Пессимист — это человек,
который плачется в жилетку,
оптимист предпочитает плакаться
в декольте.
Народная мудрость.
Совместить несовместимое невозможно, даже если желание преобладает над возможностями. А противоположности… они были, есть и будут по разные стороны баррикады. Огонь не терпит воду, ночь не питает приязни к свету, зайцы не разделяют гастрономические пристрастия волков, зверь ненавидит ружья охотников. У людей случается и по-другому, вопреки законам природы и собственным чувствам они могут объединиться за одним столом, ради одного дела или по воле жизненных обстоятельств. Невера, Прохоров, Владик, Чудаков и Алена — угодили в одну машину, причем с таким гримасами, что не у всякой судьбы бывают.
Лицо Неверы лучилась радостью, такой искренней и светлой, что даже немного завидно становилось оттого, как хорошо человеку. Антону действительно было прекрасно, он прямо светился от осознания своей значительности, что и никакими словами не передать. Впервые в жизни у него появилась маленькая толика власти, такой восхитительно пьянящей и страстно желанной власти над людьми. Об этом он грезил постоянно, упивался одними только мечтами, а сейчас… В кои-то веки, его не прогнали взашей, выслушали и, более того, назначили проводником для журналюг. Он мог завести вверенных ему людей в дебри, мог пойти направо, налево, прямо, и несколько человек непременно поплетутся за ним. Куда угодно, куда он захочет. Власть пусть и не совсем огромная и весьма ограниченная, но ВЛАСТЬ! Вот и сейчас он сидел в выделенной ему машине и с упоением думал о том, как за ним, почти как за великим полководцем, следуют рыцари пера и телеобъектива. Едут, куда он показывает. «Я, Александр Македонский, Юлий Цезарь, Тамерлан, Наполеон… Я!!» — мысленно восторгался собой Невера.
Прохоров в небесах не витал, а внимательно следил за дорогой. Направо повернуть? Отлично. Налево? Еще лучше. Не здесь поворачивать? Дальше? Назад сдать? Как скажете. А вот при взгляде на самодовольную рожу проводника он просто зверел. Жгучее желание пересчитать ему зубы и ребра крепло с каждым оставленным за спиной километром. Сдерживался уже с трудом. Что, опять поворачиваем? Где?! Проехали поворот?! Разворачивался Андрей по-ментовски, ручник вверх и руль до упора. Машина застонала почти по-человечески от такого произвола, пассажиров смело вправо, благо дверцы все на блокировке. А то потом кого-то точно не досчитались бы, и чудненько, если бы утерянным по дороге оказался именно самодельный Сусанин. Неверу Андрей просвечивал насквозь, как рентгеном. Пустой человечишко, незначительный, пакостный, а рисоваться умеет, притом качественно. Да и от недостатка честолюбия этот придурок не помрет. «Мне-то какая разница, найдем место, не найдем, один хрен. Я свое рабочее время откатаю по-любому, а там гори все синим пламенем…»
— Что?! Опять не туда?! Да ты… — нужные слова, подходящие к ситуации, в голову пришли не сразу, зато потом фонтан красноречия прорвало, да и накипело уже. — Да ты ушлепок недоделанный! Ты же сам туда сворачивать велел! Козел долбаный! Ты дорогу хоть знаешь или как? Накрутил, урод, блин! Ты…
— Андрей, да не ругайся, пожалуйста… — голосок журналистки был таким умоляющим, что на прочие словеса язык не повернулся, а хотелось. Ох, как желал он высказаться, душу отвести. Андрей умолк, но, обернувшись, зло глянул на притихшего, съежившегося Неверу.
Больше всех нервничала Аленка. Конечно, ехать куда-нибудь — это прекрасно. Путешествовать она любила всегда, но у любого странствия должна быть определенная цель. А здесь — надо сделать сюжет, четвертый час катаются, и все впустую. Только обстановка накаляется. Уже и директор пару раз позвонил, и ласково так интересовался, как у них работа продвигается. А она в ответ браво рапортует: — В творческом поиске, Сергей Петрович, в творческом поиске.
А поиск все затягивается, и затягивается. Ситуация нервирует, а результата нет и в помине. Такая потеря времени — это хуже преступления. Аленка давно привыкла считать каждую минуту, и вовсе не потому, что она была такой уж пунктуальной. Просто лишнеевремя можно потратить с большей пользой и гораздо приятнее. Потому на телефонные разговоры она расходовала минимум минут, ровно столько, сколько нужно, чтобы услышать и сказать самое важное. Не понимала и новомодного увлечения — переписываться с коллегами из одной комнаты по аське. Это же так долго. Проще и быстрее сказать. А то как в анекдоте получается: Димка поднимает голову от компа и таким туманным взглядом обводит кабинет и спрашивает: «А что Галка ушла, что ли? То-то я думаю, что она из аськи пропала». Глупо. Скорей бы приехать, да посмотреть что же это за свет такой загадочный. Аленка затосковала.
Роман чувствовал состояние небезразличной ему Леночки всеми фибрами своей утонченной души, потому что и сам испытывал нечто подобное. Усталость и раздражение. Тем более и плечики девушки была весьма красноречивы: Ленок не в духе. Ему очень хотелось подбодрить ее, развеселить, но… упорно молчал, равнодушно смотрел в окно или презрительно поглядывал на Антона, когда тот в очередной раз вякал об изменении маршрута.
Владик излучал оптимизм, но недолго. Аудитория не та подобралась, все по отдельности — замечательные люди, а вместе в тесноте салона — тоска собачья. Раньше приедем, позже, разве это повод портить настроение себе и окружающим? Стакан всегда наполовину полон, а если он пуст, значит, это не твой стакан либо еще не налили. Ладно, роль массовика-затейника явно не удалась, побудем просто пассажиром. Только не сдаваться на милость пессимизма, а чувство юмора дело наживное.
— Антон, или как вас там, может, вы все-таки объясните внятно, куда следует ехать? — снова не выдержала Аленка. Настроение в машине приближалось к похоронному, и сомнений насчет кандидата ни у кого не оставалось.
— Ну, знаете, лес там густой, дорога… ну… пару часов от города, если пешком, — объяснение было слишком путаным и никого не удовлетворило.
— Да мы что, сейчас задачки тут решать будем. Известно время, и скорость передвижения идиота. Найдите, расстояние с точностью до километра? — состроумничал Роман.
— Это кого ты идиотом обозвал, умник? – запыхтел Невера.
— Ну, известно кого, не себя… — пикировка стала забавлять Романа.
— А по мордасам не хочешь? – Невера попытался оттеснить собеседника, но не преуспел. Слишком уж разные весовые категории, да и спортивная подготовка подкачала. Нагрузок и перегрузок он избегал всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
— Счас ты у меня сам схлопочешь, да так что и вякнуть не успеешь, — веско обронил Прохоров. — Слышь, ты, петух невидимого фронта, куда ехать?
— П-п-прямо, — заиканием, как и прочими дефектами речи, Невера никогда не страдал, но прозвучавшая угроза оптимизма не прибавила.
— Уверен, что прямо?
— М-м-м-да…
— Ну, смотри…
В течение следующего часа выяснилось: «прямо» нужного места нет. Не было его и «слева», и вариант «справа» — тоже ушел «в молоко». Прохоров резко затормозил. Обернулся к нахохлившемуся Невере с перекошенной и малость озверевшей физиономией. Прочие попутчики смотрели на проводника тоже отнюдь не ласково и, казалось, были не прочь присоединиться к процессу изничтожения. Причем, со всей радостью и старанием. В глазах Аленки на миг промелькнуло сочувствие, но и она вмешалась не сразу. А только после того, как незадачливый штурман отхватил пару моральных и материальных плюх.
— Ребята, что вы, как маленькие… ну, честное слово…
Дозвониться директору у Аленки почему-то не получалось, то случайно несколько раз тыкала пальцем в одни и те же кнопки, то цифры перепутала и долго отбивалась от томного мужского голоса,скучавшего в одиночестве, и потому весьма обрадовавшегося неожиданному звонку ошибившейся номером девушки. Даже сам потом принялся перезванивать. Дважды Аленка лично нажимала сброс, когда мобильник затрезвонил в третий раз, трубку из рук разозленной журналистки выдернул Владик и очень конкретно и обстоятельно объяснил телефонному собеседнику, куда тому следует обратиться со всеми своими проблемами, и даже был настолько любезен что дал кратчайший адрес, после чего с чувством выполненного долга захлопнул крышечку и вернул телефончикхозяйке. Когда Аленка увидела номер последнего звонившего абонента — ей поплохело, и это еще мягко сказано. Очень захотелось закатить глазки и бухнуться в обморок — по известному адресу Владик со всей душой, с чувством, с толком, с расстановкой отправил Сергея Петровича Броля.
— Ой, мамочки! А также папочки и все прочие горячо любимые родственники… — Леночкина истерика носила локальный характер: девушка ограничилась коротким нервным восклицанием и весьма емким выражением: «елки зеленые». Словосочетание было вполне литературным, а чувственная составляющая зашкаливала эмоциональностью. Настроение и так было не в дугу, не выполнить поручение, подвести людей — худшее и придумать нельзя. А она сделала и то, и другое. К тому же через час вечерняя рубрика, а они невесть куда забрались. И еще беседа друга (с нелитературным интимным подтекстом) с начальником по ее же телефону. В общем, спасайся кто может и где получится…
Салон автомобиля заполнили звуки mаrio. Леночка испуганно потянула мобильник из сумочки — все страхи подтвердились на сто процентов. Сергей Петрович был вне себя, не давая ей и слова вымолвить в свое оправдание, он витиевато описал все достоинства, а пуще того недостатки журналистки и всех ее близких и далеких коллег. Раскрасневшаяся от обиды и унижения Аленка из этого резюме узнала о себе много нового. Профессиональное красноречие Броля иссякло через двенадцать минут. Свой пламенный монолог он закончил чересчур многообещающе, повышенный тон достиг апогея, и Сергея Петровича ничуть не смутил тот факт, что пославший его голос был мужским.
— Делай что хочешь… крутись как умеешь… хоть сверху, хоть снизу… но чтобы все было! Ясно?! — последние изысканные речевые обороты касались исключительно работы.
— Поехали… — чуть не плача бросила Леночка и, прежде чем Андрей снял машину с ручника, выскочила из салона, хлопнув в сердцах дверкой.
— Не понял… — удивленно присвистнул Прохоров, и, перегнувшись через сидение, крикнул: — А ты что здесь остаешься, что ли?
Владик и Ромка наперегонки стали вылезать из машины, каждый с персональной стратегией утешения. Обоим досталось на орехи, парни переглянулись (каждый счел своим долгом одарить Аленку обиженным взглядом) и дружненько задымили сигаретами.
Побегав туда-сюда, Аленка немного успокоилась, вернулась на свое место, пробормотала сконфуженно «Извините!». Прохоров, четко уяснивший, что до конца рабочего дня им вряд ли удастся разделаться с этим геморроем, откровенно наплевал на все предписания аккуратной и бережной езды по отношению к машине и так лихо принялся пересчитывать подвернувшиеся по пути колдобины и выбоины, что у пассажиров заклацали зубы, а Роман с Владиком даже пару раз чувствительно приложились к верху машины. Потолок хоть и мягкий, а все равно приятного мало. Все накопившееся раздражение было выплеснуто на Неверу. Незадачливого проводника ругали воодушевленно и самозабвенно, тот мужественно старался отвечать ударом на удар, яростно огрызался, особенно наседая на Прохорова. Как будто именно водитель был повинен в том, что они час за часом наматывают километры по этой злосчастной дороге, а столь желанного света, персонально им увиденного, все нет.