Первой осознанным желанием, что пробилось сквозь вязкую и раскачивающуюся темноту, было как можно быстрее сделать ноги. Потому что, если повторное избиение вениками, которое местными расценивалось как удовольствие, еще можно было как-то перетерпеть, то быть всерьез отлупленным за неплатежеспособность категорически не хотелось. Представив, как его могут отходить, Клав даже взбодрился и умудрился сесть на постели. Огляделся. Видимо, его за кого-то знатного и богатого приняли, раз перенесли безжизненную тушку в отдельную комнатушку да уложили на застланный свежей холстиной соломенный матрас.
Подниматься не хотелось, набитая пухом подушка манила улечься обратно, закутаться в меховое одеяло и проваляться пару деньков. Потому что разбитое и растерзанное тело совершенно не желало двигаться, даже ради спасения своей скудной жизни. Но воспоминание о том, как одного незадачливого клиента, что не заплатил за кувшин настойки, рьяно охаживали вожжами в городской таверне, а потом качественно притопили в отстойной яме, оказало живительное воздействие. Клав даже на ноги вскочил и озадаченно уставился на свою одежду. Вещи мало того что простирнули, так, очевидно, и у очага просушили. Даже сапоги почистили. Но долго размышлять и рассыпаться в благодарностях радушному корчмарю и Фэрьке времене не было. Клав поспешно оделся и на цыпочках подобрался к двери, прислушался, робко тронул клямку. Не заперта. Эх, и хорошо быть самозванцев, пусть и недолго доводится наслаждаться такими милостями. Клав потихоньку отодвигал дверь, молясь уже не только Светлым, но и всем темным богам поименно, чтобы эти деревяшки не заскрипели.
Смазанные петли не подвели, дверка приоткрылась ровно настолько, чтобы Клав в щель протиснулся. Короткий коридорчик, куда выходило еще несколько дверей, заканчивался постанывающей от шагов лестницей. Замирая от страха и готовясь в любой момент дернуть обратно, Клав спустился. И понял, что пропал окончательно: внизу как раз располагалась хозяйская половина. А там по прибранной кухне суетился корчмарь, присматривая за очагом, где в котелке томилось мясо, и кроша огромным тесаком капусту на салат. Клав бесшумной тенью взлетел по лестнице и прошмыгнул обратно в комнатушку. Удирать придется через окошко.
О том, что судьба к нему не слишком благосклонна, Клав всегда догадывался. Но теперь с прискорбием убедился в этом снова, да еще в самый неподходящий момент. Окошко открылось легко, и высота вроде показалась приемлемой, чтобы спрыгнуть на соломенную крышу пристройки или хлева, и уже оттуда спуститься на землю. Но вот проскользнуть в проем не получилось, а ведь в Универсариуме он считался достаточно хлипким, так что для поединков его почти не звали. Екан старательно подергался, втягивая живот и пытаясь поджать зад, и понял, что вперед протиснуться совсем не выходит. Снова яростно попыхтел, втягиваясь в комнатку — и покрылся холодным потом, когда понял, что ни туда, ни обратно уже не может. Болтаться так было печально. Лучше бы уж вылазил ногами вперед, так бы хоть мерзнуть не пришлось. А то ногам хорошо: остались в тепле комнатки, а он сам, вывешиваясь наружу, уже продрог до основания.
Клав поерзал. Звать на помощь глупо. Да и никто не поверит в то, что он просто высунулся свежим воздухом подышать. Оставалось только выдыхать, подживать все что можно и что не получается, и упираться руками и ногами, в жалких попытках продвинуться вперед.
— Я тут вот настой с травами принесла да пироги с печи вот только… откушай… — услышал Клав голос Фэрьки и тут же едва не оглох от короткого девичьего взвизга, который мгновенно перешел в грубую брань. С такими выражениями корчмарева дочка могла бы смело могла руководить шайкой самых отъявленных разбойников. — Ах ты, лободырней баламошный! Мордофилей негораздкий!! Пентюх брыдлый!!! Ащеул балябный, обокрасть нас вздумал?! В честный дом залезть?! Шинора недобитый! Пыню тебе в срамное место!! Вот я тебе покажу!
Чем приласкала его от всей души разгневанная девка, Клав так и не понял, но от боли у него перехватило дыхание. а вся нижняя половина тела, казалось, рассыпалась накусочки. Екан рванулся с такой силой, что вылетел из оконного проема, успев все же словить второй жуткий удар, но уже не по низу спины, а лишь по ноге, да и то краем. Вывалился он неудачно, проехался лицом по скользкой от дождя соломе, и так головой вниз и рухнул. Благо свалился во что-то мягкое, тепловатое, но мерзко пахнущее. Кое-как поднялся и, прихрамывая, поковылял наутек.
— Вот же каженник! Убег! — Фэрька погрозила деревянным башмаком в окошко для острастки. Но следом гнаться не поперлась из соображений разумности: где там этого ворюгу сыщешь по темноте? Впрочем, в окошко она могла бы просунуться разве что по плечи, а покуда по лестнице сбежишь да вокруг двора проскачешь, то негодяя и поминай как не звали. Фэрька расстроено швырнула башмак на пол. — И так батюшка за баню с этим гостем разгневался, так еще и вор к нему залез. Не приведи боги, что ценное унес у гостя?! Вот же мне будет, что недоглядела. А этот где? — девка огляделась, словно постоялец мог забиться под постель. — Видно, на кухню спустился. Ох, хоть бы у него мозгов хватило кошель с собой таскать. А то будет ругаться, что ограбили. И не докажешь, что мердак какой-то в комнату влез. Эх, надо было не лупить, а за ноги хватать да внутрь тащить… Еще и пироги уронила, но ништо — пол вчера драили, отряхну и ладно будет, — Фэрька опустилась на колени и стала подбирать румяные пирожки, заодно и лужу, что с кружки налилась подтерла какой-то валяющейся около кровати тряпкой. Удивилась, вроде бы ничего такого не приносила сюда. Поднялась, расправила и снова заохала — это оказалась нательная рубаха гостя. — Вот же ерпыль, одежу швырять вздумал куда ни попадя. Нет бы на сундук сложил да расправил. А то теперь от трав да малины хрен ототрешь…
Клав бодро упрыгивал подальше от корчмы. Ночью он плохо ориентировался и не сразу сообразил, где город, а куда лучше спрятаться, если его вздумают догонять. Подбитая нога нещадно болела и подламывалась. Да и вообще каждый шаг давался с великим трудом, словно не один разик приложили, а заставили выстоять на десяти поединках. Когда, по прикидкам екана, он удалился на безопасное расстояние, то просто свалился в холодную и противную грязь. Полежал немного, пришел в себя и взвыл: гребанный самовар, от которого у него были сплошные неприятности, остался в той клятой корчме. Клав даже с досады кулаком стукнул, и тут же стал отплевываться от плеснувшей в лицо грязюки. Но и оставить бедного Варьку на растерзание вместо себя не мог. Так что, пробранившись всласть, Клав кое-как поднялся, постарался угадать направление, куда возвращаться надобно, и медленно поплелся на выручку. Знать бы еще, где эта клюющаяся штука шастает и почему ее не было в комнате, когда он в окошко лез? Так бы хоть помог. Клав остановился, представил помощь от Варьки — мощный удар клювом, — содрогнулся и потопал чуть бодрее.
Обратный путь оказался намного длиннее и извилистее. Да и вроде пока убегал на дороге не было стольких ям, выворотней да колдобин, о которые он постоянно спотыкался, запинался и в которые падал. Но наконец-то добрел до корчмы, замер под тыном, гадая как же он умудрился-то перелететь через него и даже не заметить? Не иначе смагичил что-то, но вот хоть вешайте, не мог припомнить что. А допрыгнуть, чтобы ухватиться за край и перелезть во двор — не получалось. Высоковат заборчик-то. Бранясь и поминая темных богов, Клав обошел корчемный двор по кругу.
— Так как же там? Eremu? Или erelo? Нет, наверное, eremlu? Так, значит, eremlu bat… basso bat… так, стоп! Там конструкция должна быть с позиции неопределенного времени, значит, точка приложения силы должна ложиться в плоскость настоящего времени… тогда… получается… baso bat, overgrave или overgrive? Так… у нас же зачет еще был по знаковым словам, и я даже все правильно написал… Тогда знак слова будет перевоплощаться в образ… не, правильно overgrave bat eta udaberriko… fresko… как же? вот тупое правило! Что там на что должно меняться? freskoa udaberrian. Так, и теперь формулу единения с силой стихии… Haize indarra, lurra… lurra? Все-таки дуновение или дыхание? Вот ни разу не слышал, чтобыветрам дышать приходилось… Хотя, если подумать, то сила ветра — это же колебание… а, пусть будет дыханием! Повторим: lurra gainetik… altxatuko den brisa. Brisa kerra!
Клав победно выдохнул — у него получилось прочитать сложную формулу левитационного заклинания. Но тут же восторг поугас — от земли он так и не оторвался. Как стоял по щиколотку в грязи, так и остался. И край забора оставался таким же недостижимым. Но вот за спиной кто-то дышал… Клав скосил глаза, желая разглядеть, кто же подкрался к нему, пока он в магии практиковался. Но угла обзора не хватало… А дыхание было холодным, леденящим кровь… Голод пробравшегося к нему существа, горящие кровью глаза и капающую из плотоядно оскаленной пасти слюну Клав домыслил уже сам. На бегу. Богатый опыт и десять лет обучения бок о бок с разномастными оборотнями, которые то превращались, то кусались, то трансформировались, то просто издевались и пугали — сделали придуманный образ преследователя необычайно живым и очень живописным.
После девятого круга вдоль тына Клав выдохся. Остановился, склонился, упираясь руками в колени и восстановления сбившееся дыхание. Сердце гулко стучало в висках, от быстрого бега горело в груди. В голове трепыхался странный вопрос: зачем надо было бежать вокруг корчмы? Впрочем, если улепетывать в лес, то там у него шансов спастись меньше, а у оголодавшего существа пообедать намного больше. Ну, разве еще слегка нагулять аппетит перед закусью.
— Слабак…
От хрипловатого человеческого голоса Клав подскочил, в воздухе разворачиваясь к подошедшему. В темноте было сложно разглядеть, что это такое, но фигура вроде похожа на парня, хотя под шевелящимся словно сам по себе плащом сложно рассмотреть что-то путное. А низко опущенный капюшон скрывал то, что должно находиться на месте лица.
— Сам, можно подумать, больше бы набегал, — огрызнулся Клав. Конечно, на занятиях у кана Флореца он к финишу добирался неизменно последним. Но ведь и дистанция для марш-броска в десять верст — она ж на оборотней рассчитана. А он-то человек. Но ведь доползал, пусть и под вечер, когда все сокурсники уже были откровенно замаринованные и истомленные долгим ожиданием отставшего.
— Я не бегал, — чуть удивленно отозвался человек в плаще. Клав надеялся, что все-так это человек. — Я считал, сколько ты продержишься. Маловато.
— Тебе-то что до моего бега? — Оскорбление оказалось сильнее страха. И у Клава аж кулаки зачесались. В конце концов один раз он умудрился даже ввалить быку, правда, оглоблей. Но победу-то тогда ему засчитали.
— Мне? Ничего. — Человек пожал плечами, не обращая внимания на сердитое пыхтение Клава. — А чего ты бегать-то взялся?
— Забор перелезть хотел, — Клав решил, что так мирно беседовать голодная сущность не станет, и успокоился. Может, это вообще кто-то из постояльцев вышел. Такой вот стукнутый на всю голову гость, который высунется за тын темной дождливой ночью.
— А-а-а, — понятливо протянул человек. — Разгонялся, значит. А зачем тогда остановился?
Клав объяснил в трех словах, из которых два были весьма бранными, а оно указывало направление действия. Фраза сия обладала чудодейственным эффектом — стоило ее произнести, как за спиной мгновенно оказывался кто-то из канов или преподавателей и тут же назначал наказание. Но, очевидно, магическую силу выражение имело только в стенах Универсариума.
— Да не печалься ты так, — утешил Клава человек. — Хочешь… подсажу?
Не успел Клав кивнуть, как почувствовал, что его подхватили и мощным броском отправили вверх. Перелетая через забор, Клав успел подумать, что против такого противника и оглобля бы не спасла. Разве только самого себя оглушить дрыном из милосердия, чтобы не так больно было подыхать. Приземлился Клав на четвереньки в уже знакомое теплое и мягкое пружинящее месиво с мерзким запахом. Оглянулся: его собеседник плавно переступил через верх тына и спокойно пошел вниз, переступая ногами, будто по лестнице. Прямо по воздуху.
— А ты кто такой? — отплевался Клав от грязи.
— Лур, — человек сделал шаг к Клаву.
И екан стал отползать, активно перебирая руками и ногами в… пареньнаконец-то сообразил в чем снова извалялся: в куче свежего навоза. Вот почему запах казался знакомым: пару раз в наказание ему приходилось убирать хоздвор Универсариума.
— Понятнее не стало, — Клав задом дополз и уперся в какую-то стенку.
— Порождение силы ветра, огненного дыхания и земельной черноты. Тень ночи. А по правде говоря, я вообще не понимаю, как ты умудрился связать три противоположные стихии, породить сущность, да еще и наделить духом ночи. — Лур присел на корточки и коснулся рукой отшатнувшегося Клава. — До тебя это не удавалось никому из магов.
— А ты откуда знаешь, что не удавалось? — Клав вжался в бревна, но проходить или сливаться со стенами он не умел.
— Потому что умный, — Лур издевательски хмыкнул. — И я магическая сущность, порожденная заклинанием.
— Ты трепло. — буркнул Клав. — Сущности я видел, они на вопросы отвечают. Они бесплотны и светятся, как прозрачный лед. А ты?
Лур вместо ответа распахнул плащ. Клав заорал и зажмурился. Под плащом была черная плотная тень, контурами уподобленная человеческому телу.
0
0