Близко, почти над самой головой, покачивался земляной потолок. Черный, равнодушный, неотвратимый — он давил и приближался, и казалось что еще чуть-чуть и он осыплется тяжелыми влажными комьями. Лерт зажмурился — так легче было ждать. Да и не хотелось, чтобы землей засыпало глаза, тем более что сил поднять руку и отряхнуться все равно нет.
— Очнулся или воротился? — Вопрос прозвучал неожиданно — Лерт вздрогнул. Голос был слишком тихим, но от него морозом продирало по коже. — Мне твоего ответа не надобно, если говорить не вправе.
— Не уходил… — Лерт попытался приподняться. Боли не было, но и тело словно у тряпичной куклы, набитой соломой.
Рэлд пристально глянул на парня и тут же отвернулся. Боль и холод навьего мира он не любил, а от этого человека так несло стужей, что хотелось не просто очищающего огня коснуться, а самому пройти сквозь живой костер. Видящий так до сих пор и не понял — зачем подобрал раненого да принес в свою землянку, тем более что пока тащил да прикасался, то его самого аж выкручивало от неприязни. А ведь еще надо раненому повязки менять, смазывать покалеченное тело целебной мазью да прикладывать примочки с заживляющем отваром. Настой он уже приготовил — хорошо прошлым летом собрал да засушил трав с запасом, хотя и не думал, что у него болезный в жилье окажется. А, может и почувствовал, просто до конца не осмыслил увиденное. Рэлд поднялся по дробине в подстрешье, где у него сушились пучки трав и кореньев, взял понемногу стебельков и веточек. Надо его заварить укрепляющего напитка, чтобы отпаивать этого бедолагу. Проще не думать о том, что придется придерживать парня, подносить к его губам кружку, вытирать губы и лицо. Рэлд вздохнул — в подстрешье всегда чудесно пахло сушеными травами и цветами, — и спустился. Надо было протопить печку, наварить похлебки. Только вот есть совсем не хочется. Рэлд помялся, попытался занять себя домашними делами, но все же не выдержал, подошел к раненому.
— А возьми меня за кромку? — тихо попросил Видящий и замер, дожидаясь ответ.
Лерт шевельнулся, облизал пересохшие губы. Шепот прозвучал словно звук вестового била — аж захотелось вскочить и бежать стремглав. ведаю— Я не понимаю, про что ты речь ведешь, — с трудом ответил Лерт. — Я не знаю про кромку.
— Странно, по тебе видать, чтобы ты там постоянно бываешь, а провести брезгуешь? — Рэлд нахмурился. — Могу поклониться чтобы провел…
— Я не умею. Само так выходит. — Лерт с трудом разобрался о чем его просят. Он даже и не думал, что те пустоши, по которым иногда бродил в полусне или полубреду — это и есть кромка. — Там нет ничего.
— Грань… — Рэлд смотрел перед собой, но словно ничего не видел. Или видел что-то незримое для человеческого взора. — Возьми с собой как пойдешь вновь?
Лерт изобразил кивок. Он и сам не знал, когда снова окажется среди серой пыльной, но такой мягкой и теплой травы. Впрочем иногда там был совсем нехолодный серый снег и бесцветный шелковистый туман. На пустошах не пахло ни озерной свежестью, ни лесным покровом. Просто была бесконечность, где можно вечно идти и не прийти никуда. Кромка… Значит так это называется.
— Спи… тебе надо сил набраться, чтобы ходить по грани, — торопливо прошептал Рэлд. — Я тебе сейчас попить дам.
Настой был горьким, от него немел язык и становилось жарко в груди. Лерт сделал несколько глотков. Чуть качнул головой из стороны в сторону — хватит. Поспать хотелось, тем более что здесь было тепло и безопасно. Постель из мягкого высушенного сена убаюкивающе пахла летом. Одеяло из шкур обещало защиту. Полумрак комнаты казался уютным. А огонь в очаге дарил надежду. Но уснуть не получалось — стоило закрыть глаза и тут же виделся стылый поруб с ледяной грязью вместо дола, горящие бешеной злобой очи палачей, и болтающиеся в пляске смерти на веревках тела. Но хуже было, когда появлялся перед взором отец — холодный, далекий, безразличный. И слышался его равнодушный голос: «у меня только один сын».
— Я не убивал ту девку, — не сдержав отчаяния выкрикнул Лерт. — Даже не пытал. Не трогал.
— Тише… — Рэлд опустился на колени рядом с бредящим парнем. — На тебе нет невинной крови. Я вижу. Но ты сам умер… или умирал…
— Я больше не говорю песнями… — растерялся Лерт. Он только сейчас осознал что за пустота поселилась внутри. Перестала слышаться музыка и не было больше чудесного ощущения легкости и ветра.
— Когда живущий попадает на кромку, он получает дар. Если ступает снова, то этот дар теряет. — стал объяснять Рэлд. — Чтобы получить дар, надо снова почти умереть… И редко кто может просто ходить туда-обратно…
— Тогда получается, что этой ночью… — Лерт замолк, не договорив.
— Да, — Рэлд, не поднимаясь на ноги, дотянулся до очага. Там на углях грелся котелок с настоем. Зачерпнул ковшом напиток. — Сейчас меда добавлю — не будет так горчить. — Рассказывать, как нес остывающее тело по вязкому лесному бездорожью, путая след, чтобы те, кто будет искать, не вышли на землянку; как долго грел своим теплом умирающего парня, как до боли в груди вдыхал жизнь в посиневшие губы — не хотелось.
— Благодарствую. Иной нет оплаты кроме жизни и моя жизнь с этого дня принадлежит тебе, — Лерт прежде не верил в силу этой ритуальной фразы, но сейчас, когда понял то, что не стал говорить его спаситель, и произнес вечные слова, то почувствовал, как на мгновение полоснуло болью все тело, а потом прокатилась волна пьянящего жара.
— Я принимаю твой дар, — медленно проговорил Рэлд и склонил голову. — Должник или брат?
— Как пожелаешь, — Лерт отвернулся. В горле запершило. Давно, в прошлой и давно забытой жизни, едва узнав о вечных клятвах, он принялся просить Верса побрататься, чтобы зваться братьями не только по роду, но еще и по крови и слову. Брат тогда отговаривался и отмахивался от надоедливого младшего, но после согласился. Лерт помнил, как рыдал, когда ножом неумело царапал руку, и как насмешливо смотрел на него старший брат, и как сильно и глубоко провел лезвием по ладони Верс. Забавно, но больше они о том братании никогда и не вспоминали. Может то пожатие рук, когда рана к ране. чтобы смешалась кровь, и было детской забавой, но сейчас отчего-то из глаз побежали непрошенные слезы. Интересно, а Верс помнит о том или позабыл за давностью лет?
Рэлд наклонился, провел пальцем по щеке раненого, смахивая слезинки.
— Слезы очищения… От них становится легче.
— Нет, — Лерт сглотнул. — Так… припомнилось…
Рэлд достал с лавки небольшой короб, размотал тряпицы. Камень был с одной стороны закругленным, с другой — словно острооточенный кинжал.
— Черный? — Лерт удивленно рассматривал каменный нож.
— Драконья кровь. — Рэлд ласково погладил ритуальный кинжал, точно он был живым.
Лерту тоже захотелось провести ладонью по черному камню, но только руки тяжелые и неподъемные.
— Дотронуться хочешь? — Рэлд положил камень в ладонь раненого. — Видишь: он тебя признал. Я готов стать тебе братом…
Лерт сжал пальцы — все равно поранить себя до крови не сможет. Но его спаситель помог — положил свою руку поверх и надавил, чтобы заостренная грань разрезала кожу. Потом Рэлд обратным движением чиркнул и по своей ладони и быстро, не позволяя сомневаться, прижал рану к ране, чтобы кровь смешалась.
— Отныне и навсегда я признаю тебя братом по крови, в нави и яви…
Автор публикации
