— Меня зовут Олег. Андреев Олег. — Он даже под воздействием нейрошокера не смог бы сказать, сколько раз отвечал на эти стандартные вопросы. — Лейтенант. Боевой опыт четыре года. Зона приписки — десантная база «Север».
В горле пересохло, глаза болели. Но спать уже не хотелось. Кажется, на третьих сутках допроса наступил перелом и все человеческие желания просто пропали. Осталась механика. И пустота. Внутри ничего нет, снаружи ничего не будет, а скоро и его самого не станет. Может, он и не особо хорошо разбирался в военном кодексе, но, когда инкриминируют сотрудничество с врагом в период открытых боевых действий, которое привело к потерям личного состава или утрате ценного имущества, то за такое предательство полагается расстрельный приговор — так орал при задержании грузный и усталый эсбэшник, выполнял свою работу.
Не били, даже давали воду. Все было бы намного проще, если бы он поддавался воздействию препаратов, но «уколы правды» на нем не работали. От трех попыток разговорить его под лекарством остался гадкий металлический привкус во рту, тошнота и слабость во всем теле, когда мышцы ощущаются как кисель, и даже не получается вертикально удержаться на стуле. Под удивленными взглядами сотрудников военной СБ он просто стекал на пол и оставался лежать. У него «плыло» тело, но сознание оставалось ясным и работало четко. И это они видели по датчикам. От второго укола свело бедро, судорогой корежило мышцы, даже температура сильно поднялась. Но он все равно не отключился. Когда пришел эсбэшник в белом халате, перчатках и со свежезаряженным инъектором, то сил материться не было. Он сам подставил плечо: его даже не держали, хотя укол был болезненным — обычно, когда кололи «сыворотку правды», допрашиваемого пристегивали браслетами. Мелькнула ехидная мысль, что за потраченные на него впустую дорогие лекарства этим мудакам тоже придется строчить отчет.
— Имя. Фамилия. Отчество. Звание. База.
Теперь его допрашивал майор. Эсбэшники были в одинаковых серых комбезах-хамелеонах, без нашивок, но он уже научился различать их по званиям. Этот — майор — был слишком усталым, раздраженным и опытным. Капитан, что допрашивал три часа назад, — злым, дерганным, а еще бесился, если получал не тот ответ, которого ждал. Внешне-то ничего не показывал: безэмоциональное лицо, резко выделяющиеся скулы. Но глаза метали молнии, еще чуть-чуть — и испепелят на месте. Вчерашние лейтенанты, скорее всего, работали с ним для разогрева. Они еще пылали энтузиастом и кололи с огоньком, даже иногда срываясь с катушек профессиональной этики. Но зато та пара ударов, что он от них отхватил, основательно перетряхнула ему все внутренности, но не оставила ни одного заметного синяка. Что и говорить — спецы. Он и сам умел так бить, и тело было тренировано получать удары и не обращать на них внимания, только почему-то вчерашний допрос с физическим воздействием зацепил. Он же не враг, чтобы его так размазывать.
— Звание. База. Количество боевых операций. Награды. Локации.
Десантная база «Север». Сюда его привезли после учебки, на ней он и постигал все нюансы боевой службы. В реальном бою десант отличается от того, что им преподавали и как гоняли на тренировках. Иногда обрывалась связь, порой барахлила навигационка, у электроимпульсных гранат сбоила начинка, комбезы промокали от крови, а временами приходилось применять нечестные приемы. «На войне, сопляки, не бывает честного боя и честной смерти. Если сдох — значит, слабый, если получил рану — значит, неуклюжий и кто-то оказался ловчее. Если выжил — значит, не зря тебя гоняли», — капитан повторял это почти перед каждым боем, как мантру. И приучил их идти и выполнять задачу, даже если рядом подстрелили друга, даже если под ногами горит земля, даже если вокруг ад. Их десантные подразделения посылали на самые сложные операции, давали действительно трудные задания. Но он, как и остальные парни, с гордостью произносил название своей базы. Даже этим эсбэшникам, что не слепли под лучами плазмы и не глохли от взрывов «шумовок». Гордость даже после тридцати кругов повторяющихся вопросов и блоков допросов. Потому что есть внутри что-то, и это ощущение сложно выбить, от него невозможно отказаться даже под пытками — иначе потеряешь самого себя.
— Лейтенант… четыре года участвовал в боевых операциях…
Он никак не мог понять смысл этой карусели. Его ведь арестовали сразу после возвращения — командир по приказу СБ выдал его именную карту прибывшей группе, с него сняли биометрию — так что могут спокойно посмотреть и биографию, и весь послужной список, и полные отчеты за три награды. Пусть и никому не нужные медальки, но все-таки «Багровое пламя» и «Белая звезда» выдаются не за штабной пиздеж.
— Расскажите подробно о вашем последнем боевом задании, — попросил майор вежливо и безразлично. — Как проходил вылет, как встретились с противником, как потратили снаряды?
Вежливость, после злого «говори, мразь!» и «давай колись, сука!», противно цепанула натянутые до предела нервы. Что он еще мог рассказать? Давно же скачали данные регистратора, да и дистанционно запись постоянно передавалась на пульт командира и следом шла вышестоящему начальству и, заодно, в СБ. Достаточно посмотреть, зачем еще и мучить бессмысленными вопросами? Он ведь не отрицает своей вины. Да, при выполнении боевого задания он самовольно ввязался в бой, чтобы не допустить противника к десантному боту. Да, его задача была только патрулировать участок и предупреждать об опасности. Да, он первым атаковал два истребителя противника. Да, он проигнорировал приказ командующего операцией о возвращении. Да, он умудрился подбить один истребитель и пошел на таран. Истребитель против легкого катера — это даже не смешно. Но если бы он не выиграл эти минуты, то парочка ИЖ-ей разнесла бы зависший в метре над землей бот, как мишень на стрельбищах. А заодно и рассеянных неподалеку от точки сбора десантников. Он ведь уже признался и теперь безразлично кивал на дополнительные и ненужные вопросы майора.
— Почему не было команды прикрытия, а только патрулирующий катер? Чья очередь была патрулировать? Вы с кем-то менялись? Кто дал вам для операции именно эту машинку?
Он не знал ответов на эти вопросы. По инструкции команды прикрытия должны быть на каждой операции, но тренировка и боевая ситуация — это как песочница и мегаполис. Или, как говорил капитан, нехрен хрен горой мерить. Часто бывало так, что прикрывающие сами ходили в атаку первой линией, а боты «кидали» лишь с базовыми пушками. И десантникам в них оставалось молиться, чтобы грузного и не особо поворотливого «ботинка» не подбили при взлете или посадке. Вот бы тех, кто проектировал эти боты, взять да обрядить в боевой скафандр или экзоскелет, нагрузить снарягой да выкинуть в капсуле или на ранцевом движке — пусть побегают, постреляют да поумирают, а потом приползут в точку сбора и поволнуются, глядя, как бот сшибают парочкой прицельных взрывов. И хорошо, если бот пустой, а не с партией снятых с точки сбора десантников. Хотя по технической документации эти машинки предназначены для посадок на любую зачищенную от врага поверхность. Ключевое слово здесь — зачищенная территория. Хорошо воевать на виртуальных макетах — там врага можно убить подчистую. За одну вылазку. А в жизни у ботов нет неуязвимости, даже у тех, кто расписан красными светящимися крестами по бокам.
— Если вы, майор, собираетесь копать под военное преступление, то вам не ко мне. — Олег закашлялся, в горле давно пересохло, но просить воды не стал. Лучше потерпеть. Пусть упрямство здесь и выглядит глупо, но у него все равно больше ничего не осталось, разве что, может, еще немного гордости и грамм порядочности. — А в отдел обеспечения или военное ведомство. Я не распоряжаюсь техникой. И об уместности ее использования мне не докладывают.
— Наглый? — Майор улыбнулся с каким-то непонятным удовольствием. — А ты в курсе, парень, что на твоем катере стояла новейшая разработка системы «краб»? — В голосе майора растекался карамельный сироп, только смотрел он жестко, словно в окуляр снайперки, холодно и безжалостно.
Кивок, подтверждает. Про «краба» ему сообщили еще на первом допросе. Брызжущий слюной капитан, который с трудом сдерживался, чтобы не начать орать и не врезать. Оказывается, стоимость патронов «краба» превышала ценник хорошего гоночного катера. «А еще вместо этого боекомплекта можно было бы приобрести десяток новеньких киберов, от которых пользы было бы не в пример больше!» Но о том, что эту дорогую систему ВБ поставили на катер, который достался ему на патрулирование, он не знал. Еще и удивился, когда во время воздушного боя уворачивался от торпедного луча истребителя и ухитрился нажать сенсор гашетки. От ИЖ-а словно куски отвалились, вражеская машинка закрутилась, явно потеряв управление. И они тогда разминулись лишь чудом: подбитый истребитель понесло на него. И тут же, чтобы не позволить товарищу врезаться в катер, сбоку наперерез рванул на предельной скорости второй ИЖ.
Олег зажмурился. Ему было плевать, как на эту выходку отреагирует допрашивающий его майор. Просто он до сих пор видел глаза того парня, который, рискуя собой, дернулся на перехват. От тарана они бы подохли оба, но у подбитого ИЖ-а появился бы призрачный шанс дотянуть до базы. Хотя по логике — подстреленному надо было рвать напролом, чтобы его товарищ ушел или атаковал. Катер и истребитель действительно прошли так близко друг от друга, что в обзорке отлично получилось разглядеть бледное сосредоточенное лицо врага, плотно сжатые губы и бешеную решительность, которой противопоставить можно такую же безумную отвагу. Кабина ИЖ-а из прозрачного металлопластика скользнула слева — Олег в последнее мгновение успел дернуть руль и нажать сенсор гашетки. Луч сработал с задержкой — на экране видно было, как светящаяся «паутинка» окутала истребитель, а потом сжалась, разрезая и раздавливая в крошево и прочные бока аппарата, и беспомощную органику. В голове мелькнула пустая и бесполезная мысль, что этот парень был отличным пилотом и бесстрашным другом — с таким впору самому пойти в любую разведку и даже в самый безнадежный бой, а не распылять его на фрагменты.
— Знаешь, майор, ты меня сейчас во что мордой тычешь? — Олег поднял голову: смотреть в заплеванный и честно отмываемый роботами пол было противно. — В то, что я «патрон» жахнул? Ну давай! Заставь компенсировать. Я готов. Потому что там парень дрался до конца, и друг его тоже. Настоящим оказался. Он на меня дернул… на машинке, которую почти разворотило. Если бы он попытался уйти — я бы его не преследовал, но он атаковал. Раненый, на подбитом ИЖ-е. Да, благодаря этому гребаному «крабу» я сумел и его сделать, но поверь… лучше бы у меня был обычный катер, с простыми лазерками. А так… те парни просто проиграли более крутой технике, но выиграли свой бой со смертью. И они не заслужили, чтобы их честь мазали в грязи.
— Честь? — Майор выдохнул, гневно раздувая ноздри. — Это то, чем кичатся идиоты, оправдывая свое слюнтяйство. А на деле ты вхолостую выстрелил. И проебал больше десяти тысяч. Так куда ты стрелял? Или просто решил пустить в расход боевое оружие? Что, опять честью прикрываться будешь?
— Да пошел ты, майор, — неожиданно спокойно и почти весело проговорил Олег. Да, он нажал сенсор гашетки, взяв в прицел какую-то пустую точку на горизонте. Да, он выстрелил ценным снарядом. Но он тогда не думал, чем стреляет. Было важно почтить память этих пилотов, пусть они и сражались против него, но то, как они вели бой, и то, как шли на свой последний таран, — это было достойно уважения.
— Я-то? — Майор побагровел, нервно дернул воротник. — Это ты у меня пойдешь под расстрельную статью.
Олег улыбнулся, поощряя. С этой же улыбкой он прошел через несколько коридоров и переходов к своей временной камере. Почему-то в этот раз с него не сняли наручники — и скованные за спиной руки ныли. Но это ерунда — на прикрученную к стенке койку можно прилечь и боком. А еще извернуться и продеться через кольцо рук, чтобы не ставить себя в унизительное положение, вызывая охранников. Вот теперь почти нормально, даже руки за голову можно заложить. И рассматривать мертвый серый потолок.
— Я офицер, — вдруг тихо шепнул Олег. Он не вел мысленных диалогов с тем майором, просто слова про никому не нужную честь резанули тупой болью. И очень надо было сказать хоть кому-то, что не напрасно он четыре года летает на боевые операции. Не просто так при перекличке они произносят имена тех, кто не вернулся с задания. Что не зря он полтора месяца провалялся с ранением в военном госпитале и у него до сих пор болит подпаленное лучом плечо. — Я офицер! — Пусть его даже никто и не слышит. Но есть эта камера для военных преступников и потолок, который ловил взгляды и настоящих бойцов, и шкурников. — Офицер! — Хотелось закричать громко. Честь не терпит условностей и компромиссов, либо ты действительно поступаешь как офицер, либо ты как майор. Эсбэшник, который хуже «тыловой крысы». — Я офицер! — И неважно, что ему не дадут второго шанса, а скорее всего устроят «показательную порку». У него нет вины, которую следует искупать своей кровью — он и так четыре года воевал. Пускай будет приговор — все равно кому-то надо заплатить шкурой за конечности этого «краба». Но честь — это не пустой звук. И те пилоты ИЖ-ей — они тоже были настоящие офицеры. — Я офицер! Слышишь ты, гнида майорская, я офицер! И никогда не перестану быть офицером!
Он так и провалялся всю ночь, в горле пересохло, но вода в стакане оказалась на вкус мерзкой. Жаль, что стеклопластик не бьется, хотя в стенку посудиной он запустил от души. А буквально через полчаса — очевидно, как рабочий день начался, — в камеру вошли давешний майор, медик в униформе и маске, закрывающей лицо, и кибер для охраны.
— Не дергайся, — резко предупредил майор и кивнул медику. — Давай.
Олег криво усмехнулся. Он почему-то думал, что смерть должна выглядеть хоть немного торжественно. Ладно там на военке в ней нет ничего возвышенного, только физиология и грязь, смешанная с кровью. Но тут… хоть бы как в древних фильмах: приговор, почетный последний караул и замызганная алыми росчерками стенка. А так — укол, и все. Как-то пошло выглядит, словно в насмешку.
— Не дернусь. — Олег сжал зубы. Смысл трепыхаться в наручниках и при кибере? — Я офицер.
— Да какой ты, нахрен, офицер? Офицеры казенное имущество не проебывают вхолостую! — Майор откровенно издевался. — Штрафбатник! Со вчерашнего дня рядовой…
Олег промолчал. В плечо впилась игла инъектора. Олег напрягся, но минуту-другую ничего не происходило, а потом он с удивлением понял, что засыпает. Попытался подняться с койки, но почувствовал, что куда-то проваливается…
— Десятый, — майор несильно пнул обмякшее тело, — давай этого во флайер грузи. А то им вылетать в восемь пятнадцать. Надо доставить этого говнюка…
— Я-о-фи-цер… — уже совсем отключаясь, выдохнул Олег.
Оставленный «на хозяйстве» С-маур вытребовал себе оставшегося сэя в помощники и устроил инвентаризацию в медотсеке. А заодно и попробовал новый окрас. Аррану предстояла линька, и он решил заранее подобрать цвета, в которых предстанет перед друзьями после неё.
Богдан сомневался, что ему удастся добыть разрешение на повторный осмотр места преступления, да ещё в присутствии посторонних. Но начальство неожиданно пошло навстречу, выдав не только ордер, но и вернув гравикресло убитого для полного воссоздания картины. И теперь они с напарницей с недоумением наблюдали, как Эрик на этом самом кресле катается по дому. Дом был уже много раз осмотрен, и шанс, что Ларсен найдет необнаруженный тайник, был минимален. Хотя он явно что-то искал.
Асато осматривал кабинет. Очень удобное рабочее место, полностью адаптированное под своего калеку-хозяина: раздвижной стол со встроенным терминалом, стул для гостя, привинченный к полу, да еще отделённый от основной части силовым полем и непробиваемым стеклом, и сам терминал, мощный, удобный. Самым потрясающим оказалось отсутствие домашнего искина. В этот кабинет системе жизнеобеспечения ход был закрыт. Сюда вообще был закрыт ход всем, кроме любимой собаки. Асато видел, как медленно поворачивается Эмиль: киборг снимал помещение, сканировал его и, наверняка, уже успел просчитать все возможные варианты. Вот он посмотрел на хозяина и покачал головой — расхождений с полицейским отчётом не было. Чучело поставили напротив окна, приказав периодически ходить по комнате. Если кто-то наблюдал за домом, пропустить биомашину он не мог.
Эрик лихо слетел сверху по лестнице, спрыгнул с гравикресла и толкнул улику в сторону полицейских. Затем подошёл к Асато и развернул его к себе за плечо:
— На третьем этаже был?
— Не успел ещё. А что там?
— Супружеская спальня. Это надо видеть! У них там три спальни: одна для красотки-жены, вторая для супруга и третья совместная, там, видимо, не спали, но времени проводили очень много. Какое там оформление! Сходи полюбуйся, заодно дай по шее Рону. Я когда уходил, он как раз там завис, — Эрик едва не подпрыгивал от желания поделиться находкой с другом.
— Господи, да что там?!
Полицейские переглянулись и обменялись понимающими улыбками, они это уже видели…
Киборг обнаружился в самой большой комнате. По её центру стояла кровать с коваными ажурными спинками, настолько огромная, что на ней могли расположиться, не стесняя друг друга, в любом направлении, человек пять. А вокруг, на трёх стенах, были развешаны эротические костюмы, от медсестры и школьницы до красной рубахи с колпаком — средневекового палача. Под каждым костюмом на отдельной полке располагался набор аксессуаров. На четвёртой стене — экран и терминал под ним. Рон стоял возле кровати. Он выдвинул подкроватный ящик и теперь любовался на несколько десятков вибраторов самых разнообразных форм и размеров.
— Зачем всё это, — киборг обвел рукой комнату, — – одному человеку? Асато, мне кажется, покойник был ненормальный. Мало того что все эти штуки заряжены, они все в любую секунду могут быть подключены к сети.
— Позови Эмиля. Просто позови его! — японец раз за разом обводил взглядом комнату распутства, пытаясь поймать ускользающую мысль. – Быстрее, Рон. Пожалуйста!
— Да, Асато? — блондин влетел наверх и остановился рядом с хозяином, уставясь ему в лицо, — образцовый киборг ожидающий команды владельца.
— Эмиль, я пока не могу понять, но тут что-то не так! Рон умница. Я бы не допёр, как и все остальные… Пожалуйста, мне нужны все данные об этом помещении! Оно отличается от остальных?
— Да, Асато. — Киборг с застывшим лицом огляделся, фиксируя каждую мелочь. — Тут всё очень странно, например, сюда не проходит сигнал извне. Отсюда наружу тоже, любая связь только через провод. Эти вибраторы все имеют проводной вход, хотя это неудобно. Даже фильмы можно смотреть только с носителя. Это помещение изолированно так же, как и кабинет.
— Хорошо, Эмиль — Асато постарался, чтобы его голос звучал спокойно. — Никому ни слова о том, что мы нашли. Вечером на корабле обсудим. Идем, парни!
Проходя мимо Эрика, японец хлопнул его по плечу, ухмыльнулся и позвал,
— Уходим. Тут полиция так все облазила, что нам делать нечего. Думаю, только один человек знал, где флэшка — сам убитый. Но здесь её точно нет.
Поблагодарив полицейских за познавательную экскурсию и прихватив безразличного мэйлиса, компания удалилась. Уже во флайере Эмиль неуверенно посмотрел на людей и спросил:
— А можно купить пирожных? Я не знаю, что такое мы нашли, но это что-то значит?
— Покупай, — разрешил Асато. — Нам все равно нужно будет чем-нибудь вдохновляться на совещании.
Арран выполз на кухню, бросив киборга домывать в медотсеке пол. Ему хотелось перекусить. С-маур задумался, что лучше выбрать под настроение: КЭЙСовский комбикорм или все-таки мороженое, когда раздался звонок по межпланетке. Увидев номер абонента, паук нехорошо обрадовался. Настал его звёздный час.
Кеншин Фукуда уже решил, что ответа не дождётся, когда вызов всё-таки приняли, и тут ему понадобилась вся его самурайская выдержка: с экрана на него осуждающе смотрел большой сиреневый паук. Посозерцав лицо знаменитого дядюшки, С-маур решил, что Фукуда-младший не использовал все возможности для убеждения, да и его отлёт в планы паука не входил. На взгляд аррана, в данной ситуации требовался кто-то умный, например, он сам.
— Извините, — первым заговорил С-маур, уловив растерянность собеседника. — Это «Кельпи», а вам кого-то позвать?
— Асато Фукуда, если не трудно. — Комиссар полиции моргнул, но паук не исчез, продолжая нахально его рассматривать.
С-маур сокрушенно развел сразу четырьмя верхними лапами.
— Увы. Они все уехали на осмотр места происшествия. Ваш племянник инициировал очередное расследование. Они с Эмилем просто идеально сработались как детективы, и уже раскрыли для полиции два дела. А я — С-маур, местный врач. И меня не взяли.
Наглый паук подполз ближе к экрану, вызвав у Кеншина лёгкую подсознательную панику. Нет, пауков космополицейский не боялся, но когда рядом шевелится нечто волосатое, да ещё таких размеров…
— Какие дела? — Фукуда вспомнил, что он профессионал, и постарался увидеть в собеседнике источник информации, не подозревая, что «источник информации» тоже видит в нём несколько возможностей, в том числе и поразвлечься.
— О! Сперва они обнаружили, что место убийства одной девушки — подделка. Тут во многом заслуга Эмиля, он так вовремя подвернулся! Затем они нашли убийцу четырёх мальчиков. Представляете, негодяй убил детей только из-за того, что они встретили его с любовницей! К счастью, вмешался ваш племянник со своим киборгом. Они прекрасно сработались. А сейчас они выехали на место убийства шантажиста.
— То есть некоторые особенности киборга вас не настораживают? — осторожно спросил Кеншин, наплевав на то, что он беседует с пауком — проснувшийся спай волновал его сильнее.
Паук встопорщился всеми волосками и развернул ещё один экран, напротив первого. На экране медленно вращалась трехмерная модель светловолосого киборга: рост, вес, физические параметры, программное обеспечение.
— Вот таким это должно быть, — сообщил арран. — Красивое оборудование, ходячая лаборатория, мощнейший процессор и полтора десятка модулей субличности — техника для комфортного использования.
Фукуда кивнул, он успел ознакомиться с ТТХ машины и даже пожалеть, что к ним это чудо не попало.
— Вот таким я его увидел первый раз, — продолжил экскурсию паук. Изображение изменилось на истощённого до состояния скелета парня с загнанным взглядом, с ожогами на боку и лице, ранами, синяками и шрамами, как свежими, так и старыми. — Я вам сейчас всё расскажу, господин Фукуда. Это интересно. Вот этот шрам он получил при задержании опасного маньяка, режущего свои жертвы в фургоне. Вот этот — при задержании Речного Душителя. Вот эти три — при задержании банды наркоторговцев. А вот этот просто от вооруженного грабителя. Киборг спас три жизни, заслонив собой беременную женщину, хотя, конечно, это штатная программа. Или нет…
Все указанные ранения на экране обводились красным цветом. С-маур смахнул подсветку шрамов, и активировалась другая, теперь высвечивались свежие ожоги, синяки и порезы, и их было намного больше.
— А вот это, господин комиссар, то, что сделал с ним его хозяин-наркоман. И вот в таком состоянии его и подобрал ваш племянник. Могу прислать отчёт, если хотите. А вот он сейчас с хозяином.
Картинка на экране опять сменилась: Асато и Эмиль сидят на диване, рассматривая что-то на планшете. Спай активно и эмоционально говорит с владельцем, показывая на экран, С-маур не включил звук, и Фукуде были видны только движения губ и счастливый живой человеческий взгляд киборга. Хозяин отвечает, кивая. Оба улыбаются. И тут поверх видео, словно перечёркивая его, побежали цифры.
— Это, — пояснил С-маур, наблюдая, как Кеншин внимательно изучает племянника, словно впервые его увидел, — номер горячей линии КЭЙС. Вы можете в любой момент его набрать и сдать сломанную машину куда следует.
— Номер КЭЙС я знаю, поверьте, по работе положено… — Комиссар Фукуда посмотрел на паука немного насмешливо. — Надеюсь, вы правы и киборгу не вздумается обрести свободу, убив хозяев… Конечно, больше всего меня волнует жизнь Асато.
— Это вряд ли. Самый его большой страх — потерять такого владельца, как ваш племянник. Вам не из-за чего тревожиться! Можете быть спокойны.
— Спокойны, говорите… — протянул Кеншин. Паук, так серьезно защищающий своих друзей, начинал ему импонировать. А то, как С-маур, не скрываясь, пытается им манипулировать — – забавлять. — А то, что мой племянник находится в обществе маньяка? Это тоже не повод тревожиться?
— А ещё он находится в обществе большого, плотоядного говорящего паука, — обрадовал С-маур собеседника. — Боюсь, вы и тут ошибаетесь. Ваш племянник как-то сумел зацепить Эрика Ларсена, дать ему цель в жизни. Эрик постепенно смиряется со своей ролью хорошего человека и даже готов помогать в расследованиях.
— Пока его не сорвёт обратно. Вы знаете, какие про него ходят слухи?
— Ещё бы, и я даже видел, какие усилия он прикладывает, чтобы их поддерживать. Люди на удивление доверчивы. А вот ваш племянник — уникальный человек, он практически стал центром на этом корабле, стабилизировав его обитателей. Даже Рона.
— А что, другого места для сбора неисправных киборгов нет? — Фукуда обречённо вздохнул. От мысли, что племянник находится на одном корабле с маньяком и двумя проснувшимися киборгами, ему было очень неуютно. Он бы уменьшил эту компанию, например, на одного киборга, а лучше — на киборга и маньяка.
— Да он давно, ещё в армии. Эрик так старательно не замечал особенностей своей биомашины, что это стало уже местным анекдотом. Даже я понял в первый же день общения! Господин Фукуда, вам просто надо приехать в гости и всё увидеть самому. Так сказать, внезапная ревизия, — серьёзно посоветовал паук. — Думаю, когда у вашего племянника пройдёт шок, он вам очень обрадуется.
Комиссар Фукуда представил себе, как перекосит племянничка, когда он заявится без предупреждения, как тот запаникует, и невольно улыбнулся. Мысль устроить «ревизию» показалась достаточно привлекательной. Всего-то надо дождаться отпуска.
— Но всё-таки, — уточнил азиат на всякий случай, — – неужели в сложившейся ситуации вас ничего не тревожит?
— Тревожит! — – Арран заговорщицки понизил голос, и перебирая лапами подался вперёд. — И ещё как! Я совершенно не представляю, как решить эту конкретную проблему.
— Какую?! — Комиссар ощутил, как по спине пробежал холодок, настолько жутким был тон собеседника.
— Представляете, эти двое — Эрик и Асато, они отказываются признавать меня высшей расой и даже нагло замочили под душем!
Фукуда долго молча переваривал информацию, потом очень тихо сказал:
— Пусть Асато перезвонит, у меня есть для него кое-какие сведения.
И отключился, не успев увидеть, как восьмилапый мерзавец валится с кресла, подёргиваясь от хохота.
— Устал, как сука! — Эрик зашёл на кухню, принюхался и пожаловался: — Уже глюки с голодухи начались! Котлетами пахнет!
— Не глюки, а полноценный обед, — сообщил жутко довольный арран, сползая с потолка по стене: — Я тут посредством оставленного мне киборга приготовил котлеты с пюре, салат и суп. Киборг — очень удобная в хозяйстве вещь.
— Ты запряг сэя готовить?
— Нет, он занимался уборкой, а вот у мэйлиса оказалась подпрограмма для ведения хозяйства. Ему там скучно, я предложил ему помочь с готовкой. Он согласился, — и, заметив дикие глаза людей, пояснил: — Нет, он не разумен. Просто когда я зашёл за сэем и спросил, умеет ли он готовить, мэйлис неожиданно доложил, что у него есть подходящая программа. И он готов выполнить приказ. Мол, и переломы ему не мешают, и чувствует он себя отлично, только позвольте услужить хозяевам.
— И? Не тяни душу, эксплуататор! — Эрик наконец нашёл источник запаха. Глубокую сковородку, где в густом сметанном соусе плавали похожие на пухлые шарики паровые котлеты. — Ты героического повара покормил этим?
— Да, это вторая порция. Первую я скормил ему целиком, вместе с картофельным пюре. У нас почти не было разногласий, только один раз чуть не треснул его ложкой по лбу за очень тупой вопрос.
— И что он такого спросил? — Эрик выудил котлетку, откусил и со стоном зажмурился: — Народ, налетаем! Божественно! Я понимаю, что в нем баба нашла! С-маур, ползи за стол! Есть над чем подумать, а у тебя мозги такие же, как паутина, хрен разберёшься, что и откуда торчит! Так чего он спросил-то?
— Запросил режим работы с клиентами. И за еду принялся, только когда я его заверил, что вы к нему не подойдёте ещё три часа. Так что пока в медблок ни шагу. Не знаю, что там за программа, но пусть спокойно переварит свой обед. Заслужил.
— Я же просил тебя не включать у них программу субличности, — поморщился Эрик. Но паук только отмахнулся, сразу двумя верхними лапами:
— Ко мне, в отличие от тебя, мэйлисы не пристают! Я не в их вкусе. А с программой веселее.
Отняв у Рона тарелки, Эмиль красиво их расставил и не менее красиво разложил содержимое. Младший киборг пребывал в состоянии, близком к эйфории: он участвовал в настоящем расследовании наравне с людьми. Хозяин за весь день ни разу не напомнил ему о его месте, наоборот, всячески одобрял, уступая, на взгляд спая, самое интересное: поиск и анализ улик. И бывший полицейский киборг, не находя подходящих определений и слов для своих эмоций, всячески старался их выразить хотя бы заботой.
Правитель Анакии давал полцентурии обученных пикинеров – правда, с некоторыми оговорками. Воины будут предоставлены через два дня, с полным вооружением, но обеспечение их вьючными лошадьми и провиантом на время похода экономный правитель предоставил каптенармусу объединённой армии. Подчиняться же анакиевские пикинеры будут только своему непосредственному военачальнику, который сам уже станет решать, выполнять ли его отряду полученное от общеармейского руководства задание.
Конан, постепенно темнея лицом, выслушал наглые речи гонца молча. Гонец был не виноват – передавая послание, он бледнел и трясся, словно в одномоментье стал жертвой моровой болотной трясовицы. Хоть и не свои слова произносил он – но слишком хорошо знал, какие неприятности порою случаются с гонцами, принёсшими скверные новости. То, что явился он в замок, а не сбежал, говорило о недюжинной храбрости, а чужую храбрость Конан уважал. А вот зарвавшегося купчишку, по какому-то недоразумению вообразившего себя королём вольной Анакии, следовало осадить, и немедленно. Чтобы другим неповадно было.
Сэкономить он решил? На чужом хребте в гости к солнцеликому съездить? Что ж, для некоторых шелест пергамента понятнее звонких призывов благородной стали. Как раз для таких ещё днём он, воспользовавшись помощью благородного Сая и совсем неблагородно проспорив с ним пару колоколов до хрипоты над деталями – видит Митра, этот въедливый юнец порою больше напоминал вцепившегося в жертву клеща, чем сокола! – и приготовил несколько документов.
— Хорошо, — сказал он, стараясь, чтобы голос был не так сильно похож на сдавленное рычание. — Ты славно потрудился сегодня. Пойдёшь на кухню, пусть тебя там накормят. Но не наедайся до отвала – тебе ещё скакать обратно. Свежую лошадь тебе дадут. Ответ же короля Закариса и короля Конана будет таким…
Внезапный шум за окном привлёк его внимание. Незнакомые голоса, крики, команды, перестук подкованных копыт по булыжникам мостовой и лошадиное ржание сливались в нём в единую музыку располагающегося на ночлег походного лагеря. Во дворе заметался дёрганый свет множества факелов. Конан нахмурился, но выглядывать в окно не стал – в доносящихся со двора звуках не было тревоги, а по коридору уже приближался торопливый топот множества ног. Королю Аквилонии даже показалось, что он узнал дробный стук деревянных сандалий по каменным плитам.
— Король! Прибыл гонец из Аскарии!
Так и есть – первым в комнату ввалился сияющий Хэбраэль. Его жидкая бородёнка воинственно топорщилась, а широкая улыбка на почти мальчишеском лице сияла так, словно он собирался осветить полутёмное помещение без посторонней помощи.
— Только он это… он не один прибыл!!!
***
— Я – Атенаис, дочь короля Аквилонии Конана-Киммерийца, — подумав, добавила. – Старшая дочь.
Сказала – и тут же захотелось укусить себя за руку, таким тусклым и скрипучим оказался собственный голос по сравнению с восхитительным хрустальным тембром прекрасной незнакомки. Впрочем, теперь уже не незнакомки, а Нийнгааль, сестры короля Закариса. Хотя – она же ещё не знает, что он уже стал королём. Интересно, если лысый Зиллах был Закарису братом, значит ли это, что он приходился братом и этой красавице? В шемитских родственных отношениях с их повсеместным многоженством даже демон самого глухого бурелома ногу сломает! Просто ужасно, что у такой прекрасной девушки такие отвратительные братья!
Впрочем, красавице Нийнгааль Атенаис была готова простить всё. Не только неприятную родню, но и вообще любое преступление. Даже ненавистный эпитет «юная» в её устах не раздражал нисколько. Удивительно только всё же, как у такого грубого и невоспитанного брата, к тому же старика, могла появиться такая молодая и прекрасная сестра!
— Как интересно! – женщина подошла к столу, стаскивая с узких изящных кистей перчатки тончайшей кожи. – Я спешила на праздник. Но, похоже, всё равно опоздала на самое интересное, вот и решила переждать в крепости братца. Пока всё не прояснится. Ходят странные слухи о вчерашнем побоище… А что делает в этом захолустье старшая дочь короля Аквилонии?..
***
Впрочем, этого Хэбраэль мог бы и не уточнять – вместе с главой бронзовой центурии в комнату вошли трое. В одном из них – сером от пыли и усталости худощавом смутно-знакомом юнце – Конан опознал посланного утром вестника, а вот двое других были ему незнакомы. Жилистый невысокий мужчина, показавшийся сначала ровесником гонца, вышел вперёд и протянул Конану верительные грамоты:
— Я – Эрухайа по прозванию Рождённый-в-седле. Под моим началом – пять центурий всадников. Две из них — лучшие конные бойцы аскарийской гвардии, остальные – наёмники, их преданность щедро оплачена и неоднократно проверена в деле. Мой король Рейшбрааль возмущён вероломным поведением недостойного Селига. Он шлёт свои уверения во всемерной поддержке королю Аквилонии Конану и королю Асгалуна Закарису. Мой король искренне скорбит о безвременной кончине короля Зиллаха и просит его брата или другого военачальника, возглавляющего поход против вероломного Шушана, принять под свою руку меня и моих людей.
Коротко кивнув, он отступил. Он вовсе не был юнцом, этот рождённый-в-седле Эрухайа, морщины и шрамы покрывали его жилистые руки и суховатое лицо узором прожитых зим. Но приглядываться к нему было некогда, теперь вперёд шагнул его спутник, мощный детина – когда он вошёл, в комнате стало тесно, — и пророкотал:
— Я – Уршграх. За мной – две тьмы копейщиков. Полтьмы – гоплиты. Они будут у реки за Недреззаром. Завтра, ещё до заката. Утром пойдут дальше. Через Сакр. У них приказ – ждать основное войско под Шушаном. Если не догоним раньше.
У него был тяжёлый голос и манера рубить короткие фразы – так говорят те, кто не привык тратить слишком много слов. И вообще предпочитает выражать свои мысли не при помощи языка.
Конан посмотрел на мощные руки, даже сейчас, в расслабленном состоянии, оплетённые тугими верёвками жил, и довольно осклабился:
— Мы благодарны королю Аскарии и с радостью принимаем его помощь! – тут он заметил у самой двери бледное лицо анакиевского гонца, и улыбка его стала злорадной. Не иначе, как Митра сегодня особенно благосклонен к своему приверженцу и позволяет одной стрелою убить сразу двух куропаток!
Он повысил голос:
— А чтобы славный Рейшбрааль не сомневался в нашей благодарности, я сейчас же велю отослать ему вот это, — он взял со стола один из заранее приготовленных пергаментов, поднял его над головами присутствовавших и пояснил, — Это – патент на льготную торговлю с Аквилонией. Гарантирует отсутствие пограничной караванной виры и две зимы беспошлинной торговли на рынках Тарантии для любого аскарийского купца, а также пожизненные льготы.
Наверное, если бы король Аквилонии вдруг превратился в запретно-священного Золотого павлина или кукарекнул, вспрыгнув с ногами на стол – это произвело бы куда меньшее впечатление на присутствовавших. Шемиты на несколько мгновений даже дышать забыли, вперившись жадными взорами в вожделенный пергамент, только охнул слабо кто-то из задних – кажется, как раз таки гонец незадачливой Анакии. Ох, трижды прав был канцлер великой короны – они действительно ставят ценность пергамента куда выше доблести клинка.
Эрухайа, надо отдать ему должное, опомнился первым:
— Благодарность короля Аквилонии… — он кашлянул и качнул головой, словно чему-то удивляясь, – носит поистине королевский размах.
… Когда немного позже Конану доложили, что гонец из Анакии забрал на конюшне свежего коня и ускакал, нещадно его нахлёстывая, прямо в ночь, даже не заглянув на кухню, он только расхохотался.
Суровая планета Прозерпина закаляет своих уроженцев, поэтому Сандра не стала кудахтать, суетиться и строить догадки одна страшнее другой. Она поймала за руку первого, кто подвернулся (это оказался один из слуг), и потребовала объяснений. Увы, объект допроса был выбран неудачно. Перепуганный слуга выложил то немногое, что знал. Киборг взбесился и кого-то убил… Нет, не барышню, барышне удалось спастись, она сейчас у себя в спальне, над нею хлопочет доктор. И хозяин тоже там, у дочки… Где киборг? Этого слуга не знал, но хотел бы знать, чтобы оказаться от него как можно дальше.
Сандра бросила слугу и помчалась в спальню Викки.
В коридоре она столкнулась с вышедшим из комнаты Брауном. Впервые она видела грозного повелителя Вест-Хауса таким растерянным и бледным. Сандра загородила ему дорогу. Не поздоровавшись, спросила резко:
– Что произошло?
Браун принял ее тон как должное. Ответил расстроенно:
– Викки привезли кошку, она давно о ней мечтала. Девочка была такая радостная, танцевала… Когда Викки попробовала взять кошку на руки, та ее оцарапала до крови. И Рэнди убил кошку.
– Ох…
– Меня там не было, но служанка сказала, что дочь налетела на Рэнди, стала бить его кулаками. Кричала, что он злой, убийца… что никогда больше она его видеть не захочет… Доктору пришлось выводить девочку из истерики успокоительными…
– Так… Где Рэнди, что с ним?
– Я с ним поговорил… попробовал поговорить. Мисс Леман, его нельзя узнать. Прямо манекен с витрины. Смотрит мертвым взглядом и повторяет «прошу переформулировать приказ» и «недостаточно информации для анализа». Я попробовал ему объяснить, что не сержусь, что он защищал Викки… А он – «оборудование подлежит ликвидации»… Я не выдержал, ушел. К дочке. Ей ведь хуже досталось, первая в жизни смерть на глазах, да еще и любимый братик убил…
– Викки спит?
– Еще нет. Вальтер по медицинским соображениям не рискнул дать ей сильнодействующее лекарство, ограничился мягкими. Она перестала плакать, горничная переодела ее в пижаму. Я попробовал ей объяснить, что Рэнди увидел ее кровь – и кинулся спасать ее от хищника. Но она лежит и смотрит мимо меня. То ли слушает, то ли нет, такая равнодушная… Вальтер меня почти вытолкал.
«Ну, меня не вытолкает…» – Сандра свирепо толкнула дверь и вошла в комнату.
В уютной спаленке свет был приглушен. Викки лежала под одеялом, видна была только голова с разметавшимися по подушке рыжими волосами и плечо в пижамке из мягкой желтой ткани с медвежатами. Над девочкой наклонился доктор. Он гладил ее по голове и тихо говорил:
– Спи, солнышко мое. Больше не будет ничего плохого. И страшного киборга больше не будет. А кошку тебе купят другую…
Сандра подошла к кровати и решительно взяла доктора за локоть:
– Спасибо, господин Вайс. Вы свои обязанности выполнили. А теперь оставьте комнату, девочке надо отдохнуть.
– Что вы себе позволяете?.. – начал было доктор – и осекся под взглядом Сандры. Понял, что эта сильная девица не постесняется выволочь его в коридор. Но все-таки отважился на реплику: – Что вы собираетесь делать?
– Расскажу ей сказку на ночь… Спокойной ночи, доктор!
Выпихнув доктора, Сандра повернула дверную ручку, чтобы тот не вернулся, подошла к кровати и уселась на стоящий рядом стул. Ногой уперлась в ножку кровати, на обтянутое джинсами колено положила руку, поглядела в лицо воспитанницы.
Измученное, но спокойное лицо. Глаза равнодушно глядят то ли на учительницу, то ли сквозь нее. Словно девочка хочет сказать: «Да оставьте вы все меня в покое!» Но не говорит, потому что смысла в этом не видит.
Невольно вспомнились слова Брауна о Рэнди: «Смотрит мертвым взглядом…»
По-хорошему, надо было сначала бежать к Рэнди, его все бросили, он где-то там один и наверняка навоображал уже себе разного… И к нему точно никто не подойдет с утешениями, побоятся. А вокруг Викки вон и папочка, и доктор, и сердобольные служанки наверняка… Ох, обоим детям плохо, обоим она, Сандра, нужна. Только вот в этой паре Викки – старшая. И не только по возрасту. А значит, и работать сперва надо именно с ней. И надеяться, что Рэнди слишком далеко ушел за свой процессор и никаких саморазрушительных действий без прямого приказа не предпримет.
– Я тебе обещала сказку на ночь, – приветливо, но без сюсюканья начала она. – Что ж, слушай. Случилось это на одной далекой планете. На ее поверхности было мало места, где можно жить, поэтому наверху жили только самые богатые люди. И еще наверху были гостиницы, где люди отдыхали во время отпуска. И были красивые парки, куда школьников возили на экскурсии. А жили люди внутри планеты. Они пили очищенную воду и дышали очищенным воздухом. На верхних ярусах воздух был почти совсем чистым, там поселились те, кто побогаче. На средних ярусах воздух припахивал жженым пластиком, там жили люди не очень богатые, но с постоянной работой и приличным заработком. А внизу жила беднота. И чем ниже, тем хуже им жилось…
Быстрый взгляд на Викки: не уснула? Нет, глаза открыты. А вот слушает ли?
– И жила на одном из средних ярусов девочка, которую звали… – Сандра на миг запнулась. – Звали ее Дора. Ее папа и мама были инженерами. Когда Доре было пять лет, они переехали в новый сектор, там еще не построили детский сад. Нанять няню они не могли, денег не хватало. И никто из них не мог оставить работу, чтобы сидеть с дочкой. Первые два дня с Дорой согласилась побыть добрая соседка. Чтобы девочка хорошо себя вела, соседка рассказала ей сказку…
Сандра буквально кожей ощущала, как утекают секунды. Но голос ее оставался безмятежным:
– Соседка рассказала, что самая дальняя вентиляционная шахта ведет в пещеру, где живут добрые гномы. Там светло, потому что растут светящиеся кусты с вкусными ягодами. И еще там растут цветы-бубенчики, они вызванивают красивые мелодии. Сами гномы – ростом с Дору. Они добрые, сильные и смелые. В горных трещинах, пещерах и старых шурфах водятся разные скальные чудовища, но гномы их не боятся. А еще у них есть мюмзики – такие золотистые пушистые зверушки, со скальными чудовищами бьются грозно и бесстрашно. Но вообще-то мюмзики добрые, они любят, когда их чешут за ушами. Они тогда от радости катаются по полу и кувыркаются. А главная у гномиков – старая тетушка Тюша, ее все уважают, она строгая, но справедливая и прекрасно варит на всех кашу из волшебных ягод…
Еще один быстрый взгляд на Викки. Уснула? Нет. Слушает…
– Дора влюбилась в эту сказку. Уже и соседка с нею не сидела, а девочка, ложась вечером в кроватку, придумывала гномикам имена, представляла, как чешет за ушами веселых мюмзиков, слышала музыку цветов-бубенчиков, чувствовала во рту вкус волшебной каши. Она прикидывала: взяла бы строгая тетушка Тюша ее жить в пещеру? Нет, она бы прибегала навестить папу и маму, приносила бы им цветы в подарок, но жить насовсем ушла бы к гномам. И девочка дала себе слово: обязательно добраться до дальней вентиляционной шахты и спуститься в нее… Тебе не мешает свет? Может, приглушить его?
Викки раздраженно мотнула головой – мол, не отвлекайся! Отлично…
– Отец сказал маме: раз няня им не по карману, можно нанять для присмотра за Дорой ребенка с нижних ярусов, это выйдет гораздо дешевле. Мама была против, но что еще было делать? И папа привел мальчика немногим старше Доры, чумазого, в комбезе с чужого плеча, с закатанными рукавами и штанинами. И сказал, что мальчика зовут Роберт, Робби. У них в семье четверо детей, они там почти умирают с голоду. Им дают пособие на детей, но такое маленькое, что и на одного малыша не хватит. По закону они должны посылать детей в школу, но не посылают…
Во взгляде Викки мелькнул вопрос, и Сандра поспешила объяснить:
– У них не было денег, чтобы купить детям приличную одежду, в которой не стыдно было бы пойти в школу. Отец Доры пообещал платить за то, чтобы мальчик гулял с Дорой, разогревал ей еду и следил, чтобы она не шалила. Он пообещал небольшие деньги, но семья мальчика обрадовалась. Кроме того, договорились, что Робби будет завтракать и обедать в их семье. И еще ему сразу купят рубашку и штаны – и осенью он в них пойдет в школу. Тут родители Робби обрадовались еще больше, потому что в школе детям давали завтраки. А тем, кто на продленке, еще и обеды… Когда Робби отмыли и одели в джинсы и синюю рубашку, он оказался симпатичным мальчуганом. Тощим до невероятия, вечно лохматым, с глубоко запавшими глазами – но все-таки очень славным. А что прежде ходил чумазым, так на Прозерпине такая дорогая вода…
Викки приподняла голову с подушки. Сандра усмехнулась:
– Да, на Прозерпине – а я сразу не сказала?.. Дети подружились. Робби был жилистым, крепким и смелым. Он водил Дору гулять на детскую площадку, где стояли качели, деревянная карусель и много разных лестниц, чтобы по ним лазать. И если кто-то из мальчишек постарше пытался отобрать у Доры игрушку или пакет с бутербродами, Робби отважно бросался в драку. А Дора рядом с ним чувствовала себя очень умной – ведь она знала много такого, о чем мальчик и представления не имел. Он в их доме впервые увидел кино. Дора читала ему вслух книжки, рассказывала про другие планеты. Однажды даже открыла свой секрет – про шахту и гномов. Робби поднял ее на смех. Он сказал, что излазил уже столько этих шахт, что и считать до таких чисел не умеет. И нигде никаких цветов-бубенчиков, одни проржавевшие скобы, такие, что под пальцами ломаются… Дора обиделась, но ненадолго, и это была единственная их ссора.
Глаза Сандры затуманились, но голос оставался ровным:
– Однажды мама сказала, что им придется переехать в соседний сектор, совсем новый – там много работы для них, инженеров-строителей. Робби огорчился, что потеряет работу, но отец сказал, что он может ходить к ним и туда, может даже оставаться с ночевкой, чтобы не тратить время на дорогу домой. Робби обрадовался. И Дора обрадовалась, что не разлучится с другом. А потом сообразила: ее же увезут от таинственной дальней шахты! От гномов! От забавных мюмзиков! И девочка решила: бежать из дома надо сразу же, сегодня!
Викки выскользнула из-под одеяла и села на кровати, глядя в лицо рассказчице.
– Робби догнал девочку у шахты. Она уже забралась на ограждение. Еще немного – и она перебралась бы туда, где страшная высота и ржавые скобы. Он вцепился девочке в плечи, стащил ее с ограждения. Дора вырывалась, кусалась, кричала, что хочет к гномам. Отчаяние придало ей силы, она дралась с мальчиком на равных. Они катались по камням, по щебню. Когда подбежали взрослые, оба уже ободрались в кровь. Мама подхватила Дору на руки. Девочка поняла, что пропала последняя надежда, что ее навсегда разлучают со сказкой, с волшебным миром ее друзей-гномов. И от горя, от гнева Дора закричала: «Он меня бил!» Даже не соврала – бил ведь… чтобы удержать…
Глаза Викки не отрывались от лица Сандры.
– Мать унесла дочку на руках, и через ее плечо Дора увидела, как отец схватил мальчика за шиворот и поволок прочь. И больше Робби к ним не приходил…
Викки коротко вздохнула.
– Через несколько лет, когда Дора подросла и немножко поумнела, она ненароком услышала разговор родителей. Отец случайно узнал о печальной судьбе Робби. Оказывается, его родители поняли, что четверых детей им не прокормить. Чтобы не умерли с голоду все четверо, чтобы спасти хотя бы троих, они решили кинуть жребий – и одного продать.
– Продать? – охнула Викки. – Кому?
– На нижних ярусах жил бандитский главарь по кличке Заточка. Злодей и негодяй. Он покупал и крал детей.
– Зачем?
Сандра замешкалась. Ни про продажу детей на органы, ни тем более про тайные бордели для извращенцев девочке рассказывать было нельзя. Следовало срочно придумать что-то страшное, но сказочное.
– У Заточки был злобный скальный крокодил по кличке Клыкарь. Такие водятся на Прозерпине. Похож на обычного крокодила, но лапы гибкие и с присосками, чтобы карабкаться по отвесной стене. Заточка кормил своего зверя человечиной… Когда Дора узнала о смерти Робби, она тайком плакала. Потом прошло много лет, Дора повзрослела, у нее появились новые друзья, но она всегда помнила, что самый первый друг погиб из-за ее глупой обиды. И никогда-никогда себе этого не простила…
– А что было с Заточкой? – придирчиво спросила девочка.
Да, сказку надо было завершить по сказочным законам.
– Однажды Заточка напился и забыл накормить своего крокодила. И тот съел хозяина, а сам удрал в скалы…
– Ну и поделом ему, этому Заточке! – буркнула Викки и, не сказав больше ни слова, вновь нырнула под одеяло и накрылась с головой.
Сандра немного постояла у кровати, держа на губах безмятежную улыбку.
Похоже, не получилось. Единственное, что заинтересовало Викки, – это судьба злодея. Вернее – его наказание. Скверно, очень скверно, хреновый из вас педагог, мисс Леман. Однако педалировать и давить сейчас нельзя ни в коем случае, иначе сопротивление окажется куда активнее и результат выйдет противоположным желаемому. Вы свое дело тут сделали, мисс Леман, сказки тем и хороши, что откладываются на подсознание даже у тех, кто их вроде бы не понял или не запомнил, и могут сработать позже. Вот и будем надеяться, что и эта сказочка тоже сработает, и сработает вовремя. А сейчас остается лишь пожелать спокойной ночи и поспешить к другому ребенку – надеясь, что хотя бы там еще не слишком поздно.