— Пленник или почётный гость? — оглядываться на вошедшего Борг не стал. И так ясно, кто мог зайти. Герен проскальзывал тенью: ни одна половица не стукнет, дверь не скрипнет. Только возникает едва уловимое ощущение присутствия человека — что и выдает ординарца. А так идеальный убийца. Прочие офицеры вваливались в дом как-то грузно, смущённо топоча сапогами. Мальчишки-адъютанты суетливо шаркали подошвами и шмыгали носами. А вот командующий Южным районом выходил быстро и уверенно, как и положено хозяину положения. — А то я у тебя ведь загостился…
— Тебе всё равно сейчас нельзя обратно, — Шенг зло пнул лавку, та подскочила, громыхнув. — Ладиг прислал вестника… — Полковник надолго замолчал, выдохнул, отвернулся, словно что-то пытался рассмотреть на полке.
Борг опустил голову. Что может сказать, вернее, чего потребовать командующий Западным районом, — он и так знал или догадывался. Да и расклад был подходящий: Центр будет выжидать — там самая мощная армия, так что подождут, как повернется дело, и вмешаются с выгодой для себя. Восточники — слабы, их не трогают лишь потому, что там Пограничье и нореды, которые периодически устраивают набеги на земли Федерации. Так что восточная территория — как разменная монета, почти пустая, бедная, истрёпанная. Эти земли не жалко бросить, как кость, чтобы подавились. А пока нореды будут потрошить восточников, собрать объединённую армию и выкинуть незваных гостей. Так всегда делали — самим то можно грызться сколько угодно, но на то и Федерация, чтобы против общего врага разом обороняться. Но вот внутренние распри никто разнимать не станет, и если Ладиг соберет мощи, чтобы захватить северян, то так тому и быть, станет править закон и порядок на два района. Или один подчинит как откупную землю — то есть будут собирать с северян двойную дань и поднимать свои земли, а потом превратится северный район в такую же разменку, как и южный. Ну, пусть и побарахтаются под данью годков пять или больше… Борг стиснул зубы сильно — такой участи он своим людям не желал.
— Да, Ладиг предлагает мир, чтобы вдвоём прибрать к рукам твой район, — Шенг развернулся к другу. — Прямо, разумеется, не болтал, но писал так: задержи своего гостя подольше, а то он уже в летах, здоровьем слаб, да и горе его подкосило. А мы с тобой, если какие беспорядки на северном районе, то мигом управимся.
— Я понял… — Борг, прищурившись, глядел на Шенга. Невелик выбор: сдаться или подохнуть. И так, и этак — итог предрешён. Теперь и про мальчишек ясно стало: по праву наследования сыновья командующих могли доказать, что готовы руководить районом, и тогда они получали право возглавить район и армию. Если же оказывались неспособны, то приходилось людям выбирать нового командующего из офицеров района. Так что всё верно вышло: младшего сына подставить под смерть, чтобы был лишний предлог стравить районы. Старшего — угробить в стычке, ведь парень после учебки, да ещё и прирожденный военный, с офицерским званием, — должен был возглавить корпус или даже дивизию. Да и отомстить за смерть брата — выполнить долг перед родом. Значит, Лерт не убивал ту девчонку — иначе было бы нечего обнародовать, чтобы вызвать желание рассчитаться за смерть невинного. Хороший план, но немного иначе сработал — для врага так даже лучше. Если его, Борга, убить, то на семь лет земля останется без командующего. Мальчишка-то в учебке и, пока курс обучения не пройдет, командовать не может. Так что объявят общий Совет и порешат выждать: авось сопляк годным окажется, а покамест добрые соседи подмогут, чем смогут.
— Да, — Шенг кивнул. — Только этот говнюк в одном просчитался: ему-то до тебя рукой подать, а мне переться, да через Центральный район.
Борг расхохотался. Когда двадцать лет назад Западники покусились на восточные земли, то через центр шастали армии всех районов. И центральники неплохо на той войне заработали, продавая провизию да оружие всем желающим. Объявили свои земли нейтральной зоной, поставили весь народ под службу, объявили военное положение, даже девок, кто пометче, пистолями вооружили. И оказывали помощь да услуги — мол, страждущие. И одинаково хорошо лечили, кормили и развлекали и западников, и восточников, и северян, и южан. После той войны земли востока стали мёртвыми; район остался чисто на картах; север и юг, откуда западники вербовали добровольцев за щедрую плату, несколько лет голодали — почти некому было сеять да урожай собирать, все сражаться рванули. Но только за мешок муки по зиме драли такую цену, сколько наёмник за полгода заимел. И только центральный район процветал, продавая снедь обозами.
Шенг круто развернулся и вышел. Он бы тоже посмеялся над той шуткой — несложно догадаться, отчего развеселился Борг. Но тогда было не смешно. В двадцать два года война кажется прогулкой, смерть — чем-то далёким и несбыточным, а возможность проявить доблесть ценишь превыше жизни. Пусть кто-то и зарабатывал на войне монеты, но для него тогда сражения были делом чести. Это потом он уже поумнел, когда научился выживать, перестал оплакивать всех погибших и поверил в клятву крови. Можно попробовать объединиться с другом и выступить против западного района или уступить, предать приятеля и заключить более выгодный союз. Центр ведь потом поддержит победителя.
Шенг и сам не заметил, как оказался возле главных ворот, но, чтобы не делать вид, будто гуляет тут случайно, отправился проверить дозорных, нагнав на парней и караульного офицера страха. Дел было немеряно, но надо было обдумать ситуацию, а постов по периметру стен стояло с избытком — хватит на долгую прогулку.
Борг криво усмехнулся: полковника Шенга иногда можно было читать, как развернутый свиток. Но в этой ситуации он должен поступать так, как следует командующему: не объединяться с более слабым приятелем, а выступить на стороне более сильных западников. Там и территория огромная, и военных частей больше, чем у северян и южан вместе взятых. Победа, конечно, будет не славной, но даже малая добыча лучше поражения. Думать о том, как бы поступил сам, окажись на месте Шенга, не хотелось. А вот на своём месте — ему умирать сейчас никак нельзя. Ни героически, ни по глупому. Потому что тогда с Северной землёй совсем беда — значит, надо выждать, и при первом же удобном случае выбраться, пробиться к своим (всё-таки несколько десятков бойцов под рукой), организовать оборону, попробовать поговорить с командующим Центрального… Только сначала закончить гостевание.
Лавка показалась неудобной, да и раненый бок разнылся на ночь глядя. Борг стиснул зубы — настоя бы какого-нибудь глотнуть, чтоб боль унять. Может, и не стоило лекаря тогда наглухо… Вздохнул, плотнее завернулся в сшитое из шкур одеяло. Лежать было плохо, осторожно сел, привалился боком к стене. Вслушался — легкие, почти бесшумные шаги, быстрое и осторожное движение — ординарец даже не вошел, а просочился в горницу. Быстро скользнул вдоль стены, выглядывая в оконца — хотя что там можно по темряди такой рассмотреть? — и присел на корточки возле лавки.
— Полковник, там армию собирают. Шенг приказ отдал, завтра выступают, — глухо шепнул Герен.
— Послушай, ты же ведь не простой боец? — Борг схватил парня за подбородок, всмотрелся пристально. — Слишком ловок и умеешь многое, так вот что я тебе скажу… уходи! Выбирайся сейчас отсюда, понял? Найди Верса, будь с ним, помоги ему выжить. Останетесь живы — может, потом и с районом сможете сдюжить врагов. Но если сдохнете и вы, то не выйдет уже ничего.
— Это приказ, полковник? — Герен мотнул головой, освобождаясь. — Мы можем попробовать уйти вместе. Я сумею.
— Здесь ещё рота мальчишек северного района, — Борг опустил руку, провёл пальцами по гладким доскам лавки. Если у них получится сбежать, то этих парней будут медленно рвать вездеходами — так обычно казнят предателей, а ещё тех, над кем хотят поизмываться. И ординарец это прекрасно знает.
— Вы — надежда Северного района, — упрямо сжал зубы Герен.
— А ещё Верс, он настоящий воин и справится. Здесь война, мальчик, а на войне всё равно надо кем-то жертвовать. — Борг резко притянул к себе ординарца, обнял и оттолкнул. — Это приказ, Герен, уходи, найди Верса и постарайтесь выжить.
— Слушаюсь, полковник, — Герен медленно поднялся, долго смотрел на Борга, прощаясь, прижал кулак к сердцу, подтверждая свою давнюю клятву верности. И шагнул к дверям, но на пороге остановился, обернулся: — Может, ещё свидимся, полковник…
Борг скривил губы в насмешливой улыбке.
В эту ночь в приюте Лесных Сердец была необыкновенная суматоха. Все началось в полночь – когда в воздухе вдруг поплыл, задрожал чей-то тонкий, певучий голосок.
Он влетал в открытые настежь окна, лился из форточек, струился в воздухе, заползал под одеяла детей. Недостаточно громкий, чтобы разбудить сразу, но вполне пугающий, чтобы нескольким впечатлительным малышам незамедлительно приснились кошмары. В южном корпусе поднялся плач, включился свет, затопали проклинающие Лес нянечки. Постепенно проснулся весь приют.
Тирин разбудила болтовня соседок по комнате – к тому времени пение, разбудившее всех, уже кончилось, а суматоха не прекращалась до самого утра. Девочка спала крепко и не услышала причину всеобщего волнения, но спросить у ровесниц не рискнула – те до сих пор не очень дружелюбно относились к девочке-лесному найденышу. В прочем, они и сами ничего не знали. Скоро рассказы о ночном пении уже десятый раз, как снежный комок, прокатились по группам и обросли новыми деталями – кто-то рассказывал, что видел монстров под окном, дети помладше слышали скрипы и скрежеты, кто-то просто придумал что-то и намеренно приукрасил историю.
Наконец Тирин удалось услышать что-то, что только усилило ее любопытство.
После обеда, когда все дети уже были успокоены и читали свои ежедневные отрывки из книги растений, нянечки продолжали суетиться – заклеивали окна, обсуждали между собой ночное происшествие. Одна из них, ворча, прошла мимо столика Тирин.
— Ох уж эти дьяволовы Поющие ягоды! – вздохнула няня и вышла из читального зала.
— Поющие ягоды? – эхом повторила девочка и зыркнув по сторонам (обычно воспитательницы ругали если дети отвлекались от чтения) быстро зашуршала страничками книги.
Тирин попала в приют пару месяцев назад. Друзьями обзавестись ей еще не удалось, но зато она очень полюбила здешние книги. Приют занимался разведением лесных растений в приютах – днем дети рыхлили землю, сажали, поливали и собирали урожай с нескольких сотен видов причудливых цветов и деревьев. Приют продавал собранное, оставив часть себе, в город, и на эти деньги существовал уже многие годы. В то время, как для других детей, от мала до велика, любая работа была в тягость, Тирин каждый день ждала назначений – особенно нравилось ей самое дальнее поле, где росли Чар-деревья – оттуда был виден Лес.
Услышав странное, незнакомое название, она принялась листать книгу – это была первая часть «Растения и плоды Аэрлэна» — большая и иллюстрированная. Здесь было все – от сорняков, которые съедали пшеницу, и обычных съедобных плодов, до ядовитых и хитрых растений. Однако, ничего похожего на Поющие ягоды в нем не оказалось.
Все, что касалось природы, и, пожалуй, только это, вызывало у девочки интерес и оживленность – это было гораздо интереснее игр во дворе или болтовни по вечерам! Тирин решила, что во что бы то ни стало должна узнать, что за ягоды разбудили всех вокруг этой ночью?
Сегодня девочек из ее группы отправили на грядки – полоть Красноплоды. Мягкие, рыхлые, похожие на комки ткани, они пахли травой, и лопались от одного прикосновения – работать приходилось, постоянно оглядываясь позади себя и аккуратно выдирая сорняки. Время до вечера пролетело незаметно – Тирин радовалась, что умудрилась не задеть ни одного Красноплода, и всласть наслушалась рассказов о прошедшей ночи. Девочка дала себе обещание не спать до полуночи. Но самый главный ее план был отложен до вечернего чтения.
Еще один час с книгой они проводили перед сном, после ужина – младшие группы дочитывали главу про Чар-деревья, на которых должны были через месяц созреть плоды, а старшие группы – читали историю Аэрлэна. Как только час чтения окончился, Тирин постаралась побыстрее пробраться к столу воспитательницы и вызвалась отнести книги назад, в библиотеку.
Библиотека приюта была довольно большой. Держательница приюта обожала книги – в основном о Лесе и его обитателях, а так же о сельском хозяйстве и лекарствах. Обычно детей туда не пускали – у Тирин была пара минут, пока провожающая ее няня заполняет тетрадь, чтобы расставить принесенные книги и попытаться найти что-нибудь о странных ягодах.
Не далеко от полок, на которую следовало поставить первые части «Растений Аэрлэна» стояла вторая часть, которая показалась девочке намного интереснее первой. На обложке красовался хоровод Лун, а в самой книге на этот раз были описаны не самые обычные растения – а из тех, что обладают магическими или лечебными свойствами, хитры и реже даются в руки человека. Тирин быстро расставила большую часть книг и схватила найденный томик – уж где, как ни здесь, могут быть Поющие ягоды!
И действительно – в оглавлении, в самом конце, на 95 страничке значилось это загадочное растение – однако, когда девочка открыла книгу с конца, ее ждало удивление и разочарование.
Странички, отведенные ягоде были кем-то выдернуты из книги – кривовато, оставив кусок заголовка «Пою..». Тирин вернула книгу на место, и выглянув из-за шкафчика, чтобы убедиться, что няня еще пишет в тетради, схватила другой том. Всего, «растений Аэрлэна» было по 20 книг каждого тома – большой заказ специально для приютских детей.
Но и во второй книге страницы о ягодах были жестоко вырваны вон. Тирин уже не надеясь, полистала третью – после этого сомнений не оставалось, что в какой-то из книг могли забыть вырвать чем-то опасное описание. Девочка быстро расставила оставшиеся книги и поспешила готовиться ко сну.
Теперь ее любопытство разрослось до космических масштабов – уснуть, когда перед глазами маячит тайна просто невозможно! Она ворочалась в свой кровати, одной из шести в маленькой простой комнатушке, пока воздух вдруг снова не всколыхнулся тонким голоском.
Напрасно няни весь день пытались законопатить окна получше – голос проникал в тончайшие щели и разливался по комнатам, как мед.
Звук шел из Леса, выныривал из его зелени, переливчатый, тихий и громкий одновременно. Его магия была в том, что он был где-то далеко и здесь, рядом, одновременно. Тирин замерла в кровати, слушая песню. Поющие ягоды! Как красив был голос этих, наверняка красивых растений. Их голоски, все немного разные, сплетались в мелодию – то становились чуточку громче, то стихали и шептали совсем нежно, то гремели, как гром. Приют был построен в сказочно хорошем месте, и единственный минус, который раз в несколько лет обрушивался на него – хор ягодок-проказниц, поющих под лесным покровом, окружавшим приютские земли с одной стороны.
В этот раз проснулась только пара детишек – многие сразу улеглись спать, самым беспокойным нянечки дали снотворное, а Тирин так и не смогла сомкнуть глаз.
* * *
С утра, невероятно сонная, она все не могла выбросить ягоды вон из своих мыслей. За завтраком она потянула за рукав одну из воспитателей и невинно спросила, не знает ли она, что за Поющие Ягоды обсуждали нянечки. Женщина нахмурилась и сказала, что это заботы взрослых – и Тарин стало окончательно ясно, что никто не станет отвечать на ее вопросы.
День пролетел быстро и скучно – утром детей попросили, как всегда в порядке добровольно-обязательном, помыть свои комнаты, а после обеда они рыхлили землю для нового посева.
Вечером, после чтения, ее теперь уже вызвали отнести книги – это тоже не было любимым занятием детей, и девочка вздохнула, понимая, что сама нашла себе еще одну обязанность. Когда все книги были расставлены, она побрела по коридору последнего этажа к самой дальней лестнице – так можно было ненадолго побыть одной.
— Грустишь, маленькая лесная девочка? – вдруг раздался скрипучий старческий голос за ее спиной.
Тирин обернулась – сзади нее стояла добродушно улыбающаяся бабушка, с тростью и кружкой в руке.
— … лесная девочка? – переспросила Тирин, хотя в ее голове уже образовалось еще десятка два вопросов. Откуда эта пожилая женщина? Кажется, ее раньше не было видно в приюте?
— Старшая тебя так называет, ласково, — улыбнулась старушка – Все-таки, лесной ты подарок-то.
— Пожалуй, — девочка кивнула. Ее действительно нашли в лесу.
— Так почто грустишь-то? – Бабушка поравнялась с ней, постукивая тростью по сухим доскам пола, и остановилась совсем рядом, глядя с интересом.
От нее исходила какая-то аура опыта и мудрости, которой не были наделены няни и воспитательницы приюта, и даже Старшая. Казалось, что у каждой морщинки на лице старой женщины была какая-то потрясающая история – это была не немощная старушка, это была, словно бы, старая книга с потрепанным переплетом, но от этого только более таинственная.
— Я вас никогда раньше не видела, извините, — все же спросила на первой Тирин, оглядываясь по сторонам, странно, что ее еще не кинулись искать, давно пора готовиться ко сну.
— Ты, я гляжу, очень смышленая, — улыбнулась старушка и отхлебнула чай из своей кружки, — А я редко выхожу из своей комнатушки. Так уж вышло, что Старшая приюта, Волтира, моя дочь. Разрешила матери доживать свой срок под надежной крышей! – Старушка подмигнула и все-таки пошла по направлению к своей комнатке, которая, видимо, была рядом с дальней лестницей.
— Вам помочь? – наконец спохватилась Тирин, забирая у бабули чашку.
— Спасибо, милая. Только ты на мой вопрос не ответила, уж больно интересно мне. Давно тебя среди других девчат приметила, — отметила бабушка – Все бегают и кричат всегда, а ты спокойная и всегда задумчиво выполняешь свою работу. Не подумай, что я подглядываю, — сухо рассмеялась она, щуря подслеповатые глаза и останавливаясь у своей двери. – Не больно то много развлечений в моих хоромах, кроме окна.
Старушка открыла дверь маленьким ключом, который весел на ее запятье на нитке, и пригласила девочку войти. Тирин еще раз оглянулась и шмыгнула внутрь, только чтобы поставить кружку, краем глаза замечая скудную обстановку комнаты.
— Мне уже скоро бежать, — пояснила она, и замерла на пороге. – Я… Вы слышали, ночью, кто-то пел?
— О да, да, — старушка доковыляла до кресла качалки и уселась в него с явным удовольствием – Лес поет мне песни, даже когда я уже не могу спуститься к нему, — с улыбкой сказала она.
— Лес поет? Няня сказала, что это Поющие ягоды.
— Конечно они, детка, но разве есть тому разница? – Бабушка потянулась за кружкой и снова сделала глоток. – Тебе мешает спать их пение?
— Нет, оно прекрасно, не знаю почему многие пугаются, — Тирин уже заметно нервничала, но возможность поговорить с кем-то о том, что было за завесой тайны, слишком привлекала.
— Вы знаете что-то о них? Из всех страниц учебников вырваны главы про Поющие ягоды. – честно выпалила она, уже слыша колокольчик, призывающий всех устроиться на ночь в мягких кроватях.
— Да, конечно. Удивительно, что тебя это интересует – сейчас мало кому интересен Лес. Все больше боятся его или не любят, — вздохнула старушка. – Приходи ко мне, я тебе расскажу, — предложила она.
— Но когда? Завтра снова посев, и у нас нет свободного времени…
— Знаю, детка, — старушка заговорщицки улыбнулась – Приходи перед завтраком. Авось, успеем.
По коридору от библиотеки послышались чьи-то шаги, и старушка махнула рукой, чтобы Тирин убиралась поскорее. Девочка кивнула головой и прикрыв дверь, быстрее сбежала вниз по лестнице.
Утром Тирин проснулась задолго перед побудкой. Оказалось, что выбраться из комнатки незамеченной не составляет труда – никому и дела нет. Девочка прокралась мимо своих сопящих соседок (которые опять ночью не могли уснуть из-за ягод), и пробираясь не самыми популярными лестницами, быстро добралась до комнаты старушки. Постучав тихонько, Тирин вошла – дверь оказалась не заперта.
Комнатушка была залита рассветным солнечным светом, пылинки кружились в лучах, и воздух был теплым и душистым. В отличие от девочек, старушке никто не указывал закрывать окно – и видимо, оно было настежь открыто всю ночь. Бабушка уже проснулась и сидела в своем кресле (хотя казалось, что она не вставала, но это было не так – на ней, определенно, было другое платье).
— Пришла, милая? – Старушка разулыбалась ей, как своей старой знакомой. – Дверь прикрой, и садись.
Бабушка кивнула на коврик, на котором была приготовлена подушка и вазочка с маленькими печеньицами. В столовой их давали за завтраком, по одной, а тут девочка приметила сразу шесть!
Тирин не стала долго ждать и принялась за печенье – интерес только подогревал в ней аппетит.
— Сегодня они тоже пели, небось, разбудили тебя? – старушка качнулась в кресле, глядя как ее новая собеседница поглощает угощение.
— Нет, я крепко сплю, — девочка улыбнулась – Все остальные просыпаются и боятся, а я нет.
— И верно, нечего в них бояться. Моя дочка та еще паникерша – все окна законопатила, и меня ругает, что я открываю их по ночам. Но ветер ночью дует со стороны Леса, и я могу чувствовать запахи детства.
— Вы выросли в Лесу? – сумела проговорить, не расплевав крошки, Тирин, и тут же заинтересованно замолчала, жуя.
— Нет, что ты. Но рядом. – Старушка улыбнулась воспоминаниям. – Тогда люди еще дружили с ним и хаживали под сень его деревьев, не боясь. Собирали ягоды, плоды хворост, жучков золотистых в напитки, бегали, цветы рвали, зелья варили.
— А Поющие ягоды? Вы их тоже видели?
— Видела, но все чаще слушала, уж больно поют, чаровницы!
— Расскажите мне о них? – Тирин отставила в сторону миску.
— Расскажу, ты же за этим забежала ко мне. – Старушка удобнее устроилась в кресле – Видишь ли, осень наступает, а осенью если услышишь пение чье, то знай, не человек и не птица это, а ягодки маленькие. Волшебные. Одному Лесу известно, как у них петь получается – только голосом они и детишек в деревнях пугают, и на мужиков страх наводят, а путников в Лесу привечают и к себе увлекают, заманивают. По природе своей не злые они, а вниманием обделены – хочется им, чтобы слушателей было у них побольше. И поют, то заунывно, то веселенько. Слушают их и птицы, и звери – обычно по ночам вокруг ягод тишина стоит, ни шороха.
— А как она выглядит? – Тирин спросила почти сразу, как в рассказе бабушки образовалась пауза, та отхлебнула чай и продолжила.
— Маленькие, фиолетовинькие головушки, стебли и листья зеленые. Обычные они, дочка, вот поют только. И силу скрывают большую волшебную. Чем больше поют, и чем больше людей слушает их, то от гордости наливаются они соком волшебным и зреют скорее. Вон как удачно приют построен – небось вокруг него ягоды загляденье!
— А что за сила?
— Во многих зельях и варевах нужная. А вот есть ее нельзя, она ядом пропитана до осени, пока поет, магией подпитывается. Для каких зелий ее спящей днем срывают, для каких- поющей, ножом срезают. Слышала бы ты, какой визг поднимают тогда товарки ее! Уши береги. Подходить к ней надо крадучись, доверие вызвать, заслушаться, а уж потом резать – испуганную ягоду класть никуда нельзя, все свойства теряет. Но главное, до начала первых заморозков успеть – после них ягода всякое свойство теряет, да обычной становиться – вот тогда рви лукошками, варенье вари, пироги пеки, не бойся. Нет яду. Уходит он, вместе с пением. Есть магия опасная, злая – для нее ягоды рвать прямо в морозец следует, когда яд с них уходит, а магия еще теплиться – подмешай человеку в чай, да смотри. Будет верен вовек. – Старушка вздохнула и вдруг подмигнула задорно – Если, конечно, раньше времени ягоду-то не сорвать!
В воздухе задребезжал колокольчик, заставляя Тирин дернуться и встряхнуть головой, отгоняя образы.
— Бабуль, а почему из книг все странички о ней вырваны? – Поднимаясь, спросила девочка. Во дворе уже слышались шаги детей, все спешили в столовую к завтраку.
— Случай был один, — вздохнула старая женщина и вдруг встрепенулась – Ах я глупая, выболтала на радостях тебе все, неужели и ты по ягоду собралась?
На лице старушки появилось болезненное волнение, но Тирин быстро замахала руками и засмеялась.
— Нет-нет! Любопытно мне было, только и всего. Я растения люблю, почти первый том дочитала. А никто и слова не мог сказать, хотя, как поют ягоды – все слышали, всем интересно.
— Да, это верно, — с облегчением согласилась старушка – Мальчишка один как-то в лес сбежал, ягод нарвал для подружки своей, боялся, что после того, как та выпуститься из приюта, забудет сразу его.
Тирин отвела глаз в предчувствии плохого конца у этой истории. Бабушка не стала продолжать и вздохнула. Кажется, ее еще гложет сомнение, стоило ли рассказывать об этом маленькой любопытной девчонке?
— Рано сорвал?.. – тихо переспросила девочка, и получила в ответ кивок.
Видя растерянное лицо своей маленькой собеседницы, старушка приободрилась и махнула рукой.
— Ничего, обошлось все – вылечили девчонку, не совсем, конечно, немая осталась. А о ягодах думать забудь! – она добродушно погрозила сухоньким кулачком – Тебе бежать пора, пока не хватились. Как зовут то тебя?
— Тирин, — улыбнулась девочка. Да, как это они забыли друг-другу представиться?
— Лесная девочка Тирин, значит, — кивнула старушка. – А я Ишва. Приходи ко мне, я много сказок знаю. Скучно старушке сидеть взаперти.
— Приду! Спасибо, бабуль. – Тирин убрала за собой крошки, и слыша второй, последний звон колокольчика, поспешила к завтраку.
Удача была на ее стороне. Никто не успел заметить, что обычно прилежная девочка не спустилась к завтраку сразу. Весь день Тирин думала о ягодах, глядя в сторону Леса, на туманную завесь, скрывающую его опушку, думала о мальчишке, который хотел сделать любовь вечной, и об онемевшей девочке. А вечером, как и всегда, протяжно запели Поющие ягоды, уже не тревожа сон привыкающих к ним приютских детей.
Тирин уснула сразу же, и снились ей маленькие покачивающиеся фиолетовые ягодки, окруженные зелеными листьями.