Черный флайер с серебряными полосами прилетел первым, мягко опустился почти к самому дну котлована и завис в метре над землей. Из него, почти одновременно, выпрыгнули два киборга. Один тут же взял под контроль периметр, а второй изобразил ступеньку для спускающихся следом трех человек.
Люди подошли к распластанному на земле телу, о чем-то увлеченно переговариваясь, очевидно просто продолжали какой-то свой интересный разговор. Один из спецов, с большим планшетом задал какой-то вопрос своим киберам, выслушал ответ и кивнул. Его напарник активировал жетон, махнул перед лицом Гирса. Киборг дернулся. Тогда Третий из спецов мгновенно выхватил бластер, направил его в грудь лежащего кибера и нажал сенсор.
В это мгновение плавающая муть перед глазами рассеялась, и Дин отчетливо увидел движение пальца. Словно при сильном увеличении на вирт-экране, когда изображение просто налетает на зрителя, пугает и захватывает своей реалистичностью. Он даже словно сухой щелчок выстрела — память услужливо подбросила фрагмент звука из какого-то древнего исторического фильма. И сейчас этой резкий короткий хлопок удачно наложился на происходящее действо.
— Грузите его, ребята, — устало приказал киберам мужик с планшетом. И этот тон, и равнодушные действия, и холодное любопытство толпящихся людей стали спусковым крючком для самого Дина.
Парень рванулся, высвобождаясь и, не глядя, отбиваясь от удерживающих его рук.
— Ему реаниматологов надо! — закричал Дин. — Медиков! Он разбился!
Кто-то со смешком попытался перехватить истерящего парня. Кто-то с издевкой в голос заржал. Кто-то истошно и пронзительно стал вопить «Спасите кибера! Доктора для киборга!».
Киберы выполняли привычную работу: подхватили обездвиженное тело, понесли к флаеру, бесцеремонно закинули в грузовой отсек. Спец с планшетом сунул в руки Калина вирт-визитку с рекламным купоном на скидку или обмен с минимальной доплатой устаревшей, сорванной или негодной к работе биомашины. И вежливо распрощался со всеми сразу.
Медики тоже пригодились: Калин с напарником со спокойной совестью им сдали истерящего Дина.
— Вот посттравматический шок у человека, — старательно объяснял Калин старшему реанбригады. — Упал, и от страха рассудком, кажись, повредился.
— Посмотрим. Полечим. — Доктор не отличался многословностью. Задал только один вопрос: есть ли тут близкие парня, которого надо забрать? Ответ был отрицательный, Дин уже был зафиксирован на носилках и девушка-медик заряжала стандартную капельницу ударной порцией успокоительного.
Седативный эффект Дин на себе ощутил почти сразу — мир поплыл, расслаиваясь на странные многогранные фигуры, которые расплывались, говорили странными трескучими голосами и почему-то страстно кашляли. Отключился парень когда носилки загрузили в отсек медфлайера.
Последними на место происшествия прибыла полиция. Церемонно раскланялась с удаляющимися медиками, брякнула служебный флайер на самый большой уступ, согнав через усилитель звука оттуда всю толпу, включая три гироскутера и один скайбайк, у которых при виде нижней части полицейского флайера сработали искины и техника поспешно расползлась в разные стороны. Полицейские приступили к работе с ленцой и уверенностью в своих силах. Скачали с камер видео, опросили свидетелей, сверяя процент правдивости по штатному киберу. И выдали Калину предписание временно прекратить деятельность. Владельцы аттракциона ознакомились с документом, заверили его биометрическими подписями. Киборг полицейских тем временем натянул по периметру места падения светоотражающую ленту. Хотя кто мог еще сюда сунуться после сегодняшнего дня? Но, видно, так положено по правилам.
Люди неохотно расходились и разъезжались, впрочем многие отправились в бар обменяться видео и впечатлениями.
— Все, народ, по домам, — сердито уговаривал адреналинщиков Жакс, грозно поглядывая на напарника. Калин, как более подкованный в плане альпинизма, на лебедке бегал по стенкам пропасти, отцепляя сетку — все равно порвалась. — Представление закончилось! Когда начнем работать следите за информацией на нашей страничке. Всего хорошего! Адьюс! Вроде бы и дел немного, но владельцы аттракциона разгреблись со всеми хлопотами и проблемами лишь к ночи и, не сговариваясь, отправились в «Серогаз». Привычная обстановка и пару банок пива немного сгладили мерзостное ощущение от событий дня.
— Убытков, по самым скромным подсчетам. на неделю, — мрачно прикинул Жакс.
— И это еще хорошо. — кивнул Калин. — Может и на две. А если этот подаст иск на тему, что из-за нас угробился его кибер, то придется либо раскошеливаться, либо рот затыкать.
— Ну, можно найти свидетелей, что он сорванный был и вел себя странно… у тебя видео с площадки с собой есть?
— Да, слил перед уходом весь архив за день.
Парни уткнулись в экран комма. Киборг действительно вел себя нетипично: улыбался, хлопал хозяина по плечу, что-то объяснял и показывал. И, перед тем как броситься ловить своего неудачника, вдруг резко побледнел.
— В принципе, за сорванного сойдет, — заключил Жакс.
— Ну, признаки заметны. И тогда получается… этот парень знал, раз с ним так общался. Можно к Касрелу обратиться даже на предмет компенсации — к нам на аттракцион притащили сорванного кибера, подвергнув угрозе всех клиентов.
– Вариант. Сколько удастся выбить? — Жакс активировал вирт-окно с меню и повторил заказ.
— Ну, если бы он еще кого-то порвал, то прилично… а так по мелочевке… моральный ущерб, вариативная угроза жизни и безопасности, убытки от прекращения деятельности аттракциона… — Калин потер виски: отчего разнылась голова. — Можно попробовать набрать доказательную базу и просто сходить побеседовать. Заплатит так — хорошо. Нет выбивать официальным путем — козыри есть.
— О, смотри! — Жакс сунул напарнику под нос свой планшет. — Наши летуны уже в топе по просмотрам.
— Слушай, а это мысль! — Калин решительно отодвинул выпитую банку с пивом. — Ну как скачай все видюхи, что эти олухи залили в сеть. И смонтируй с нашими записями, чтобы круто было. А я кукол битых партию закуплю. Зарядим новый аттракцион — сбрось со скалы друга! Резонанс пока на волне пойдет сильный.
— Давай, — Жакс отсалютовал своей банкой и дохлебал пиво. Как раз к столику подлетел гравиподнос с их заказом.
Разговор с приятелем получился долгим и утомительным. Касрел сыпал цитатами и ссылками на законы, сноски и исключения — то есть говорил много и по делу, но воспринимать его на гудящую голову было сложно. Все-таки выпивка в «Серогазе» отменная. Накатили они вчера только по одному стакану за успех. а ощущения наутро словно пили ночь напролет.
— Ладно, — Калин поморщился: юрист говорил быстро и хорошо поставленным голосом. — Скажи, а какой тогда шанс решить этот вопрос. По факту, он упал до того, как пристегнулся… а у нас есть подписанная бумажка, что он отвечает сам за свои действия и поступки. И можно сослаться на то, что он упал в метре от бортика, а аттракцион у нас только метра три.
Касрел обреченно помотал головой. На видео четко зафиксировано, что парень начал пристегиваться — значит, ответственность на организаторах.
— И что делать? — Жакс испуганным не выглядел, просто слишком бледный и голос немного дрожит.
— Самый простой способ — договориться с этим парнем, мол, разойдемся мирно и без претензий друг к другу. Вы ему прощаете простой и убытки вашей тарзанки из-за его дебилизма, а он пишет, что не имеет к вам претензий. По факту, парни, если бы он разбился, у вас был бы срок. А так только повреждение имущества… кстати, а ваш прыгун ничего не сломал?
Калин и Жакс растерянно переглянулись — с больницей они не связывались.
— Я бригаде, что его забирала, сказал про шоковое состояние, шизофрению, — Калин потер переносицу, — эти заболевания не диагностируются быстро. Я точно знаю, у меня брат шизикам помещение как-то сдавал. Так что дня два его могут и подержать, чтобы проверить. Тогда… завтра и сходим проведать.
— В идеале это надо было сделать сегодня, — безапелляционно заявил Касрел, а потом, набрав какой-то код в своем видеофоне, просканировал данные с гаджетов парней. — Ну, я вас поздравляю: вы на контроле. То есть, пока не будет подтверждена ваша невиновность и не закрыто дело, вы не имеете права влипать в новые приключения. И обо всех подпольных бизнесах забудьте.
Жакс заметно напрягся, но Калин успокаивающе положил руку ему на плечо: все нормально, Кас свой и не сдаст.
***
Очнулся Дин ночью, и не сразу сообразил: где он и что произошло. Противно болели руки и ноги — фиксацию с него так и не сняли. И крепления оказались надежные: вяло на пробу подергался и уставился в потолок. Надо было собраться с мыслями и все обдумать. А еще неприятно давило ощущение, что он упускает из вида что-то очень важное. Дин мысленно медленно прокручивал события дня. Работа над игрушкой, привычные шуточки, прогулка, перекус бананами в шоколаде, почему-то эта липкая гадкая сладость очень нравилась Гирсу… и внезапная вспышка озарения: потому что Гирс — киборг!
— Да не может такого быть, — Дин даже помотал головой из стороны в сторону.
Он видел киберов. Внешне не отличить от людей, женские и мужские модели, различные модификации. Но внутренне… не люди, а машины. Органическая часть полностью подчинена командам и сигналам процессора. Он достаточно подробно изучал процессы работы кукол — игрушки с визуализациями киберов по прежнему пользовались спросом. Даже ходил неделю на стажировку к киберпрограммерам — по протекции одного приятеля. Гирс был не похож на киберов. Слишком живой, часто улыбающийся, с неординарным чувством юмора и странной любовью к детским сказкам.
Дин задумался, припоминая, как парень постоянно наворачивал сладости, как пил слишком сладкий кофе, как легко и изящно двигался, как талантливо дрался для видеозаписей, как… По телу прошла волна ледяного холода… оказывается он почти четыре месяца жил бок о бок с сорванным кибером и даже не подозревал об этом?! Дин с содроганием припомнил, как квартирант заставлял его учиться готовить, тренироваться… Рассказать кому — не поверят! Он слушался и выполнял команды кибера?! Гирса?! Почему-то Гирс никак не ассоциировался с киборгами. Гирс был другом, настоящим и единственным. А сорванные киберы каким-то далекими несущественным злом. Если бы только не одно но: его друга забрали спецы из отдела ликвидации чрезвычайных ситуаций, связанных с биомашинами. Эмблема с фирменных комбезов отчетливо всплыла перед глазами, словно намертво въевшийся в память знак страха и расплаты.
Дин поерзал в кровати, пытаясь принять более удобное положение, но тело отозвалось неприятным онемением и противным покалыванием под коленками. Сколько он пролежал неподвижно под капельницей — даже не мог представить. Но, судя по ощущением, долго… и за это время с Гирсом… ладно, самому себе можно не врать! С его кибером могло произойти все что угодно! Дин попробовал дотянуться до кнопки вызова врача. Но руки были зафиксированы в мягких резиновых кольцах практически вплотную к боковым перекладинам кровати. Парень начал вытаскивать руку, сначала медленно, потом рывком.
Сколько было неудачных попыток — Дин не знал, но руку содрал сильно. От отчаяния в глазах закипели злые слезы. Он сглотнул, шмыгнул носом, но противные капли соскользнули на щеки. Парень приподнялся, чтобы сморгнуть… а ведь если подтянуться чуть больше, то… Не зря он почти два месяца качал пресс. Рванулся, скручиваясь, дотянулся до капельницы и зубами подцепил иглу, выдернул, сплюнул. И по приглушенным голосам из коридора понял, что угадал. Вылетевшая капельница подала сигнал тревоги на пульт дежурной медсестры.
— Здравствуйте, — вежливо поприветствовал вбежавшую в палату тетку Дин, — благодарю за оказанную мне помощь. Но я в ваших услугах больше не нуждаюсь. И хотел бы вернуться домой, отдохнуть.
— У тебя посттравматический стресс и галлюцинации, вызванные падением, — монотонно пробубнила тетка. — Рекомендуется побыть под наблюдением специалистов денька три-четыре.
— Я не нуждаюсь в помощи и… — Дин на мгновение задумался над обоснованным аргументом: — И я отказываюсь платить за навязанную мне услугу.
— Твоя медстраховка покрывает этот случай. Мы установили твою личность по биометрии. Так что лежи спокойно, завтра тебя еще доктор посмотрит, — тетка откровенно зевнула. Сигнал тревоги сдернул ее со служебного диванчика. А искин палаты показывал, что повреждено оборудование. — Спи лучше, утром с доктором поговоришь. Он разберется. Он хороший доктор.
Дин растерянно смотрел, как ему поменяли капельницу. И как тетка в зеленоватом форменном халате собралась уходить.
— Да подождите. Я абсолютно здоров. Вы же должны были снять показания сканера, как только меня доставили. У меня нет повреждений.
— Ой, милый, — протяжно ответила тетка, — проблемы с головой себя сразу не проявляют. Только со временем вылазят во всей красе. Отдыхай. И не безобразничай, а то снотворного засажу.
— Хорошо, а отвязать меня можно? Или что это за средневековье? — парень возмущенно дернулся.
— Ага, сейчас я тебе освобожу, а ты потом тоже в окошко сигать полезешь, — тетка зло вздернула бровь. — Неделю служебное расследование велось тут: почему пациент в окошко вышел, и кто виноват, что безопасность не обеспечил. А тот тоже был с головой тюкнутой. Вот теперь и приняли меры. Так что не шуми, утром доктор все проверит.
Дин беспомощно хлопнул глазами. И снова потянулся к капельнице. Тетка явилась быстро, демонстрируя не только отличную скорость для ее комплекции, но и убедительные аргументы в пользу послушания. Игла пистолета для уколов больно впилась в бедро и тетка мстительно сразу надавила кнопку. Проваливаясь в сон, Дин подумал, что, наверное, уже можно и не дергаться… Гирсу-то уже точно все равно. Ведь обычно сорванных и опасных киберов сразу утилизировали — по крайней мере именно так вещали во всех информационных программах. Подумать о том, что Гирс мог сильно разбиться, Дин не успел. Глаза закрылись сами собой, в голове потяжелело, и он провалился в сон.
Доктор оказался более адекватным, чем ночная медсестра. Он выслушал возмущенные жалобы пациента, сухо сообщил, что у них нет данных зачем парень прыгал с площадки без страховки и извинился за обязательные меры безопасности.
— Хорошо, — Дин старался говорить спокойно, — а отпустить вы меня можете? Переломов нет, головой не стукался.
— Да, — доктор наклонил голову. Вроде не старый, крепкий мужик, но седина даже краской не маскируется. — Только по инструкции нам надо передать вас кому-то кто может о вас позаботиться. Не надо злиться, парень, пункт 4, девятый подраздел о базовой медицинской помощи и ответственности. Кому нам позвонить, чтобы за вами приехали?
Дин задумался, перебирая в памяти знакомых. В основном, все виртуальные приятели, контакты которых были только в терминале. А еще Гирс.
— Меня может забрать мой домашний киборг, и позаботиться, елси надо, программу медпомощи закачать не проблема.
— Разумеется, — устало согласился доктор. — Как его вызывать?
— Его… производители забрали, — Дин скрипнул зубами. — Вы можете с меня эти браслеты снять? Я не собираюсь прыгать в окна, и там на аттракционе я не самоубивался. Просто позировал и оступился. Это случайная бытовая травма.
Доктор почти минуту рассматривал пациента, потом подозвал медсестру. чтобы та расстегнула фиксаторы.
— Я бы рекомендовал вам побыть под наблюдением хотя бы двое суток — ваша страховка покрывает расходы. Но, если вы отказываетесь, то сейчас подойдет администратор блока с заявлением, что вы несете полную ответственность за последствия отказа от медицинских услуг. Пройдете еще одно полное сканирование, беседу со специалистом, чтобы мы могли убедиться, что у вас все в порядке. И после обеда сможете быть свободны. Да, вызовите кого-то все-таки, чтобы вас забрали.
Доктор ушел продолжать традиционный обход. А Дин, едва закрылась дверь палаты, вскочил и заметался между окном и койкой. Его бесила эта задержка, когда надо было разобраться, что случилось с Гирсом. Хотя… можно ведь просто позвонить и спросить. Парень хлопнул себя по лбу. Действительно зачем бежать, видеофон и остальные вещи ему принесли, аккуратно упакованные в пакетик.
— Добрый день, — он набрал первый выпавший по поиску номер Декс-компани, — подскажите с кем я могу поговорить о киборге, которого забрали вчера в парке?
Информацию в сервисном центре он получил сразу — разбившийся в парке киборг был один, но вот доказать право собственности оказалось сложно. Он действительно был прописан хозяином первого уровня у киборга, но номера договора, подтверждающего покупку или договора дарения у него не было. А слова давней бывшей и, по факту единственной девушки, доказательством не являлись. Дин даже припомнил, как звучала фраза: «он будет жить с нами» или как-то похоже. Но тогда он думал, что этот парень ее брат или родственник. А теперь…
— Скажите, а если мне его подарили и я быстро не смогу принести заверенные документы… — Дин подумал, что еще найти эту девицу будет проблематично. Кроме номера ее карты, куда он регулярно переводил деньги на мелкие расходы, у него данных по девушке не было. Еще имя и фамилия. Но сколько в миллиардном городе тезок? А если она уехала?
— То вы можете подойти, чтобы мы сняли ваши биометрические данные, проверили полную проверку с сохраненными данными вашего киборга и написать заявление, что в трехдневный срок предоставите необходимые документы. И сразу как предоставите, сможете забрать свое оборудование, — девушка вежливо вздохнула, старательно выражая интонациями сопереживание. — Только ваш киборг сильно поломан, вам выгоднее обменять его на нового. Мы своим постоянным клиентам предоставляем скидку на приобретение более современной модели. А вы можете также рассчитывать на специальный бонус…
Что еще говорила менеджер Дин не слушал. Значит у него есть три дня. Где и как искать девицу он не знал, и непонятно как у нее очутился Гирс, и есть ли у нее на него все документы. Вопросов было много. Единственным положительным моментом было то, что он все-таки числился хозяином Гирса, иначе сейчас бы вообще ничего доказать не смог.
— Это не проблема, — зло проговорил Дин, запуская поиск по контактам. — А всего лишь задача.
А вот потом, когда он вернет Гирса, у них будет долгий и весьма содержательный разговор на тему некоторых сомнительных личностей и введения в заблуждение относительно важных жизненных моментов. И он обязательно к этому разговора составит план и список матерных выражений. Подготовится, так сказать. А пока что найти эту красотку и… да. нельзя пропустить сканирование и беседу — ему важно побыстрее выйти из этого медзаведения.
Конечно, это могло оказаться излишними предосторожностями. Но лучше быть живым перестраховщиком, чем мёртвым идиотом, прущим напролом в подозрительные коридорчики. У подобной узости ведущего во внутренний садик прохода вполне могло быть и ещё одно объяснение, кроме окончательного впадения купца в строительное безумие. Вполне, между прочим, логичное и достойное объяснение.
Ловушки.
Сам Конан, например, именно в таком вот узком проходе ловушки бы и разместил. Там, где незваному и незнакомому с внутренним устройством дома гостю не увернуться и мимо никак не пройти. Так что лучше переосторожничать.
Можно было бы, конечно, вообще вылезти на крышу – до неё рукой подать. Да только сам Конан и там бы разместил чего-нибудь особенно пакостное – в качестве сюрприза для наиболее догадливых. Нет уж. Мы лучше по стеночке. К бережёному, сами знаете, и Эрлих меньше придирается. Тем более, что и стенка-то уже почти что и кончилась!
Страшно довольный собой, Конан осторожно спустился и встал на ноги. Как всё-таки приятно стоять – просто стоять на твёрдой земле, а не ви сеть, словно муха под потолком. Затаившись в тени стен, он осмотрел внутренний садик, залитый лунным светом, словно молоком. Беззвучно сложил губы для длинного и весьма эмоционального свиста.
И вот это у них называется «маленький внутренний садик»?!
Открывшаяся Конану часть сада больше напоминала живописную друидскую рощу без конца и края, чем внутренний дворик городского дома. Пусть даже и весьма зажиточного дома.
Две увитые плющом беседки. Павильончик. Если верить бывавшим здесь служанкам – в нём восхитительные витражные окна. Меланхолично журчащие фонтаны – как минимум, три штуки. Может, и ещё есть, только за деревьями не видно. Это нам пригодится – журчание убаюкивает вероятную охрану и скрадывает неосторожные звуки, которые в абсолютной тишине были бы отчётливо слышны.
И, конечно же, деревья. Мда… вот именно что деревья… Деревья, деревья и ещё раз деревья.
Кто бы подумать мо, что их столько! Твердят все – «садик, садик!». А в этом садике заблудиться – как два пальца. На широкую ногу живёт купчина, не мелочится. Если драгоценность какая – то наверняка величиной с кулак, если уж сад – то самый большой в городе. А, может быть, даже и во всей округе. И по размерам, и по количеству деревьев. И, если исходить из уже сработавшего сегодня закона подлости – все эти деревья должны оказаться именно персиковыми.
Поголовно.
Вернее – покронно. Или что там у них наверху располагается?
Следовало поторопиться…
***
Ловушку он заметил в самый последний миг. В тот самый последний миг, когда она уже сработала, но цели своей ещё не достигла. Он как раз двинулся вперёд — пожалуй, слишком резко двинулся, поскольку был подавлен внезапно открывшимися размерами предстоящего дела. Как и года полтора назад, когда таки добрался до малахитового трона и впервые задумался об обратном пути. Или всё-таки тот трон был не малахитовым? Эрлих его разберёт! Сам Конан, во всяком случае, никогда не встречал малахита такого насыщенного фиолетового цвета, но кто его знает… Может у них, в пустыне, малахит именно такой и бывает? Впрочем, это не важно.
А важно, что тогда он всё-таки справился.
Значит, справится и сейчас.
Если поторопится…
Спасла его не сноровка воина и даже не варварский инстинкт и хорошая подготовленность ко всяческим неприятностям. Не было у этого тела, выросшего в тепличных условиях большого города, инстинкта прирождённого горца, да и подготовки особой тоже не было. Была, конечно, присущая Конану осторожность, но даже она не способна оказалась всё время держать под присмотром и в напряжении привыкшее к благополучию тело.
Спас его маленький острый камешек, вовремя подвернувшийся под босую ногу.
Оцарапав непривыкшую к хождению босиком подошву, Конан слегка отшатнулся, перенося вес на другую ногу и разворачивая корпус. В этот момент он и услышал свист рассекаемого острой сталью воздуха. Что-то сверкнуло на уровне талии и холодком обдало обнаженную кожу живота – ради удобства и из-за жары, не уходящей и ночьью, Конан был в одной набедренной повязке. Не считая, конечно, пояса со всяким профессиональным снаряжением, но тот, даже застёгнутый на самую первую дырочку, болтался теперь где-то на бёдрах…
Горизонтальная секира.
Конан замер на одной ноге, настороженно прислушиваясь и обливаясь холодным потом. Не попадись ему под ногу камешек – и остался бы он до утра валяться во внутреннем садике. В качестве двух половинок остался бы. Одно утешение – кажется, эта секира была одноразовой. И ни о какой камень с размаху не дрязнулась, свистнула себе – и всё. Висит теперь, слегка покачиваясь на тугой пружине. А тихий свист, похоже, ничьего внимания не привлёк.
Выждав с десяток-другой медленных вдохов, Конан осмелился опустить вторую ногу на землю и осторожно скользнул к ближайшему дереву. На первый взгляд дерево это было вполне обычным. В смысле – не магическим, потому что странно сформированная крона придавала ему вид совсем не обычный, более похожий на неряшливую копну. С первого взгляда даже не удавалось определить, является ли это дерево персиковым. Плодов, во всяком случае, видно не было. Требовалось уточнить.
Осторожно разведя длинные, плетями свисающие до самой земли ветки, Конан сделал шаг в затененное ими пространство – своеобразный живой шалаш у самого ствола. Один лишь маленький шаг. И сразу же понял свою ошибку.
Потому что босая нога его наступила на что-то тёплое, податливое и гладкое.
И это что-то было намного мягче отшлифованного и нагретого за день камня…
Оно было живым и мягким, это что-то, и оно суматошно затрепыхалось под Конановской ногой, как может трепыхаться спросонья только человек, на которого неожиданно наступили. Конан понял свою ошибку и одновременно с ужасающей ясностью осознал, что сейчас произойдёт — за какую-то долю секунды до рванувшегося наружу визга. И рухнул на трепыхающееся тельце всей своей массой, придавливая к земле, зажимая рукой раскрытый в беззвучном крике рот и не давая визгу вырваться.
Вернее, попытался.
Рухнуть, придавить, зажать и так далее. Не хватило веса и ширины ладони.
Оглушительный женский визг пробивался между слишком тонкими пальцами, а зубы так нетактично разбуженной девицы неожиданно сильно укусили руку, пытавшуюся преградить этому визгу путь. Сил удержать бьющееся тело не хватало, да и смысла в этом больше не было – даже сквозь пронзительный визг Конан слышал топот и крики в доме.
Вырвав пострадавшую руку из зубов хищницы, Конан рванулся к проходу в хозяйственный сад, уже не думая о ловушках. Но запутался в женских тряпках, упал, снова вскочил, продираясь сквозь так и норовившие живыми лианами опутать тело ветки коварного монстра, до этого так умело прикидывающегося обыкновенным деревом. Ветки царапали кожу, сучья норовили ткнуть в глаза, а наиболее коварные мертвой хваткой вцепились в набедренную повязку. Конан рванулся изо всех сил. Ветхая ткань затрещала, пасуя перед варварской волей к свободе. Последние когтистые сучки царапнули голую спину и то что пониже – и Конан вырвался из смертельных объятий дерева-убийцы.
Только для того, чтобы тут же попасть в гостеприимно распахнутые ему навстречу объятия чернокожих стражников.
Их было четверо.
И каждый – вооружён.
***
Какое-то время Конан ещё пытался сопротивляться – так, по привычке. Разум никак не мог смириться с тем, что какие-то четверо несчастных стражников оказались вдруг непреодолимым препятствием. Четверо, ха! Да он в своё время и с четырьмя десятками вполне успешно справлялся. Попотеть, правда, пришлось, и руки на следующий день просто отваливались, но справился же! А тут – четверо. Всего-то. Пусть даже и вооружённых…
Память очень хорошо запечатлела прежние расклады и никак не хотела смиряться с налагаемыми временным телом ограничениями.
Тут помогли стражники, десятком убедительных тумаков доходчиво растолковав новый расклад. Задыхаясь от удара под ложечку, Конан безвольно обвис у них на руках. Его ноги почти не касались земли – по два дюжих молодчика с каждой стороны растянули его за локти, словно вывешенное для просушки бельё. Это был грамотный приём – из такого положения невозможно вырваться. Своеобразная портативная дыба – все мысли пленника поневоле сосредотачиваются вокруг растянутых до хруста и пронизываемых острой болью плечевых суставов. Тут уж не до сопротивления. Да и после удара под дых не особо побегаешь.
Вблизи стражники казались ещё огромней и куда страшней. Может быть, из-за молчаливой слаженности действий, присущей лишь хорошо обученным наёмникам. Может быть, из-за провальной черноты тел, от которой лица становились неразличимы на фоне чёрного неба, только сверкали порою ослепительно белые зубы да белки глаз. Они действительно оказались на одно лицо, все четверо гаремных стражей. Конан и под страхом немедленной смерти не смог бы определить, который из них тот, с кем они перебрасывались многозначительными взглядами через ажурную стенку. Впрочем, в нынешнем своём положении он не особо бы и хотел это знать.
Конан висел, стараясь дышать мелко и часто, чтобы уменьшить боль в солнечном сплетении. К тому же, кроме острой боли в руках и животе, его начинало существенно беспокоить ещё одно скверное ощущение несколько ниже. Нет, само по себе ощущение это особо скверным не было, и в любой другой ситуации Конан бы ничего против него не имел. Вот только сейчас ситуация была, мягко говоря, неподходящая. Некоторая часть бессильно обвисшего на руках у стражников мерзопакостного тела вовсе не намеревалась так уж бессильно обвисать.
Эрлих знает, что оказалось тому причиной. То ли общее напряжение сегодняшней ночи, то ли перевозбуждение от проигранной схватки со стражниками, то ли острое и мучительно-приятное ощущение трепыхания под собой горячего и мягкого женского тела…
При воспоминании об этом конвульсивно дёргающемся мягком и горячем теле Конан с ужасом понял, что погиб. Неподдающаяся сознательному контролю часть тела, до этого пребывавшая в слегка приподнятом настроении, при воспоминании этом воспряла окончательно и бесповоротно. В полный рост и во всю мощь. Проклятый маг с его тягой к большим размерам! Такое никакая набедренная повязка не скроет. Впрочем, повязки-то этой как раз у Конана более и не было…
Надежда, что в лунном неверном свете гаремные стражники могут и не заметить, прожила недолго. Стражники вовсе не намеревались оставаться во внутреннем дворике.
С прежней синхронной и беззвучной слаженностью они проволокли Конана в дом. Протащили по узким коридорам и коридорчикам, задрапированным разноцветным шёлком и бархатом. Мимо мелькали комнатёнки, освещенные масляными лампами или лунным светом, перепуганные женские лица и снова – драпировки, пропахшие туранскими благовониями. Сам Конан давно заблудился бы в этом мягком шелестящем лабиринте, а стражам – хоть бы хны. Прут себе вперёд на хорошей скорости, точно монахи по центральной улице в базарный день.
Когда стражники с прежней молчаливой слаженной одинаковостью снизили скорость и как-то по-особому торжественно раздвинули последнюю занавеску, Конан понял, что его доставили к месту назначения.
И оказался прав.
Они стояли широким полукругом.
Очень правильно стояли, охватывая и перекрывая наглухо всё помещение, но при этом на достаточном расстоянии друг от друга, чтобы не задеть рядом стоящего узкой кривой саблей в пылу возможной драки. Кроме сабель на вооружении у троих из них имелись очень неприятного вида колючие шарики на бритвенно-острых цепочках, на севере такие называют «моргенстернами» и считают оружием исключительно разбойничьим. В умелых руках моргенстерны очень опасны, поскольку могут использоваться тремя способами — как сабля, булава или боло. Неприятный сюрприз.
У одного был аркан.
Ещё у двоих – сети.
Похоже, пленников тут предпочитают брать живьём. Этому могло быть два объяснения. Одно – более приятное для потенциального пленника, другое – менее. Приятное заключалось в ремесле хозяина дома. Он же купец, а не воин. Это воин предпочитает видеть врага мёртвым, а купцу мёртвый человек неинтересен. Даже враг. Потому что мёртвый не может принести прибыли. А живого, даже врага, всегда можно попытаться выгодно продать. Или хотя бы не менее выгодно обмануть. И получить при этом вместе с прибылью ещё и моральное удовлетворение. А Конан сейчас для купца даже и не враг. Так, зарвавшийся и проворовавшийся слуга. Убить, конечно, можно. Только невыгодно. Мёртвый слуга прибыли не приносит. Куда выгоднее наказать, поставить на тяжёлые неоплачиваемые работы или, если настроение совсем уж плохое, продать. Всё это давало некоторую отсрочку. А, значит, и надежду.
Менее приятое объяснение могло заключаться в том, что купец подвержен мнительности не менее самого Конана или просто любит кровавые развлечения. В этом случае Конана будут пытать. Может быть, чтобы узнать имена существующих лишь в воспалённом купеческом воображении сообщников. Может быть, просто потехи ради.
Впрочем, даже в этом случае некоторая надежда оставалась. Раз не убили сразу и на месте – мало ли как там что потом обернётся? Главное – ждать и быть готовым. И, главное, призвать, наконец, к порядку эту так не ко времени разошедшуюся плоть! А то совсем безобразие получается, люди же смотрят.
Люди действительно смотрели. И смотрели, надо отдать им должное, очень внимательно.
— Что здесь происходит?
Этот сильный начальственный голос он узнал сразу. В ряду замерших настороженными истуканами воинов возникло лёгкое шевеление, двое, стоящие по центру, слегка подались в стороны, а из-за их спин выступил сам Нрагон – собственной и весьма недовольной персоной.
— Да вот, — откликнулся кто-то, стоящий слева, за спиной, и потому остававшийся вне поля конановского зрения, — вора поймали. К сокровищам подбирался, подлец, да парни заметили вовремя!
Гордые тем, что их хотя бы на словах причислили к славному племени «парней», евнухи одновременно расправили могучие чёрные плечи, вздёрнув Конана за многострадальные руки так, что чуть ли не вывернули его наизнанку от излишнего усердия. В таком положении было невозможно не то что шевелиться, но и даже просто глубоко дышать. Конан, прогнувшись до хруста в позвоночнике, повис на своих растянутых руках, как вывешенное на просушку бельё на до звона натянутой верёвке. Он оказался буквально распят, едва касаясь пола пальцами мучительно вытянутых ног. Кроме описанных неприятностей подобное распятие ещё и свело на нет все его жалкие попытки при помощи согнутых коленей и отведённого назад корпуса сделать хотя бы немного менее заметным столь нагло и не ко времени заявляющий о себе срам.
Нрагон, сопя, подошёл на пару шагов поближе. Опустил взор на конановский атрибут, гордо вздыбленный к небесам, невидимым за обтянутым шёлком потолком, – даже голову к плечу склонил, чтобы рассматривать в подробностях сие безобразие было удобнее. На лице его подозрительность медленно уступала место отвращению. Перекосившись, словно разжевал целиком крупный лимон, он, наконец, буркнул уже почти спокойно:
— Да вижу я, к каким таким сокровищам он у вас подбирался! — и перевёл взгляд на верхнюю часть конановского фасада.
И узнал. Наконец.
— Ты?!!
Неверие, досада, негодование, огорчение, обида, подозрение. И снова — праведное негодование человека, обманутого в лучших своих чувствах. Кто бы мог подумать, что простое кирпичеобразное лицо начальника охраны способно выразить такое разнообразие внутренних переживаний!
Самое же неприятное заключалось в том, что возникшее в складках этого лица подозрение не спешило никуда уходить, лёгкой тенью проступая через все последующие напластования. Он всё-таки был очень хорошим начальником охраны. Может быть – даже лучшим. И в сейчас он стремительно пролистывал в мозгу картинки предыдущих дней, пытаясь найти иное толкование для каждого конановского поступка и слова. Такое толкование, которое сделало бы появление Конана здесь и сейчас результатом хорошо продуманного и тщательно составленного заранее плана. И маленькие глазки его при этом впивались в Конана всё более и более подозрительно – похоже, обнаружить целую кучу подобных толкований оказалось нетрудно.
Это означало пытки.
Скверно…
Евнухам к этому времени уже надоело держать Конана на весу. А, может быть, у них просто устали руки и они решили их слегка опустить. Вместе с распятым в этих руках Конаном. Вопреки ожиданиям, самому Конану от подобной перемены положения легче не стало – теперь он стоял в очень неустойчивой позе, выпятив грудь и живот и сильно откинувшись назад и вниз растянутыми руками. Чтобы продолжать смотреть Нрагону в глаза, приходилось до предела выворачивать голову. В позвоночнике при этом что-то весьма угрожающе похрустывало.
Конан попытался вздохнуть. Это оказалось ошибкой – нестерпимая боль в рвущихся связках вывернула его чуть ли не горизонтально, выгнув крутой дугой многострадальный позвоночник и почти поставив в акробатическую позу, которую уличные фигляры называют «мостиком-через-ручей». Надо ли говорить, какая именно часть конановского тела оказалась при этом естественным и горделивым венцом получившегося строенияы?
Нрагон вдумчиво обозрел сей полнокровный шпиль, и кирпичеобразное лицо его перекосило ещё больше – похоже, раскушенный целиком лимон оказался к тому же не слишком-то свежим. Маленькие глазки, сощурившись, подозрительность в них постепенно уступила место брезгливому и неодобрительному сожалению.
— Эх, парень, парень… — сказал он даже с некоторым оттенком горечи, — что ж ты так, парень?.. Неужели не мог какую-нибудь поломойку в углу завалить, ежели уж так припекло-то, а?.. эх, парень…
Ни в каких коварных замыслах, простирающихся далее быстрого и тайного овладения прелестями одной из купеческих жен, он, похоже, своего неудавшегося новобранца более не подозревал. Видя реакцию начальника, оцепившие помещение и оцепеневшие было в полной боевой готовности воины тоже слегка расслабились. На лицах у некоторых рабочая кровожадная бдительность даже уступила место живому интересу. Всё-таки подобные ночные развлечения в скучной работе купеческого охранника – штука редкая.
— Так, это… — осмелился подать голос пожилой крепыш справа, нервно теребя цепь Моргенстерна. – Надо бы хозяина… того-этого… ну, разбудить, что ли?
Голос у него был неуверенный.
Не глядя на него, Нрагон покачал головой. Сказал задумчиво и даже немного грустно:
— Зачем? Утром доложим. Не такое уж и важное событие, чтобы будить уважаемого человека среди ночи. Сами разберёмся и примем… меры.
Пожилой крепыш сглотнул, заметно бледнея. Да и среди остальных возникло лёгкое шевеление – не то чтобы откровенно протестующее, но какое-то неодобрительное. Всё-таки они были настоящими воинами, а не палачами, эти подчинённые Нрагону охранники. Воин способен легко и безо всяких колебаний убить врага в бою, но казнить пленного и безоружного – это уже совсем другое дело… Владелец моргенстерна стиснул пудовые кулаки, упрямо выдвинул квадратный подбородок и снова подал голос, вложив в него всю долю возможного и позволенного для хорошего служаки протеста:
— Казнить без санкции? Непорядок это…
Нрагон вскинул голову.
В нарочитом удивлении обвёл своих ребят тяжёлым взглядом. Спросил – вроде бы и ни у кого из них конкретно, а так, в пространство, но при этом каждому показалось, что вопрос задан именно ему:
— А кто тут вообще говорит о казни?!
Крепыш явно растерялся. Моргнул. Нахмурился. Потом заулыбался – ему показалось, что он правильно понял идею начальства:
— Вот и я говорю! Подождём до утра, пусть хозяин сам решает…
— Не будем мы ждать до утра со всякими пустяками, – Нрагон прервал его небрежно, словно от мухи отмахнулся. – Тут и решать-то в сущности нечего. Этот молодой оболтус сам для себя все решил. Он очень хотел стать воином. Я ему это пообещал, а я не привык нарушать свои обещания. Что ж. Быть посему. Будет он воином… — Нрагон нехорошо усмехнулся, оскаливая жёлтые крепкие зубы. – Воином в гареме! Он же и туда очень хотел, вот мы и совместим оба его, так сказать, желания… да и хозяин порадуется – он как раз на днях сетовал, что четверо евнухов уже не справляются с его разросшейся семьей… Врон, сходи, разбуди лекаря, пусть тащит всё необходимое прямо сюда. Бран, попроси у служанок каких-нибудь чистых тряпок и что-нибудь ненужное — подстелить… Кирс, сгоняй на кухню, пусть поставят воду кипятиться, а потом – в подвал, за крепким вином, скажешь ключнику – я послал…
Нрагон был очень хорошим руководителем – все сразу оказались им пристроены к делу или посланы с поручениями. На Конана он при этом не смотрел вообще. Да и остальные поглядывали лишь изредка, с жалостливым ужасом, а кое-кто – так даже и с искренним сочувствием. Похоже, мечтам о прелестях купеческих наложниц предавались среди подчинённых Нрагона многие и достаточно часто. А, может быть, и не только мечтам. И сейчас каждый из этих мечтателей с ужасом представлял на месте Конана себя.
А нехилый, однако, будет дрисливому мажонку сюрпризик после обратного обмена телами…
Когда Конан засмеялся, они обернулись на него все, и даже на какой-то миг застыли, глядя с одинаковым ужасом и жалостью. Они были такими смешными в своём искреннем непонимании того, как можно смеяться над перспективой, которая для любого настоящего мужчины хуже смерти, что Конан снова зашёлся в приступе истерического полузадушенного хихиканья – на настоящий полноценный смех уже не хватало дыханья. Так он и висел на вывернутых руках, задыхаясь и хохоча, а пожилой крепыш пробормотал понимающе:
— Бедный малый! Совсем рехнулся…