Когда человек очень хочет жить
– медицина бессильна!
А если он еще хочет хорошо жить,
то бессильно даже законодательство!
Народная мудрость.
От никотиновой завесы в операторской топор повесился бы сам, без посторонней помощи. Но такая атмосфера была привычна для бравых тружеников штатива и объектива. Свободные от работы операторы спокойно дымили, щедро разбавляли кипятком из похрюкивающего кулера неаппетитные слипшиеся комки быстрорастворимой вермишели и картофельного пюре, размешивали в больших кружках подозрительную смесь коричневого порошка, сахара и непонятного чего. Бесшумно перемигивались лампочки подзарядных устройств, на пределе шепота бубнил телевизор, вяло крякала мышка в руках дежурного на выдаче. Не было слышно ни пошловатых анекдотов, ни нецензурщины в адрес неумех корреспондентов, ни юморных случаев, произошедших на съемках.
— Глухо и мрачно. — Дима вяло качался на стуле.
— Ты это к чему? — Олег уже минут двадцать развязывал паутину микрофонного шнура, сквозь зубы чехвостя журналисток с очумелыми ручками, которые, не успеешь аккумулятор сменить, уже вывязали из идеально сложенного провода две сотни прочнейших морских узлов.
— Да ко всему вместе взятому. — Дима едва успел ухватиться за край стола, чтобы не упасть. — Ромка-то… нормальный парень был, вполне компанейский. Жалко его как-то.
— Ну да. — Саня крутил в ладонях пластиковый стаканчик из-под автоматного кофе. — Сколько вы с ним пива на пару выхлебали — хватило бы крупногабаритный бассейн заполнить.
— Мог с нами ходить в стекляшку, — Козин устало облокотился на спинку стула.
— Мерси, предпочитаю водочку. — Смятый стакан ударился об угол мусорки, отскочил и шмякнулся на пол. – Тьфу, промазал.
— Да и Серов тоже ничего был. — Игорь методично вычерчивал на листе бумаги идеально ровные четырехгранные объемные кресты и квадраты. — Помните, как он за камеру проставился?
— Ага, почти двое суток гудели. — Егор с выдачи повернулся к принтеру, подцепил медленно выползающий листок с расписанием выездов. — Да и халтурки он классные подкидывал.
— А Андрюха по полтора часа людей не морозил и под дождем не мочил. — Виктор со съемки вернулся насквозь промокший и оттого ужасно злой и на диспетчера Триошку, не умеющую грамотно распределить машины, забирающие и отвозящие съемочные группы, и на бестолковых водителей, которые по пять раз перезванивают уточнить адрес и все равно долго и упорно кружат по невесть каким дворам и переулкам.
— Он вообще ездил, как бешеный. — Антон с интересом рассматривал теснящиеся на столике чашки — чистых просто не существовало в природе. Повздыхав, сгреб, сколько в руках уместилось, и отправился мыть. Ради вожделенного ягодного чая можно прополоскать и полдесятка кружек. С одной тащиться к раковине не рационально.
— Это еще мягко сказано, — хмыкнул Женя, — один раз на какой-то районный праздник опаздывали, а там, в начале, шишка из министерства торжественную речь произносит. До города, где мероприятие намечалось, километров сто семьдесят, то есть часа полтора-два езды. До начала церемонии меньше часа.
— Вовремя приехали?
— Хо! Еще кофе успели выпить, чтобы нервишки успокоить после такой гонки. — Женя выщелкнул сигарету из пачки. — Прохоров больше ста восьмидесяти из нашего фирменного ведра на колесиках выжал.
— Впрочем, и девочка эта… Ленка… тоже стервозой не была. — На языке операторов так назывались капризные элитные журналистки, которые сами не знали чего хотели, постоянно опаздывали на съемки, цедили указания, словно делали одолжение. И творили еще массу неприятных вещей: заставляли после каждого дубля показывать, как они смотрятся в кадре, вынуждали с тяжелой камерой на плече нарезать круги, чтобы найти укромный уголок, где ветер не растреплет прическу. Никогда не выставляли и даже вообще частенько забывали кассеты, и очень удивлялись, если у оператора не оказывалось запасной «для непредвиденных обстоятельств».
— Еще и бутербродами с сыром угощала, — кивнул техник Федя.
— А ведь с каждым могла такая хрень произойти. — Больше ни один крест или квадрат на лист не вписывался, и Игорь сердито скомкал бумагу.
— Знать бы, что с ними случилось… — Олег сложил провод, надел специальную прищепку.
— Куда там, Броль городскую ментовку на уши поставил, даже областных раскочегарил. На сорок километров от города все дороги и тропинки прочесали. И пусто, — Витька говорил со знанием дела. Именно он ездил с генеральным, а позже и с журналистками, по кабинетам, фиксируя на пленку все разговоры. Польза тройная: во-первых, готовый материал для сериальной программы «Своих
в беде не бросаем и делаем все возможное», во-вторых, перед телекамерой все чиновники моментально становятся очень внимательными и ласковыми, как же, имидж, и, в-третьих, от видеодоказательств потом не отвертишься, придется выполнять каждое свое обещание.
— Что? Совсем? Такого быть не может. — Николай сбегал в ближайшую кулинарию и теперь угощался разогретыми в микроволновке пирожками. — Даже если их съели, что-то должно было остаться. Машину ведь не пережуешь. Тем более от такого старья изжога приключится. Да и угонщики на такое не позарятся.
— В том-то и дело! Ни следов, ни свидетелей! И версий никаких!
— Чертовщина какая-то! — Егор глянул на часы в уголке экрана. — Олег, ты уже пять минут как должен быть на съемке. Игорь, ты тоже выходи. А то опять Триоша гавкать примется.
***
Сначала Аленке показалось, что она сошла с ума, потом — что от голода начались галлюцинации. А что еще она должна была подумать, увидев на вторые сутки блуждания по лесу идущего им навстречу ребенка. Испуганным мальчик не выглядел, наоборот, приветливо размахивал руками. Только одет странно: длинная серая рубаха до колен, поверх наброшен тулуп, вернее, бурый меховой плащ без рукавов, но с большими прорезями по бокам, вместо пояса — плетеная веревка, на ногах что-то вроде кожаных гольфов. Светлые волосы до плеч, поперек лба — ременная косица.
Роман рванулся вперед — пару десятков шагов, что отделяли телевизионщиков от мальчишки, оператор пробежал за считанные секунды, не обращая внимания на увесистый кофр с камерой. Мальчонка рефлекторно дернулся, но из цепких рук Романа не особо и вырвешься.
— Ты откуда? Из какой деревни? Где живешь? На даче? Родители где? Как сюда попал? Взрослые есть? — Роман тряс паренька за плечи.
— Рома! Ты что делаешь?!
— Свихнулся?! Отпусти его?!
Аленка и Прохоров подоспели почти одновременно. Водитель едва оторвал оператора от ребенка. Девушка стала гладить мальчика по волосам, чтобы хоть немного успокоить.
Вигарь от изумления позабыл все наставления Грана. Он впервой видел таких людей чудных: изъясняются дивно, а делают и вовсе непотребство. Не приветив, как надлежит, хватают ни с того ни с сего, зла-то им он покуда не сделал. Коли ж угадали в нем шпыня, чего не пытали, а выпустили. Один и вовсе на своего кинулся, а второй тетешкаться стал, будто он, Вигарь, несмышленыш.
— Скажи нам, пожалуйста, откуда ты пришел? – ласково спросил Прохоров, приседая перед мальчиком на корточки. Вигарь с любопытством разглядывал незнакомца. Из всего сказано он уяснил только последнее словцо, уж очень оно схоже было с привычным «пришедл». Прохоров медленно и терпеливо повторил.
— Ты не понимаешь, что он говорит? — Владик правильно расшифровал взгляд мальчишки. Вигарь на всякий случай пожал плечами: словеса вроде и не иноземные, но разумению не поддаются.
Попробовали найти общий язык. Владик задал несколько вопросов поанглийски, потом по-немецки и развел руками. Эстафету перехватил Прохоров, в школе он учил французский, синтаксис, фонетика и лингвистика из памяти благополучно выветрились, но простейшие стандартные фразы кое-как вырисовывались. Роман сформулировал нечто на дикой смеси польскобелорусского языка. Невера тоже проявил частицы таланта полиглота, на чистейшем украинском он, весьма гордый собой, произнес: «Скільки звідсіля до збудованя?»
«Точно гости фряжские и бают не по-нашенски», — рассуждал меж тем Вигарь.
— Исполать, — вдруг отчетливо произнесла Аленка, продолжая машинально водить рукой. Мальчишка встрепенулся, отодвинулся, глянул пристально. – Не бехом гарипы. Не вждати съважати.
Вигарь приободрился, заулыбался.
— Кой блажите? — Нужные слова припоминались не сразу. Все-таки специально древний славянский язык она не учила, хотя и интересовалась дохристианской историей, то есть славянским бытом и мифологией. Фрагменты летописей, попадавшиеся Аленке на глаза, были написаны преимущественно на старорусском. Единственным источником знаний стал небольшой, всего двадцать страниц, словарик, случайно обнаруженный в Интернете и скачанный без регистрации. Прочитала она его за один вечер, больше из филологической любознательности. Потом иногда пролистывала, если желала добавить в свои стихи элемент древнеславянского колорита.
“Ой, клюкавы вой!” – мысленно восхитился шпынь хитростью вопрошающего. И как только додумался проверить? Давно ведомо, что ратные люди требы Перуну приносят, селищанцы Рода почитают, гости сыто наземь плещут для Радигоста, охотники Деване потроха оставляют, чародеи да знахари о милости Срече кланяются, кто живность растит — Велесу бороду завивают, кто хлеба сеет — Живу щедро одаривают, кузнецы во славу Сварога огонь жертвенный жгут. Еще мирный люд почитает Карачуна, Ярилу, Купалу, Ладу, Макошь. Для порядку кладут малость снеди полевикам да межникам, лешему да озернику, берегиням да домовым, амбарникам да овинникам, банников и тех третьим паром ублажают. И лишь тати Переплута чтят.
Таится Вигарь не стал, все ж три весны у Перуновых огней грелся, но и всей правды не открыл. Перстами в небо указал, затем вид сделал будто лук натягивает, а как сорвалась с незримой тетивы стрела, ногами затопал.
— Перуне? — догадалась Аленка, мальчик согласно кивнул. Обрадовавшись, что ребенок ее понимает и даже отвечает, журналистка решилась на довольно-таки щекотливый вопрос: — Отнуду не рех?
Лицо парнишки окаменело, в глазах заплескалась дикая звериная злость. Вигарь вдруг восхотел поведать этому человеку с добрым голосом и про славную жизнь в селище, и про свои ловы, и про Ладино древо, и про черное пепелище. Отрок мнил, что ежели един раз отважится он молвить как было, то снова болтать будет. Но гнал Вигарь от себя воспоминания черные, вот и ныне шуйцу на выю положил и покрутил головою.
— Немко? — Стрелова не была уверена, правильно ли она использовала слово. Мальчик скривился, потеребил себя за уши, пошевелил губами и снова рукой коснулся шеи.
Корреспондентка поняла так, что у мальчика болит горло, но как это перевести это на старославянский не знала. Меж тем мужчины, молча и внимательно наблюдавшие своеобразный диалог, окончательно потеряли терпение.
— О чем ты его спрашивала? Что за язык такой? — Репортерская дотошность у Владика победила желудочные спазмы.
— Узнай у него, где мы очутились? Как выйти к людям? — Лингвистические нюансы Роману были по барабану. Оператор был во власти примитивных инстинктов: поесть, согреться и выспаться.
— Почему ребенок один по чащобе шляется? — Прохоров терзался нехорошими подозрениями.
Невера солидарно зашмыгал носом. Более-менее достоверно ответить Аленка могла только Владику.
— Старославянский, наверное. Но я всего десятка четыре слов знаю. Случайно с языка слетело, как будто по наитию.
— Аленочка, милая, но хоть как-нибудь… — Роман был готов не просто упасть на колени, а страстно на них ползать.
— Иде… — Аленка запнулась, как будет «дом», «родители» и «жилье» она забыла. — Иде род?
Мальчик поднял очи вгору. «Елки зеленые! – спохватилась Алена: — Род это же один из богов!»
— Иде бачко?
Снова тоскливый взгляд вверх.
Девушка лихорадочно перебирала запомнившиеся понятия: баса — наряд, гудец — музыкант, заспа — крупа, гбеж — поворот, вечор — вчера, желды — травы, ослоп —жердь, мрежа — сеть, слана — иней, насад — судно, купина —
куст, лагвица — чаша, короста — гроб, беседа — лавка, дроль — любимый, кметь — воин, базыга — вообще какое-то заковыристое ругательство. Аленка от отчаяния прикусила губы до крови и даже не почувствовала боли. И вдруг снизошло, словно величайшая милость:
— Бехом алчба. Вждати отепла. Бяше наю вожь.— Журналистка догадывалась, что она говорит не совсем правильно, путает времена и склонения, но сейчас было не до грамматических тонкостей.
Вигарь насторожился: все же чужаков невесть каким ветром занесло, лишь один чуток по-людски глаголет, а прочие гегечут да шипят, аки гусаки щипаные. Но тут же расправил плечи: от острых глаз опытного охотника трем мужикам за купинами нипошто не утаится. Особливо ежели дышать да ерзать так громко, что ветки колышутся. Диковинно только, что прочие путники их не приметили.
Мальчик несколько секунд стоял, будто размышляя, потом правой рукой повел в сторону леса за своей спиной, а левой поманил телевизионщиков.
— Он нас отведет! — радостно крикнула Аленка.
Все приободрились. Замаячившие в ближайшей перспективе отдых, горячая еда и сладкий сон в теплой постельке притупили остатки осторожности и недоверия даже у Прохорова. С версту они протопали в очень бодром темпе.
— Ленка, спроси пацана: скоро придем? — Роман явно запыхался.
— Голомя паки? — неуверенно произнесла девушка. Парнишка обернулся, отрицательно помотал головой. Он шагал абсолютно бесшумно и легко, казалось, стегучие ветки, колючки, цепляющие одежду, скользкие моховые проплешины, хлипкие сухостоины сами разбегаются с его пути и словно по волшебству вырастают перед съемочной группой.
Вигарь снова глянул через плечо на своих неудалых попутчиков и пошел медленнее. «И что за люд сякый? — не переставал удивляться тать. — Борзо ристать не могут, шумят непотребно. Баба непраздная и то тише по варгане высохшей пройдет. Да и прут напролом, немало не сторожатся. И по бокам не глядят, как по своей избе расхаживают. И ни меча, ни ножа завалящего ни у одного не видно. Прячут, что ль? А случись напасть, откуда доставать станут? Из чпага?».
Вот и переломанная нарочно веточка. И верно, доброе место для засады: полянка невеликая, а вокруг верес густо разросся.
— Определенно, сегодня день нежданных встреч, — пробормотала Аленка, — сначала ребенок, а теперь вот мужики из чащи посыпались.
Когда в жизни наступала черная полоса, у нее просыпалось чувство юмора аналогичной цветовой раскраски. А сейчас тоненький голосок интуиции вопил, что от полутора десятков, так на глазок определила девушка, бородатых и вооруженных, кто мечом, а кто и топором, мужчин ничего хорошего не светит.
— Похоже, кого-то ждали… с распростертыми объятиями, а мы приперлися, — Владик с неподдельным интересом разглядывал новоприбывших. Мужики с разбойничьими физиономиями слитно выломились из кустов и… тоже замерли в нерешительности.
Комментарий Неверы оригинальностью не отличался: «И-и-и-ец!». То ли он хотел воспроизвести крик добродушного ослика, то ли название милого пушистого зверька.
— Люди, мы тут заплутали маленько. Нам бы к шоссе… — начал переговоры Прохоров. Он держался и говорил очень спокойно, даже с какой-то церемонной радостью, хотя градус удивления и недоумения явно зашкаливал.
Роман прокручивал ситуацию молча. За пару лет совместных съемок со Аленкой он потаскался по разным историческим, костюмированным, средневековым и рыцарским фестивалям и навидался «придурков» всех мастей, а как иначе обозвать тех, кто по жаре таскает пуды железа да размахивает до потери пульса длинными ножиками? Консервные коробки на себя напяливали люди разного возраста, от пятнадцати и старше. Среди нескольких десятков обязательно находилось двое, ну, максимум трое, которые щеголяли колоритными специально отращенными бородами. У прочих — бритые подбородки или проявившаяся щетина, если фест многодневный, а похмельный синдром или привычка к электрической бритве оказываются сильнее гигиенической или эстетической потребности. У этих же типов растительность, как на заказ, ртов не видно. Да и шмотки стильные, эпоха точно выдержана, ни молний, ни пуговиц, ни прочих примет цивилизации, которые постоянно лезут в кадр. Спецом по древней одежде Роман себя не считал, но, наслушавшись интервью с мастерами-реконструкторами, кое в чем стал разбираться. И снова этот непонятный язык.
— Иде гобино охабитесте отай? Повъдъте во болого, живота брезеть. — В говорившем сразу чувствовался начальник, сильный и уверенный вожак волчьей стаи.
У Прохорова по спине пробежал холодок. Не игрой, ни показушностью здесь и не пахло. Пока было еще не совсем ясно, во что они вляпались, но клинки в руках этой шайки-лейки не были затупленными или тренировочными.
— Лен? — одними губами шепнул он Аленке.
— Я не знаю, — так же тихо ответила та, — где… тайна… потом что-то вроде хорошо… и жизнь.
— Хреновый из тебя синхронист-переводчик, — зло заметил Роман. – Ну объясни им как-нибудь.
— Вждохом грясти до… наю… град. Вждахом налести… башно… ой, то есть брашно… — Журналистка окончательно запуталась и замолчала.
— Изплать. Не бегом грипом. Не ждати свежати, — с огромными погрешностями Влад воспроизвел Аленкино приветствие на новом языке.
Старший в ватажке поблажливо хохотнул:
— Гости?
Вот, стало быть, и обмолвились. А то стоят, очи вылупили, за оружье не схватились, на колени бухаться тоже стали. Гран даже растерялся, а уж он-то разного люда повидал да поспрошал.
— Гости! Гости! Мы гости! — услышав знакомое слово, Невера захихикал и заорал, словно вырвавшийся на волю сумасшедший или сбежавший с уроков школяр. Наконец-то все так хорошо разрешилось, сейчас их покормят, покажут маршрут, может, даже проводят. Им-то после блужданий лесных не до смеха, а эти время нашли шутить да разыгрывать. — Гости!
— Заткнись!
Влад и Алена крикнули одновременно. Только тупой самодовольный индюк, вроде Неверы мог до сих пор не просечь ситуацию. Лесные мужики ликующе оскалились и, ловко поигрывая да помахивая своими рабочими инструментами, двинулись на сближение.
— А как же накормить, напоить, спать уложить? В баньке попарить? — плачущим голосом осведомился Влад, обшаривая глазами полянку в поисках камня поувесистей или какой-нибудь палки.
— Будет тебе такая банька, что костей по полкам не соберешь. — Прохоров незаметно снял рычажок блокировки с ножек штатива.
Невера втянул голову в плечи и по-заячьи заверещал — за куриную глупость Ромкан, точно разобравшейся в положении дел, угостил его локтем в бок. Оператор повел рукой, скидывая лямки кофра, аккуратно поставил его на землю и ногой задвинул под ближайший куст. Вигарь проследил за его манипуляциями и тотчас нырнул в кустарник, чтобы окольно добраться до вожделенной добычи. Выпрямляясь, оператор подхватил кинутый Прохоровым пакет.
— Владь! Попробуем их придержать, а ты хватай Ленку и ходу! — Прохоров наступил на нижние перекрестье ремней, приготовился, чтобы одним рывком поднять штатив в полную высоту. Так он подлиней разбойничьих железок будет.
А шпыни откровенно издевались. Пятерым неоружным против них нипочем не выстоять, тем более промеж них лишь двое, коли по внешности судить, могут серьезный отпор дать. Ну, отроки поупрямятся чуток, а последний, неказистый мужичонка, уже и лапки сложил.
Роман четко осознавал, что бежать некуда, да и эти зубоскалы наверняка отловят их быстрее, чем второе дыхание откроется. Договорились бы как-нибудь, Аленка ж немного кумекает по ихнему, если бы один мудозвон хевро не разинул. Сдаться добровольно в плен — тоже вариант. Но по глазам бешеным да рожам неумытым видно: военный кодекс эти твари не читали, да и щадить не станут, а в методах ведения допроса они, похоже, смыслят больше, чем братки из памятных
девяностых. Мигом склонят к любому сотрудничеству. Хочешь не хочешь,
Автор публикации
