Терна наконец получила возможность снять перепачканное платье, оказавшись в укромном уголке за каретами. Ей было предложено благоразумно захваченное старушкой одеяние пастушки, такое привычное. Девушка сбросила когда-то белые юбки на пыльную землю и стала натягивать свои штанишки. Бельишко, заляпанное кровью, но по-прежнему удобное, она оставила себе – очень вряд ли, что кто-то теперь о нем вспомнит. Уже застегивая рубашку, Терна замерла, вдруг задев шершавую, еще ноющую кожу на груди.
Она опустила взгляд на косой, тонкий шрам от лезвия меча. Он мог бы остаться незаметным (если бы, ко всему прочему, не был смертельным), но огонь магии принца, заставивший рану затянуться, оставил размытый крупный ожог. Он располагался пятном между ее грудей, ложась на область сердца и расползался косыми завитками вверх и вниз, как трещины на стене, но мягко и плавно. Словно алеющий цветок раскрывал свои лепестки на ее коже.
Будь она кисейной барышней, такой подарок бы огорчил ее, но у Терны не возникло и мысли о том, что шрам уродует ее молодое тело. Служанка, заглянув узнать, как у нее дела, бросила восхищенный взгляд на шрам и заохала, что девушку коснулось благословение.
Девушка лишь улыбнулась ее словам и застегнувшись, перехватила рубашку пояском. Грустнее всего было расставаться с розами в волосах. Но даже после того, как прическа была расплетена, ее волосы по-прежнему лежали аккуратно и прелестно. Когда Терна вернулась в свой облик скромной пастушки, Тереза проводила ее к карете.
Однако спешить было некуда – пир в замке длился еще несколько часов. За это время девушка успела разглядеть все переливы краски на полу облупившемся корпусе кареты и отпороть с платья почти все целые жемчужинки. В качестве обеда заботливые повара вынесли слугам на задний двор остатки с пира, и после куска хлеба с едва начатой куриной ножкой мир для Терны казался раем, каких поискать.
Фатрахон уже был окутан поздней ночью, когда во дворе поднялась суматоха. Темные господа, гости и приезжие стали собираться по домам. Терна с Терезой первыми юркнули в свою карету, чтобы не попадаться никому лишний раз на глаза. Овод шумно отдавал приказы и ворчал на изжогу, деловито, но с явным страхом извинялся перед бургомистром за глупую девку, обещая проучить ее. При этом голос у него был сонный, и Терна была уверена – он уснет еще в карете и слугам придется тащить эту тушу в мягкую постель.
Господа разошлись по своим экипажам и двор наполнился ржанием лошадей. Девушка впервые сегодня вспомнила о своем коптархе. Удивительный день, когда не было минутки подумать о друге – как он там? Соскучился, небось.
Карета плавно тронулась. Девушка вытянула ноги, свободно устраиваясь на мягком сидении. В платье приходилось держать осанку, зато сейчас, пока никто не видит, можно было расслабиться. В карете было темно, но под потолком покачивался маленький светильник, в свете которого нужно было отпороть с платья все оставшееся, что уцелело от крови – ленты с подола, оставшийся жемчуг и фрагменты чистой ткани.
Напротив Терны сидела Тереза, поглядывая на девушку с нескрываемым теплом. От улыбки на ее старом лице становилось вдвое больше морщинок.
— Тебе очень повезло, — наконец сказала она – За испорченную церемонию принц мог бы попортить тебе жизнь.
— Он моб бросить меня умирать, но не стал, — согласилась девушка, и на ее лице впервые за вечер появилась тень задумчивости.
Она бросила взгляд за окошко, где над вершинами деревьев горели звезды. Воздух был холодным и свежим, как колодезная вода, а пах – огурцами. Никогда еще не вдыхала она такого чистого ночного воздуха. Терну еще не покидало ощущение, что после своей почти-смерти все краски вокруг стали ярче, а запахи сильнее. Каждой секундой теперь хотелось наслаждаться вечно.
Она повернулась обратно к Терезе, пожимая плечами.
— Может быть, он не такой и дурной человек, как рассказывают о темных господах, — предположила она.
— Как знать, — кивнула старушка и прикрыла глаза, для нее сегодняшние приключения были скорее утомительны.
Карета подпрыгнула на камешках, пропуская вперед другие экипажи. Дорога гудела оттопота лошадиных копыт. Стук возрос, и мимо них, серебряным отблеском, проскользнула королевская карета с эскортом.
Принц, сидящий у окна, проводил взглядом мелькнувший в соседней карете знакомый силуэт растрепанной девчонки и отвел взгляд.
В его карете вместо восхищения жизнью царило недовольство. Меньшее, чего хотелось бы принцу сейчас, это делить транспорт с отцом.
Темный король, который молча просидел всю церемонию, сейчас замер в такой же позе, опершись на свою клюку. На его морщинистые веки легла усталость, а взгляд гордо избегал сидения напротив, словно с ним ехал кто-то очень неприятный ему и низко поставленный его королевской особе.
Старику было очень много лет. Достаточно много, чтобы взирать на весь мир как на непоседливого мальчишку, мешающего ему жить спокойно.
Изо всех королей темной стороны Маадгарда после Зердена он был самым властным. Его иссохшие руки были по плечи в крови подданных, но тем не менее, в этих самых руках он крепко держал свою половину страны, не позволяя никому покуситься как на нее, так и на свою жизнь. Король не любил пафосную охрану – вокруг него всегда создавалось ощущение бреши. Ею пытались воспользовались многие смельчаки, желая освободить трон от старика – но магия его с годами становилась только сильнее.
Однако годы брали свое, и мир мертвых уже не первый раз звал короля, нашептывая ему во сне. С каждым днем без того холодный, он становился злее. Больше всего это замечал сын, которому приходилось, так или иначе, терпеть общество отца. Иной раз даже Аргон вздрагивал от случайного колючего взгляда Короля.
Но сейчас было хуже. Он не смотрел совсем. Старик упорно сворачивал свою негнущуюся шею к окну, кряхтя, и мужчине казалось, что воздух в карете густеет, как кисель. Он вздохнул, унимая зудящее в душе раздражение и вселенскую усталость от сегодняшнего дня.
Внезапно старик хмыкнул, резко переводя взгляд черных маленьких глаз на сына и глядя на него, как на умершую надежду.
— Кто сегодня получил оружие свое? – бросил он, кривясь. – Тряпка?
— Отец, я тебя прошу, — Аргон покачал головой и откинулся на спинку сидения – Можно без нравоучений?
— Без нравоучений? – Старик завелся в пол оборота, встряхиваясь – Можно подумать, ты поступил подобающе темному королю Маадгарда сегодня? Мог бы показать им, что делают с покусившимися на жизнь короля, так нет, пустил сопли!
Старик зло харкнул в окошко рядом с собой.
— Она не собиралась меня убивать, — Аргон бросил взгляд на пышный, спускающийся волнами воротничок новой рубашки, в которую переоделся сразу после кровавой церемонии. – Защита сработала бы раньше, оставив от нее фарш. Так это не более чем случайность и халатность тех, кто сунул ей оружие без объяснений.
— Как заботливо с твоей стороны заступаться за замарашку. Значит, одно нелепое движение пастушки может лишить меня наследника?
— Ее удар укус комара для меня.
— И часто ты собираешься подпускать комаров вплотную? – не унимался старик, сжимая клюку и ерзая на сидении – С каких пор темные короли оставляют таких неумех в живых? Решил начать правление с милостыни?
Аргон закатил глаза так, как только смог, но злость в нем уже кипела.
— Ты считаешь, такая жизнь – милование? – он повернулся к отцу, хмурясь. – Сегодня ее изобьет хозяин, раны после чего она будет залечивать недели, и вся жизнь, отведенная ей, возвращенная мной, будет проведена в грязной конюшне с вонючими животными. Она умрет от загноившихся ран от хлыста, воспаления легких или будет убита. Ты полагаешь, это благо? – Аргон почти рычал – Я кажусь тебе милосердным, но в том и магия правления, отец, казаться им, а не быть.
Старик хмыкнул в седую бороду, отворачиваясь к окну. Вряд ли он хотел услышать от сына что-то конкретное. Его разочарование в наследнике росло с каждым днем и копилось, а после смерти матери Аргона любви к мальчику в нем совсем не осталось. Король желал завоевателя, а получил скучающего жизнью аристократа.
Принц проводил время праздно, хоть и владел всеми дисциплинами, необходимыми правителю. Отлично ездил верхом, владел мечом и луком, немного ленился в магии, отлично знал историю, но все словно из-под палки. Аргон был мало заинтересован в жизни – Король воспринимал это как худшее, что могло случиться с его наследником. Старик часто вспоминал, как сам, будучи молодым принцем, разъезжал по стране, разузнав слабые стороны правления своего отца, попробовал на вкус девок почти всех сословий и закалял характер в охоте и состязаниях. Что говорить, из всей крови на руках Короля, половина, как минимум, приходилась на его юность.
Сам принц видел свою отрешенность как последние глотки воздуха перед тем, как отец окончательно потеряет силу. Увертеться от должности Темного Короля достаточно сложно, будучи единственным наследником, поэтому оставалось только наслаждаться покоем.
Тот факт, что он разочаровывает отца – был ему не в новинку. А сейчас принцу окончательно было плевать на это – единственное, что ему сейчас хотелось, так оказаться в собственной спальне, подальше от пастушек, церемоний и своего дурацкого титула.
Карета прыгала и мчалась дальше под усталое похрапывание коней, а на темном покрывале ночи уже начал прорисовываться силуэт замка. Его высокие стены и остроконечные башни вгрызались в небо, разрастаясь темным массивом, и лишь в некоторых окнах горели оранжевые огни.
Неспящая стража издалека заметила мчащийся экипаж господ – скрипящие цепи опустили через ров деревянный крепкий мост, и карета совершила последний круг по двору, останавливаясь как можно ближе крыльцу замка. Утомившегося в дороге короля проводили к его покоям, а Аргон был рад наконец улизнуть от преследующих его весь день строгих глаз.
Комнаты принца были такие же хаотичные, как его извечное внутреннее мироощущение — он скинул плащ на входе, оставляя его покоиться на полу, сбросил перчатки, и уставший, прошел через всю комнату к балкону, где ветер сразу же запустил наглую лапу в черные волосы принца и растрепал их. Наконец его день закончился, оставив впереди недолгий кусок тьмы перед новым ничего не обещающим днем.