В полдень барон де Прентан выехал на берег полноводной реки. Здесь дорога разделялась на две: одна шла вдоль реки и вместе с ней огибала высокий горный кряж, принадлежавший соседнему королевству Леонберг, другая вела за реку, пересекая земли соседей.
Не зная, какую из двух дорог выбрать, Даниель решил расспросить стражников, стоявших на мосту через пограничную реку. Начальник стражи объяснил, что если ехать вдоль реки, то на дорогу до города, в котором жил дон Доменико, потребуется неделя. А вот дорога через земли Леонберга хоть и не слишком удобна, зато намного короче. Самое многое через три дня он уже будет на месте. Тем более, что дружественные соседи никогда не чинили препятствий путешественникам.
Даниель не стал долго раздумывать и, заплатив пограничную пошлину, направил коня на мост. На другом берегу он также заплатил положенную сумму. Леонбергские стражники предупредили его, что в горах появились разбойники. Власти, конечно, стараются искоренить это зло, но пока еще справиться с преступниками полностью не удается. Молодой человек поблагодарил за предупреждение и, рассудив, что грабить его нет смысла, пришпорил коня.
Через несколько часов барон де Прентан миновал перевал. Дальше дорога спускалась в узкое глубокое ущелье. Солнце уже касалось вершин дальних гор, поэтому в ущелье уже начали сгущаться сумерки. «Надеюсь, я успею добраться до долины прежде, чем окончательно стемнеет», — думал молодой человек, погоняя своего усталого скакуна по узкому уступу, вдоль которого тянулась дорога.
Внезапно с горы скатилось несколько мелких камушков, и Даниель повернул голову на звук. В этот момент прогремел выстрел, и пуля разорвала мочку уха барона, чудом не угодив в висок. Кровь брызнула из раны. Тут прямо перед ним на дорогу посыпались камни. Молодой человек резко натянул поводья, останавливая коня. Раздался пронзительный свист, и на дорогу выскочило с полдюжины вооруженных до зубов головорезов, прятавшихся за валунами и в расщелинах скал. Видя, что схватки не избежать, Даниель окинул быстрым взглядом узкую площадку, выбранную разбойниками для засады: с одной стороны — отвесные скалы, с другой — пропасть. Шансов вырваться у него было ничтожно мало.
— Эй, господин хороший! — крикнул черноволосый разбойник в маске, закрывающей половину лица. — Если тебе дорога жизнь, раскошеливайся! Да поживее! Мои ребята не любят ждать.
Остальные грабители грубо расхохотались.
— У меня нет ничего, что могло бы вас заинтересовать, — ответил молодой человек с презрением и дал шпоры своему коню.
Но не успело усталое животное сделать и пары скачков, как на его узде повисло сразу трое разбойников. Не растерявшись, барон де Прентан выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил прямо в одну из бородатых образин, потом перехватил разряженное орудие за ствол и с размаху ударил рукоятью по голове другого головореза. В то же мгновение чьи-то руки вцепились в его плащ, и Даниель оказался на земле. Падая, он услышал треск ломающегося дерева и понял, что повредил картину. С криком ярости, он вырвался из рук, схвативших его разбойников, и выхватил шпагу. Прямо перед ним оказался главарь шайки. На него-то и набросился молодой барон, словно ястреб на тетерева.
Противник был почти такого же роста, что и Даниель, но несколько шире в плечах. Но молодой человек был отличным фехтовальщиком и ни в чем не уступал своему противнику.
— Он мой! Не мешать! — крикнул предводитель грабителей, которые тут же отступили в стороны, чтобы не мешать своему атаману.
Даниелю же голос показался знакомым, у него зародились нехорошие подозрения, что он знает, кто скрывает свое лицо за куском черного бархата. Он удвоил усилия и, сделав удачный выпад, рассек маску и отшвырнул ее в сторону.
— Проклятье! — вскрикнул главарь, хватаясь за щеку, которую располосовал кончик шпаги барона.
На Даниеля, злобно сверкая глазами, смотрел шевалье ле Лю.
— Зря ты это сделал, — прошипел он. — Так, глядишь, и пощадил бы тебя, щенка. А так получится в точности по твоим словам: Виолетта станет моей женой и как раз после твоей смерти. — С этими словами он бросился на барона.
Схватка была жестокой. Ле Лю наседал с таким упорством, что Даниель едва успевал отражать его удары. Один из уколов шевалье достиг своей цели, и его шпага поразила левое плечо барона.
—Ну, вот тебе и конец! — расхохотался ле Лю.
Собрав последние силы, Даниель сделал молниеносный выпад и пронзил грудь своего врага. Шевалье ле Лю взмахнул руками, выронил шпагу и рухнул к его ногам.
Занятый своим противником, барон де Прентан не видел, что сзади к нему подкрался один из бандитов — настоящий великан, внешностью смахивавший на турка. В тот самый миг, когда шевалье ле Лю свалился на землю, гигант нанес удар дубиной по голове юноши, и тот, как подкошенный, упал на труп своего поверженного противника.
— Молодец Джафар! — воскликнул разбойник с всклокоченной черной бородой. — Ловко ты его уложил!
Сам бородач, вместо того, чтобы драться с молодым бароном, предпочел ловить его лошадь.
— А этот каналья уходил-таки двоих наших товарищей да еще и самого атамана в придачу, — подал голос еще один бандит, тоже державшийся в стороне от сражавшихся.
— Да, здоров был драться! А ты, Рябой, как я погляжу, не больно-то рвался сам с ним сцепиться, — хохотнул бородатый.
— Да ты и сам, Борода, не лучше, — отмахнулся тот. — Пойду лучше проверю, что у этого молодчика за сверток к седлу привязан был.
— Эй, Джафар! — окликнул Борода турка. — Не стой, как дубина! Подержи эту клячу, пока я проверю, что у него в черезседельной сумке. — Турок, видимо, не отличавшийся большим умом, послушно выполнил приказание и взял лошадь под уздцы. — А, чтоб тебя! Я-то думал, он что ценное везет, раз атаман решил его непременно перехватить, а тут одна жратва, — разочарованно протянул разбойник, покопавшись в сумке Даниеля. — Это по твоей части, Джафар! Пойду-ка я лучше посмотрю, что у этого благородного господина в карманах.
— Ну-ка, что здесь у нас? — подал голос Рябой, который развернул, наконец, портрет. — Тьфу ты пропасть! Картина какая-то.
— Вай, какой красывый жэнщина! — жуя кусок сыра, извлеченный из сумки Даниеля, промычал Джафар.
— Красавица, говоришь? — переспросил бородач, поднимая голову и, увидев портрет, выругался: — На кой дьявол нам эта картина? У нее даже рама поломанная. И не продашь теперь.
— Ха-ха-ха-ха! — рассмеялся Рябой и, выхватив из-за пояса нож, полоснул по портрету. — Вот как мы поступаем с красавицами! — И отшвырнул окончательно испорченную картину.
— Зачем портил?! Такой красавица резал?! — проворчал укоризненно турок, снова заворачивая картину в холст. — Джафар себе забирать будет.
— Ну и забирай, нам она не нужна, — пробормотал Борода, развязывая тугой узелок, которым был стянут кошелек Даниеля. — И это все? — воскликнул он, высыпая на ладонь горстку мелких серебряных монет. — И вот из-за этого стоило лишиться двоих славных товарищей и атамана?!
— Да, неважная пожива, — согласился Рябой. — Слушай, а, может, заодно проверим и карманы наших ребят и командира? — Он кивнул на трупы разбойников, павших от рук Даниеля.
— Ладно, давай. Только быстро, а то уже темнеет. Еще, чего доброго, нагрянет этот Черный Дьявол с Золотого острова, — озираясь сказал Борода.
— Что-то ты слишком часто поминаешь дьяволов, — перебил его Рябой. — Смотри, накаркаешь! Вдруг, и в правду, заявится. Совсем от него житья не стало!
Вдвоем они быстро содрали с пальцев атамана драгоценные перстни, стянули с него сапоги, ремень и перевязь для шпаги с дорогой вышивкой, вывернули все карманы. Но когда они уже заспорили, кому что достанется, откуда-то сверху раздалось пронзительное ржание. Конь Даниеля ответил, вырвал повод у Джафара, лягнул его и умчался прочь, в сторону дома. Разбойники оглянулись и одном из утесов, нависавших над площадкой, где они устроили засаду, увидели черный силуэт всадника на вздыбленном коне четко вырисовывающийся на фоне вечернего неба.
— Это он! — вскрикнули Борода и Рябой в один голос. — Бежим!
— Джафар не боится Черный Шайтан! — прогудел турок. — Джафар будет сразиться с Черный Сабак!
Борода схватил его за жилет и потянул за собой:
— Успеешь еще подраться! Сейчас ноги уносить надо!
Разбойники рванули в узкую расселину, куда всаднику на коне за ними было не проехать.
А на площадку на рослом вороном жеребце вылетел человек, с головы до ног одетый во все черное. Черным же был и плащ с широким капюшоном, полностью закрывавшим лицо, развевавшийся за плечами. Незнакомец осадил коня, досадливо бросил: «Ушли, канальи!» — и спешился.
Окинув беглым взглядом распростертые на земле тела, он сразу же понял, что здесь произошло.
— Значит так. Вот этот молодой человек, видимо, путешествовал верхом, и это его лошадь только что ускакала прочь, — негромко рассуждал он сам с собой. — У этого бандита выстрелом выбит глаз, а у этого лоб пробит. Не иначе как рукоятью пистолета. Тут все ясно. А с этим путник схватился, уже оказавшись на земле. В груди у разбойника рана в области сердца, а вот тут лежит шпага, которой он тоже нанес ранение молодому человеку. — Нуар! Иди сюда, — негромко позвал он. Позвякивая удилами, конь подошел к хозяину, ткнулся лбом в его плечо. Тот ласково потрепал его по крутой шее и сказал: — Надо позаботиться о несчастном, которого убили эти головорезы. Не можем же мы оставить его без погребения или поступить с ним, как с этими…
Незнакомец подошел к трупам разбойников, убедился, что они не подают признаков жизни, а затем перетащил их к краю площадки и сбросил в пропасть. Потом, навалившись плечом, своротил туда же пару каменных глыб, устроив настоящий обвал, который похоронил под собой останки грабителей. Отряхивая свой плащ от пыли, он приблизился к лежащему на земле Даниелю и остановился, печально склонив голову.
Тем временем Нуар тоже подошел к молодому человеку и осторожно обнюхал его лицо. Тихо заржав, он вывел своего хозяина из глубокой задумчивости.
— Что ты говоришь, Нуар? — встрепенувшись, спросил тот. — Он жив? — Незнакомец быстро наклонился к неподвижно лежащему Даниелю и осмотрел его, затем осторожно ощупал голову. — Не удивительно, что я принял его за мертвого! — воскликнул он. — У бедняги на макушке огромная шишка! Ему едва не проломили череп. Чудо, что он вообще остался жив. Да еще и рана в плечо. Смотри, как пропитался кровью колет! Нужно перевязать его и, похоже, придется забрать его с собой в замок. Не можем же мы бросить бедолагу здесь!
Конь согласно закивал. Незнакомец осторожно стянул с молодого человека колет, оторвал рукав рубашки, которым, порвав на полосы, и перевязал раненое плечо. Затем он так же с величайшими предосторожностями надел колет обратно, оглянулся вокруг, проверяя, не забыл ли чего, подобрал шпагу Даниеля, которая валялась неподалеку, и картину, которую запасливый турок снова завернул в ткань.
— По-моему, это его, — пробормотал незнакомец, привязывая к седлу сверток и шпагу.
Нуар, подогнув передние ноги, опустился на колени рядом с раненым. Незнакомец легко поднял Даниеля на руки и вместе с ним уселся на коня, аккуратно устроив молодого человека перед собой.
— Домой, Нуар! — скомандовал он.
Конь поднялся, переступил несколько шагов на месте, приноравливаясь к двойному грузу, и ровной иноходью двинулся с места, чтобы не растрясти раненого.
***
Даниель медленно приходил в себя. «Господи! Какая боль! — была его первая мысль, — Моя голова!» Он тихо застонал и попытался приоткрыть глаза. Сквозь сплошную пелену он с трудом различил очертания какой-то темной фигуры, склонившейся над ним.
— Тише! Тише сударь! Вам нужен покой, — сказал ласковый женский голос. — Выпейте вот это»
Чья-то рука скользнула под затылок, приподняла от подушки. К губам прислонился край то ли бокала, то ли кружки. Молодой человек с жадностью стал пить теплое, чуть горьковатое питье, пахнущее ароматными травами. Когда он выпил все до капли, его снова осторожно отпустили.
«Почему так болит голова? — снова подумал он, — Туман в глазах. Что со мной?»
Барон снова впал в забытье, а когда пришел в себя, то почувствовал, что ему немного легче. Зрение постепенно прояснилось. Осторожно повернув голову, он увидел, что лежит на широкой кровати с витыми столбиками и тяжелым бархатным пологом, который сейчас был откинут в сторону. Рядом на столике горели свечи в подсвечнике, поставленном так, чтобы не мешать раненому. Тут же стоял кувшин с водой, бокал и пара каких-то пузырьков темного стекла. Дальше видно было еще смутно.
Даниель попытался ощупать свои руки-ноги, но охнул от боли в плече. Он скосил глаза и увидел, что оно стянуто плотной повязкой. «Я ранен? Что, черт возьми, произошло? — подумал он, пощупал голову, которая все еще сильно болела. — Ой! — не смог сдержать болезненного вскрика молодой человек, дотронувшись до своей макушки. — Да здесь же шишка с куриное яйцо! Кто-то знатно ударил меня по голове. Не удивительно, что я не могу ничего вспомнить».
Даниель попытался сесть, но у него ужасно закружилась голова, затошнило, и он предпочел не шевелиться. Несколько минут он лежал, превозмогая дурноту, затем стал, осторожно поворачивая голову, рассматривать богатую обстановку незнакомой комнаты.
Это было небольшое помещение. Стены из светлого камня были украшены гобеленами тонкой работы. На окне плотные портьеры из такого же бархата, что и полог кровати. Камин, облицованный цветной узорчатой плиткой, в котором догорают поленья. Пара подсвечников и позолоченные часы на каминной полке. Стол у окна, стул, на нем — смутно знакомый прямоугольный сверток.
Взгляд Даниеля задержался на этом свертке. Мало-помалу память стала проясняться, и он смог вспомнить все, что с ним произошло: и визиты дю Фура и ле Лю, решение продать портрет матери и свой отъезд из дома, нападение разбойников и свой бой с ле Лю. Он помнил, что ему удалось поразить шевалье в грудь, и тот упал, но сразу после этого наступал провал.
«Ну, не разбойники же меня сюда привезли! — пробормотал молодой человек. — Слишком уж тут роскошно и чисто для разбойничьего притона. Да и в живых оставлять они меня явно не собирались».
Снова вернувшись мыслями к картине, Даниель вспомнил, что слышал треск, когда его сдернули с коня. Он забеспокоился. Если картина получила сильные повреждения, он не сможет продать ее. Молодой человек попытался сесть на кровати.
В этот самый момент скрипнула открывающаяся дверь и в комнату кто-то вошел.
Автор публикации
