью. Сам с собой, что не сложно.
Джун уехал на какую-то научную конференцию и все равно подкинул работы. Будто бы Гуку не хочется отдохнуть в его отсутствие. В голове простреливает одна забавная мысль.
— Джин. А ты не хочешь мне немного помочь? — и парень совсем по-детски кивает, протягивая руки к тому, что «младший» дает. А Гук еще раз усмехается про себя от того, как забавно выглядит это со стороны. Джун наверняка и сам думал о подобном и, видимо, ему не пришлось по душе: машина, дарящая жизнь другой машине. Ни одного завода и автоматизированной мастерской.
Увлеченный новым делом Джин, кажется, забывает и о самом присутствии Гука. Парень приподнимается со своего места, довольный быстро учащемуся механизму, который не успел сесть, а уже делает все, как
будто сто лет только так и работал, перед этим лишь немного понаблюдав за человеком. Пугает ли это — Чон старается не углубляться. Он подхватывает свою одежду и выходит из здания прочь.
На покатых льдом улицах ни одного знакомого лица, и ему одиноко представлять, что любой из идущих ему навстречу может быть отнюдь не «живым», а может и вовсе — никто. Гук прислоняется к стене грязной подворотни и достает из слишком легкой для данной погоды куртки — сигареты, которые он когда-то стащил у Юнги. Дым торопливо вздымается в воздух, и Чонгук быстро втягивает носом, стараясь напомнить себе родной запах. Но смешно, что горелый табак и бумага с морозцем, щиплющим нос, ничуть не отдают домом и ворчливым старшим. В горелом не чувствуется легкого намека на смешанный с одеколоном брата запах, после их приветственных объятий. Гук закрывает глаза и прикладывается губами к фильтру, чтобы прочувствовать легкими горечь и душевную пустоту. Есть люди, вещи и места, к которым нельзя вернуться. Потому что сильнее — то, что внутри каждого из нас, и то, что мы обещаем себе. Можно открыть дверь, но нельзя сделать этого, не насилуя себя самого.
Чонгук поднимает глаза вверх, чтобы взглянуть на серое небо, заключенное в узкую линию между обшарпанных стен. И ему на нос падает быстро тающая снежинка. Он мог бы долго представлять то, чего никогда не будет, и тонуть в своей собственной депрессии.
— Совсем не дело, — цепкие пальцы извлекают из рук сигарету и откидывают в сторону, а губы Чонгука накрывает нечто совершенно иное: холодные и бледные губы Тэ.
Гук вздрагивает, когда ледяная рука пробирается под свитер, и уже не понимает: хочет он отодвинуть или прижать к себе. Но, словно обухом по голове, совершенно статичный взгляд из-под полуопущенных ресниц.
Чон хотел бы немого упрека в глазах напротив, но «стеклянная» поверхность даже не отбрасывает бликов, и старая фарфоровая кукла, оставшаяся на чердаке от детства матери, всплывшая сейчас в голове, казалась намного живей. Но Гук знает, что очень давно чувствовал неподдельный интерес, который нельзя так внезапно удовлетворить. Он ударяет кулаком в кирпичную кладку и утирает рукавом губы, ступая прочь. Два карих глаза все еще смотрят в спину, это точно.
***
Тэхен слишком тихо заходит домой, и даже слишком внимательный к любым изменениям в крошечном «мире» Джин не сразу замечает его. Чонгук продолжает делать то, на чем остановился ранее. У него нет слов для Тэ.
***
Посреди ночи Чонгук просыпается от слишком непривычной тяжести на груди. Зрение медленно фокусируется, чтобы привыкнуть к охватившей пространство мгле. На мгновение кажется, что все это и дальше лишь сон, но Чонгук никогда не понимал боли щипков. Он вздрагивает, когда тело на нем начинает медленно шевелиться и вращать темно-алой, в ночном свете, головой. Гук проводит пальцами по растрепанным прядям и думает, что потертый старый матрас на полу — не лучшее место для того, чтобы спать вдвоем.
Лицо Тэхена во сне ничуть не лучше, чем в остальное время, но что-то спокойное есть в странном теплом дыхании на груди. Это смешно, но Чон переворачивается на бок и обхватывает его двумя руками, покрепче притягивая к себе. А на утро уже не может понять, что именно произошло.
Автор публикации
