Вы помните, как начинаются сказки? Конечно же! Тогда давайте все вместе: «В одной далекой стране много лет тому назад…» Да-да, именно так, в старом родовом замке жило благородное семейство— барон и баронесса де Прентан со своими детьми: сыном и двумя дочерьми. Мальчика звали Даниелем, он был первенцем в семье. Старшую из сестер звали Ортанс, младшую — Виолеттой.
Род де Прентан был не очень богат, но и не беден. Даниель, когда ему исполнилось шестнадцать, поступил на военную службу к своему королю, а девочки с двенадцати лет воспитывались в пансионе при монастыре, как это было принято в дворянских семьях того времени. Все было хорошо, все были счастливы и довольны своей жизнью.
Потом пришла беда. В те давние времена люди еще не умели лечить многие болезни, которые уносили тысячи человеческих жизней. Так случилось и в тот раз. Страшная эпидемия чумы обрушилась на королевство, не обойдя стороной и семью барона де Прентана: он сам и многие его слуги и крестьяне умерли от страшной болезни. К довершению несчастья во время сильной грозы молния попала в одну из башен замка Ппрентан. Начался пожар, тушить который было по сути дела некому.
Через некоторое время молодой барон Даниель возвратился в родные края, навсегда оставив военную службу. Дома его встретили обгорелые развалины замка да дюжины две крестьян, переживших нашествие чумы. К счастью отец еще при первых слухах об эпидемии отправил свою супругу, баронессу Эстель, ожидавшую рождения еще одного ребенка, в охотничье поместье, затерянное в лесной глуши, а сестры все это страшное время оставались в монастыре, куда не докатилась эпидемия. И Даниель не уставал благодарить Бога за спасение его матушки и сестер.
Нелегко пришлось юному барону де Прентану. Замок сгорел. Деревни обезлюдели. Все хозяйство пришло в упадок. Привыкшее к достатку семейство внезапно оказалось на пороге глубокой бедности. Даниель забрал девочек из пансиона, за который все равно нечем было платить, и вместе с ними приехал в охотничье к матери, которая спустя несколько недель произвела на свет мальчика.
Проходили годы, трудные годы нужды и лишений. Весь в делах и заботах Даниель и не заметил, как младшему братишке исполнилось пять лет, а вчерашние девочки-подростки превратились во взрослых девушек. А какими красавицами они стали, просто глаз не отвести!
Девятнадцатилетняя Ортанс была выше ростом и немного полнее, чем Виолетта. Свои огненно-рыжие волосы она тщательно завивала в тугие локоны, а светло-зеленые глаза придавали ей сходство с дикой кошкой. Впрочем, и характер у нее был под стать: высокомерная, черствая и завистливая Ортанс никого не любила, кроме себя самой. Она просто обожала комплименты своей красоте и целыми днями вертелась перед зеркалом, прихорашиваясь и так, и этак, любуясь сама собой.
Семнадцатилетняя Виолетта отличалась от старшей сестры и внешностью, и нравом. Тоненькая и гибкая, как лоза, девушка была грациозна и мила. Длинные золотистые волосы обрамляли нежное личико с огромными глазами необычного голубого оттенка, напоминавшего фиалки, что цвели в горах по весне. За этот чудесный цвет глаз мать и назвала ее Виолеттой, что означает «фиалка».
Добрая и кроткая девушка никогда не знала скуки. Она либо хлопотала по дому, помогая немногочисленной прислуге, либо целыми днями пропадала в лесу, прихватив с собой верного друга — громадную овчарку, которая вполне в состоянии была защитить хозяйку и от диких зверей, и от дурных людей. В корзинке Виолетты всегда лежала краюха хлеба, которую она делила со своим лохматым телохранителем. Она любила бродить по склонам гор, вдоль ручьев, собирать цветы, ягоды или целебные травы и мечтать о романтических приключениях, о которых читала в своих книгах.
С гордостью смотрела баронесса де Прентан на своих детей. Пожалуй, во всем королевстве не отыскать такого же любящего и заботливого сына и брата, как Даниель, таких красавиц, как Ортанс и Виолетта и такого же очаровательного малыша, как Шарль-Анри. Одно лишь тревожило сердце матери: Ортанс, ее старшая рыжеволосая красавица-дочь, прекрасная, как день, с сердцем чернее ночи. Никак не могла она взять в толк, отчего окруженная любовью и заботой, она стала такой злой и самолюбивой? Если виной тому бедность, то почему Виолетта и Даниель остались такими же добрыми и ласковыми? Понять этого женщина не могла.
Тем временем дела у семейства де Приентан шли все хуже и хуже. За пять лет, что прошли со времени смерти отца, продали они почти все земли, которыми владел их род. Но это мало помогло — они едва сводили концы с концами. Крохотная деревушка, сотня десятин бесплодных полей да охотничий домик с небольшим участком леса — вот и все, что еще оставалось у некогда процветающего семейства, когда нагрянула новая беда: гость, которому не бывают рады, — королевский сборщик налогов. Он объявил молодому барону, что тот задолжал в королевскую казну налог за несколько лет. Сумма, названная чиновником, ужаснула Даниеля: пять тысяч золотых монет! Через три дня он должен был уплатить все до последнего гроша, иначе все оставшиеся земли и дом, которым вледела их семья, перейдут в королевскую казну.
Не зная, что предпринять, молодой человек посоветовался с матерью и решился просить помощи у дальнего родственника, графа дю Фура. Хотя семейство де Прентан и не поддерживало особенно близких отношений со старым графом, это был единственный их родственник. Только он мог бы дать молодому барону необходимую сумму в долг, чтобы тот мог рассчитаться с королевской казной.
Граф дю Фур долго думал прежде, чем согласился дать Даниелю необходимые пять тысяч золотых под залог его лесов и дома. Но затем к нему, видимо, пришла какая-то удачная мысль, и он даже любезно согласился подождать с возвратом долгов до следующей весны. Молодой человек тут же подписал расписку, собственноручно составленную дю Фуром, и с увесистым мешочком золота помчался домой. Он был несказанно рад, что может теперь расплатиться с королевской казной, а уж с графом дю Фуром можно будет уладить все постепенно, надеялся Даниель. Все-таки родственники, хоть и дальние.
Но все оказалось далеко не так просто, как думал молодой барон де Прентан. Надежды на то, что удастся собрать хороший урожай, не оправдались: всю весну и лето простояла ужасная засуха, уничтожившая даже те чахлые ростки, что взошли на его скудных полях. Из-за этого Даниелю пришлось потратить изрядную сумму денег, чтобы закупить необходимые припасы на зиму для семьи и прислуги.
Что же касается графа дю Фура, то он оказался мелочным и занудливым скрягой, а не добрым милым дядюшкой, каким он показал себя в начале. Раза два-три в месяц он «по-родственному», как он сам это называл, наведывался в охотничий домик де Прентанов, хотя раньше и не вспоминал о существовании своих обедневших родственников. Всякий раз, появляясь на пороге дома, граф заботливо расспрашивал баронессу о ее здоровье и о здоровье ее прелестных дочерей, которым каждый раз приходилось сидеть в гостиной по его просьбе. Но на самом деле старого скупца заботило лишь одно: получит ли он свои денежки назад в целости и сохранности и в точно назначенный срок.
Граф дю Фур был не единственным нежеланным гостем в охотничьем домике семейства де Прентан. В последнее время к ним зачастил шевалье ле Лю. Он заявлялся почти каждое воскресенье засвидетельствовать почтение баронессе де Прентан и ее дочерям. Он в открытую флиртовал с ними, пытался ухаживать, делал какие-то намеки. Даниелю этот смуглый брюнет с резкими, хищными чертами лица откровенно не нравился, вызывал какое-то подсознательное беспокойство. Похоже, такие же чувства он вызывал и у баронессы, и у Виолетты. Да и слухи о шевалье ле Лю ходили очень и очень странные: будто бы он возглавлял шайку разбойников, хозяйничавших на большой дороге. Зато Ортанс просто расцветала от его грубоватых комплиментов и улыбалась, как довольная кошка. Вечера же, когда в гостиной встречались эти два господина, превращались в пытку для де Прентанов, которые и выставить их не могли, и выносить их взаимную неприязнь могли с огромным трудом. Это ведь только Ортанс нравилось наблюдать это соперничество мужчин, остальным оно удовольствия не доставляло.
Так продолжалось все лето и зиму. Финансовое положение де Прентанов ничуть не улучшилось, за целый год так и не удалось собрать необходимое количество денег. Поняв, что с таким «добрым родственничком» ничего не удастся решить по-хорошему, Даниель посоветовался с матерью и сестрами и решился пойти на крайние меры, хотя Ортанс была против и ругалась, как базарная торговка. Он продал все, что только мог: и пахотные земли, и последнюю деревеньку, и даже тот участок, на котором стояли развалины их родового замка. Даниель продал даже часть мебели из охотничьего домика, оставив лишь самое необходимое. С огромным трудом ему удалось, наконец, собрать пять тысяч золотых, монета в монету.
С тяжелым сердцем смотрел Даниель, как ворота усадьбы закрылись за последним возом, нагруженным вещами, еще вчера служившими их семье. Молодой человек повернулся к стоящим позади него домочадцам. Баронесса держала на руках малыша Шарля-Анри и украдкой смахивала выступающие на глазах слезы. Виолетта кусала губы, чтобы еще больше не расстраивать мать. Ортанс же стремительными шагами металась по комнате, бормоча себе под нос ругательства, более подходящие кухарке или крестьянке, чем благородной госпоже. Даниель печально вздохнул:
— Ну вот и все. Завтра же поеду к дю Фуру и отдам ему эти злосчастные пять тысяч золотых. А там уже будем жить, как Бог даст.
— Ничего, дорогой, как-нибудь справимся, — дрогнувшим голосом сказала баронесса Эстель.
— Нам и того, что у нас еще осталось, хватит. Главное, что мы сохранили крышу над головой, — поддержала ее Виолетта
— Как же! Хватит! — язвительно фыркнула Ортанс. — Да ведь мы теперь нищие! Понимаешь?! Нищие! Кому мы теперь нужны? Кто нас с тобой замуж возьмет? Кому мы нужны без приданного? — кричала она.
— Но Ортанс! Ты ведь так красива, — попытался успокоить ее Даниель. — С твоей внешностью у тебя и так отбоя нет от поклонников.
— Да разве это женихи?! — Ортанс пернебрежительно отмахнулась. — Такие же обнищавшие дворянчики, как и мы! Только и есть за душой, что полуразвалившиеся замки да никчемные титулы!
— Что поделать, дорогая, — прервала ее причитания мать, — в наших краях почти все дворяне так же бедны, как и мы. Так что отыскать жениха тебе по вкусу будет совсем непросто.
Ортанс хотела что-то возразить, но тут в гостиную вошел старый дворецкий и доложил о приезде графа дю Фура. Обменявшись с братом тревожным взглядом, Виолетта взяла Ортанс за руку:
— Давай уйдем отсюда! Мне что-то совсем не хочется с ним встречаться.
Ортанс нехотя согласилась — она подумала, что цвет ее лица после вспышки гнева оставляет желать лучшего. Баронесса Эстель передала Виолетте Шарля-Анри и поле того, как девушки вышли, сделала знак дворецкому пригласить дю Фура, а сама присела в потертое кресло у камина, перекочевавшее с чердака, где оно пылилось уже добрый десяток лет.
В гостиную вошел приземистый старик лет семидесяти пяти с курглым выпирающим брюшком и тощими кривыми ногами. Физиономия старого графа имела нездоровый землистый оттенок. Обрюзгшие щеки были изрезаны морщинами, а большой крючковатый нос свешивался почти до самых губ, сложенных в слащавую улыбку. Из-под нависших мохнатых бровей смотрели маленькие цепкие глазки, в которых порой мелькало какое-то хищное выражение. Голову старого графа венчал огромный парик, скрывавший внушительных размеров лысину, которую он до этого дня никогда не прятал. Одет он был в фиолетовый бархатный камзол и вино-красные атласные панталоны. И кругом сверкало золото: перевязь шпаги, галуны и позументы, пряжки туфель, драгоценный аграф, скреплявший страусовые перья на шляпе, тяжелая цепь с сапфирами на груди и, конечно, многочисленные перстни, унизывавшие подагрические пальцы дю Фура.
Даниель и баронесса Эстель с трудом скрыли свое удивление по поводу новомодного костюма старого графа, которого они привыкли видеть не иначе, как в костюме времен покойного деда баронессы. Молодой человек отвесил гостю церемонный поклон, на который он ответил снисходительным кивком головы, затем приложился к пальцам протянутой руки хозяйки дома. После обмена приветствиями Даниель сказал:
— Как к стати вы приехали, Ваше Сиятельство! Я как раз собирался завтра навестить вас и рассчитаться с моими долгами. Но раз уж вы сами пожаловали к нам, то, с вашего позволения, я схожу за деньгами, и мы покончим с этим делом, не откладывая в долгий ящик.
Старый граф пробормотал что-то неразборчивое и тяжело опустился в свободное кресло рядом с баронессой. Молодой человек отметил про себя, что тот не очень-то рад такому неожиданному повороту. Быстро сходив в свою комнату, Даниель принес дю Фуру мешочек с деньгами. Старик высыпал монеты на кофейный столик, стоявший рядом с его креслом, и принялся тщательно пересчитывать.
— Здесь ровно пять тысяч, Ваше Сиятельство, — сказал молодой человек. — Ровно столько, сколько я взял у вас взаймы.
— Да, все так, но здесь кое-чего не хватает, дорогой племянник, — сокрушен покачал головой дю Фур. — А именно пятисот золотых в счет процентов.
— Что?! — Даниель даже подскочил. — Каких процентов? Я занял у вас ровно пять тысяч!
Баронесса Эстель схватилась за сердце.
— Не волнуйтесь так, дорогая моя, — приторно улыбнулся старик и вытащил из-за манжеты свернутую в трубку бумагу, скрепленную большой сургучной печатью и протянул ее баронессе. — Прочтите-ка вот это.
Руки баронессы Эстель дрожали так, что она не смогла сама вскрыть печать, поэтому передала документ Даниелю. Молодой человек взял у нее бумагу, сломал печать и быстро пробежал глазами содержание. Это была долговая расписка, в которой он давал обязательство возвратить графу дю Фуру взятые у него в долг пять тысяч золотых монет плюс десять процентов от суммы, то есть пятьсот золотых. Если до первого марта он, барон Даниель де Прентан не вернет долг и причитающиеся проценты целиком и полностью, то его охотничий домик и все леса достанутся дю Фуру.
Автор публикации
