Тощий мальчишка с каждым шагом делался все тяжелее и тяжелее. Поначалу стонал чуть слышно, а как до кромки леса добежали – замолк, висит на плече, будто неживой. Позади, за спиною, задыхаются от скорого бега девки, старшая и сама проворно ноги переставляла, и сестрицу за собой тянет.
Орген уже навострился их различать. Которая посмелее да побойчее – Дезера. Ловкости да буести ей не занимать, даром что девка. И ножи под поневы девичьи подсказала спрятать, и сумы подорожные собрала, и подземельника выхаживала, и стояла с ним, как с парнем любым, и как переполох в граде стался — не сплоховала, и себя в обиду не дала, и младшей подсобила. А вот сестрица ейная, хотя и похожи и станом и обличьем, как две капли воды, а словно из другого теста сделана. Слова лишнего не вымолвит, без веления сестры и с места не сойдет. А уж как приобнял он ее, хитрости ради, так задрожала вся, словно березонька тонкая под ветром ретивым. Да и теперь, если бы сестра за руку не вела, давно уже отстала бы. Дезера, Дерина – Дева Речная, Дева Озерная – так растолковал значение имен девок Дред. Ежели по именам судить, то младшая должна веселой да шустрой быть, а старшая — спокойной да раздумчивой. А все наоборот выходит.
— Наемник!.. – Дред дышал тяжело, говорил хрипло, сквозь зубы. Да и выглядел не лучшим образом, свита рудой обрызгана, шрам через щеку кровенит, лицо осунулось, почернело, очи огнем лихорадочным пылают. Видно, не легко далась ему и сеча у столба студного, и бегство через град да по лесу буреломному. Идет, едва ноги переставляет, в одной руце нож окровавленный, другой рану зажимает. Подземельник. Человек бы от такого удара мечом нипочем бы так скоро не оправился, а этот не только с лавки поднялся, а еще и стражам скольким к Марене путь-дороженьку указал. – Наемник… оружье… забрать надо… сходи… я… место не сыщу… тут… тебя… ждать станем…
Орген согласно кивнул. Опушку ту приметную, с березой да сосной, из одного комля растущими, найти не трудно, да только до нее верст с десяток будет. Или, может, чуток меньше, ежели дорогу через град срезать. А коли в обход шкандыбать, то хорошо, если к утру обернешься. Однако идти придется, хоть из подземельника нынче никакой боец, а все ж ходок еще худший. Но даже и раненый Дред с пяток человек положит, а он, наемник, едва ли с тремя справится. И девкам, и мальчишке с подземельником вернее остаться будет.
Наемник осторожно опустил Трошку на землю, бросил подле прихваченный у стража меч и молча скрылся в чаще. Он двигался бесшумно, ни ветка не хрустнет, ни листва опавшая, почерневшая от дождей, под ногой не зашелестит. Иногда останавливался, определяя, в какую сторону идти сподручнее, чтобы и путь короче был и на преследователей не нарваться. Орген шел, напряженно прислушиваясь ко всякому звуку-шороху, очи зорко ловили любое движение предзимнего леса, а думы меж тем витали где-то далеко…
…Коротки изокские ночи. Едва успевает дневное светило доплыть к златому двору своему, как Светлуша снаряжает его в обратную путь-дорогу. И лишь раз за солнцеворот вдосталь может помиловаться Солнце с подругой своею верною, Луною своевольной, да крепко ланиты ее расцеловать. Встречаются два светила на жарцветную ночь, пляшут да щедро рассыпают по могучему небу огненные лучи, и все живое с ними вместе радостью тешится.
Огненно-золотой шар коснулся краешка леса, загорелись деревья высокие цветом алым. Побежали лучи жаркие с верхних веточек тоненьких по листам зеленым да иглицам острым, по стволам могучим, озаряя их блеском своим. Яркие пятна света заскользили вниз по кустикам черники, по мягкому ковру моховому. Солнце садилось, с реки прохладой повеяло, по лугу заливному чуть приметно заструилась туманная дымка. На берегу от огня бессмертного, трением добытого, волхв запалил большой костер-купалец с шестом высоченным посредине да колесом поверху насаженным. Высоко огонь взметнулся, полетели искры повыше дуба Перунова, что которую сотню лет на русальей седмице дев водных на ветвях своих качает. Запищала малышня радостно, запрыгала, заскакала возле огня самого, да кто-то из старших шуганул – еще опалятся ненароком, уж больно велик костер-купалец, да и загорелся разом – добрая примета, будет год славным для селища.
Кони златогривые
По росе студеною
По дуге серебряной
Ветром понеслись…
— Хорошо поют девки… Звонко… — Ладный плечистый парень сломал об колено хлыст сухой березовый, уложил половинки бережно на костерок малый.
— Эй, Зорян, во-он Смеяна твоя!.. – окликнул Полян.
— Твоя… ишь ты! – замахнулся было Зорян, да приятель со смехом увернулся. – Ты не зубоскаль, работай давай. Девки-то Ярилу уже понесли. А у нас крада еще не сложена. — Однако сам не вытерпел, к берегу речному обернулся, вмиг любую свою очами отыскал, засмотрелся, как ловко она Ярилу, из веток зеленых сделанного, лентою синей опоясывает. Полян тут же взгляд перехватил, хмыкнул понятливо.
— Позовешь ее ныне через костер-купалец прыгать?
— Позову… — тихо и очень серьезно ответил Зорян.
— Зорян со Смеяной через купалец прыгать станут! Зорян со Смеяной!.. – обрадовано завопил Бреслав. Крутился малец тут же, помогал парням краду для Ярилы складывать, хотя, по правде, больше под ногами путался, однако не гнали его ради праздника. Оттого и гордый весь, старался, таскал сухостоины сколько силы было. А прослышал весть такую — все побросал, побежал, сверкая пятками да крича во все горло. — Зорян со Смеяной!..
— Ат, нечисть мелкая! – беззлобно ругнулся вслед пацаненку Зорян.
…Да стуча копытами
Развевали гривами
Кони да Яриловы…
Песнь вдруг оборвалась испуганными понарошку криками – прислоненный к дереву «Ярила» «нечаянно» упал. Девки тут же хоровод разорвали, бросились куклу тормошить, оживлять. Да поздно – умер Ярило-отрок, вот и лучи солнечные сверкнув ярко напоследок, окрасили небо да воду речную в цвет кроваво-красный и погасли. Солнце село. Умер Ярило-отрок, Ярило-муж родился. Поутру покажется он во всей красе, а нынче надобно проводить его как следует, с плачем положенным на краду положить да песнями-плясками разудалыми рождение бога светлого приветить.
У Купала, у Купала
Ива, ивушка стояла.
С ивы той роса упала,
Озером да стала.
В озере сам бог купался,
Ой, Полель Купала
Свежие зеленые ветки взялись неохотно, но крада-купалец прогорел быстро, тут же его землицей присыпали да травы поверху побросали. Закрутился посолонь хоровод, все скорей и скорей парни да девки по травице мягонькой шагают, вот уж и побежали, руки широко разводя – жарок костер купальский, беречься надо. Да нашлись баламуты, что поближе проскочить норовят, удаль показывают.
Купало Полель
Купался Полель,
Да в воду упал
Купало Полель…
За излучиной заполыхали огни, поначалу в одном месте, кучно, а затем разбежались в стороны, луг окружаючи. Крикнула ночная птица, раз-другой. Никто из хороводников даже ухом не повел, от кого сторожиться тут? Земля вокруг испокон своя, предками еще возделанная, чужаков давно не бывало, а зверье лесное и само к пламени близко не сунется. Да и можно ли в ночь жарцветную худое помыслить?
Из леса приречного с шумом да ревом выломились десятки воев оружных, пошли к костру-купальцу, круг сжимая, никого на пути своем не щадя. Парни да мужи селищанские головни из костра выхватывали, смело ворогу дорогу заступая. Да много ли выстоишь с деревяшкой против меча острого? А иного оружия, окромя кулаков да хлыстов, и нету. Не в сечу, на праздник шли.
Праздник Ярилин… Ночь жарцветная… Вместо песен развеселых — крики девок пронзительные да стоны раненых… вместо хоровода шального — смертельная круговерть стальных клинков… вместо цветка дивного руда луг прибрежный украсила… Застыл Бреслав, цепенея от увиденного, только не страх сковал мальца, а ярость лютая. Себя не помня, подхватил он палку-купальницу, для обряда выбора суженых приготовленную, на ворогов кинулся. Да по силам ли сладить мальчишке, что лишь восьмой раз у костра купальского Ярилу славит, с мужиком здоровым, ежели ему и Полян рады дать не смог, упал мечом чуть ли не надвое разрубленный. Однако хитростью одолел, с разбега татю под ноги бросился, тот и грянулся с маху да вскочил на колени проворно, назад качнулся, мечом мальчишку достал, хорошо, удар плашмя пришелся, не поспел руку повернуть.
Дальше что было — Бреславу словно в тумане тяжком кровавом виделось….
…Вятшу, братика меньшого, тать какой-то за шиворот да за ноги подхватил и хребтом о колено жухнул, отбросил тело обмякшее неподвижное…
…возле костра-купальца отец да еще с полдесятка мужиков уцелевших стали плечо к плечу, отмахивались от убивцев пришлых, у двух-трех даже клинки, у вражин отнятые, были, да только супротивников слишком много оказалось, теснили, теснили, а вскоре и попадали селищанские в огнище купальское, кого мертвым, а кого и раненым принял огонь, стал крадой купалец…
…Отай склонился у врага поверженного меч забрать, и голову опустил изумленно – из груди клинок вырос, хоть и ловок парень был, а от удара подлого, в спину, не уберегся…
…ворог высокий страшный, кровью измазанный, деву светлокосую ловить принялся, догнал у самой воды, наземь сшиб, сам сверху навалился, рубаху девичью нарядную раздирая. Дико заорала девка, по голосу Бреслав признал ее, да и как же сестрицу родную не признать, — Смеяна. Извернулась она, зубами в руку ненавистную впилась, тот аж ойкнул жалобно, и тут же с размаху кулак пудовый на лицо ей опустил, голову проломил. Не мучилась девка, а зубы так и не разжала, и долго еще Бреславу слышался жуткий крик зверски убитой сестры…
…мимо прокатилось, сея огненную росу, горящее шестиступичное купальское колесо, видно, шест сгорел иль обломился…
…Бреслав – прежде так его, Оргена, звали в селище родном. Дважды семь солнцеворотов минуло с ночи той памятной, жарцветной, когда род весь вырезали. Один он остался…
Алекс всю жизнь мечтал о собственном доме и традиционной семье, много и усердно работал для этого – и к тридцати пяти годам вполне смог бы добиться желаемого. Но большей частью своих прав и опций пожертвовал ради получения права на воспитание ребенка – когда родители умерли, Лиссе было только десять. Она помнила их уставшими стариками с выцветшими глазами, шаркающей походкой, назойливым запахом дешевых лекарств. Брату же в этом году должно исполниться пятьдесят, он как-то незаметно осунулся с лица, слегка раздался в области живота, движения стали более резкими, а голос глуше. Карьера у него сложилась нормально – старший ответственный по техническому обеспечению автономного центра широкого профиля; по рангу заслуг лишь немного не хватало до разрешения на обзаведение собственным ребенком; проживал в комфортном блоке- люкс; а партнером ему стала миловидная женщина сорока двух лет, рассудительная и ответственная сверх меры, с уважаемой работой – диагност профильных заболеваний, и прекрасными перспективами. У Алекса все сложилось именно так, как хотелось бы родителям, правда, пару лет назад озорство в его глазах стало постепенно затухать, а безвкусная фраза о «бессмысленном существовании» превратилась в повседневный рефрен. Лисса активировала функцию зеркальца в планшетнике – ее взгляд тоже потускнел, черты лица заострились, а тщательно уложенные волосы растрепались. Свое существование бессмысленным и безнадежным она покамест не считала.
Собственный дом – это не только возможность уединиться от всего мира, и спрятаться от любого контролирующего ока. А еще и право на собственное расписание, когда можно писать и придумывать не таясь. Работать над проектами в свое удовольствие, не прибегая ни к каким уловкам, и не выкраивая минуты для того, чтобы заглянуть в «лишний» файл. И нет нужды кому бы то ни было объяснять, почему ты садишься за рабочий терминал в десять часов от полудня, вместо восьми или семи от полуночи.
Рабочий кабинет привел Лиссу в щенячий восторг – такого мощного и скоростного компа у нее с рождения не было, а сверхчувствительная сенсорная панель и огромный виртуальный экран едва не ввели девушку в состояние эйфорического транса. Правда, сразу приступить к новой книге не получилось – центральная управляющая домом программа запустила обязательную экскурсию по помещению, из которой Лисса узнала о наличие двух потайных лестниц, одна из которых вела в уютно обставленную мансарду, а вторая – в технический подвал: с отдельным стирально-сушильным комплексом, объемной кладовой с морозильными шкафами, и небольшим закутком с обитающим в нем многофункциональным роботом-уборщиком.
Лисса устроилась в огромном кресле с ногами, завернулась в найденный в кабинете теплый шерстяной плед, и, собравшись с духом, включила напутствие от дяди. В жизни она его ни разу не видела, хотя регулярно обменивалась с ним поздравительными сообщениями. Она знала только, что кузен отца был значительно его моложе, с юности увлекался блоггингом и преуспел в этой области настолько, что уже к сорока пяти годам смог переехать в собственный дом. Вдвое меньше того, который перешел к Лиссе – всего-то с одной спальной комнатой и кухней, но все равно это было настолько эпохальное событие, что даже Лисса с Алексом устроили грандиозный банкет, радуясь дядиному успеху. В тот вечер брат с сестрой допоздна засиделись, прихлебывая остывший чай и перебирая всех родственников прямо или косвенно принадлежащих к их фамильному древу. Юлий оказался первым, удостоенным чести владеть собственным домом. Теперь вот получается, что Лисса стала второй.
«Счастья тебе, племянница! – виртуальный двойник дяди Юлия приветливо улыбался с экрана. – Надеюсь, тебя обрадует мой подарок, хотя он нежданным получился… даже для меня. Если без обиняков – у меня атрофировалась сердечная мышца, и последнюю недельку я держусь только на стимуляторах. Поставить имплантат – мне не по карману, даже если продам дом. Поэтому я и решил отдать его тебе, думаю, ты им распорядишься хорошо. Можно было бы наследство между вами двумя поделить, но тебе этот дом нужнее будет, чем Алексу. Пусть удача да процветание пребудут с ним в делах его. Ладно, что-то я заболтался. Печалиться обо мне не стоит – пока еще держусь на ногах, и хочу немного попутешествовать. А ты… вот что… дерзай и живи в свое удовольствие, живи без оглядки, стремительно, живи так, словно завтра этот гребанный мир закончит вести счет своим дням. Живи и помни, живи и цени каждое мгновение своей чудной жизни, и делай все для того, чтобы оно не стало последним».
Лисса хватала воздух широко открытым ртом, и никак не могла нормально вздохнуть. Юлий с веселой беззаботностью процитировал фрагмент из ее последней книги. Неясно было только одно: случайно ли эти слова вплелись в его прощальное послание или он специально решил подбодрить автора ее же формулировкой. Виртуальный Юлий выждал пару мгновений и скупо попрощался. Запись завершилась.
Пометавшись по комнатам и нервно пролистав все документы на дом, Лисса снова вернулась в кабинет. Но за терминал садиться не стала, а забралась на широкий подоконник, подтянула колени к груди, а пульсирующим виском прижалась к прохладному стеклопластику. «Знал он! Это он!» — догадка отзывалась напряженным гудением в голове, сухостью в горле, и дергающей болью между ребер. Все кусочки мозаики идеально совпали…
Двенадцать лет назад она выложила в инфосеть свою первую историю. С купленного на барахолке перепрошитого планшетника, чтобы не определился ее личный код. Потом целый месяц украдкой проверяла посещаемость странички, и едва не плакала, видя, что количество посетителей равно единице. Когда разочарование в своих силах и литературном таланте достигло апогея и рисковало перерасти в черную затяжную депрессию, под ее текстом в комментах появилась одинокая ссылка. Предполагая, что это очередная шушера вроде «не фиг писать – учись читать», Лисса все же щелкнула по ней ногтем и ахнула. На сделанной по всем правилам конспиративного искусства странице творческого дневнике размещалась ее история, в окошке контроля реальных посетителей маячила шестизначная цифра, а список комментариев пришлось прокручивать минут пять, чтобы добраться до первых. Они все почла, внимательно и вдумчиво. Отзывы были положительные, фразы и предложения грамотные и содержательные, замечания доброжелательные и конструктивные. Она списалась с Uliusom, поблагодарила его за ссылку и поинтересовалась происхождением новой странички. Ответное послание заставило ее крепко задуматься.
«Вычислить малолетку (по антикодным словам) с базовым уровнем программирования для мало-мальски подкованного спеца дело пятнадцати минут. Или восьми – если ограничиваться только общедоступной информацией. Наказание за нарушение правил, за распространение нелегальных или запрещенных текстов, а также аудио-видео файлов, за осмеяние и/или осквернение социализированных устоев не имеет возрастного ценза. Так что, девочка, пиши – у тебя это здорово получается, но думай своей талантливой головушкой о том, чтобы еще и уберечься».
С того дня у Лиссы началась двойная жизнь. В одной она усиленно и много работала, старательно создавала себе благоприятную репутацию, по двадцать часов в неделю тратила на волонтерство и социальные проекты, участвовала во всех форумах и конференциях. Ее доклады о «Реформатизациии социальных приоритетов» и «Моделировании мотивированной основы психоделического общества» получили высокие оценки молодежного конгресса и премию от коррекционной инстанции. Она добросовестно посещала познавательно-воспитательные экскурсии в зону дисциплинарного воздействия (думая при этом о том, что во время молодости ее родителей там содержались убийцы, воры и террористы, а сейчас исключительно нарушители организационного распорядка, допустившие мелкие промахи в работе или проигнорировавшие какие-то инструкции). Голосовала за ужесточение норм и требований в отношение прокрастинаторов, подписывала манифест о введение принудительного контроля на всех этапах производственных процессов, и участвовала в качестве лучевого наблюдателя в экспериментальной лаборатории технологического воздействия.
Да, современный мир диктовал свои правила поведения и соответствующий образ жизни. Да, в условиях перенаселения планеты право на существование и размножение имели только достойные люди, приносящие обществу максимальную пользу. Да, без строго упорядоченной и регламентированной жизни воцарились бы хаос и депрессия, последствия которых могли бы переплюнуть даже ядерную зачистку всей территории. Да, без четкого управления люди, будучи ленивыми по своей природе, напрасно бы расходовали бесценное время и творили бы глупые поступки, как их давние предки. Да, если удовлетворить комплекс основных потребностей, то сытые граждане охотно бы бездельничали и развратничали, выясняли отношения и дрались, сплетничали и протестовали, чего-то требовали и методично глумились бы над своими организмами, отравляя их всякой гадостью. Да, порядок требовал жестоких норм и ограничений; да, подчиняться ему сложно; да, организация и оптимизация современного социального устройства требовали много сил, времени и жертв. Зато теперь все было просто, четко и понятно.
Самые лучшие по физическим и умственным параметрам граждане, обладающие идеальным набором генов, в обязательном порядке должны обзавестись наследником. Самые достойные, могут заслужить или заработать право на рождение малыша. Самые надежные и благополучные, после прохождение различных обучающих программ, блоков всевозможных тестов и сдачи специального экзамена, получают право на воспитание ребенка: своего или чужого – не имеет значения, потому что каждый человек не обладает своей универсальной ценностью, а рассматривается только в плане социальной значимости. Дети, проживающие в семье или определенные к опекунам, проходят то же начальное обучение, что и дети, оставшиеся на попечении государственной системы. Где им жестко прививаются правовые и моральные нормы, навыки повышенного контроля и работоспособности, обучают организованности и активной социальной позиции. Промывка мозгов начинается едва малыш встает на ноги и пытается лепетать первые слова, и длится всю жизнь. Подростки постоянно тестируются и, согласно процентному соотношению выявленных способностей, направляются на обучающие курсы или специализированную программу. Любой гражданин обязан освоить не менее семи производственных навыков и не менее одиннадцати рабочих специальностей, чтобы в нужный момент подменить аналогичного работника или суметь взять на себя дополнительные обязанности. Взрослые также проходят регулярное тестирование на профессиональное ориентирование, на благонадежность, на определительность психопрофиля, на лояльность к государственной системе. И в зависимости от результатов, от личностных характеристик, от добросовестности в работе, от организованности и умения подчиняться получают очередной подарок или поощрение от инстанций. «Поддерживать порядок легче, чем постоянно его наводить. Но для поддержания нужна железная рука, сладкий пряник и мощный кнут,» — как-то писал ей Ulius.
Именно поэтому девушке нравилась вторая, скрытная, сторона ее жизни. В которой она работала еще больше, причем по совершенно сумасшедшему графику, проявляя чудеса организованности и самодисциплины. Ее другая жизнь изобиловала фальшивыми чипами, картами и кодерами, которыми ее заботливо снабжал Ulius (откуда и как он их доставал – Лисса не имела ни малейшего представления); нелицензированными планшетниками и компами, на которые она записывала и диктовала новые истории; таинственными виртуальными встречами с поклонниками ее творчества, число которых росло в геометрической прогрессии. А еще ей приходилось практиковаться в управлении банковскими счетами, разбираться в финансовых схемах, проводить кастинг виртуальщиков и контролировать их работу над ее персональными страничками, обеспечивать информационную поддержку новым книгам, заключать договора на разные виды «подпольного» издания и применения. Большую часть этих обязанностей взял на себя Ulius, но Лисса предпочитала также быть в курсе всех дел.
Если бы это все происходило в легальном мире, то девушка была счастлива, а так она просто безумно уставала. Но упорно продолжала трудиться – она не могла подвести своих фанатов, и особенно не хотела обманывать ожидания и надежды своего «литературного агента», то есть Uliusа. Об их переписке, совместных делах и проектах не знал даже Алекс. В свою очередь о времяпровождении с братом, об их разговорах и по-настоящему семейных отношениях ничего не было известно Uliusu. Девушка хорошо усвоила урок, который с завидным усердием ей вдалбливали и виртуальный соратник, и родной брат: если информацией владеет больше двух человек, то она обязательно станет достоянием общественности.
Все действительно совпало: дядя в своем напутствии изъяснялся идентичными словоформами, как и Ulius в переписке (в поздравительных сообщениях он употреблял лишь традиционные пожелания, в которых сложно опознать личность отправителя); оставленный именно ей дом — хотя дядя мог распорядиться им с куда большей выгодой; запас чипов; и особенно тот факт, что ее виртуальный помощник уже почти неделю не выходил на связь. Осознав масштаб бедствия – теперь мало того, что все придется делать самой, так еще и за поддержкой и советом обратиться не к кому, — Лисса всхлипнула. Потом подумала, что плакать следует не из-за возросшей нагрузки, с которой она непременно справится, а из-за дяди. Ведь она даже не знает как он, где он, как себя чувствует. И вообще жив ли еще? Или его уже кремировали, согласно ритуалу? Впрочем, в случае смерти ей или Алексу прислали бы сообщение со стандартной формулой соболезнования.
Лисса со злостью хлопнула ладонью по стеклопакету, спрыгнула с подоконника и вернулась к терминалу. Активировала фальшивый чип, набрала код выхода в инфосеть, и, запустив подаренную Uliusom вирусную программку, скрывающую следы посетителя, зашла в переписку.
«Хочу лично поблагодарить тебя за подарок, только не знаю какими словами это сделать. Он уже стал мне очень дорог. Еще мне хотелось бы попросить у тебя об одной, важной для меня услуге: пока сможешь, отвечай на мои послания – иначе… знаю, что могу показаться тебе капризной особой, но мне одной слишком тяжело. Я просто места себе не нахожу. Понимаю, насколько это звучит эгоистично, особенно в сравнении с твоей болезнью, но ничего не могу с собой поделать».
Ответ пришлось долго ждать. Лисса устала от тупого сидения перед экраном. Дождавшись, когда он свернется в семнадцатый раз, возвращаясь в спящий режим, девушка отправилась на кухню. Зверски хотелось есть. Но еды с прошлого поиска в шкафчиках не прибавилось. Пришлось ограничиться кофе. На сей раз, он показался ей ужасно горьким, но ни сахара, ни заменителей в доме тоже не наблюдалось. Сна не было ни в одном глазу, хотя цифры в углу планшетника показывали четвертый час от полуночи. Лисса ужаснулась: со времени ее прибытия прошло более восьми часов, а она не сделала ничего полезного. Девушка вернулась в холл, где оставила сумку с вещами. Коробочка-хамелеон как обычно лежала в правом кармане. В упаковке с энергетиком оставалось всего три драже. Лисса вздохнула – без помощи Uliusа запас пополниться не скоро, так что придется экономить. В принципе, можно попробовать продержаться и так. И успеть хоть что-нибудь, пока совсем с ног не свалится. А потом немного вздремнуть – часик или полтора, чтобы не профанить весь день, и всласть отоспаться уже следующей ночью. План показался разумным.
За полчаса Лисса успела разобрать свои вещи и аккуратно распределить их по местам. Одежду — в шкаф в спальной комнате. Планшетник туда же на раскладной столик. Косметичку и туалетные принадлежности — в ванную. Остаток кофейных таблеток — в кухонный блок. Опустевшая сумка спряталась за панелью гардероба. Еще девять минут было потрачено на душ и расчесывание волос. Ответное сообщение не приходило.
Сражение с недовольно бурчащим желудком оказалось позорно проиграно, и Лисса еще восемнадцать минут потратила на поиск ближайшего магазина и заполнение виртуальной корзинки. Подтвердив оплату заказа, девушка снова проверила лже-кабинет. Нервное напряжение, усталость, и концентрация событий – все же давали о себе знать. И Лисса, поколебавшись, сделала еще два заказа: в вирт-аптеке — «латин» (хорошее, несмотря на дешевизну, средство от головной боли), а вирт-маркете — упаковку комбинированного шоколада с различными начинками. Менеджер супермаркета проинформировал клиентку о времени доставки, и выразил сожаления, что новую покупку нельзя добавить к предыдущему заказу, так как курьер уже выехал.
Лисса успела встретить курьера, загрузить покупки в холодильный шкаф и даже сервировать ужин – овощной салат со сливочной пастой и фаршированные песочными улиточками кальмары. Готовить она научилась от брата, а тот постигал кулинарное мастерство под руководством мамы. Правда, в полисах наука казалось совершенно бесполезной – все продукты продавались в уже готовом виде, разложенные в порционные контейнеры, с опцией разогрева для горячих блюд.
Однако, свежая и вкусная еда настроение не улучшила. Лисса заправила кофеварку, указав в строке рецептов «шоколадный кофе тройной крепости». Конечно, все хозяйственные дела можно было совершать через пульт, но новой владелице дома почему-то нравились именно механические действия. Рассвет застал девушку в кабинете – она как раз заканчивала изучение инструкций по содержанию и обустройству частных домов, старательно схематизируя и конспектируя важную информацию в отдельный файл. Лисса была довольна – остаток ночи и начало дня прошли не напрасно. Она разобралась с документами, проработала все нормативные акты и просмотрела оставленные юргеном документы, и даже наметила план задач на текущую неделю.
Любая продуктивность имеет свои границы – в спальню девушка отправилась около полудня. Кровать с чистым бельем, мягкий с ортопедическими функциями матрас, терморегулирующее одеяло – Лисса поспешила забраться в свой локальный филиал рая, бросив костюм на пол, что являлось грубым нарушением правил эксплуатации рабочей и повседневной одежды. Уже засыпая, девушка подумала, что подобная небрежность на хуторах обернулась бы для нее пятнадцатью часами обязательных неоплачиваемых работ в общественной прачечной или костюмерной.