Не так страшен выбор,
как его последствия.
Народная мудрость.
Первая же ветка проявила свой норов во всей красе. Ломаться никак не хотела, выгибалась под невообразимыми углами, а когда Роман ожесточенно дернул ее вниз, как-то ухитрилась вырваться из рук, хлестко ударила по щеке и словно, издеваясь, несколько раз качнулась туда-сюда. Оператор чертыхнулся, и потянуло ж его ломать хвойное, мало того что веткой получил, а это довольно-таки больно, еще в придачу оцарапался…
…Он малой тогда был, лет десять-одиннадцать, родители на даче что-то отмечали, друзья съехались, соседей позвали. Когда шашлыки поспели, в костер дровишек подбросили, чтоб так, для удовольствия горел, а дядя Иван охапку еловых веток приволок и по одной в огонь клал. Маленькие ало-золотистые искорки взлетали прямо в звездное августовское небо. Взлетали стремительно, а потом медленно опускались к земле, танцуя, кружась. Зрелище было волшебным и удивительным. Ромка забыл и про ароматные, сочащиеся жиром, кусочки мяса на вертеле и про колечки так любимого прожаренного с соусом лука, и про интересные разговоры — мужики трепались про былые охотничью подвиги и про придуманную двоюродными братишками комнату страха, устроенную в приготовленном под снос сарае. Ромка сидел, как завороженный, глядя на полет искорок, и ему казалось, что там вверху, выше сливы, вместе с искрами кружатся серебристые звезды…
От воспоминания рот наполнился тягучей вязкой слюной, захотелось к тому костру, только не искорками любоваться, а набивать живот горячими шашлычками. Роман сердито прижал ботинком нижнюю ветку, второй ногой сильно стукнул по основанию. Жалобно хрустнув, мохнатая лапка упала на темный мох. Хмыкнув, оператор сбил еще с полдесятка веток, нагнулся, собрал, снова уколол палец, разразился долгой матерной тирадой. Он продолжал ругаться и когда выбирался к машине, подошел, свалил лапник, устало присел на притащенную кем-то корягу. Скорее всего, Прохоров постарался, выпендрился.
Владик с Андреем разводили костер. На это стоило посмотреть. Двое мужиков на четвереньках ползали по кругу и понапрасну чиркали зажигалками возле небольшой горки наломанных веточек. То ли дровишки попались сырые, то ли ручки кривые, но костерок даже не дымил, а оба перемазались хлеще трубочистов.
— Бензина бы плеснуть, сразу бы заполыхало. — Владик, сидя на корточках, устало отряхнул ладони. Прохоров яростно скрипнул зубами.
— Был бы бензинчик, костер жечь не пришлось бы, — буркнул Роман.
— Мы в лагере куски резины поджигали, а уже поверх ветки кидали. — Аленка сидела, сжавшись и грея руки между колен. Мужики удивленно глянули на журналистку, и та поспешила пояснить, откуда такие познания: — Я вместе с ребятами пораньше убегала. Мне нравилось костры распаливать. Когда остальные приходят — сразу шумно становится. А так тихо, огонь… — Девушка улыбнулась, только улыбка получилась немного грустная.
Кусок резинового шланга нашелся в загашной коробке, даже под угрозой расстрела Андрей не смог бы честно сказать, когда и зачем он кинул в картонку этот огрызок. На всякий случай. Случай был явно подходящий. Резина вспыхнула сразу и очень ярко, пальцы опекло. Боль тут же показалась пустячной, потому что горящую трубку пришлось поднимать под издевательский хохот Чудакова и насмешливый взгляд Владика. Резину Андрей аккуратно подцепил плоскогубцами, уложил на отведенное под кострище место, сверху навалил веточек.
— Шишек надо. Они горят хорошо, — устало обронила Аленка.
— Слышишь, ты, сходи, шишек насобирай, — окликнул Владик выбирающегося из кустов Неверу. Тот горестно охнул. Ну не горел он желанием трудиться на благо общества, а вот погреться у костра хотелось — замерз. Но спорить не стал, себе дороже. Нехотя, нога за ногу, прошелся чуток вперед, не особо себя утруждая наклонами да обшариванием мха.
— Вот попали, так попали. Сплошная, блин, идиллия. — Роман презрительно сплюнул.
— Пить хочется. — Аленка облизала пересохшие губы.
— Ага, — подхватил Владик, — а то с голодухи даже переночевать негде.
— Там вода в машине, — махнул рукой Андрей. – Под сидением…
— Что завода? — двухлитровую пластиковую бутыль без опознавательных наклеек Аленка нашла сразу и, отвинтив крышечку, подозрительно принюхивалась к бесцветной жидкости.
— Обычная, — водитель пожал плечами. — Из-под крана набрал. Не хочешь, давай сюда.
Поморщившись, Аленка сделала несколько глотков. По вкусу не минералка и не хорошей ягодной чай, но, когда припрет, и водопроводную водичку станешь пить и радоваться. Пластиковая емкость пошла по рукам. Выезжали задолго до обеденного перерыва, в пылу поисков не до перекусов было. Надеялись найти место, отсняться и на базу, а там или в магазин сбегать можно, или в столовку наведаться. Впрочем, парни трудовым энтузиазмом в последней стадии не страдали, и если бы по дороге кафешка подвернулась — остановились бы, не задумываясь и не обращая внимания на Аленкины вопли о полуфабрикатном сюжете. Но закусочных, баров или, на крайняк, киосков по пути не попадалось, а в чащобе искать их можно до второго пришествия, а, скорее всего, и до третьего.
Ребята сидели обозленные, пустые животы воодушевления не прибавляли. Аленка мерзла, даже разгоревшийся костер не спасал от холода. В двух метрах от огня притаилась темнота, густая, плотная, казалось, ее можно сдавить в кулаке и почувствовать упругое сопротивление. Она скользила, подкрадывалась, отвоевывала миллиметр за миллиметром, намереваясь захватить, спеленать, обезволить, стоит лишь дровам прогореть и огню погаснуть. Журналистку затрясло еще сильнее. За спиной раздалось недовольное сопение и тяжелые шаги.
От Аленкиного визга у парней аж уши заложило, а девушка прямо с места ухитрилась подпрыгнуть метра на полтора, перелететь через костер и приземлиться к Роману на колени. Тот не растерялся, тут же обнял, прижал покрепче. Андрей и Владик мигом очутились на ногах, вглядываясь в темень. Виновником переполоха оказался Невера — он стоял испуганно оглядываясь.
Явление сборщика шишек народу вызвало настоящий взрыв эмоций. Это даже бурей не назовешь, торнадо с цунами, и никак не меньше. От высказываний Прохорова даже у заправских сапожников уши в трубочку свернулись бы. Владик слишком нецензурных слов не использовал, но от этого его выражения казались даже более обидными. Оба кричали, размахивали руками, наступая на несчастного горе-проводника с двух сторон. Невера пятился и жалко огрызался в ответ, продолжая двумя руками придерживать завернутый низ свитера с набранными гниловатыми шишками. Аленка тем временем пришла в себя, осмыслила свое местопребывания и поспешила освободиться от объятий напарника, которые из дружеских превратились в откровенно-настойчивые. Роман отпустил девушку, хотя продолжения хотелось. Нереализованное желание вылилось во вспышку дикой агрессии, объект искать долго не пришлось. Роман подскочил к Невере, схватил за грудки, встряхнул так, что у того громко стукнулись зубы. Антон попытался отцепить от себя разъяренного оператора, но не преуспел. Собранные шишки полетели на землю.
Потасовка, вернее, избиение, выглядело настолько отвратительно, что Прохоров не выдержал первым, все же в лесной ночевке есть изрядная доля и его вины, — вклинился между дерущимися. Сзади на Романа навалился Владик, повиснув на плечах, прижимая руки к туловищу. Вдвоем кое-как удалось оттащить взбешенного оператора: сильный, сволочь, еще бы — каждый день штатив с камерой таскать, вот и поднакачался.
— Да отпустите. Успокоился уже. — Роман рванулся, выдергивая руку из профессионального захвата Прохорова. Владик выпустил его сам. — Ч-чмо… — зло выплюнул оператор в сторону Неверы. Тот униженно постанывал, размазывая по лицу сопли и юшку из расквашенного носа.
Страсти чуток поутихли, «туристы поневоле» снова расположились возле огня, Невера робко приткнулся сбоку. Постепенно разговор стал оживленным, а оживили его озлобленные стенания Романа.
— Надо ж было в такой переплет вляпаться. С ушами и ногами. Говорил мне внутренний голос — бросай это хреновое операторство. Работал бы в дизайнерской конторе, сейчас уже смена закончилась. Лежал бы дома у телевизора, как белый человек, на диване с пивом! А так… Ни дома, ни телевизора, ни дивана, хотьзашарпанного.
— А окулисты доводят, что ящик смотреть вредно, особенно в лежачем положении, — просветил коллегу Владик.
— Да мне плевать, что там кто говорит!!! Ну почему, объясните мне, почему я должен из-за долбоеба калечного ночевать в лесу? Почему, если на диване и теплее и мягче?!
— А возле холодильника еще и сытнее, — усмехнулась Аленка.
— Нашел время сопли распускать, — хмыкнул Прохоров. — Что, в походы не ходил?
— Походы… Я что?! Идиот?! В такое ввязываться?! Мне приключений на свои почки и печень и так хватает. Вот в поход к другу, да под пару баночек пива, это совсем другое дело. Такие походы я уважаю.
— Туристы-культуристы! — Аленка бодро выстукивала зубами веселый мотивчик. — Как выбираться будем? Связь-то до сих пор не появилась. К тому же у меня батарейки только одно деление осталось.
— Не переживай, у меня столько же. — Владик проверил свой телефон. — Да по любому здесь ночевать придется, а утром шагаем на трассу. Я уже говорил.
Прохоров пожал плечами:
— Пройти километра три-четыре, глядишь, в зону действия попадаем.
— С утра посмотрим, разберемся, где дорога. Выйдем на шоссе, проголосуем, — Роман задумчиво принялся развивать план Владика, внося существенные коррективы. — А еще лучше тебя, Ленок, возле дороги поставим, точно кто-нибудь остановится. А потом и сами из кустов объявимся. И транспортная проблема решена.
— Умник, — беззлобно осадила его Аленка.
— Дровишек-то маловато будет.
Голосование не понадобилось, все единодушно уставились на Неверу, Роман озвучил общее решение:
— Тоша, смотайся.
Ради пошатнувшегося чувства собственного достоинства Невера попробовал возразить, но, услышав гневное «пшел» из уст Чудакова и припомнив его стальную хватку, мигом присмирел и побрел за хворостом.
— У костра петь положено под гитару, — тихо сказал Прохоров.
— Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались… — фальшиво откликнулся Владик.
— Ага, а еще лучше всем было бы, если бы мы здесь сегодня не собирались, — едко протянула Аленка.
— Положено, так спой, — сказал Роман, думая поддеть водителя.
— Ладно, — покладисто кивнул Прохоров и запел:
Боги не знают, что будет,
Люди не помнят, что было.
Перекрестье дорог и судеб —
Расплата за ветер стылый.
Расплата за ветер воли,
Что головы враз студит.
Расплата за право боли.
Невинного судят люди…
Аленка слушала очень внимательно, боясь пропустить хоть слово. Она и представить себе не могла, что этот диковатый, с вечно хмурой мордой мужик может так петь. Говорил он обычно резко, отрывисто, словно бросая слова. Одевался в черное, при каждом удобном случае напивался до чертиков.
…Была одна памятная командировочка на два дня, с ночевкой. Прохоров, очевидно, свою норму по алкоголю не просто выполнил, а перевыполнил. Выезжать собирались в девять утра. Полдень давно минул, оператор мрачно курит, а она пять раз оббежала всю гостиницу, вытрясла душу из администратора. Андрея нашли почти случайно в местном отделении милиции – зашли отметить командировочные, печати все равно поставить надо, а просто ждать уже не хватало ни сил, ни нервов. От словоохотливого милиционера узнали о том, как провел вечер Прохоров. В старшем лейтенанте определенно пропал талант рассказчика.
Водитель развлекался по полной программе: ужин с обильной выпивкой в ресторане, продолжение банкета в баре. Ресторан закрывался в двенадцать, бар работал до двух часов ночи. Разгоревшаяся на посошок беспардонная драка продлила рабочий день бармена и охранника до половины третьего, пока к веселью не присоединился наряд милиции. Виновника потасовки определили на постой в обезьянник, где тот благополучно и уснул.
Аленка призвала на помощь все свое обаяние, в ход пошли и кокетливая улыбочка, и невинный голосочек, и умоляющий взгляд. Старлей в ответ хмурился, ссылался на букву закона и демонстрировал боевые синяки от кулаков командировочного водителя, в итоге к переговорам привлекли старшего по званию. Пришлось очаровывать и уговаривать еще и капитана. Наконец журналистское сладкоречие победило. Съемочной группе выдали водителя, не выспавшегося, с расквашенной рожей. БлагодарностьПрохорова ограничилась лишь коротким угрюмым «спасибо»…
…Расплата за ветер горький,
Метит огнем да жгучим
Не рот обметало коркой —
Душу отравой крутит
Расплата за ветер чистый.
Не надо жалеть те крылья
Глухим да холодным свистом
Засовы сметать, да с пылью…
Голос с хрипотцой, внутреннее напряжение пульсировало в каждом звуке. Прохоров хорошо пел, прочувствованно, с душой. Он сидел, чуть наклонившись вперед, руки лежали на коленях. Пальцы, привычные к жесткому рулю, шевелились, словно перебирали струны невидимой гитары. Аленке показалось, что даже взгляд водителя стал мягче, человечней, а может, это просто оптический обман. Отсвет пляшущих язычков огня.
…Расплата за ветер свежий,
Гари в нем много и брани.
Ножа крепче ветер режет
По старой болящей ране.
Расплата за ветер горя
Мошна не туго набита
Не станет ветер неволить
Тех, с головою крытой.
Не станет рвать душу с телом,
Ни хладом, ни болью меры.
Клочья не сломанной веры —
Расплата за ветер смелый…
Прохоров замолчал, смотрел, чуть прищурившись, выжидая, машинально продолжая наигрывать воображаемую мелодию. Первым тишину нарушил Владик:
— Здорово! А кто автор?
— Так… — Прохоров смущенно кашлянул. – был один парень…
Договаривать не стал, никто и не настаивал. Не хочет называть, и ладно.
— — Может, еще споешь? — Аленка склонила голову к плечу, как-то по-птичьи.
Ни согласием, ни отказом ответить Прохоров не успел. Появление Неверы на этот раз сопровождалось треском и громкими проклятьями, изрядную долю шума он издавал нарочно. Добыча была более чем скромной: с полдесятка корявых гниловатых веток. Непонятно, где он столько времени шлялся, раскапывая такую дрянь. Отфыркиваясь, Антон бросил дровишки в огонь — костерок отчаянно задымил и едва не потух.
— Ты чего приволок, урод?
— Что нашел, то и принес! — огрызнулся Невера. — Сами бы по темени да по бурелому походили бы…
Еще несколько фразочек в том же духе, и дело наверняка кончилось нанесением телесных повреждений, и, возможно, даже тяжелых. До смертоубийства не дошло — всеобщее внимание переключилось на Романа и Аленку. Пока парни выясняли отношения, оператор ловко придвинулся к ней и нежно приобнял за плечи. Она поначалу не сопротивлялась и не возражала. С каждой минутой становилось все холоднее, а в рубашке особо не согреешься. Явно не по сезону оделась. Хотя днем тепло было, да и к вечеру мороза вроде не обещали. Откуда что взялось?
Благосклонность Аленки оператора определенно окрылила. Он совсем осмелел, рука, будто невзначай, легла девушке на грудь.
— Ты зачем?! Ты вообще?! Чего лезешь?! Лапы убери! — возмущению Аленки не было предела. Роман мигом разжал руки. Девушка вскочила на ноги, нервно прошлась туда-сюда.
— Опаньки! У нас тут походу у Романа роман наклевывается, — откомментировал ситуацию Владик. — По крайней мере, девушка уже вопит.
— Если девушка не против, она так не вопит, — усмехнулся Прохоров.
— Нет, почему? Может и вопить, только другими словами, — подал голос Невера.
На нем-то Аленка и сорвала свою злость.
— А тебя кто просит влезать?! Завел неизвестно куда, еще и выступает! Тоже мне нашелся, Ванечка с усами! Из-за тебя, козла, здесь сидим! У меня эфир сорвался! Сюжет такой! Три дня съемок! Текст весь вечер писала! Все коту под хвост! Из-за тебя!
Владик удивленно присвистнул. На его памяти, подобных сцен Аленка себе никогда не позволяла. За все годы их дружбы не закатила ни одной истерики. За это он ее уважал и, можно сказать, любил по-братски. А тут на тебе опять девчонка сорвалась, снова из глаз брызнули слезы.
— Ну Лен, ну ты что? Успокойся. Что ты, в самом деле. Все образуется, нам только вечер перебыть да ночь продержаться. А утром дорогу найдем, машину остановим. Выберемся, никуда не денемся. — Утешать Аленку Вадику еще не доводилось. Общие рецепты тут не действовали, попробовал успокаивающе похлопать по спине — вывернулась, хотел слезки утереть — сердито дернула головой. Потом, оттолкнув, рванула в сторону, присела подальше от костра, продолжая тихонько шмыгать носом и мерзнуть.
— Эх, пожевать бы что. — — Роман неуклюже сменилтему.
— Ага целый день на одном завтраке с творческим вдохновением вприкуску, как трудоголик высшей пробы, — процедил Прохоров сквозь зубы.
— Да, мой желудок с тобой полностью солидарен. Поддерживаю целым организмом, — лениво потягиваясь, поддакнул Роман.
— О, посмотрите, на них. Они делят шкуру не убитого мамонта. И каков он на вкус? — Владик снова примерил свою лучшую маску — паяц на все жизненные варианты. Но веселье скрипело на зубах искусственной приправой. — Ужина не предвидится. Ни в близкой перспективе, ни в сегодняшней далекой. Так что предлагаю устраиваться на ночлег.
— На этом хворосте мы далеко не уедем. — Прохоров покосился на жалкую кучку веточек. — Подъем, мужики. Так мы с тобой, — кивок на Владика, — дров запасем. А ты, Ромео, — мерзкий смешок, — веток на лежаки наломай. Да побольше, самому мягче будет. Давай, не ленись, в машине озябнем нафиг. А если окна закупорим — то и задохнуться недолго, впятером-то.
Подавая пример, Прохоров первым шагнул в скалящуюся темноту леса. Прочие неохотно двинулись за ним, у костра остались Аленка и Невера.
— А ты почему не пошел?
— А я уже ходил за дровами. Теперь их очередь. А если тебе мало, с ними иди, подсоби. Пособирай. Покажи класс, как надо дрова разыскивать.
— Ну ты и слизняк! — журналистка брезгливо скривилась.
Невера смерил девушку презрительным взглядом, мол, кто я, чтобы унижаться до спора с тобой, и кто ты, чтобы меня волновало твое мнение. А на душе, по правде, скребли кошки. Черные такие, с большими остро отточенными коготками. Он уморился, измучился, издергался. Достали его и постоянные нападки телевизионщиков, и мучительная ноющая пустота в животе, и просачивающийся под куртку холод. Хотелось тепла, сочувствия, горячей ванны и сытного ужина. Хотя бы макарон с сыром. А еще лучше пельмешек, горяченьких со сметаной или с соусом. Рот наполнился слюной. Размышляя о единственном блюде, которое он более или менее прилично готовил, Невера незаметно для себя принял вид древнего философа, похоронившего под вековым слоем пыли самые ценные мысли. А потом окончательно сник, припомнив свой печальный опыт вчерашней ночевки в лесу.
Аленка нарезала круги вокруг костра, вокруг машины, согреться не согрелась, но мрачные мысли немного отступили. Надежда меркла, а сеть не обнаруживалась. Тщетно, все тщетно. Журналистка до мозга костей, умеющая зацепить словом, изящно раскрыть любой образ, войти в доверие к самому скрытному человеку, взять хорошее интервью у самой стервозной мегазвезды, — только сейчас она поняла, насколько сильным может быть простое слово. «Нет связи». Картинка, неведомо как нарисовавшаяся в ее жизни, с какой стороны не рассматривай, была совершенно неприглядной. А в мозгах назойливом комаром зудела бредовая мысль, что это все только начало. Хотелось завыть, глухо, тоскливо, по-волчьи. Потухающий костер, а рядом ни на что не способный мужик. Вокруг лес, не городской ухоженный парк, не пригородный лесочек. Лес. Настоящий. Жуткий. Враждебный.
Резкий, отрывистый ржач из кустов… Первым побуждением Аленки было свернуться клубочком, закрыв голову руками. Вторым — бежать со всех ног хоть куда-нибудь. Разум возобладал над чувствами, усилием воли удалось потушить панику.
— Встречаются два друга. Один и говорит: «Я встретил девушку, которая обещает окружить меня любовью, заботой и лаской. Что ты об этом думаешь?». А второй насмешливо так и отвечает: «Я думаю, как ты будешь выходить из окружения»!
Хохот. К костру под очередной анекдот Владика, пересмеиваясь, подходили парни с большими охапками наломанных веток.
— Работа программиста и шамана имеет много общего — оба бормочут туманные слова, совершают непонятные действия и не могут объяснить, как оно работает…
Новый взрыв истерического смеха, Владик открыл было рот для пересказа следующего анекдотика, но осекся, увидев мертвенно-бледное лицо Аленки.
— Что случилось?
— Ничего, — Аленка закусила дрожащие губы. — Просто…
Просто темно. Просто холодно. Просто она устала. Просто ей еще не приходилось ночевать в лесу без палатки, без спальника, без минимума сменных вещей. Просто хотелось есть, завесь день проглотила кусочек сыра и две чашки чая. Просто настроение такое паршивое. И еще очень много разных просто, только озвучивать их Аленка не собиралась. Она никогда не была ноющей истеричкой, а раз так, то и начинать не следовало.
— Все нормально. — Жалкая полуулыбка и тяжелый вздох.
Корпоративные акты 1.
Подвывания и всхлипывания, доносящиеся из комнаты отдыха, были явлением редким. Чаще всего заливать слезами свои творческие неурядицы народ отправлялся в туалетную комнату либо в курилку. В туалетной стояли удобные мягкие диванчики, был даже мини-бар: за кулером с минеральной водой таинственно прятались ликерчики. И, да, еще были краны с водой и наборы косметических средств, чтобы не только утолить жажду слез, но и ликвидировать все последствия истерики на лице. А в курилке чаще всего находилось дружеское плечо или не менее приятельственный бюст, в который тоже можно было порыдать, а в некоторые даже с особым удовольствием. По факту, курилка была просто данью традициям и памятью о тех давних временах, когда модно и обязательно надо было сбегать на перекур с чашечкой кофе и электронной сигареткой.
Собственно, курилка была удобной, хотя и небольшой, переговорной с современной кофемашиной, халявными вкусняшками от спонсоров, каждый раз разными, а было даже, к кофе лежала соленая рыбка — ну, такой рекламодатель попался. И ничего, ели, благословляли ниспосланную пищу и матно сетовали об отсутствии иного, более подходящего к случаю, напитка. И, несмотря на занятость, кто-то постоянно в курилке толкался, так что можно было мгновенно собрать всю полезную информацию относительно кто-где-кого-когда-куда, и заодно оросить слезами жилетки, блузки, рубашки коллег. Особенно эффектно уткнуться в одежду отзывчивого коллеги когда косметика падет смертью храбрых под волной слез и творческого разочарования.
В комнате отдыха рыдать было не принято. Там звучала релаксационная музыка, стояли допотопные растения, которые приспособились переживать и засуху, и сезон дождей и даже кофейные поливы. Вдоль стенок мерно покачивались гамаки и в живописном порядке валялись кресла-мешки. В таком же живописном беспорядке по комнате отдыха после корпоративных посиделок или особенно удачного подъема рейтинга валялись и журналисты. Ириен вообще бы там поселился, но главред почему-то из вредности не давал это сделать.
Джейд прижал ладонь к сенсору, заглянул в комнату. Из-за кадки с огромным аналогом пальмы торчали ноги в черных джинсах и таких же кедах. Даже без анимации или световых эффектов. Дешевка. Ириен хлопнул по панели, отправляя ее на место, подошел — стажер! Кто бы еще додумался так глупо прятаться и скорбеть, когда в релакс-зале никого нет. Да и вообще, для плодотворной работы рановато. Всего-то начало двенадцатого утра, а народ обычно к часу дня подтягивается и оттягивается до полуночи. Ну, такой график, люди творческие все-таки.
— Где труп? — с откровенным интересом поинтересовался Джейд.
— К-какой т-т-труп-п? — стажер ошарашенно уставился на местную знаменитость.
— Ну, который ты оплакиваешь, — Джейд пожал плечами. — Либо ты рыдаешь, что хреново спрятал и его быстро найдут. Либо ты уже оплакиваешь себя, свою загубленную жизнь, и то, что талант твой загнется во цвете лет. Не переживай, за убийство много не дадут.
— Не найдут, — прохлюпал носом парень.
— Ага, спрятал хорошо. Уже легче. Тогда в чем проблема?
— Б-б-уд-д-дет т-т-труп.
— Отлично, не забудь тогда крутые снимки сделать. Селфи в объятиях трупа — это можно вкусно подать.
— Мой труп будет, — всхлип был такой звучный, что парень даже заикаться перестал.
— Жизненные параметры на данный момент в норме, — Джейд старательно попытался замаскировать смех под заложенный нос. — А когда будет-то?
— Когда главный увидит материал, — простонал стажер.
— Ну, увидит… и что? Не убьет же сразу?
— У-у-убьет….
— А почему? — Джейд потряс головой, подвывание получилось слишком драматическим.
— Потому что его нет, — лицо парня отразило всю палитру вселенской тоски.
— Так… давай по порядку, — приказал ириен.
— Ну, я туда… а там он… я к нему, и он ничего не сказал… это без комментариев… а главный сказал на базе полученных сведений сделать материал на пять минут…
— Н-да, — Джейд почесал нос, — при всем желании одно нихера на столько времени не растянешь…
— И я о том же… — стажер принял такой вид, как будто ожидал депешу о помиловании, а заявился стражник с приказом.
— Эх, парень, тут тоньше надо работать… и не головой, если ею не получается или херово выходит. Так, — Джейд сверился с файлами расписания, — у тебя три минуты на то, чтобы привести себя в порядочный и привлекательный вид. И за мастер-класс с тебя причитается.
— Конечно, — торопливо закивал стажер.
— И за спасение твоей молодой жизни тоже, — наставительно произнес Джейд.
— Разумеется, — стажер был похож на дешевого болванчика, который хоть и кивает головой, но делает это как-то неправильно.
В указанное время парень не уложился, да и из туалета пришел, хоть и умытый, но такой жалкий, что захотелось придушить. Просто из жалости. Джейд первый порыв сдержал, но подхватил человека с таким энтузиазмом, что тот лишь вякнуть что-то неразборчиво успел. В туалетную комнату они влетели в обнимку и на приличной скорости, чтобы не врезаться в выходящего главгада, то есть главзама, ириен круто изменил траекторию движения, и они парочкой с лету хлобыснулись на диванчик.
Совсем с этим ириеном с ума посходили, — в голосе прорезались высокоморальные нотки, к которым примешивалась изрядная доля зависти: его положение главзама не позволяло ему так самозабвенно отдаваться творческому процессу.
Как только дверь захлопнулась с выразительным щелчком, ириен подтащил парня к умывальнику, поплескал водой в лицо, сначала ледяной, потом горячей, потом снова прохладненькой. Слабые попытки повозмущаться и посопротивляться ириен проигнорировал, зато фейс будущего творца приобрел нормальную, а не свеклоподобную расцветку. Затем Джейд полез в корзинку с косметикой — тоже, поклон спонсорам, задаривают пробники, которые наконец-то дождались своего звездного часа.
Не то чтобы парень сопротивлялся, но в довольно-таки просторном помещении туалетной комнаты ириен человека сумел отключить только через минуту. Может, творческие данные у парня и не были настолько прокачаны, но через пуфики и диванчики он сигал с мастерством опытного стипль-чезера. И макияж ириену пришлось наносить, сидя на человеке верхом, причем в такой позе, чтобы не дать парню вывернуться. Ну не желает краситься человек, а что поделаешь, не все дамы любят брутальность и ценят маскулинность. Некоторым, наоборот, нужна хрупкость и женственность в мужчине, и именно за это они готовы горы свернуть… ну, или текст там написать.
Легкий мейк-ап в стиле «фландо» парню очень шел, даже слегка подбитый в процессе отлова глаз удалось замаскировать туманной дымкой, а прищуренность только добавляла загадочности. Раздеваться стажёр тоже отказывался. И Джейду снова пришлось уговаривать силой. Зато ширпотребная рубашка в результате приобрела бомондовый налет оригинальности.
— И только посмей привести себя в порядок, больше помогать не буду — строго предупредил ириен, понимая что с этого дня слово «стажер» для него равносильно и равноценно крепкому ругательству.
Когда парень был внешне готов и морально растекался кисельной лужей, ириен потянул его к мини-бару. На предложение выпить парень ответил согласием и бодро влил в себя стаканчик сильногазированой минералки. Джейд выругался, фраза состояла исключительно из литературных слов, но смысл был далек от печатного слова. Ликером парень давился четыре минуты, зато допил, правда, опять при помощи кибера и непосредственном его участии.
— Слушай, а сколько тебе лет? — Джейд искренне восхитился такой наивностью, а узнав ответ, мягко говоря, прифигел. — И где ж таких мальчиков выращивают? Отвечать не надо, это не вопрос, а сожаление об утерянных возможностях, которые ты еще не поймешь. Рано, как говорится. Значит так, ты будешь молчать и кивать. И смотри грустными глазами. Не такими грустными, и не так, словно тебе надо по большому. В меру округленными. Да, уже лучше. Да не давись ты так… ну и что, что в зеркале себя увидел? Это еще не самое страшное в жизни. Так, не отвиливай! Запомнил? Молчишь грустно и смотришь глазами?! Ну, пошли тогда.
Алестина была во всех смыслах выдающейся личностью. Она выдавалась далеко за 56 размер, регулярно выдавала свое мнение по любому вопросу, и считалась непререкаемым авторитетом (потому что замучаешься, если не сказать больше, пререкаться) по всем творческим вопросам. А еще она обожала мальчиков-ангелочков — Джейд сам видел, ее папку «личное» на рабочем терминале. Ну, подумаешь, влез без спроса, а чего спрашивать, если просто было скучно. И Тина Планова (так меж собой коллеги именовали Алестину) терпеть не могла киборгов вообще, ириенов в частности, а его, Джейда, концептуально.
— Лапушка, как ты смотришь на чашечку кофе? — Джейд робко похлопал пушистыми ресницами, засунувшись в кабинет редакторши ровно по треть туловища и, словно защитный щит, выставив вперед чашку кофе.
На пластиковый стаканчик с фирменной эмблемой дождя из зерен Тина глянула как на колонну марширующих на параде тараканов. И тапок пачкать жалко, и прихлопнуть хочется.
— Скрупулезно, — буркнула дамочка.
— Ты прелесть, — Джейд в последний момент спохватился и заменил кислую улыбочку на приторно-медовую.
— Не взаимно, — фыркнула Тина.
— Знаешь, я всегда говорил, что люблю умных женщин, — вздохнул Джейд. Ну, бывает он кого-то периодически достает до печенок, но вот эту вот конкретную особь даже не трогал… почти.
— А я не люблю липких киборгов… — в тон отозвалась редакторша.
— Так я не сам к тебе липну, — воодушевился Джейд и, открыв дверь, за шиворот втащил в кабинет стажера. Сунул парню в руки стаканчик и напутственным пинком придвинул поближе к рабочему столу опытного сотрудника. — Вот, зацени, какой мальчик хорошенький. Просто себе бы взял, но я же в первую очередь о тебе подумал.
— И нафига он мне? — удивилась Тина, игнорируя мурлыкающие интонации ириена.
— Кофе носить, — брякнул стажер. На него с одинаковым презрительным недоумением воззрились и кибер, и Тина Планова.
— Поверь, лапушка, это не единственное его достоинство, — ириен хотел было двинуть парню локтем в бок, напоминая уговор «молчать и смотреть большими жалобными глазами», но отчего-то сбился с курса и приложил по заднице. Специализация — штука сложная.
Алестина скептически задрала бровь. наблюдая как юноша медленно от подбородка заливается краской. Когда алым заполыхали лоб и даже шея, редакторша соизволила благосклонно кивнуть.
— Давай кофе, а то за холодный убить могу.
Стажер отчего-то так засмущался, что шагнул не вперед к столу, а назад, наткнулся на недружелюбный пинок и двинулся в нужном направлении. Поставил, и даже не расплескал. Но тут, скорее, добросовестность производителей стаканчиков следует отметить и отличную герметичность тары, потому что руки у парня тряслись так, словно муку просеивал.
-Ладно, и чего тебе надо? — Тина сделала первый глоток. И не то чтобы подобрела, а общую колючесть снизила процентов на десять.
— Твое хорошее настроение, — Джейд жестом фокусника прямо из воздуха вытащил маленькую коробочку колотого зефирного шоколада. Поморщился, припомнив сцену покупки — парень не сопротивлялся, просто долго не понимал зачем покупать эту сладкую гадость человеку от которого нужна помощь.
— А ты можешь быть милым, — кивнула Тина, и припечатала — когда далеко стоишь и молча.
— Ну, если тебе я совсем не по вкусу, хотя ты ведь не пробовала, — Джейд принял позу героя в плену злых врагов: грудь навыкате. глаза мечут молнии, руки скрещены в мужественном жесте. Главное только, чтобы мучили не слишком сильно и долго, а то тщательно нанесенный грим смоется потоком слез и образ поблекнет. — То я могу и к Салине обратиться. У нее прекрасный слог и отменный стиль, и точность изложения мыслей, и доброе сердце.
Комплименты своей вечной, уже пять лет как, врагине Тина выслушала с ухмылкой палача, поглаживая стаканчик так, будто это древний рубильник от электрического стула. Вражда была застарелая и обоснованная — они обе метили на должность шеф-редактора секс-хроники. И ради заветного звания, существенного повышения денежного довольствия и прочих плюшек. А поначалу просто невзлюбили друг друга, чисто по женски.
— И иди, здесь никто плакать не будет. А также страдать и тосковать о безвозвратных надеждах, — хохотнула Тина.
— Но я ведь к тебе первой обратился, тем более я не ради себя… а вот он… ему грозит смертельная опасность, — ириен заговорщицки понизил голос, и поняв, что его понесло, продолжил ничтоже сумняшеся, — от рук начальства за несданный материал. А как же честь, свобода, право, гласность? И он так молод, он не умирал… по крайней мере глупо так вот сгинуть, когда ты можешь жизнь его спасти, ведь в трудный час коллегу не покинуть, который может кофе принести… давай, яви ты миру эту добродетель, ведь для тебя проблемы нет, поверь…
— Когда слова твои развеет любой ветер, и ты прекрасно знаешь — сзади дверь, — охотно подхватила волну Тина.
— А Салина может и помочь, — пригрозил Джейд, уже не веря в успех затеи.
— А может и отказать, — философски пожала плечами Тина.
— А мне хоть в петлю, — застонал стажер, но от очередного успокаивающего жеста от ириена ловко увернулся.
Алестина посмотрела на Джейда неприязненно, на парня покровительственно и покорилась неизбежному, прекрасно понимая, что от прилипчивого кибера с хрен знает как прокачанной имитацией личности просто так не отделаешься. Дешевле откупиться. Выслушала сначала плачевный пересказ событий от стажера, потом более четкую и рациональную версию действий от ириена. И впервые подумала, что в машинной логике и оценке ситуации есть свои плюсы. А затем, шикнув на парней, чтобы не отвлекали, полезла потрошить свои великие архивы.
Для ириена стоять беззвучно и неподвижно не проблема, но стажер был человеком, и начал тихонько переминаться с ноги на ногу и пыхтеть уже через полчаса. Тина на шум подняла голову от терминала, и оценив присутствующие объекта как «помеха несущественная, но объект подлежит использованию», приказала:
— Кофе лийский, черный, с карамельным топингом и молочной крошкой.
— Бегом, — стимулирующе подфутболил стажера к выходу ириен. Во-первых, это не его забота. А во-вторых, что существенно, автомат за свои услуги валюту требует.
— Хм, надо будет с тобой как-нибудь поближе пообщаться, — задумчиво произнесла Тина, когда за парнем задвинулась панель.
— Угу, — тоскливо согласился ириен.
Пообщаться с ним в плане обмена опытом и ради добычи новых знаний имел право любой сотрудник. Главное, чтобы не прямо сейчас, пока этот недотепа бегает к автомату. Хоть бы без приключений сходил и вернулся. Ириен подумал, что для таких вот моментов хорошо бы придумать персональное божество и молитву или мантру, которую можно мысленно прокручивать. Авось да поможет? Не зря же философствующей пофигист и автор вызывающей рубрики «апох» говаривал за рюмкой чая: «зачем придумывать слова, когда их проще позаимствовать». С высшими силами не вышло, ибо стажер вернулся в кабинет не один. Мало того, что без кофе, так еще и с Салиной на буксире. Вторая редакторша была полной противоположностью Тине: с жалом осы, ярким макияжем, вызывающе колыхающейся грудью и тщательно скрываемым количеством пластики, коей оттачивала до совершенства любую вызывающую часть тела.
Чтобы спланировать маршрут к цели,
надо сначала знать, где ты находишься
Народная мудрость.
— Твою мать! Сколько мне еще тут бензин палить! Мне за переработку доплачивать никто не будет! — Рык Прохорова взорвал подозрительную тишину призрачного благополучия и еще более мифического благодушия.
Все как-то встрепенулись, задергались, занервничали. Владик от неожиданности аж подпрыгнул, в условиях салона машины это был рискованный трюк, который завершился смачным ударом о ручку на потолке. Аленка в сотый раз стала ворошить содержимое весьма объемной дамской сумочки. Обычно все лежало строго по отделениям и кармашкам. Теперь, после стольких нервных встрясок, блокнот, пяток минидивишных кассет, скромное содержимое косметички: пудреница, гигиеническая помада, маленький флакончик духов, солидный запас ручек, мобильник, складная расческа, салфетки, которые постоянно выпрашивают операторы для нужд объектива, упаковка фруктовой жвачки, флешка-плеер — в общем, все смешалось и в придачу переплелось проводками наушников. Аленка шарила по сумочке долго и упорно, но так и не нашла нужного, впрочем, она и не знала толком, что разыскивает.
Роман, пользуясь случаем, от души заехал локтем в бок сидящего рядом Невере, всю накипевшую ярость ноющего желудка выплеснуть не удалось, но немного ее уменьшить почти получилось. Поводов для агрессии было хоть отбавляй, день с утречка не задался, даже нежданно-негаданно свалившаяся командировка с Леночкой не принесла и толики удовольствия. Хотя раньше довольно было просто посмотреть на нее, и на душе как-то радостнее становилось, светлее. А сейчас только непонятное раздражение на бестолкового типа, которого хотелось послать далеко и безвозвратно, на Владика, влезшего ни к селу ни к городу в их группу, на Прохорова, в котором чувствовалась сила, надежность, готовность рисковать и бесшабашность. Короче, все качества настоящего мужика, прирожденного бойца. Роману тоже хотелось быть таким, но получалось не всегда и не со всеми. Раздражала даже Леночка — своей холодностью по отношению к нему.
Незадачливый проводник аж икнул, новый тычок со стороны оператора был болезненнее предыдущего. Блестящая перспектива выгодного сотрудничества как-то потускнела, идея одним махом «стать знаменитым и богатым», вернее в таком порядке: богатым и знаменитым, отдались на весьма неопределенное время и расстояние. Обозленные попутчики, проснувшийся зверский аппетит и дикая усталость после бессонной ночи, неудивительно, что превосходное расположение духа сошло на нет, и даже больше — занялось собственным погребением.
— Спокойно, мы все в одной лодке и на переработке, — скаламбурил Владик, изобразив отдаленное подобие улыбки. Шутка не задалась, никто не засмеялся, а Аленка как-то даже жалостливо всхлипнула.
— Ни назад без материала, ни вперед. И что делать?
— Вопрос чисто риторический, — Роман задумчиво потер подбородок. — Могу на подсветке леса тебе наснимать. Запишем придурка. Ну, проходку там. Есть видео, как идиот этот на крыльце раздевается. Стенд-апчик придумаешь какой-нибудь, вроде сколько мы катались и чего выкатали. Видюки эффектик какой-нить забабахают. А под конец бросишь такую свеженькую в своей новизне идейку о свете в конце заднего прохода…. в смысле, туннеля.
Идею Аленка осмыслила быстро и едва не бросилась Роману на шею, помешала спинка сидения. Прохоров остановился прямо посреди дороги, грубо выматерился, суть его монолога сводилась к тому, что гениальная «мысля» могла бы прийти в голову кое-кому и пораньше, но как говорится, хорошо, что вообще пришла, хоть и с так-а-аким опозданием.
Из машины вышли все, ноги размять, перекурить. Аленка в темпе обежала место предполагаемой съемки, оценила с режиссерской точки зрения. Роман неспешно вставил кассету в камеру, установил нужную высоту штатива, взял баланс белого и приготовился снимать. Аленка быстренько прицепила петлю на куртку Невере, подпихнула его к камере — и вдруг застыла.
— Ну, чего задумалась? Давай живенько работать, пока светло. А то на подсветку аккумуляторов не хватит, — поторопил Роман, свирепо глянув натопчущегося перед объективом Неверу. Тот в свою очередь тоже метнул в оператора парочку гневных стрел глазами, но язык, обычно такой въедливый, прикусил.
— Светло-то оно светло, только вот солнца я что-то не вижу, — задумчиво отозвалась Аленка. — Только половина седьмого, небо чистое, а солнце где?
Каждый из присутствующих мужчин мог предложить сочный рифмованный ответ на ее вопрос. Только рифма выходила грубоватая и ничего не объясняла. Солнца не было нигде: ни справа, ни слева, ни впереди, ни сзади. Чистое, словно вымытое дорогим шампунем небо, без единого облачка, замершая неподвижно листва с вкраплением алых и золотистых пятен, мертвая тишина и сладостная прохлада вечера, балансирующего на тонкой грани между летним теплом и календарным временем года.
Люди растерянно переглянулись и, не сговариваясь, все как один задрали головы вверх. Бескрайнее небесное полотно, словно свежевыстиранная и тщательно выглаженная простынь без единой складочки и малейшего намека либо на солнце, либо на багряные полосы заката. Чисто, тихо и немного жутковато. Первой оцепенение сбросила с себя Аленка, мигом настроившись на рабочий лад.
— Давайте по скорому. Снимаем и домой.
Но дело не заладилось. Говорить на камеру Невере пришлось впервые, он волновался, поминутно теребил молнию куртки, сбивая микрофон, оглаживал руками штаны, заикался, сбивался, путался. Аленка недовольно морщилась и требовала начинать рассказ сначала. Роман философски курил, не прекращая съемки, только периодически меняя планы. Во время очередной паузы, когда Аленка, собрав оставшиеся крохи терпения воедино, вдалбливала Невере, как тот должен говорить, куда поворачиваться и смотреть, Прохоров в несколько приемом развернулся. Владик задумчиво ходил взад-вперед, разглядывая лежащий на ладони телефон.
Аленка устало потеребила челку — Невера наконец-то сказал все, что требовалась. Стенд-ап на проходке записали быстро, на всякий случай сделали дубль. Роман оперативно снял несколько панорам, набил планов леса пострашнее, прошелся, держа объектив в землю, пару минут стоял, подняв камеру вверх.
Стемнело незаметно, хотя небо по-прежнему было непривычно чистым. Солнце так и не объявилось. Последние планы Роман писал уже с подсветкой. Все сбегали в кустики, так сказать, на дорожку, и расселись согласно расписанным местам.
Прохоров ехал медленно, хотя домой, выпить и поесть хотелось до чертиков. Выжать газ и на предельной скорости, как минимум девяносто на лесной дороге он бы потянул. Но вот дорога-то и настораживала. Сколько он помнил — ехали они по асфальтированному двухполосному шоссе, а в какой-то момент вдруг оказались на утоптанной то ли дорожке, то ли тропинке с еле приметной колеей. Странной колеей. Такие следы ни одна легковушка оставить не могла, а вот для телеги в самый раз. Для телеги на узких деревянных колесах. Только вот в деревнях последние лет десять мода появилась — телеги ставить на колесные запчасти от жигулей, запорожцев, да и прочие шины приспосабливать. Да и сама дорога… Ну не съезжали они с асфальта, хоть убей, не было такого. Как бы он не отвлекался, съезд бы не пропустил. И двигались-то все время только прямо, никуда не сворачивая.
— Что за чертовщина! Дорога, еш… тв… на… в… об…! — Прохоров выразился заковыристо, с душой. Скрытый за матерными оборотами смысл фразы первым уловил Владик, удивленно взглянул на водителя, потом долго и озадаченно смотрел в окошко. Мимо медленно и неохотно проплывали деревья, машину немилосердно трясло на вылезших корнях. Создавалось впечатление, что транспортное средство телевизионщиков опасливо продирается сквозь дремучие леса, а таких возле города лет сто как не водилось.
— Лесной Армагеддон… новый сезон, первая серия. — Шуточка получилась двусмысленной, и настроения не улучшила.
Мрачное предположение, облаченное в корявую юмористическую форму, Роману не пришлись по вкусу. Он весь как-то подтянулся и одарил веселого и находчивого жалостливо-скептическим взглядом. Владик в ответ потеряно пожал плечами. Невера посчитал, что для его персонального здоровья и самочувствия будет лучше промолчать. Пять копеекАленка зябко поежилась.
— Ага… и атмосферная дыра в придачу. — Владик сплюнул. — Что делать станем?
Вопрос, конечно, заслуживал внимания. Но дельных ответов ни у кого не находилось.
Аленка тихонько всхлипнула, не столько от ужаса ситуации, который начала постепенно осознавать, сколько от холода. Мерзлячкой никогда не была, а сейчас зуб на зуб не попадает. Как на работу шла — одевалась по погоде: джинсы, тонкий свитерок, курточка джинсовая, сапоги до колен с высокой шнуровкой и на низком каблуке. Легко, удобно, спортивно. Выезжали на съемку — куртку не хотела брать, теплынь, полдня в руках таскала, думала, не пригодится, а сейчас с превеликим удовольствием еще бы пару штук надела, да нету. Аленка торопливо юркнула в машину, но надежды на печку не оправдались. Пока бегали в поисках связи, оставив дверцы нараспашку, салон выстыл. А без бензина движок не запустишь. Сжалась на сидении, колени подтянула к подбородку, обхватила руками. Согреться не получилось. Глянула на мобильник, авось сетка появилась, увидела, сколько времени и ужаснулась: «Я же на выпуск опоздала?! Что теперь будет?!». Переживания по поводу несостоявшегося эфира затягивались.
— Ой, что будет?! Сюжет в рубрику не сделан! В эфир не вышел! Ой, что будет, когда вернусь?! А когда вернусь?!. — до этого было просто не по себе, а сейчас поплохело, и очень сильно. Тихая паника немедленно перешла в предистерическое состояние. — Одна в лесу?! Ночью?! Без телефона?!
Аленка пулей вылетела из машины и поспешила присоединиться к компаньонам по несчастью. Мужики тем временем продолжали самозабвенно рассуждать над извечными вопросами: «где виноватый?» и «что делать с дураками?». К одному знаменателю так и не пришли, только голоса постоянно на полтона громче делались. Андрей не выдержал первым, предложил прочим долго идти лесом, открыл багажник, пошуровал в картонной коробке с солидным запасом всякой всячины на любые случаи жизни. Нужная вещица отыскалась не сразу.
— Чего удумал? — опешил Роман, когда увидел, как Прохоров взвешивает в руке молоток.
— Пройдусь. Может, на трассу выйду. Может, на деревню набреду. Может, дальше там связь появится. — Прохоров говорил, не особо уповая на успех. — Все лучше, чем тут впустую языками молоть.
— Ты что, совсем того?! — Владик выразительно покрутил пальцем у виска. — Не видишь разве, где очутились? Что тут лес глухой? Что ты по темноте найдешь? Шею свернуть хочешь? Так лучше прямо здесь давай, у нас на глазах. Всяк спокойнее будет.
— Владик прав, — поддержала приятеля Аленка. — Незачем никуда ходить.
Прохоров поморщился: да, Владик прав, будь он неладен. Но сидеть, сложа лапки, не мог. Злость на самого себя и желание выпить от всех приключившихся передряг составили ядерную смесь, которая упорно толкала на подвиги. Ну не подвиги, так хоть на какое-либо действие.
— Не надо никуда ходить, — снова взмолилась Аленка.
— А что делать прикажешь? – вызверился Прохоров.
— Не знаю… — девушка расплакалась.
— Значит так, — твердо произнес Владик, — остаемся все здесь. Постоянно проверяем телефоны. Связь появляется — звоним, просим помощи. Нет, значит, ночуем здесь. Все одно по темноте забредем не туда. В машине пересидим. А утром все вместе выходим на трассу.
Столь мудрого и логичного решения от Владика никто не ожидал. Признаться, тот и сам у себя не наблюдал высоких организаторских качеств. Все происходящее напоминало книжно-киношную эпопею, словно не с тобой и понарошку. Да и не приходилось ему ночевать под открытым небом, в армии не служил, рыбалку не уважал. А тут такой повод, прямо готовый материальчик сам в руки лезет. Бери, не хочу. Самая что ни есть подходящая история для романа, надо только мозгами пораскинуть да сюжетиц покруче завернуть. И… весь мир у твоих ног: бешеные гонорары, дикая популярность, слава, интервью в престижнейших журналах, и на работе начальство услужливо на цыпочках прыгает: «Влад Игоревич не желаете ли программку новую, коммерческую?». Нет, дело тут не в меркантильности или в ущербной самооценке, просто хотелось быть выше и чуточку лучше серых обывателей. Хотелось доказать самому себе ивсем прочим, что ты чего-то стоишь в этой жизни. Хотелось, чтобы тебя знали, узнавали на улице. Хотелось раздавать автографы не в качестве тусовочного журналюги, а в качестве автора по-настоящему сильной книги или сценариста культового кино. Попсовой известности он уже нахлебался, по самое «не лезет».
Владик не раз и не два брался за свое эпохальное произведение, даже нацарапал пару глав. Но сам потом читал и видел: сыро, не логично, пресно, скучно. Требовалась изюминка, хоть высушенная, хоть с косточкой. А здесь даже не мелкая виноградинка, а целый пирог с сухофруктами: съемочная группа выехала на задание а попала… Ну, куда пропала? Хотя бы в параллельный мир. А что? Фантастика нынче популярна. Итак, решено, одну ночь проводим в лесу, чтобы впечатления поярче были да более жизненными смотрелись. А там сочиняем, сочиняем, сочиняем… Владик аж кулаком по ладони пристукнул.
— В машине не отсидимся. Холодно, — резонно заметил Прохоров, он все-таки согласился с доводами Владика и собственным голосом разума. — Костер надо разводить. Короче, мужики за дровами.
— А топор есть? — недовольно протянул Роман, идея ночевки в лесу ему в корне не нравилась.
— Ручками, яхонтовый мой, ручками… — засмеялся Владик, удачно спародировав одного известного актера.