Однажды утром Волк вышел на крыльцо и понял — Весна.
Она всегда подкрадывалась незаметно — еще в падающем снеге, совсем как вчера, зверь чувствовал ее нюхом и телом. Хотелось быть, любить, жить, а еще гнать и драться, с жаром и насмерть.
Весной Волк всегда уходил. Прикрывал, как мог, неуклюжими лапами деревянную дверь, бежал прочь — в глубину леса. Дожидался, когда первая капель застучит по гниющему дереву его Дома — и уходил.
Где-то там, далеко, лес неизменно менялся — его ждали горы, которые росли к небу, озера, дышащие свободой, сотни неизведанных миров и бескрайних полей. Ветер приносил в его лес запахи трав, тех, что не растут в округе — и зверь терял покой и сон.
Неизменно, каждую весну они манили и звали, и Волк хотел только одного — стать частью этой стихии, как лист, гонимый ветром, бежать, не останавливаясь и спать лишь на сырой земле, как и положено зверю. Уходя, Волк оглядывал Дом. Лес уже подбирался к порогу, оплетая столбики, державшие крышу крыльца. Этой весной Лес заберется в сени и поселится там. Волк мечтал однажды вернуться и найти свое жилище не пустым и не мертвым.
В этот раз он не стал ждать капелей. Лапы понесли его прочь, как только нос уловил просыпающуюся под землей жизнь. В этот раз он отошел так далеко, как никогда. Временами ему казалось, что весь мир — череда огромных лесных массивов, запятнанная полями, расшитая реками, и ничего больше. Но где-то, верно, растут кверху людские дома, высокие и низкие, земля рождает фрукты и овощи, которых не сыщешь в лесах, и живут люди. Те самые, которых он видел только на картинках.
До первого летнего вечера в своем весеннем бегстве…
Их было слышно за тысячи шагов. Все живое разбежалось заранее, предупреждая друг-дружку. Бормочащие, пахнущие едким, но вкусным дымом костра, смеющиеся, шумящие, как толпа медведей. Или громче? Медведи не ходят толпами, так что не с чем было сравнить. Они были настолько пугающе-новы, здесь, в лесу, среди тихой музыки природы, что Волк, услышав, учуяв, учувствовав, замер там где стоял, прижавшись к земле и не находя силы пошевелиться.
Но любопытство взяло верх.
Кто они? Рыцари в доспехах, совершающие свой поход? Путешественники, идущие напролом с тетрадкой подмышкой, чтобы зарисовывать туда новые виды растений? Ученые, у которых блестят глаза, когда они находят птицу неизвестного оперения? Военные, которые пахнут смертью, одеваются в смерть, и легко несут ее за плечами, как пустые рюкзаки?
Это были путники. Лесные туристы — чудные люди, отказывающиеся на несколько дней от всех благ своей волшебной цивилизации. Что-то звериное, не иначе, просыпалось в этих людях и иногда требовало выхода. Рвалось побродить под сенью лесов, посмотреться, вместо зеркал, в отражение в озерах, поспать, глядя в бесконечный потолок звезд. Волк читал о них, и ему казалось что эти люди такие же отбившиеся от стаи, как он сам, только от своей, человеческой.
Их было шесть человек. Или больше? Волки умеют считать только до семи.
Волк притаился так, чтобы быть невидимым, но видеть, и наблюдал. Трое из них были могучи и бородаты — мужчины. Совсем не джентльмены — в потных рубашках, с волосатыми руками, пахнущие силой и смолой, смеющиеся так, что дрожали ветки сосен вокруг. С ними были их дамы…
Волк угадал их по строению тела, и той грации, которой наделяет природа любое женское тело, любой комплекции и роста. В остальном — на них не было пышных платьев, прически вместо высоких причесок были просты. Женщин было трое — и Волк выдохнул, вспоминая одинаково томных красавиц из романов библиотеки. Одна из них была толстушкой, юркой и ловкой, как перетекающая округлая капля росы. Волосы у нее были заплетены в косы, прыгающие на ее плечах, как задорные змеи. Вторая была высокой. Плечи ее были не по женски широки, а голос громким, так что даже привыкшие, вроде, мужчины одергивали ее смех порой. Она легко управлялась с топором, не уступая мужчинам. Третья — была самой хрупкой. Она была в очках, Волк заметил, что все персонажи книг носящие эти штуки для глаз, и то были степеннее обычных — наверное, от того что прыгать в очках было совсем неудобно. Эта девушка носила тугой высокий хвост из волос на голове, а рубашка ее была перепачкана цветными пятнами — вскоре зверь понял, почему. На каждом привале она доставала, как здесь, большой чемоданчик с цветными брусочками — полненькая притаскивала ей банку воды, и на пустых белых листах рукой девушки начинали вырастать сосны и горы. Появлялись смешные силуэты подружек и грубые высеченные фигуры мужчин. Травы плясали на ветру, распускались цветы — костер горел, как настоящий, потрескивая искрами на бумаге. Волк разглядел это позже, гораздо позже.
Им всем было весело. Они ставили большие дома-палатки с мягкими стенами, таскали хворост для костра, толкали друг дружку и ничего не страшились. А как преображались здоровяки, когда смотрели на своих подвижных красавиц! Никто, кто по настоящему силен, не будет проявлять силу с дорогим ему чем-то — в любом таком сердце в глубине скрыта нежность.
К вечеру, который наступил незаметно, на их костре затрещал на вертеле ужин. Волк учуял дразнящий запах — совсем не такой, какой обычно издает кусок мяса. Вот она разница — люди редко едят сырое, только если это фрукты и ягоды, а все остальное пихают в огонь, превращая во что-то необыкновенное.
Волк наблюдал и прятался. Подкрадывался ближе и отходил. Пса у путешественников не было — а людской нюх не может учуять зверя, разве только услышать его и заметить.
Вот каковы они, те, кто жил в его лесном Доме! Ходили, шумели, играли настольные игры, пели, шутили. Веселые, неуклюжие, такие чужие на фоне природы и так старательно пытающиеся влиться в лесное окружение.
Ночь спустилась лениво, и задержалась в кронах деревьев, отпугиваемая жаром костра. А люди все смеялись, пели и ели, и так вдруг захотелось к ним, читающим книги, что Волк чуть было не вышел из тени…
Но все таки они тоже спят. Спят долго, бесстрашно и шумно, закутавшись в одежду и одеяла.
Волк вдохнул ночной воздух, впервые наполнив целиком свои легкие — днем ему то и дело казалось, что его вдох просвистит ветром над стоянкой людей. Теперь он набрался смелости и вышел. Шаги его были тихими, настолько, насколько могут быть тихи шаги зверя — но все равно каждая веточка под лапой, каждый сучок и хвоинка издавали хруст грому подобный.
Волк прокрался поближе, к спящим снаружи. Они не выставили следящих — такие смешные. Не боятся? В прочем, не важно — здесь действительно никто не собирался на них нападать.
Волк замер, встретив взглядом сушившиеся от краски картины. На несколько минут нырнул в них с головой, забываясь, и вздрогнул, когда одна из девушек, та художница, перевернулась на бок во сне.
Зверь осмотрелся, и поняв, что все люди все так же спят, подошел ближе. Девушка мирно сопела, вдыхая запах трав, сбитых к земле палаткой. Сон делает людей беззащитными — хотя они кладут с собой ружья и ножи под подушку. Однако сейчас, когда опасность, вроде бы, замирала над ними — их сон был так же крепок и чист.
Волк долго разглядывал девушку, осторожно понюхал ее волосы, переступая с лапы на лапу. Что-то далекое, давно ноющее в его душе шевельнулось и замерло тонкой звенящей тоской. Он ощетинился, и боясь разбудить людей, в несколько скачков преодолел расстояние до деревьев и исчез.
Он ощетинился, и боясь разбудить людей, в несколько скачков преодолел расстояние до чащи и исчез.
Больше он никого не встречал.
***
Пришла пора возвращаться назад. Путешествие зверя не имело никакой цели, кроме самого путешествия. В летнюю пору, когда все вокруг зеленело и жило, его снова начинало тянуть к родному лесу — увидеть его именно таким, летним.
Волк всегда возвращался. Каждый раз, когда его окрепшие лапы ступали на родные земли, он понимал, что начинается новый год, который он проведет в Доме, читая, мечтая, засыпая под свист ветра в трубах, иногда охотясь. После — новая весна, опасная, манящая, каждый раз — как последняя.
Дом ждал его. Неизменный, только, казалось, немного обидевшийся и одинокий. На крыше свила гнездо какая-то осмелевшая птица, в сенях пахло грибами. Первую ночь Волк спал как убитый, прямо в гостиной, ткнувшись мордой почти в камин, откуда еще пахло пеплом и огнем.
Когда в лесу начинали зреть ягоды — зверь почти переставал есть мяса. Умудрялся находить дикие плоды, залезал на некоторые деревья, отыскивал корешки и растения, которые были сытнее других. Это было удивительно и почти всегда — вкусно.
Порой он брал с собой в лес какую-нибудь емкость с кухни — железную пустую банку или подпорченную корзинку, и набирал туда грибов, ягод и трав, чтобы вывалить это все на пол библиотеки и сидеть, сверяясь с ботанической книжкой.
Судя по ней, любимыми ягодами Волка были рябина и боярышник. Скоро он неплохо освоился в грибах — хотя к ядовитым у зверей свое чутье, и голодный волк вряд ли сдуру сожрет мухомор.
После увиденного весной, когда сырое мясо на глазах у волка превратилось в аппетитный поджаренный кусок, он пытался исхитриться и тоже что-нибудь приготовить. В Доме водилось несколько кулинарных книг. Зимой он подолгу разглядывал красочные картинки — от них сводило желудок, но в конце появлялось уставшее ощущение сытости. По ним можно было играть в угадайку — вот поди знай, из чего и как приготовлена эта странная жидкость под названием “суп” или “желе”.
А еще люди варили напитки. Волку больше приглянулись те, что из трав и ягод, судя по написанному в книгах — ароматное вкусное питье, “чай”. Наверное, ему бы понравилось. Он попробовал сделать чай сам — накидал в бочку травы и кореньев из кухни, но те просто плавали в воде и не давали совершенно никакого вкуса. Конечно, ведь он забыл важный ингредиент — кипяток. Что это было, Волк так и не понял, а лесные тоже не знали.
Порой, прохладными вечерами, Волк представлял, что в его Доме горит свет, искрится огонь в камине и воздух пропитан ароматом вкусного ужина. В такие моменты он больше походил на пса — брошенного и одинокого в лесной чаще, скучающего по своему человеку. И обрести хозяйку ему хотелось все больше.
Не затем, чтобы быть чьим-то, а так. Чтобы было, ради чего пережить новую зиму.
Все таки люди — создания удивительные. Волк не мог понять, почему мир людей интересовал его больше лесного. Зверье как жило, так и живет, и будет — стаей, охотой, в гнездах и норах. Но разве можно не обращать внимания на такую тайну, которая находиться так близко от тебя?
Человеческий мир был прекрасен так же, как и страшен. Волк знал, что такое ружья — и видел их сам у людей на стоянке, и в книгах читал, и от лесной братии слышал рассказы, способные заставить его душу покрыться мурашками. Его лес был далек от людей, но в местах, где человеческие жилища встречались чаще, не было зверя, который не знал, что такое ружье. Ужасные штуки, стреляющие смертью.
Волк знал, что людям они заменяют клыки и когти. В чем-то природа сплоховала, сделав людей уязвимее, но умнее — в итоге вместо того, чтобы сравняться с миром животных в своей силе, человек ее превзошел.
Зверь знал, что убивать просто так — болезнь. Порой ей болеют и звери. Только люди от чего-то всегда страшнее, без нужды. Но что ужасало его еще сильнее — убийство сородичей. Какой волк откроет охоту на серого брата? Люди людей убивали. И часто.
Волк никак не мог понять, как в человечестве уживались две черты — жестокость и поразительная тяга к прекрасному, рождающая искусство. Как получается так — что звери не рисуют картин, но и не убивают себе подобных, а человек, порождая прекрасное, остается самым жестоким зверем на планете?
ЧТобы это узнать, нужно было пообщаться с человеком, а это, естественно, не по силам даже волку, который умеет читать.
Не смотря на все это, волку нравились люди. В конце концов, в ком нет отрицательного, заложенного с положительным вместе? Хотя, может быть, Волку лишь нравились их вещи.
Любимой у зверя было пианино. Он мог часами сидеть, трогая лапой клавиши и слушая звуки. Первое время лес аж вздрагивал от каждого из них — но потом все вокруг привыкли. Волку мечталось услышать музыку — играть по нотам сложнее, чем просто читать. А вот будь он человеком, наверное, смог.
Об этом он часто задумывался. Что было бы, родись он человеком? Может быть, его, среди бетона и железа, также неумолимо влекло бы к лесному, в то время, как человеческое было бы разгадано?
Ему казалось, что не важно, кем он родился — места ему не находиться ни среди людей, ни среди волков. Так бывает — иногда, но бывает. Волк чувствовал изнутри, как с каждым годом душа его тяжелеет, становиться бесполезно и странно оставаться посередине. Одному — вовсе.
А однажды ночью ему приснилась Она. Это было, конечно, после встречи с путешественниками.
В белом платье, с пахнущими чем-то приятным и терпким волосами… И голубыми глазами… Как призрак, сошедший со страниц книг. Волк проснулся, напуганный и ужасно одинокий, в своей библиотеке.
Приближалась зима — зверь все реже ходил на охоту вместе со стаей, и уходил от них все быстрее, пропахший книгами и человеком.
~ Автор Светлана Дьяченко, фотография к главе взята из интернета.