Джун приезжает с первым днем нового месяца, и Джин, взволнованным щенком, не перестает кружить вокруг него. Чонгуку забавно видеть, как парень, еще совсем недавно пытавшийся вести себя словно взрослый, вдруг становится подобен ребёнку. Сухим взглядом старшего одаривает и Тэхен, поспешно собирается в школу и уходит, даже не ответив, ждать ли его к обеду.
Чон привык, что в последние дни, и без того молчаливый, Ким стал еще незаметнее: бесшумно приходит и уходит, кидает свои обычные взгляды и все свободное время прячется в собственной комнате. Но самым удивительным для Гука стало не это. Да и что тут может быть удивительного? Чувство какой-то безысходности, домножившее и преувеличившее и без того проглоченный камень, поселилось в груди. Если раньше достаточно было закусить губу и сжать болезненно пальцы, то сейчас ничем не удавалось пересилить эту ношу.
— О, а он неплохо выглядит, — Чон оборачивается и видит, как любовно Ким оглаживает контуры лица, лежащего на столе тела. — Уже дал имя?
— Нет, оставил это тебе.
— Может ты, Джин? — Гук вздрагивает от того, как легко он перепоручает подобное дело, но «человек» за плечом старшего лишь протягивает своё:
— Хммм, может Чи… мин? Звучит вкусно, — с губ Намджуна слетает смешок, забавно. Чону ничего не остается, как запечатлеть это. Если честно, то ему тоже нравится. Круглые щеки, очень мягкие на ощупь, будто и впрямь настоящие. И Гук понимает взгляд Джуна, когда тот прикасался к нему.
«Ты такой славный», — если бы мог, он бы сказал это уже сейчас, но в теле пока нет жизни.
Тэхен возвращается под вечер и как раз застает Чонгука за этой сценой. Джун качает головой, слыша, как хлопает дверь в комнату. У них еще много работы, но после этого Гук замечает, что старший не может сосредоточиться.
— Тебя что-то беспокоит?
— Нет… Не бери в голову, — смеется он, разворачивается и разбивает свою любимую кружку. Стекло летит в мусорку, память Чона об этом вечере — тоже.
Они вместе возятся над последними приготовлениями еще какое-то время: неделю, может больше. Наконец все сделано, остается последний импульс, чтобы запустить «сердце».
— Красавец, — восторженно выдыхает Джун, видя поднимающегося с «операционной» парня.
Пухлые губы еще не знают первой улыбки, но глаза уже широко взирают на мир. Чонгука не покидает мысль о том, как это не правильно. Он продолжает неосознанно сравнивать Джина и Чимина с Тэхеном.
***
Юнги молча наблюдает через узкую щель в занавесках за уже ставшей привычной фигурой. Парень снаружи проходит здесь чуть ли не ежедневно, останавливается, смотрит с минуту-другую на дом и идет прочь. Мин подозревает, что это началось уже месяца четыре, если не больше, как. Растрепанная шевелюра типично без шапки, а на улице снега — ложкой ешь. Ничего не меняется и становится даже любопытно.
Юнги достает пачку сигарет и отдергивает занавески, открывает окно и садится на подоконник. Мину становится немного не по себе, когда парень переводит свой взгляд с входной на кухонное и немигающе смотрит.
На столе все еще лежит нож с разделочной — ужин в самом процессе. Будет мясо, и стол покрыт красными брызгами, но Юнги так и не дошел с тряпкой, снова увидев его.
***
— Я одолжу? — Тэхен наклоняется, чтобы подцепить раскиданную по полу одежду: чистая, но Джун только что перерыл шкаф. Градус упал ниже, и по окну во всю иней. Гук думает о том, что даже ему, видимо, бывает холодно.
Чимин вовсю уплетает за обе щеки и становится даже как-то немного скучно. Обнимать его в такие «приступы» почти вошло в привычку. Чон проводит по его волосам рукой и думает: «Неужели можно сделать что-то настолько милое?» Джун открещивается, уверяя, что их жилье не
превратится в один чудный день в многожильцовую квартиру, но факты говорят об обратном.
— Тебя скоро заберут, и мне вновь будет одиноко, — Тэхен близко, Чон чувствует, не оборачиваясь. Светлые пряди необычайно мягкие. Сегодняшняя меланхолия подобна болезни. Чонгук и Тэхен вовсе не разговаривают, и зима становится лишь холоднее.
По ночам Гуку кажется, что чего-то не хватает. Кажется, он стал плохо помнить дорогу к родному дому. Кажется, он совсем не против. Кажется, это вовсе не то, что его беспокоит.
По утрам в зеркале — чужие глаза. На краю сознания — чужой голос. Это немного похоже на то, будто медленно сходишь с ума. Почему? По кому — верное слово.
Гук осторожно заглядывает в приоткрытую дверь, сбавляя шаг, каждый раз, как проходит мимо. Кажется, что светлая полоса, отбрасываемая лампой из коридора в темную комнату, — путь. Кажется, но кто сказал, что точно? Он вновь — мимо.
С некоторых пор с Намджуном трудно: серьезно и изучающе он рассматривает младшего и никогда не говорит почему, но Чонгук чувствует, что всё как-то не так. Улыбка от него настораживает. В тесном помещении дышать становится невыносимо, и стены давят.
***
— Ты думаешь, он уйдет? — как-то спрашивает Джун у Тэхена, если не утверждает.
Тэхен закрывает дверь и уходит. Куда? Сложно. Будь Чонгук сейчас в доме, он бы заметил, что это не первый раз.
Между узких стен подворотни чувствуешь себя никем. Проводишь взглядом, чтобы понять, что происходит вновь, скидываешь в сугроб окурок.
Чонгук в ставшей привычной манере следует за Тэхеном, прячется за каждым углом, но идет. Это обычный маршрут. И оба они знают его слишком хорошо. Ким останавливается на излюбленном месте и еще какое-то время смотрит, можно сказать, бесцельно. А Чон не в силах отвести взгляд от его лица.
Гук никогда не спрашивал Тэ об этом месте. Между ними — пропасть невысказанных слов и непонимания слишком глубока. Отсюда они никогда не идут дальше «вместе». Тэхен просто через некоторое время всегда поворачивается, удаляясь. А Чон остается здесь, стоит за углом и понимает, куда его привела судьба: перед ним старый двухэтажный дом. В меру приличный, даже не так давно по новой снаружи покрашенный. Толстая дверь и несколько окон — всё, как у всех. Просто слишком знакомый дом со старыми занавесками и приваленным снегом у порога.
Чонгук остается стоять. Как и множество дней до этого, не в силах переступить через себя.
Автор публикации
