Мужик гулко затопотал вниз по лестнице, загремел, застучал запорами, тяжелая створка отошла ровно на столько, чтобы пропустить путников и снова затворилась. Арбалетчик вытянулся по стойке «смирно».
— За время вашего отсутствия происшествий на вверенной территории не зафиски… не зафиксировано, — отрапортовал он.
Не известно, каких усилий стоило бонду не заржать прямо при стороже, но лицо он сохранил.
— Можете быть возвращаться на пост, — коротко кивнул Ганс, отпуская арбалетчика, потом хлопнул Иржика и Бена по плечам. — Ну, чё, парни, пошли.
К удивлению гостей, направились они не в таверну, а свернули в сторону. Аромат выпечки и сладостей давно уже доносился до голодного Бена и успевшего проголодаться Иржика, а тут превратился просто в поток, который заставлял рот наполняться слюной, а системы киборгов верещать о близком источнике быстрых углеводов, которые нужны просто срочным образом. Обогнув каменное здание, они увидели его — знаменитый Пряничный Домик. Он был точно таким, как пишут в сказках: стены из бисквита, ставни из имбирных пряников, витражи в окнах из разноцветной карамели, белоснежная сахарная глазурь весенними сосульками свисала с крыши…
— Вот это да! — выдохнул потрясенный Иржик.
— А ты как думал! — хохотнул Ганс. — Ты в Сказке, брат! В самой настоящей. Или даже в нескольких сразу.
Они прошли по выложенной каменными плитками дорожке к ограде из рождественских карамелек — метровой высоты, — увитой плющом. Ганс гостеприимно распахнул калитку и широким жестом пригласил Бена и Иржика пройти во дворик, а сам наклонился и обломил пару веточек.
— Вот, держите, — протянул он зелень парням, — попробуйте. Отменная мятная карамель.
Киборги улыбнулись, взяли угощение и активно захрустели листочками.
— На Домик наложены чары. Это магия. Ну, что-то вроде энергии особой, — попытался объяснить Ганс. — Я и сам толком не знаю, что это такое. Приходится просто принимать все таким, как есть. Короче, внутри этого периметра… — он ткнул пальцем в красно-белый забор, — … ничего не портится, не пачкается, не пылится, мухами и птицами не обсиживается и не обгаживается. Воры сюда пролезть не могут. Их молнией бьет на раз. Не насмерть, но чувствительно. Ну, как бы поле силовое стоит. Пропускает только тех, кто идет со мной или с Гретой. А самое главное – ничего не переводится. Сколько забрали, съели или продали, столько восстановится к утру. Как это устроено — хрен его знает. Я не вникал. Работает, и ладно.
Декс толкнул толстую бисквитную дверь, и они вошли в просторную, уютную комнату, которая служила одновременно гостиной, кухней и столовой. В камине жарко пылал огонь, на столе ждал стоял ярко начищенный медный горшок с крышкой, из которого торчал половник и тянуло красным вином и специями. Рядом стояло блюдо с румяным пирогом.
— Так, парни, сейчас первым делом отогреваем вас. Киберы, не киберы, а промокли и промерзли вы знатно. А киборги тоже, бывает, простужаются. Бен, бери кружки, а ты, Иржик, — пирог.
Сам Ганс прихватил горшок и мотнул головой в сторону дверцы в дальнем углу комнаты. Оказалось, что там была пристроена самая настоящая купальня с круглой каменной купелью, от которой поднимались струйки пара.
— Ва-ау! — восхищенно протянул Бен, сгружая кружки на столик. — У вас тут паровое отопление?
— Бери круче! — ухмыльнулся Ганс. — У нас тут термальный источник, от которого гномы и запитали нам эту баньку. Раздевайтесь и марш в воду, задницы отогревать!
Гости не заставили себя упрашивать, мигом избавились от мокрой, грязной одежды, залезли в каменную чашу и погрузились в приятно горячую воду, щедро делившуюся блаженным теплом с промерзшими телами. Декс тоже разделся, налил в кружки горячий глинтвейн, вытащил из ножен большой охотничий нож и нарезал пирог на куски. Затем он отнес все на широкую полку на краю купели и присоединился к парням.
— Давайте, за знакомство и для сугреву, — сказал он, вручая им кружки с пряным напитком.
Через , когда глинтвейн был выпит, от пирога с каштанами и медом остались только крошки, а разомлевшие в горячей воде парни сидели, расслабленно откинувшись на края каменной чаши, дверь тихонько приоткрылась, и они услышали звонкий девичий голос:
— Тук-тук! Это я.
— Входи, — крикнул Ганс, — можно подумать, ты голых киборгов никогда не видела!
В купальню вошла миниатюрная девушка в ярко-синем платье, отороченном широкой тесьмой, с белым передником. В широком круглом вырезе виднелась сборчатая батистовая рубашка, открывающая точеные плечи. Из под туго накрахмаленного чепчика виднелись две толстые черные, как смоль, косы, уложенные на висках кольцами. У девушки было миловидное личико с правильными чертами, золотистая кожа и лукавые голубые глаза. В руках она держала стопку одежды и полотенца.
— Вот, знакомьтесь, мужики, это Грета. А это Бен и Иржик, — представил их друг другу декс.
— Вижу, Ганс уже взял вас в оборот, — улыбнулась она. — Отогрелись? Тогда вылезайте, одевайтесь и пойдем ужинать. Я уже накрыла нам столик.
— Похоже, не только я вас в оборот взял, но и моя сестрица, — ухмыльнулся Ганс вылезая из воды. — Оно и верно. Чего тянуть. Сразу в курс дела вникнете. Что тут у нас и как.
Иржик и Бен последовали за ним. Грета внимательно просканировала гостей, чтобы узнать, в каком они состоянии. Оба парня были одинакового роста, сто восемьдесят пять сантиметров по оценкам системы. Изящный, с развитой, но не особо мощной мускулатурой ириен был в отличной форме. Синяки и ссадины — ерунда. Перелом — уже серьезнее, но кости вправлены правильно, плюс фиксация имплантами. Регенерация работает на всю катушку.
— Позволь, я перелом твой гляну, — подошла Грета к Иржику. Тот протянул руку. Грета еще тщательно все проверила, затем велела Гансу, который по армейской привычке оделся за тридцать секунд, принести гладкую дощечку из комнаты. — Это так, для пущей уверенности, — пояснила она, — денечек походишь, и снимем шину.
Пока декс искал подходящую планку, мэрька обратила свое внимание на второго гостя, который уже успел натянуть штаны. Бонд был худым и костлявым. Недобор массы составлял двадцать процентов от нормы. Просканировав его, девушка отметила и следы травм внутренних органов. Тело испещряли многочисленные шрамы самой разной давности. Было и несколько совсем свежих, едва схватившихся. Тонкие брови девушки нахмурились. Она встретила такой же изучающий взгляд Бена и спросила:
— Нерйохлыст?
— Он самый.
— Хозяин?
— Он самый, — тонкие губы Каина презрительно искривились.
— Ну и скотина он у тебя был.
— Был.
— А ты не разговорчивый, — хмыкнула Грета и перебросила ему рубашку.
— А ты меня разговорить хочешь? — Он вдруг улыбнулся, яркие зеленые глаза хитро прищурились.
— А это уж как получится, — ответила улыбкой мэрька.
Вернулся Ганс, вручил подруге дощечку, сгреб со скамейки и пола мокрую грязную одежду и запихал в большую корзину с крышкой. Рядом бросил обувь.
— Ночью кобольды постирают, почистят и починят, — сказал он в ответ на любопытный взгляд Иржика.
— Кобольды? — переспросил Бен.
— Да, есть у нас тут такие существа, вроде домовых. Их у нас целое семейство живет, помогают по дому и в таверне. Обычно они невидимки, но если привыкнут, то, может, и покажутся. Такие уж хлопотливые, совсем не могут без дела сидеть, только успевай работу давать, — рассказывала Грета, накладывая повязку ириену. — Вы пока будете жить у нас как гости, а там, глядишь, дело какое по нраву найдете.
— Только, парни, всякие там замашки типа «приказ принят» отставить. Ясно? — вклинился Ганс.
— Вы теперь свободны и совершенно не обязаны выполнять любую просьбу каждого желающего, — улыбнулась мэрька.
— Ага, а то быстро на шею сядут, — кивнул декс, — и ножки свесят.
Бен с Иржиком переглянулись и рассмеялись.
— Не дождутся.
Они подождали, когда оденется Иржик, и пошли в таверну. Как только дверь закрылась, и стихли шаги киборгов, в купальне появились двое карликов с вытянутыми ушами и красной кожей, одетые в нарядные курточки и штанишки, в колпачках с кисточками и в башмачках с длинными загнутыми носками . Они забрали грязные вещи и снова исчезли.
В таверну парни прошли за Гретой через заднюю дверь мимо кухни и кладовой. На первом этаже традиционно располагался обеденный зал, в котором было довольно много посетителей. Был он приземистым, но впечатления мрачности или тесноты не возникало благодаря теплым оттенкам дерева и щедро ярко горящим повсюду свечам: в тяжелых кованных люстрах и бра, на полках и на столах. Бен окинул помещение взглядом, на программном уровне отмечая расположение окон, дверей, толстых деревянных колонн и лестницы.
Прямо напротив арки, из которой они только что вышли, находился главный вход с обитой железом дубовой дверью. Над ней приходилась и лестница, ведущая на второй этаж. Мебель тяжелая, добротная, но не грубая. Окна небольшие, стрельчатые, с красочными витражами в свинцовых переплетах. Удобно отстреливаться в случае необходимости, как автоматически отметил бонд.
Направо от арки вдоль стены протянулись многочисленные полки с рядами разномастных кувшинчиков, бутылок и бочонков, отделенные от зала массивной стойкой, у которой на высоких табуретах сидело трое мужиков. Был тут и отдельный стеллаж, полностью заставленный всевозможными тортами, пирогами, кексами, вазочками с печеньем, пряниками и другими сладостями, которые просто обязаны были присутствовать в таверне у Пряничного Домика. Дальше Бен заметил пузатые винные бочки.
Рядом со стойкой, у торцевой стены был выстроен подиум, на котором наигрывали веселую мелодию четверо музыкантов. Каин с интересом отметил, что все они были представителями разных рас. Рыжий парень с песьими ушами и хвостом играл на лютне, у скрипача были черные кошачьи уши, раскосые зеленющие глаза и роскошный пушистый хвост. По барабанам вдохновенно лупил здоровенный зеленокожий тролль с внушительными клыками, торчащими изо рта, а флейтист вообще был каким-то неизвестным существом. Невысокий, тонкокостный, изящный, с какими-то птичьими чертами лица и круглыми черными глазами, он являлся обладателем совершенно необыкновенной ослепительно белой шевелюры, на лбу и висках обрамленной мелкими, как чешуйки ярко красными перышками, постепенно переходившими в удлиненные розовые, а затем и в длинные тонкие белые перья, которые, смешиваясь с волосами, ниспадали до плеч.
На противоположном конце зала был сложен огромный камин, в котором вполне можно было зажарить и целого быка. Сейчас там подрумянивалась баранья тушка, за которой присматривал мальчишка в белых колпачке и фартуке. Над камином были развешаны искусно вырезанные из дерева фигурки зверей и птиц. У камина в удобных креслах устроились четверо стариков, которые, мирно прихлебывая пиво, увлеченно играли в шахматы и обсуждали какие-то местные новости.
Иржик с любопытством вертел головой, рассматривая людей и нелюдей: кроме странных музыкантов и десятка мужчин и женщин здесь были четверо белокурых эльфов, двое дроу, засевших в уголке, а за самым большим столом обосновалась компания из семи крепышей гномов. Да не каких-то там карликов, а самых настоящих боевых гномов в серебристых кольчугах и разукрашенных затейливыми узорами стальных наручах.
По залу сновали туда-сюда две крепкие девушки-подавальщицы, третья стояла за стойкой, наливая посетителям напитки. Грета сменила ее, встреченная восторженным ревом гномов:
— Хозяюшка вернулась! Чарки поднимем за драгоценную нашу фройляйн Грету и славного ее братца Ганса! Тысячу лет здравствуют и процветают пусть!
Тост был встречен дружным ура и звоном сталкиваемых кубков и кружек.
— У вас тут весело, — ухмыльнулся Бен.
— Не жалуемся, — широко улыбнулся декс и во всеуслышанье объявил: — Друзья! У нас с Гретой сегодня радость. К нам приехали наши кузены. Прошу любить и жаловать! — Он положил руку на плечо бонда. — Бенедикт фон Каин и Иржик фон Либе. — Ганс хлопнул по спине ириена. А вот и наши друзья, славные братья-гномы Хайльгар, Ансгар, Хардвин, Ортвин, Вигвар, Храбан и Хрода. — При этом коренастые воины кивали и гулко ударяли себя в грудь.
Затем Ганс представил музыкантов. Рыжего парня звали Тилло Огонек, чернявого Филло Кратц, тролля попросту Грох, а пернатого парня Фалько. Грета сообщила, что он действительно редкая птица — оборотень-феникс. Эльфы соизволили назваться сами, видимо, чтобы никто ничего не напутал в их витиеватых именах: Тиалисар, Аэремар, Селиамир и Алькаш. На последнем имени Иржик и Бен слегка подвисли и с трудом сдержались, чтобы не расхохотаться, но получили по внутренней связи предупреждение от Греты: «Эльф, конечно, не в курсе, что у нас означает слово алкаш, но откровенный смех воспримет как личное оскорбление и попытается отрезать уши наглецам». Парни заверили, что ржать не будут, но, кажется, мэрька им не поверила.
Возле подиума в непосредственной близости от стойки парней ожидал накрытый на четверых столик, за который они и уселись. Грета постаралась на славу — свободного от тарелок и блюд места практически не осталось. Киборги принялись за еду, посмеиваясь, что сердобольная мэрька решила закормить их. Ганс, разливая по большим глиняным кружкам пиво, вполголоса проинструктировал Бена и Иржика:
— Ведите себя, как люди. Тут никто не знает и знать не должен, кто мы такие. А то примут за големов каких-нибудь. Слыхал я тут про кутерьму, которую в Праге местный голем устроил. А неприятности с инквизицией нам нахрен не сдались. Так что ешьте, пейте, веселитесь. — Он подмигнул парням. — С девчонками развлекайтесь. Только так, чтобы папаши или братья по шеям надавать не решили. Не палитесь, короче. И вот еще, Иржик, тебе, как ириену, глубоко фиолетово с мужиком или с бабой, но все-таки постарайся ограничиться бабами. Это эльфам без разницы, а у людей тутошних как-то мужеложество не особо приветствуется.
— Да зачем мне это вообще нужно, — насупился Иржик. — Я прекрасно могу системно отрегулировать уровень гормонов.
— Это, конечно, хорошо, что можешь, — приобнял его за плечи декс, — но дело в том, что это будет довольно подозрительно выглядеть, если такой красавчик совсем не будет проявлять интереса к девушкам. Это Грете, как добропорядочной девице, приходится гонять от себя назойливых ухажеров метлой и всем, что под руку подвернется. Репутация как-никак. Но мы-то мужики, нам можно. — Он ухмылнулся. — Так зачем отказывать себе в удовольствии?
— Да поняли мы, — рассмеялся Бен и покосился на подошедшую Грету.
Мэрька нахмурилась и отвесила «братцу» подзатыльник, затем присела на свободный стул и протянула Гансу кружку, в которую тот понятливо набулькал пива. Девушка сделала несколько глотков, поверх пенной шапки поглядывая на бонда.
— Ох, — шумно вздохнула она, — закрутилась я сегодня. Праздник же сегодня, День Всех Святых, Хэллоуин. У нас тут такое столпотворение было! Детвора всех возрастов с мамашами и папашами. И всех угостить надо было.
— Сладость или гадость? — понятливо улыбнулся Бен.
— Они самые, — фыркнула Грета, повторяя его собственные слова.