Эта зима не хотела кончаться. И Волк не хотел, чтобы она кончалась. Вот странность, эта штука — время. Вроде бы, иной раз тянется, как вязкое болото, противно и нудно, а вроде бы и пролетает, как мгновение дурного сна. Бесконечность, которая затягивает тебя, пока ты моргаешь. Сейчас — все было иначе, время бежало быстро, в припляс, смеялось звонким хрустом снежинок, но Волку казалось, что он здесь вечность — в Доме, в котором он не один.
Они играли в снежки по утрам, догоняли друг-друга, читали сказки, забирались на крышу, пекли пироги, пили чай.
А однажды он проснулся в гостиной, на своем уютном ковре, и вдруг увидел совсем другой Дом. Нет, он был тот же, но в то же время другой — Волк растерянно поморгал, потер лапами морду, разглядывая цепь из шишек и ягод, висящую на камине.
Арлис часто устраивала ему сюрпризы во сне. Зверь давно перестал просыпаться от ее шагов, они убаюкивали его, как песня вьюги или шепот ночного ветра. Но в этот раз сюрприз явно был масштабным — вся гостиная была странно, но уютно украшена, а в дверях кухни скоро появилась раскрасневшаяся, очень таинственно улыбающаяся девушка.
— Просыпайся, соня! — она подмигнула зверю, отряхивая руки в муке о фартук.
С кухни уже потянулся сладковатый запах выпечки и мяса.
— Ты проспал до обеда, я уже думала будить тебя. — Арлис прошла к столу, накрытому новой, расшитой свечами и красными цветами скатертью, и поправила подушку на стуле.
Волк сел, всем видом показывая удивление обстановкой, не на столько, на сколько был удивлен сам, но ровно настолько, чтобы его немой вопрос был понятен на звериной морде.
Вокруг, в их ламповом беспорядке внезапно воцарилась торжественность — на столе красовался букет из еловых ветвей, который приятно щекотал нос в дуэте с запахом пирога, а дверь в сени украшал большой, аккуратно сплетенный венок.
Украшения были всюду, и на вопрошающей морде Волка кроме “Почему” прибавилось еще и “Когда?!”.
Арлис за два месяца научилась считывать эмоции зверя даже без его театральных стараний. Она засмеялась, довольно улыбаясь.
— Красиво, да? Я по ночам делала, а сегодня все украсила. Ну, неужели ты не читал ничего из книг? Сегодня же Рождество!
Волк многозначительно уркнул, изобразив, что понимает, о чем идет речь, но получилось у него плохо. Арлис хихикнула, и снова скрылась в облаке пара, которое расползлось на всю кухню. Зверь юркнул за ней — больно дразнился запах вкусностей, к тому же, время завтрака?
А на кухне было чему пахнуть! На маленьком столе, который предназначался не для обеда, но для готовки, уже стоял торт, баночка с каким-то напитком и очень вкусно пахнущая, горячая индейка, запеченная целиком. Если бы его спросили, Волк бы соврал, что успел спросить разрешения, но на деле Арлис хлопнула его по носу полотенцем, когда он уже примерялся, с какой стороны укусить птицу за ножку.
— Куда! — Арлис нахмурилась, но улыбка все равно не сходила с ее лица — Потерпи немного, перекуси вчерашним обедом. Все таки, это мое первое Рождество с тобой, я хочу чтобы было красиво, понимаешь?
Девушка бросила в зверя этой незначительно-значительной фразой и отвернулась к плите. На ней еще кипело и варилось что-то, чему Волк названия и предназначения не знал.
Чему Волк всегда удивлялся, и одновременно восхищался, так это как девушка готовила. Не регулярно, не в тягость, а словно шла варить колдовское зелье. Оказываясь на кухне, она становилась волшебницей — что-то кипело в чугунных сковородках, крупно, нарочито неаккуратно резались овощи, запах трав витал в воздухе, смеси трав, корней, грибов сыпались в каждое блюдо на глаз. Ей не нужны были кулинарные книги, рецепты — каждый раз она готовила что-то, словно по вдохновению, и получалось каждый раз вкусно по разному.
Не было никакого сомнения, что в этот день ее эти блюда получатся менее вкусными. Почему он думал об этом сейчас, в то время, как что-то совсем другое крутилось в его голове?
Первое Рождество с ним?
— Ты поможешь мне нарядить елку? — Арлис толкнула его в бок, едва не свалив, и расхохоталась — Ты что снова уснул?
Волк заурчал, изображая недовольство, в то время как предложение его заинтересовало — это какой-то чудной людской обычай?
Кажется, зверь что-то читал про Рождество. Но в то время, как люди, вроде бы, тащили деревья к себе домой, Арлис поступила более логично по разумению Волка — она вышла из Дома, окруженного, в том числе, маленькими елочками. Их ветром занесло сюда, еще семенами, после того как Дом был покинут — теперь каждая из них красовалась в снегу и была бы только рада быть украшенной к человеческому празднику.
Они выбрали ту, что поближе оказалась к крыльцу. Сюрпризы от Арлис не окончились — она притащила с чердака целый ящик старых игрушек. Стеклянных и пластиковых, деревянных, тряпочных, побитых и почти новых, и с маленькой петлей из ниточек. За эту петельку девушка ловко вешала каждую из них на новую ветку, Волк подносил их в зубах, цепляя из коробки то, что цеплялось.
Скоро избранная ими елочка приобрела совершенно странный, но привлекательный вид — солнечные лучи прыгали по стекляшкам, отражаясь на снегу желтыми, красными, зелеными и синими пятнами, а ветерок слегка постукивал их.
Рождество это светлый праздник, — объяснила Арлис, закрывая пустую коробку и плюхаясь в снег. — Связано с очень хорошими и важными событиями. В этот день все радуются, наряжают елку, пекут рождественское торт-“полено”, и дарят подарки близким. Еще один день, чтобы провести его хорошо!
И этот день действительно был хорош. Природа отложила метели, мороз не щипал за щеки, а пространство вокруг Дома было похоже на белоснежный зал, укрытый одеялами. У Арлис оказалось много дел — она разнесла семечки в давно прибитые по округе, оказывается, кормушки для птиц, кое-где оставила вкусняшек для белок и зайцев.
— Праздник должен быть у всех! — заверила зверя девушка.
Управились они только к вечеру. Погода была настолько хороша, что девушка решила, что они перекусят прямо на снегу. Ею были принесены доски и большой плед, на котором расположилось несколько маленьких тарелочек с вкусным ужином. В лесу темнело, и Арлис устроила Волку еще один сюрприз. Попросив его закрыть глаза, сама она побегала вокруг елки, скрипя снегом под сапожками, и когда разрешила смотреть — Волка ослепил десяток огней. И когда только она успела воткнуть в елку свечи?
Огоньки подрагивали, создавая пляску цветных пятнышек на снегу, и светились на весь лес. ЗВерь сидел, задрав голову кверху, не отрывая взгляда от волшебного зрелища, пока Арлис, смеясь, не окликнула его.
— С Рождеством! — заключила она и достала откуда-то маленькую коробочку. — У меня для тебя подарок.
Волк сел на их маленькое место для пикника, свесив хвост в снег. Девушка поставила коробочку перед ним, и замерла в ожидании, поджав колени к груди и выглядывая из-за них, как маленькая любопытная белка.
Зверь аккуратно снял крышку коробки зубами — в коробке сидела маленькая тряпичная копия его, с шарфиком на шее. Глазки-бусины смотрели на Волка, а нос был таким крошечным!
— Нравится? — спросила девушка.
— Очень! — ответил бы Волк, если бы умел еще и говорить, и в поисках способа сказать спасибо он потянулся вперед и лизнул шершавым языком щеку Арлис.
Та засмеялась и вытянув ноги в снег, начала рассказывать, как ночами шила его.
Волк смотрел на нее, смеющуюся, и вдруг, посреди безоблачного спокойствия, от чего-то шаткого и пьяного, кто-то словно ножом высек ранее не принимаемую им мысль прямо у него в голове.
Зверь дернулся, на миг прижав уши к голове и замер — ему казалось, в эту секунду, эту фразу можно было прочесть у него на лбу.
Он влюбился.
Это самое простое, самое ясное в жизни чувство, самое большое и сильное, одно из тех что порой не хочется видеть — пока оно не оглушит тебя окончательно, не заставит задохнуться и замереть перед его неотвратимостью.
Почему оно встало в полный рост перед ним сейчас?
Арлис щебетала что-то, принявшись за кусок своего торта, привычно не ожидая от Волка особой реакции, махала руками, подмигивала и улыбалась. Зверь почти засмеялся в ответ, но его собственный, волчий язык вдруг встал поперек его волчьего горла.
Арлис была прекрасна, а он волк.
Он отшатнулся еще дальше, проскользив на шаг от Арлис, наполняясь изнутри чувством тоски и абсолютной злости.
Девушка мгновенно прочла что-то на его застывшей в ужасе морде, но тут же ей на юбку упал крупный кусок торта, извинившись, она на минутку забежала в сени, чтобы вернуться и непременно спросить, что не так.
Зверь же рванулся вперед, словно его подтолкнули сапогом в спину. Взметнув снег, засыпав свой оставшийся нетронутым кусок торта, подвернув нелепо лапу, он кубарем влетел в чащу, почти услышав крик в спину.
Сейчас или никогда. Было глупо ждать эту весну — она никогда для него не наступит.
Его лапы с шумом давили ветви, тонули в толще снега, а тело практически с грохотом продиралось сквозь кусты. Он падал на поворотах, зачем-то бежал зигзагом, путался в лапах, задыхался от бега.
Нет. Волки не выращивают цветов на подоконниках, нелепо поливая их из ржавого ведра. Волки не играют в снежки, прыгая как собака, по снегу, и пастью ловя снежинки. Волки не догоняют девиц, грозя укусить за пятку, но не кусая. Волки не ложаться спать на чьих-то коленях. Волкам не достаются принцессы.
Лучше бы ему тогда умереть от ее пуль.
Зверь было сдал скорости, ловя пастью воздух, обжигающе-ледяной и почти хрустящий, но сделал новый рывок. Останавливаться было нельзя — ни то лапы сами понесут его к уже слишком знакомому Дому.
Лес вокруг уже давно был погружен во тьму, а после Рождественских огней казался Волку и того темнее, он бежал наугад, не разбирая ни дороги, ни запахов. Все слилось в черно-белую слякоть. Снег глотал его лапы, отпуская все неохотней, на морде бороздами легли царапины, подаренные очередным кустом по дороге, а холодный воздух резал легкие.
Когда в его голове уже начала было образовываться такая же белоснежная пустота, ее внезапно разорвал оглушительно громкий щелчок.
Боль ослепила зверя, вырываясь наружу с полухрипом-полурычанием, крикнутым в пустоту, и он на полной скорости упал в окровавленный снег, зарываясь в него носом, глотая его и давясь. Если бы у него еще оставались силы, он мог бы хотя бы оглянуться назад, но черно-алая пелена мгновенно накрыла его с головой.
Автор публикации
