Она осталась.
Арлис была теперь полноправной хозяйкой всего окружающего — крепеньких, не сдавшихся за многие годы стен, переживших несколько зим кастрюлек, запылившихся тканей и кое-где подпорченых книг, даже мох в углах и тот был теперь целиком ее.
Волк остался тоже.
Он объяснил этот молчаливый договор сосуществования вдруг вошедшей во вкус метелью и морозом, решив для себя, что вряд ли останется здесь после наступления каких-никаких теплых деньков.
Но сейчас думать об этом было некогда — в Доме царила уборка.
Волк восхитился человеческими стандартами порядка и упорством — Арлис за каждый клочок бралась с таким рвением, словно он — ее жизнь. Было заметно, что она сейчас бы предпочла отдохнуть после не очень плотного завтрака (который был сделан из остатков ее припасов, сохранившихся в рюкзаке). Однако философия девушки гласила, что если сразу сделать все, то потом можно будет счастливо лежать бесконечно нужное время.
Восхищаться, впрочем как и пытаться помогать, Волк долго не смог — очень скоро он стал чихать, и кажется, даже мебель поскрипывала от смеха, когда воздух стал вылетать из пасти зверя со странными звуками, а сам он, дергаясь и жмурясь от пыли, начал неистово чесать нос.
Пока Арлис доводила до идеала спальню, в которой когда-то царил ее собственный уют, и комбинировала нашедшиеся по всему дому вещи с теми, которые уже были в ее комнате, Волк сидел на крыльце и дышал хоть холодным, но свежим воздухом.
Вскоре девушка к нему присоединилась — и оба они сидели, немного чешущиеся от пыли.
К обеду есть захотелось снова. Погода немного наладилась, и Волк знал, что многие другие голодные жители леса сейчас, верно, в поисках обеда сами могли бы стать обедом достаточно легким. Пока Арлис рылась на кухне, сетуя, что уборку нужно было начинать именно оттуда, зверь отправился на охоту.
Вернулся он к вечеру — уже замерзающий, но с тушкой зайца. Пришлось задержаться — несколько встреченных по дороге ушастых были слишком худы, и как бы Волку не хотелось думать о том, что все это слишком грустно обдумывать, сейчас есть хотелось гораздо больше.
Не ясно, кто удивил друг-друга больше — зверь, который притащил свою добычу чтобы угостить соседку, или Арлис, которая за время его отсутствия успела не только убраться в большей половине дома, но и приготовить пахнущий жареным ужин.
Волк оставил своего зайца на кухне, которая стала ее больше похожа на склад, и все еще оставалась совсем неубранной, и пошел знакомиться с гостиной заново.
Все таки, удивительно, каким разным становится человеческое жилище, будь оно пустое или прямо сейчас — имеющее своего человека. Ни одна нора, ни одно гнездо не потерпит таких перемен, какие пришлись на долю давно заброшенной гостиной комнаты.
Весь хлам был убран и за неимением места, очевидно, стаскан в тесную, пока темную и грязную кухню. Камин так и остался главным в этой комнате — теплым и светлым. На нем, протертые от пыли, стояли подсвечники с найденными где-то старыми свечами, и пара фигурок из дерева. Рядом к свету прибился низкий стол, который столешницей был Волку всего до груди, и пуфик.
Остальное, раньше как-то неуклюже собранное в кучу, разбрелось по углам — пара стульев, которые были слишком хороши чтобы пойти на дрова, в отличие от еще трех своих собратьев из комплекта, стол, который Арлис притащила ближе к окну, кресла и мини-диванчик превратились в полноценную лежанку у стены. Не тронут был только шкаф, хотя и опустошен — он был для девушки слишком тяжел.
Самую главную пропажу Волк заметил не сразу, но когда осознал — почувствовал себя окончательно радостно. Со стены, раньше взирающая на него с укором, исчезла кабанья голова. Волку было немного любопытно, куда она перекочевала (он был уверен, что не в комнату к девушке), но спрашивать бы не стал — и не только потому, что не мог разговаривать.
Освобожденная от лишнего, ненужного и не имевшего смысла (в том числе от занавесок), комната стала светлее, и пахла уже не пылью и старьем, а целиком только вкусным ужином и тлеющими поленьями.
Запах ужина, который в этот раз готовился не в ведре и не в камине, заставил зверя излишне облизываться.
Арлис не заставила долго ждать — скоро на столике расположилось две уже знакомые пиалки (другую посуду девушке не удалось отмыть в пока неподходящих условиях) с вкуснопахнущим мясом птицы. Где она и как достала ее, зверь не стал пытаться узнать — и так было понятно, что уж кто-кто, а тот кто сумел вернуться в дом прошлого, просто так не пропадет.
* * *
Разговаривать молча было трудно.
Даже полностью погружаясь в вихрь слов очередной книги, Волк так и не осознал ценность человеческой возможности выразить вслух все что угодно, и даже больше. Безумно много можно сказать только взглядом в сторону или мыслями, которые всегда видны в глазах, как отражение в озере. Однако оба они изначально разговаривали на разных языках — и словно не могли допустить, что смогут понять друг-друга на одном из них.
Арлис не отличалась молчаливостью. С кухни то и дело доносилось мурлыканье, музыкальное и стеснительное, а оказываясь рядом с Волком она периодически забывалась, начиная что-нибудь ему рассказывать, а потом обрывала свою речь, глядя в заинтересовавшиеся, но все таки звериные глаза.
Тот факт, что девушке казалось, что он ее не понимает — Волка обижал, хотя он понимал, что это скорее нормальность чем странность окружающего мира. Но когда Арлис в очередной раз весело окликнув его с вопросом, замешкалась и скрылась в кухне, Волк не выдержал и отправился в библиотеку за чем-то, что могло бы помочь им понять друг-друга.
Когда перед Арлис шумно на пол кухни хлопнулись несколько книг, и зверь утвердительно постучал по ним лапой, она удивилась.
Когда он, путаясь в страницах, нашел картинку с красивой девушкой-охотницей и ткнул в нее мордой, после чего рыкнул куда-то в сторону Арлис, уже заинтересовавшейся происходящем, она разулыбалась и стала что-то объяснять ему о нарисованном на картинке.
Но когда наконец он сбегал за совсем тоненькой книжецей, в которой было всего несколько ярких картинок и крупный текст, и в лицах изобразил простую, всем знакомую сказку о волке и красной шапочке (другая сказка была, кажется, о домашних птицах, и изображать кого-то вроде курицы ему не хотелось) — тогда наконец, вытирая слезы от смеха, под хмурым взглядом зверя она поверила.
— Откуда ты знаешь о чем тут написано? — она отложила тряпочку, которой протирала тупбы и шкафчики, и все еще немного недоверчиво, улыбаясь, повертела книжицу в руках. — Значит ты понимаешь всю человеческую речь? Как так получилось?
Волк кивнул, отвечая на первые два вопроса, а на третий слегка закатил глаза. Жизнь чудная штука, иной раз ответ на вопрос “почему” не найти, да и зачем?
Девушка не унималась долго — периодически проверяла зверя, говоря что-нибудь хитро-задевающее и смотрела реакцию. Волк собой был доволен — наконец в Доме завелись разговоры.
Арлис обрела собеседника, которого сперва в упор не замечала, а зверь, укладываясь где-нибудь в сторонке от нее, мог заниматься тем, что умел лучше всего — слушать.
Вскоре он приноровился вступать в диалог. Была найдена пара подходящих книг, вроде энциклопедии о животных и какой-то давно им прочитанной книги о людских городах. Обе были с картинками, Волк на память приноровился быстро листать до нужных страниц, если нужно было донести что-то существенное.
Зима за окном продолжалась. Свет, который по ночам лился из окошек Дома, был в диковинку лесным — Волк то и дело натыкался, выходя на крыльцо, на любопытную белку или птицу. Они с Арлис сейчас выходили на поиски пропитания по очереди — девушка охотилась с ружьем, пряча его потом где-то в сенях, чтобы лишний раз не напрягать соседа, а зверь в одиночку отлавливал зайцев или куропаток. Иногда ему в голову приходила мысль, как здорово было бы сейчас разжиться кем-нибудь покрупнее, но это означало выход на совместную охоту со стаей. Но пока он имел такое соседство, всякое волчье общество было для него закрыто. Впрочем, горевать не о чем было — он этого общества обычно избегал сам.
Уже через недельку их Дом приобрел вид окончательно человеческого. Арлис не стала прогонять мох и пауков из сеней, но в остальном и лес и хлам были одинаково вытеснены из жилища.
Девушка все-таки перебралась в большую спальню, в своей обнаружив, что доски пола начали опасно гнить. Волк помог ей полить перенесенные на новый, широкий подоконник цветы, за которые девушка его не раз поблагодарила, и долго наблюдал, как она убирает золотые статуэтки, картины и шикарные ткани в маленькую кладовую рядом с комнаткой.
Зато ее собственные, много лет назад вырезанные фигурки и маленькие вышивки в пяльцах, найденные по всему Дому, она заботливо расставила на полках трильяжа.
В маленькой вазочке из липового капа поместились немногие украшения девушки — пара плетеных браслетов и кулон с клыком из лунного камня, рядом встали несколько обезьянок из веток и поместилась ветка-змея.
Когда, убирая последнего пухлощекого ангела с золотыми крыльями в сундук, Арлис увидела странный, словно немного довольный происходящим, взгляд зверя, объяснила:
— Мне все больше простое нравится, настоящее, хотя эти вещи из детства я тоже очень люблю. — она повертела в руках деревяшку, напоминающую плывущую лебедицу с птенцами на подставочке.
— Все созданное с роскошным размахом — почти всегда простое и не глубокое. Редко создается по зову души — чаще всего для красивого вида, статуса и из самых неподходящих, но дорогих материалов. Хотя, конечно, бывает иначе. Но что мне скажет этот золотой подсвечник? А фарфоровый ангелок, которых, верно, тысячи по всему миру? Что думали люди, их создающие, понятно и просто. А древесина…или камень. Сколько им лет или веков? Какие путники ночевали под кроной дерева, сколько дождей пролилось? Какая история у ракушки? О чем думал человек, который увидел в коряжке — лебедя? Никогда не знаешь, но сердцем — чувствуешь.
Девушка улыбнулась заслушавшемуся зверю и убрала лебедицу на полку. Волк подумал, что если бы он умел говорить, а не только читать, то можно было бы обсудить столькое! Однако уже появилось кое-что, о чем спросить он вполне мог бы и так.
Когда они спускались по лестнице вниз, Волк остановился у стенки под тем местом, где раньше, на увесистом гвозде, висела голова кабана. Он задрал голову кверху, кивая в сторону пустого места и вопросительно глядя на Арлис.
— А, — она быстро поняла что имеет в виду зверь — Я ее закопала. Давно пора было. А тебе она нравилась?
Волк замотал головой, отрицательно, и довольный потрусил вниз.
~ Автор Светлана Дьяченко, фотография к главе взята из интернета
Автор публикации
