В дверь постучали. Толстая рябая девка, которую баронесса оставила вместе с Лайне, засадив за вышивание, бросилась открывать. Обрадовалась, дурёха, возможности хотя бы на время оторваться от постылого и нудного занятия. Лайне её понимала – свою подушечку с иголками она отбросила сразу же, как только шаги баронессы затихли в гулком коридоре. Слегка повернув голову, глянула – кто там пришёл? Не то чтобы ей действительно было интересно, просто какое-никакое, но развлечение.
Развлечение вышло так себе – явился молодой противный хлыщ, который вчера весь вечер на пиру увивался вокруг старшей сестрицы. Не пустой припёрся – с подарками. Двое слуг заволокли в комнату поднос со сластями и увесистый сундучок с чем-то более ценным. Вышли, а хлыщ остался. Заговорил о чём-то с толстой вышивальщицей – та разахалась, расхихикалась, раскраснелась, схватилась за вышивку, словно пыталась ею огородиться от хлыщёвых речей.
Понятненько.
Опять свои паскудные вирши читать взялся. Так себе вирши, кстати. Стекс, когда начальство не видит, те же истории куда забавнее излагает. И рифмы у него острее – уж как загнёт, так загнёт, даже матерые стражники крякают! Жаль только, что до конца дослушать стексовские побасёнки почти что никогда не удаётся – обязательно кто-нибудь обнаруживает, делает страшные глаза и кричит громким шёпотом: «Лайне?!! Ты что тут делаешь?!!». Ну ничего, когда-нибудь ей удастся спрятаться понадёжнее и дослушать всё-всё-всё, вирши-то интересные. Те, конечно, что Стекс сочиняет, а не этот хлыщ.
Лайне потеряла интерес к происходящему в комнате, снова уставилась за окно. Правда, ускакавших всадников больше не было видно за домами. Но там, дальше, минуя городскую стену, дорога уходила в поля и хорошо просматривалась. Хотя таким аллюром они до городских ворот полдня добираться будут…
***
Глядя поверх пухлого плеча красной и вконец сомлевшей служанки на сидящего в окошке ребёнка, Селиг с трудом удерживался от того, чтобы не выругаться. Если уж не везёт – так не везёт полной крынкой да с горочкой. Вроде бы сёстры, и совсем небольшая разница в возрасте, а вот поди ж ты!.. Одна – вполне сформировавшаяся женщина, хотя и миниатюрная, со всеми необходимыми выпуклостями во всех нужных местах. И, главное – уже всё о себе отлично понимающая. Тут тебе и кокетливые улыбочки, и намекающее дрожание пушистых ресниц, и множество других еле заметных, но очень важных в этом деле мелочей.
Вторая же — сущий ребёнок.
Сидит себе на подоконнике, ноги задрав чуть ли не до головы, в позе – ни малейшего кокетства или попыток очаровать случайного гостя. Да и вообще – некрасивая поза! Ноги вывернуты, спина ссутулена, юбка дорогого шитья вся помята и словно изжёвана, из-под неё торчат грязные пятки и тощие исцарапанные лодыжки чуть ли не до колен. А она и ухом не ведёт – словно ей совершенно плевать, как она выглядит со стороны. Ни одна настоящая женщина не позволит себе так сидеть в присутствии мужчины!
Да вот только в том-то и дело, что не женщина это.
Пока ещё не женщина.
А детям – им действительно наплевать на свой внешний вид, они вообще нагишом ходить могут – и ничего! Если, конечно, не вмешаются взрослые. Умные взрослые – Селиг с сожалением покосился на вконец смущённую и разгорячённую его полупрозрачными стихотворными намёками пухлую служанку. Девица явно была глупа и нерасторопна, старая баронесса на её месте давно бы уже стряхнула свою воспитанницу с подоконника и заставила принять более приличествующую девочке знатного происхождения позу. А заодно – и на пришедшего кавалера внимание обратить заставила бы. Баронесса была стара и умна, пухлая служанка – молода и глупа. Но при этом – аппетитна, зараза, просто до невозможности!
Это всегда почему-то так бывает – чем девица тупее, тем аппетитнее! Селиг обязательно бы ею занялся – как-нибудь потом, на досуге. Потому что на сегодня у него было запланировано куда более важное дело.
Было…
Селиг с трудом удержался от того, чтобы не топнуть ногой. Он так серьёзно готовился, так долго выбирал наиболее завлекательные побрякушки и изысканные сласти, так тщательно доводил перед зеркалом до полного совершенства свой наряд, что умудрился опоздать. Кто же мог предположить, что старый хряк вдруг ни с того ни с сего проявит невиданную резвость, а эта маленькая кокетливая вертихвостка умотает с ним и полудюжиной стражников пёс его знает куда с утра пораньше, оставив вместо себя ребёнка?!..
Детей Селиг не любил.
Особенно – девочек.
Он просто не знал, что с ними делать, и как-то терялся. С мальчишками ещё понятно – дать пинка или отвесить хорошую затрещину, чтоб под ногами не путался, и вся недолга. Но так грубо обращаться с девочкой, которая, вполне возможно, в скором времени превратится в прекрасную и вполне понятную женщину, Селиг просто не мог себя заставить. С женщинами тоже всё было просто – их следовало любить, баловать и радовать подарками. Но кто его знает, чем можно порадовать этого вот ребёнка, которому, похоже, не интересно ничего, кроме того, что происходит за окном?..
Впрочем – все дети любят игрушки…
Селиг хищно улыбнулся в холёные усики, поощрительно щипнул рябую служанку за пухлое плечико, слегка разворачивая её в сторону окна:
— Позови сюда свою маленькую госпожу.
Служанка полуобморочно на глубоких вдохах качнула вверх-вниз грудью преизрядной пышности и перевела осоловевший взгляд на подопечную. Если до этого её лицо было цвета хорошо проваренного речного клешнястого панцирника, то сейчас и вообще налилось густым свекольным соком, а распирающие декольте груди стали напоминать два зачем-то сунутых ею под платье огромных корнеплода.
Она заверещала, замахала руками и бросилась всячески поправлять на доверенной её попечению младшей королевской дочери одежду и сдирать саму королевскую дочь с подоконника. При этом была она настолько усердна и бестолкова, что только благодаря невероятному чуду ей удалось не вышибить несчастную девочку наружу, не переломать ей руки и ноги и не оторвать напрочь какую-нибудь не слишком прочно пришитую деталь туалета. Младшая королевская дочь – как же её звали? Ламиния? Аларния? Вчера её представили, но он как-то не запомнил, сразу поняв, что Атенаис окажется не только куда более доступным, но ещё и намного более приятным вариантом. И сосредоточился на ней, поскольку всегда был сторонником совмещения приятного с полезным.
Короче, как бы там её ни звали, но перенесла она подобную экзекуцию безропотно. Стояла безвольной куклой, позволяя себя всячески трепать, ругать и дёргать, сохраняя на заторможенном лице отрешённо-скучающее выражение. Голова её моталась на тонкой шее, как у мёртвого ощипанного цыплёнка, глаза были такими же тусклыми и бессмысленными, словно затянутыми плёнкой.
И Селиг внезапно с кристальной ясностью понял, что только что узнал, пожалуй, самый важный и тщательно охраняемый секрет двора Тарантии – младшая и любимая дочь короля Аквилонии была, похоже, из тех, кого вежливо именуют «богами обиженными». Она калекой родилась – но не физически, а умственно.
Теперь становилось понятным, почему они с сестрой такие разные, и со временем эта разница будет только усиливаться – просто старшая росла и развивалась нормально, а эта так на всю жизнь и останется тупым безвольным ребёнком. Она сама даже одеться толком не в состоянии, что уж говорить о чём-то более серьёзном! Все важные решения за неё всегда будут принимать окружающие.
Например – муж…
Сильный, молодой, заботливый и любящий муж – в конце концов, это безмозглое и совсем ещё пока детское тело жовольно скоро станет телом хотя и безмозглым, но уже вполне себе женским. При должном уходе со временем обязательно станет! А уж сделать эту безмозглую куклу счастливой и довольной опытный муж сумеет, для счастья и довольства мозгов не надо, лишние мозги в таких делах только мешают, это знает любой мужчина. Ну, может, и не любой, но мужчина умный знает точно.
Итак – что мы тут имеем? Вернее – можем иметь… Сильный, умный, заботливый муж при послушной и довольной кукле. Муж, которому будет безмерно признателен любящий и постепенно отходящий от дел своей огромной империи старик-отец…
Селиг смотрел на туповатую и словно бы засыпающую на ходу девочку уже совсем другими глазами. Да – некрасивая. Да – совсем ещё ребёнок. Но в этом ребёнке скрывались невероятные возможности для того, кто сумеет приложить немного усилий. В конце концов, сласти любят не только маленькие женщины, в этом дети от них нисколько не отличаются. А ещё дети любят игрушки. Конечно, никаких куколок или там свистулек он захватить с собой не догадался, но, если хорошенько покопаться в ларце…
— Смотри, что у меня есть! — сказал Селиг заговорщицким тоном равнодушно сидящей на скамейке девочке и вывалил перед ней прямо на лавку содержимое ларчика.
Автор публикации
