Пока мы жаловались на жизнь,
она закончилась.
Народная мудрость.
— Не лезет ни в одни ворота!.. — За последние трое суток эта фраза уже скрипела на зубах. Сергей Петрович поначалу возмущался и сердился. Злость к утру перешла в последнюю стадию негодования: — Не лезет ни в одни ворота!..
В первый день Броль говорил афоризм про ворота с разными интонациями, и постоянно повышая голос. На второй день шеф просто рвал и метал, причем в самом буквальном смысле, все поданные договора разлетались бумажным дождем по кабинету, а все работники, честь и гордость телевизионного канала Класс-ТВ, двигались вдоль стеночек короткими перебежками и почитали за благо вообще не высовываться из-за своих рабочих столов. Небывалое дело, в импровизированной курилке на втором этаже выветрился даже намек на сигаретный дым, чайники, закипающие по десять раз на дню, с утра до вечера оставались ледяными.
— Ни в одни! Ворота! Не! Лезет!…
Сергей Петрович то подолгу мерил шагами просторный кабинет, то собственной персоной выскакивал в приемную — стребовать с Заиньки отчет о принятых мерах и результатах поиска. Секретарша трудилась, не покладая рук, после второго открылось третье, а потом и пятое дыхание. С одной стороны — – надо выполнить распоряжение начальства, а с другой — донимало уязвленное самолюбие. Как же так, неведомо куда подевались четверо сотрудников, причем одновременно и вместе со служебной камерой и машиной, а она — ни сном, ни духом! Неужели теряет квалификацию?
За восьмичасовой рабочий день Зоинька четырежды побывала в отделе кадров, сделала по две копии личных дел пропавших, пообщалась с представителями ЖКХ по местам проживания и по местам прописки сгинувшей съемочной группы, отыскала контактные телефоны и адреса всех их родственников вплоть до пятого колена и часть из них успела даже обзвонить. По крайней мере, шестиюродная племянница Романа Чудакова, закончившая в этом году школу и провалившаяся на вступительных экзаменах в иняз, очень обрадовалась известию, что у нее есть дядюшка, работающий на телевидении. Девица старательно записала контактный телефончик, по несколько раз переспрашивая каждую цифру, и под конец благодушно заявила, что дяденька ей, наверняка, подберет непыльную работенку.
Секретарша коротко пожелала ей удачи и снова азартно защелкала кнопками телефона. Попутно узнала много чего интересного по каналам сарафанного радио. Например, что Владик вроде бы сочетался тайным браком с какой-то эстрадной звездулькой, а держат все в большом секрете, чтобы потом устроить пиар-скандал, план скандала уже составлен. Далее, что Прохоров уже десять лет не платит алименты. Странно, конечно, в личном деле черным по белому написано, что ему только в декабре исполнится двадцать восемь, официальных детей не имеет и женат бфл только один раз — на Прохоровой А.И. (в девичестве — Росиной). Это что же такого надо было ему натворить, чтобы с восемнадцати лет от алиментов прятаться? Про Аленку ничего стоящего раскопать не удалось. Обидно.
После работы Зоинька не поленилась оббежать соседей Чудакова, Прохорова Серова и Стреловой. Тщательный опрос с пристрастием никакой полезной информации не дал.
На следующий день Зоя принялась собирать досье на Антона Неверу, странного посетителя, с которого и заварилась чертова история.
Вопреки нормативам, милиция была поставлена на уши уже на второй день.
— Ну, бывает, документ нужный потеряется в самый неподходящий момент. Бывает, компьютер зависнет не ко времени, и из-за каких-то там технических глюков полетят важные файлы. Хотя, как показывает практика, на девяносто процентов это отговорки нерадивых сотрудников. Дотянут, бездельники, до последнего, а потом у них как по заказу, то свет отрубают на полчаса, то вирус злостный незнамо откуда выбирается, то флешка не работает, то диск поцарапался. — Заинька отпаивала изнервничавшегося Сергея Петровича крепким кофе с сахаром и согласно поддакивала всем его репликам. Жаловаться на судьбу Броль не любил и не умел, но для первого раза получалось блестяще. — Ладно, то все рабочие моменты, от них все равно никуда не уйти, особенно если у тебя в подчинении пару десятков сугубо творческих людей. Ради их редких проблесков таланта им можно простить и безалаберность, и опоздания, и даже самовольно устроенные прогулы. Сахару больше положи… Да, еще пол-ложечки…
Генеральный, похоже, расстроился всерьез. И непонятно, из-за чего он больше переживает: то ли за пропавших сотрудников, то ли из-за бесследно сгинувшего видеоматериала, то ли банально из-за денег, как-никак камера почти новая и машина недавно из ремонта.
— Я им даже не вовремя сданные на эфир сюжеты прощал. Я же им все условия. А они? Пользуются моей добротой, правда, в меру… но пользуются… — И снова директор сбился с альтруистических переживаний на конкретно математические вычисления: сколько убытка понесет кампания и он сам, если оператор, два журналиста и водитель так и не отыщутся, а пуще того, если не найдутся камера и машина. — И угораздило же и этого придурка с ними поехать… — искренне горевал Сергей Петрович. Еще бы, «Серая вечеринка» — — уже пятый сезон самая рейтинговая передача телеканала, двадцать секунд рекламы в программе стоят столько же, сколько целый блок в сериале в вечерний прайм-тайм.
Броль не погнушался — сам позвонил в ГАИ, по дружбе попросил, чтоб сводку происшествий каждые два часа сбрасывали по факсу, дал администратору указания периодически обзванивать больницы и морг. Долго и проникновенно беседовал с начальником городского угрозыска. Теперь оставалось только сидеть и ждать, а это для деятельной натуры непосильное занятие.
— Ладно бы по отдельности… так это понять можно. Загуляли там…А все вместе во время служебного выезда… — негодовал директор, разговорчивая Зоинька в унисон покорно кивала головой. Кофе давно остыл. Сергей Петрович жадно отхлебнул и скривился, стукнул любимой кружкой по столу, сильно, но осторожно, чтобы и звук был впечатляющий и, не дай бог, не разбилась. — А меня они как подставили? Да сделай мне, в конце концов, нормальный кофе!!! Это же нормы по охране труда!.. Четыре работника пропали да со всем имуществом!..
Закрутился новый виток причитаний, в ответ негромко зажужжал кофейный аппарат.
***
Час промеж волком и собакой. Недобрый, тревожный. Зато спится по такой поре зело сладко. Вешняк сердито потер кулаком очи. Не дело придремывать на заборале, пусть и замиренье со всеми соседями ближними, пусть и далек град ихний от порубежья. Все одно — бдеть надобно в оба, защити Перун славный от напасти лютой и ворогов. Сохранить-то может и убережет, однако ж грозному богу потребны добрые да умелые вои, а не те, кто, бабам да девкам уподобляясь, о милости молит, коли даже пастись нечего.
Вешняк снова зевнул, да так, что челюсть едва на сторону не своротил. Добре, коли с напарником сторожу исполняешь, а не так, в одиночку. Хоть словечком можно перекинуться. Да ежели по правде, сами они с Деляном такую штуку измыслили. Аккурат на опрошлой седмице, дождь еще лил, как припустил с вечера, так и до утра, не переставая. Тьма бадей, верно, опрокинулась на небесах, аль в ирии половодье стряслось. Кто ж ведает, когда по той стороне кромки реки вскрываются? Вымокли дозорные, хоть выкручивай, даже корзны не спасли. Вот Делян-то и выдумал, как и службу справно нести и погулять вдоволь.
— На заборале по двое стоять следует, а как заместо двоих один сторожить станет, а другой меж тем либо по девкам пошалит либо в корчме, в тепле да сухости перебудет, медом стоялым угощаясь. А на другую ночь, как разом выпадет, и поменяться можно.
Прикинул Вешняк и так и этак — ладно выходит, и кивнул, соглашаясь. Тот раз он забавлялся, а нынче Деляна черед. Хорошо ему, видимо.
— Славен Нижний конец! — донеслось с десного боку. По голосу Вешняк не признал, кто кричал, выждал немного, прислушался. — Славен Нижний конец! Эй, гридь, опочили, что ли?
— Славен Торговый конец! — откликнулся Вешняк. — Сам гляди не усни, аки медведь в берлоге!
— Позубоскаль мне! — пригрозили в ответ. Вешняк усмехнулся, пусть он пока и в молодшей дружине, но что оружным, что на кулаках и старшим воям не соступит.
— Славен Верхний конец!
Темень глухая, плотная, ножом можно резать. Дальше носа собственного тяжко разглядеть что-либо. И студено. Вроде и не срок еще Зимерзле шубу свою трясти, а морозец за уши прихватывает. Глядишь, седмица-другая, и снежок первый ляжет.
***
— Только через мой труп! — пронзительно взвизгнул женский голос.
— А там, может, пять трупов лежит! — В мужском голосе явно мелькнула истерическая нотка.
Сергей Петрович мигом подобрался, как лиса, почуявшая добычу. Деловая хватка и умение из всего извлекать выгоду перебороли и апатичность, и усталость. Генеральный директор на цыпочках пересек кабинет и приложил ухо к замочной скважине — узнать из-за чего сыр-бор. Стоял и слушал, пока в пояснице не закололо, но ничего не понял. В приемной ожесточенно ссорились: поминали трупы, поминутно переходя на личности.
— Да у тебя молоко на губах не обсохло! Сосунок! Маменькин сынок! Практикант несчастный! — Женщина явно созрела для решительных действий, по меньшей мере, готова была вцепиться обидчику в физиономию.
— Что?! Да на себя посмотри, синяя ведьма! — мужской голос сорвался на фальцет.
— Балбес! Недоучка!
Броль решительно толкнул дверь.
— В чем дело? — Начальственный окрик моментально утихомирил спорщиков. Шеф грозно нахмурился и придирчиво оглядел приемную. Под синей ведьмой, очевидно, подразумевалась Зоя — на секретарше была миленькая обтягивающая блузка голубого цвета. Девушка, перегнувшись через стол, шипела оскорбления, как проколотая велосипедная шина. Маменькиным сынком оказался растрепанный паренек со щеками цвета перезрелой свеклы, он предпочитал держаться на расстоянии от разъяренной секретарши и даже, на всякий пожарный, отгородился от нее стулом для посетителей. — — И? — – Сергей Петрович вопросительно поднял брови. Заинька, захлопнула ротик, обтянула кофточку, плюхнулась на свое место и сложила ручки как примерная ученица. — Что здесь происходит? Заинька… Тьфу, чтоб тебя… Зоя Николаевна! Что здесь происходит? — секретарша удивленно взглянула на шефа: так официально по имени-отчеству ее никогда не называли. Тем более, она — Игоревна. — Это кто? — Броль указал на шмыгающего носом юношу.
— Витька… то есть Виктор Борисович Климов, студент факультета журналистики, третий курс. В настоящее время проходит практику под руководством Федоровой Светланы Аркадьевны, — на одном дыхании отбарабанила Заинька и уставилась на названного таким испепеляющим взглядом, что парню очень захотелось провалиться под землю или хотя бы под линолеум. — Бездарь и долбоеб… Извините, Сергей Петрович.
— Ну зачем же вы так, Зоя Андреевна? — укоризненно покачал головой Броль, и автоматически продолжил давным-давно разученную формулировку. — Это ведь будущая элита телевидения. Люди, которые будут творить и созидать… — пафосно и возвышенно не получилось, генеральный директор закашлялся и перешел к сути дела. — Что послужило причиной ваших разногласий?
Сергей Петрович в совершенстве умел изъясняться на официально-деловом языке, обычно смущая этим приемом своих собеседников. Он знал доподлинно, что с секретаршей такой номер не пройдет — Заинька и сама кого угодно могла закидать сложнейшими заковыристыми формулировками. Вот и сейчас он думал, что студент, окончательно запутавшись в нагромождении словесных конструкций, поспешит покинуть приемную. Но не вышло. Прежде чем Заинька успела произнести хоть один звук, Виктор Климов взял слово.
— Я принес заполненную по всей форме заявку на проведение журналистского расследования по поводу бесследного исчезновения членов съемочной группы, которые выехали в однодневную командировку одиннадцатого октября и до сих пор не вернулись, и никаких сведений об их местопребывании не поступало, — парень говорил ровно, безо всяких знаков препинания, словно читал монотонный доклад. Ни запинки, ни оговорки. Даже и не верилось, что пару минут назад он весьма эмоционально переругивался с Заинькой. — Поэтому я прошу разрешения на проведение частного журналистского расследования, дабы выяснить, где и при каких обстоятельствах пропали Алена Стрелова, Влад Серов, Андрей Прохоров и Роман Чудаков, а также сопровождавший их Антон Невера.
Из монолога Сергей Петрович быстро вычленил главное и сделал определенные выводы.
— Вы у нас на практике пребываете, молодой человек?
— Да.
— По направлению из университета?
— Да.
— Вы совершеннолетний?
— Конечно. — Витька не мог понять, к чему клонит этот пронырливый директор.
— Так вот, молодой человек, — Сергей Петрович добавил начальственных интонаций, — по закону вы обязаны присутствовать в том месте, куда вас определили на практику, по четыре часа ежедневно. В вашем случае это время с десяти до двух часов дня, либо по согласованию с расписанием вашего куратора или руководителя практики. В этот промежуток времени за вас отвечает наш телеканал. Прочим временем вы можете распоряжаться по своему усмотрению. — Студент тоскливо пыхтел, но, почувствовав лазейку, приободрился. — Далее, вы просите разрешения на проведение журналистского расследования. Работа над подобным материалом не входит в компетенцию студентов третьего курса. Поэтому официально я запрещаю вам заниматься этим делом, поскольку оно может быть опасным. Но в свободное от практики время вы имеете полное право делать что хотите. Не смею вас больше задерживать, у вас есть чем заняться.
Сергей Петрович важно надул щеки. Витька откланялся.
— Заинька, предупреди Свету, чтобы материальчик состряпала с практикантом, — Броль запыхтел, — например, о мужественности телевизионщиков.
— Хорошо, Сергей Петрович, — Зоя заговорила торопливо, просительно, — — только… может, не надо? Вдруг там действительно что-то серьезное? А этот сопляк…
— А какие отношения вас связывают с этим сопляком? — невежливо перебил девушку Броль.
— Родственные… — секретарша сердито засопела. — Мы с ним двоюродные брат и сестра. Сергей Петрович, мне ж тетя Лера голову скрутит, если этот недотепа во что-нибудь вляпается.
— Ладно, подумаем, — буркнул Броль и удалился в свой кабинет.
***
Пробуждение было довольно-таки болезненным: какой-то доброхот прошелся сапогом по ребрам. Вешняк дернулся, хотел было вскочить на ноги да проучить как следует наглеца, однако выю царапнул клинок.
— Что? Очи смежил? — Прямо над ним, но чуть в стороне, так чтобы с прыжка не достать, стоял, перекатываясь с пяток на носки, Делян. Меч к шее заспавшего дозорного прижимает, губы в усмешке злой кривятся. — А кабы то не я был? А ворог? Иль десятник? А? — Ухмылка еще гаже стала.
— Коли б ворог, — Вешняк угрюмо понурился, чувствуя, как щеки заливает жгучая краска позора, — то я б уже кровью захлебнулся…
— А коли б десятник — под плети лег, — со смехом закончил Делян.
— Ну и лягу, — огрызнулся Вешняк. От горькой обиды аж зубы сводило. Это ж надо так оплошать: заснуть на заборале! Это ж для гридя бесчестье! Уж лучше самому на меч бросится.
— Не куксись, — Делян, красуясь, загнал меч в ножны, — никто про то ведать не будет. Ночь еще одну бдеть станешь.
Вешняк молча поднялся, огляделся.
Сумеречный час, предрассветный. На нижнем конце кое-где из коминов дымки повалили. Тихо да покойно, не скрипят журавли, собаки и те не гавкают, спят себе, небось, под крылечком, хвосты поджавши. Спокойно повсюду.
Вешняк повел плечами, руками помахал, задеревенело тело-то. Эк, и угораздило ж его! Придремал, видно, чуток, а там и сон накатил. Все равно гадко, а еще доброта Делянова, ишь, десятнику не скажет. Да лучше бы сказал, глядишь, всыпали б, всяко легче стало.
— Брось, с любым статься может. — Делян успокаивающе хлопнул его по плечу, — У меня вот как-то было…
Вешняк вздохнул, слушать измысленную на ходу побасенку не хотелось.
— Хорошо хоть погулял? — неуклюже попытался направить беседу в иное русло. Делян хмыкнул.
— Любо, — только разглагольствовать не стал, мигом серьезным сделался — Желыба кривой сказывал, нынче кнес вече звать будет. Гридь всю соберет.
— Сколь про то ведаешь? — обеспокоился Вешняк, и вместе с тем в груди радостно кольнуло — неужто поход?
— Желыба врать не станет, — задумчиво протянул Делян, — коли глаголет, то правду… Медом подпоил, вот у него язык и развязался.
— Такого подпоишь, скорее калита опустеет, — не сдержал смешка Вешняк.
— Да он и сам поведать хотел, только…
— Что?
— А ничего. — Делян нарочито беззаботно махнул рукой. — Будет вече, там и скажут.